Дороги сходились, как звёзды

Через два дня в вестибюль входит незнакомый человек и сидит там минут двадцать, прежде чем его кто-то замечает. Джорно осознаёт это с того момента, когда маленький блестящий жук вползает в его кабинет, потревоженный открывающимися дверьми. Никто из тех, кто работает здесь каждый день, не входит через переднюю дверь. Боковой вход более тихий и удобный, но полностью скрытый, если не знаешь, где его искать, спрятанный в дальнем углу, где Джорно поставил большую цветущую живую изгородь. Поэтому передняя дверь предназначена только для гостей, украшенная стульями для их приёма. Без прямого приглашения со стороны людей, охраняющих входную дверь, туда будет трудно попасть. Но прошло двадцать минут с тех пор, как жук вполз в кабинет Джорно, а никто так и не пришёл сказать ему о человеке, ожидающем его. Время от времени Джорно задаётся вопросом, не попадётся ли он в ту же ловушку, что и Дьяволо. Время от времени он убеждается, что здоровое чувство паранойи может поддерживаться и является необходимым. Джорно не исчезнет из повествования, и он не будет жить в страхе разоблачения, но он всё ещё босс, и для многих Джорно – то, от чего нужно избавиться. Он нашёл способы защитить себя, которые имеют меньшую цену, чем ненужная трата жизней, и это его уверенность в том, что он остаётся другим. Прямо сейчас у каждого входа на вилле отдыхает маленькое существо, и если их потревожить, они будут вынуждены вернуться в кабинет Джорно, обратно к кусту бузины, растущему у окна. Он позволяет жуку ползти по тыльной стороне ладони, пока Джорно наблюдает за человеком в вестибюле с камер наблюдения. Время понаблюдать за ним, пока он ждёт, пока остальные люди заметят присутствие Джона Шепарда. За два дня он успел поразмыслить о том, что это за человек, который составлял компанию его отцу и утверждает, что знал его достаточно хорошо, чтобы иметь его фотографии с опущенной защитой. Джорно думал о том, как он мог бы выглядеть, судя по фотографиям, которые он видел у других, которые следовали за Дио в Египте. И он думал о том, как он может выглядеть, судя по компании, которую держит Джорно. Джон Шепард моложе, чем ожидал Джорно. Трудно определить его точный возраст, так как лицо у него молодое, но он сидит с идеально прямой спиной. Джон – темнокожий мужчина с очень короткими седыми волосами, что делает его возраст ещё более трудным для различения. Кроме того, он стильно одет, лиловый свитер, угольно-чёрные брюки и чёрные оксфорды. Джорно с первого взгляда понимает, что эта одежда была куплена в Италии, а не привезена Шепардом. Его пальто, сложенное на ручке кресла, теперь, когда он его снял, разглядеть труднее, но, как и весь остальной гардероб, оно очень современно. Они слишком новые, а стиль слишком свежий, чтобы принадлежать какому-то доисторическому времени. Он терпеливо ждал с тех пор, как вошёл. Джорно не видел, чтобы он доставал телефон или хотя бы взглянул на журналы, разложенные в комнате, чтобы их пролистали. Его руки остаются сложенными на коленях, и он безропотно ждёт. На двадцатиминутной отметке он замечен Шилой Е, когда она заглядывает в комнату. Теперь это только вопрос времени. Джорно выключает монитор и закрывает дверцу шкафа, чтобы скрыть его от посторонних глаз. К тому времени, когда он подходит к своему столу и садится, Миста просовывает голову внутрь. -Этот парень здесь. – Миста бросает взгляд на закрытый шкаф, - хочешь сначала понаблюдать за ним или разобраться с ним? -Пошли его в солнечную комнату. Я скоро присоединюсь к нему. – Джорно ценит готовность Мисты сделать то, что должно быть сделано, но он встретится с Шепардом. То, что произойдёт после встречи, всё ещё висит в воздухе, но сейчас он готов выслушать этого человека. Насколько ценны его слова, ещё предстоит выяснить, и это будет тот факт, который решит, что произойдёт дальше. – И, прежде чем ты это сделаешь, верни его обратно в вестибюль. Он протягивает Мисте жука. Это действие вызывает у Мисты хмурый взгляд, когда он берёт его, - ты должен позвонить мне, когда эти ребята появятся. -У меня всё под контролем. – Больше контроля, чем у других, он очень уверен. Миста явно не согласен, но он не настаивает, просто кладёт жука в карман и отправляется делать то, что ему говорят. Джорно позволяет Шепарду ещё немного подождать, прежде чем спуститься к нему. Вилла красивая, но ничто не впечатляет больше, чем солнечная комната. Джорно проявил особую заботу при её проектировании. Стекло тянется от пола до потолка, где плющ и ползучие лозы обвивают балки и растут над головами всех, кто входит в комнату. Из фонтана в углу доносится слабое журчание воды, а в горшках тут и там цветут растения. Когда Джорно входит, он видит Джона Шепарда, сидящего в дальнем кресле и смотрящего в окно. Он поворачивает голову, чтобы посмотреть на Джорно, и через полсекунды встаёт. Джорно чувствует тот же зов, что и всякий раз, когда он встречает другого пользователя станда, странное притяжение судьбы, которое почти умоляет человека вытащить свой станд и заставить показать свой. Они оба сопротивляются этому. Шепард заговаривает первым, и Джорно с удивлением слышит его безукоризненный итальянский. – Спасибо, что приняли меня, мистер Джованна. Надеюсь, я не помешал чему-нибудь важному. -Конечно, нет. – Джорно протягивает руку для рукопожатия, которое мистер Шепард быстро принимает. -Привет, рад наконец-то познакомиться. – И Шепард тепло улыбается Джорно, как будто они старые друзья. – Ты очень похож на него. -Мне уже говорили. – Честно говоря, эти слова редко произносились, но в них и не было необходимости. Он мог видеть узнавание в их глазах, сопровождаемое их осторожным танцем вокруг предмета под рукой. – Садись. Давай обсудим наши дела. -Конечно. – Шепард занимает своё место, а Джорно выбирает кресло рядом с ним. Ещё рано, и солнечная комната полна света. Шепард достаёт из кармана пальто конверт и протягивает Джорно. – Я принёс ещё несколько фотографий твоего отца, две для тебя и одну, которую, к сожалению, должен взять с собой, когда буду уезжать. Я подумал, что мы могли бы обсудить их. Джорно берёт конверт и кладёт его на стол нераспечатанным. – Всему своё время. Сначала я хотел бы поговорить с вами, мистер Шепард. -Конечно, но боюсь, я мало что могу сказать. По причине, которую, я уверен, ты можешь понять, я очень скрытный человек, и очень мало стоит знать обо мне. Я рад поговорить с тобой о твоём отце, и могу рассказать немного о себе, но боюсь, что мне нужно будет свести это к минимуму. Я бы предпочёл не лгать тебе больше, чем это абсолютно необходимо. – У Шепарда хорошо отработанная интонация в словах. Джорно ожидал бы, что, какова бы ни была его работа, она включает в себя некоторую манеру публичных выступлений. Его итальянский ровный и без акцента, но в том, как он говорит, есть некоторые выдающие его признаки. Судя по мягкости его гласных, когда Джон говорит, Джорно готов поспорить, что этот человек из Америки. Кроме того, его итальянский использует более устаревшие формы слов, чем он ожидал бы от современного носителя языка. Возможно, он учился у кого-то из родителей или дедушек и бабушек, а потом пытался усовершенствовать его, изо всех сил стараясь избавиться от акцента. Вместо этого естественная склонность человека сглаживать свои предложения всё ещё раскрывает страну его происхождения. Джорно не выдаёт ничего из этого. Шепард может держать свои секреты при себе, а Джорно разведает их все, один за другим. – Сколько тебе лет? -Чуть за сорок. – Он не выглядит на этот возраст. Джорно не видит ни единой морщинки или складки на лице Шепарда. Он вполне мог сойти за человека лет тридцати с небольшим. – Я встретил твоего отца, когда был очень молод, как и многие из нас. Он разыскал нас. Не думай о нём слишком плохо из-за этого. -Разве я должен? – Джорно поднимает бровь. Он мысленно возвращается к Буччеллати. В пятнадцать, Бруно, казалось, был самым взрослым человеком. У Джорно было пять лет, чтобы достичь возраста Бруно, пять лет, которые у Бруно уже не было шанса прожить, и он всё ещё часто уверен, что люди скоро обнаружат, какой он мошенник. В двадцать пять лет он чувствует себя увереннее, более скрытным и решительным. В двадцать пять лет ему кажется, что одно неверное движение погубит его и всё, что он создал. Лицо Шепарда приветливо, но почти ничего не выдаёт. У него приятная улыбка и тёплый взгляд, и он говорит искренне, но всё остальное в нём так идеально рассчитано, чтобы скрыть свою истинную личность, что Джорно найти в себе силы доверять лицу, которое показывает ему Шепард. -Я уверен, что тебе говорили думать о нём плохо. Я не сомневаюсь, что Фонд Спидвагона был счастлив рассказать тебе о твоём отце с их точки зрения. Я не стану отрицать, что иногда он мог быть чудовищем. Но каждый человек – чудовище для тех, кто страдает от их рук. – Он разводит руками, ладонями вверх. – Я никогда не страдал. Я не стану утверждать, что мой собственный рассказ о твоём отце не предвзят, но правда лежит ближе ко мне, чем к ним. Джорно играет в ту же игру, что и Шепард, позволяя своему внешнему виду оставаться спокойным и безмятежным, ничего не выдавая. Одобряет он Шепарда или нет, он не даёт ему ничего прочитать и строить из этого предположения. Он берёт конверт, который положил на стол, открывает его и вытаскивает их. Их три. Одна из них – Дио в ночном саду, частично отвернувшийся от камеры. Освещение имеет несколько мрачное и зловещее качество. Хотя Джорно не фотограф, он видел достаточно, чтобы сказать, что вспышка была использована ночью. Тело Дио несёт на себе основной упор вспышки, оставляя его частично размытым на тёмном фоне, а его лицо в тени. Джорно видит густые кусты и большие цветы, виноградные лозы, вьющиеся по шпалерам. Стиль поразительно напоминает ему итальянский сад, но, как и в случае с остальной частью Шепарда, он знает, что это не настоящая вещь. Это чья-то имитация итальянского сада, опыт, передаваемый по наследству, пока не получится достаточно сходства, чтобы получиться, но недостаточно точности, чтобы быть неразличимым для тех, кто знает лучше. Дио смотрит на группу бледных цветов, белых и розовых. Джорно никогда не видел их раньше. Он похлопывает по бледной связке на фотографии. – Что это за цветы? -Дождевые лилии. – Шепард сплетает пальцы вместе, положив руки не скрещенные колени. – Он тоже был с ними незнаком. Он переключается на следующую фотографию, и только самообладание Джорно удерживает его от реакции на неё. Джорно не спрашивает, откуда у Шепарда эта фотография и сделал ли её он сам. Он не спрашивает, как её обрезанная часть могла быть передана его матери так много лет назад. Поза невероятно знакомая, Дио смотрит на своё отражение в тёмном зеркале, его плечо и родимое пятно на нём полностью на виду. На ней же маленькая иссушенная женщина держит посох, который возвышается над ней. Она смотрит на него снизу вверх, но Дио видит лишь фигуру в зеркале. Джорно подавляет желание вытащить бумажник, чтобы проверить и убедиться, что они одинаковые. Даже не глядя, он уверен в этом – это просто увеличенная версия снимка головы, который он носит в своём бумажнике. – Когда это было сделано? – Он не осознаёт, насколько это знакомо, или что это фотография обнажённого тела его отца. Похоже, что Шепард тоже не считает его наготу, заслуживающей внимания, отвечая на вопрос Джорно без каких-либо оправданий или объяснений, почему он решил принести эту. – Вскоре после того, как твой отец оправился от тяжёлого испытания в гробу. Он был очень болен и слаб, когда наконец сбежал. Сто лет – слишком большой срок, чтобы остановиться на очень малом. Он очень гордился этой фотографией. Дио сказал, что впервые за несколько месяцев он посмотрел в зеркало и увидел себя, а не жалкую тварь. Джорно кивает и смотрит на последнюю фотографию. Конечно же, на ней Дио, но и Шепард тоже. Он сказал, что был молод, и улыбающееся лицо подростка точно говорит, насколько он был молод. Дио нависает над Шепардом, положив руку ему на плечо. Ногти у него длинные, острые и выкрашены в зелёный цвет. Шепард держит камеру в руках и, судя по окружающей обстановке, он использует зеркало в полный рост, чтобы сфотографировать своё с Дио отражение. Похоже, это должно послужить доказательством того, что Шепард говорит правду о своей дружбе с отцом Джорно. Они определённо чувствуют себя комфортно друг с другом, Дио легко наклоняется в пространство Шепарда. Он кладёт фотографии на стол, рядышком. Разница между этими довольно приземлёнными фотографиями и угрожающими фотографиями, сделанными фондом Спидвагона, поразительна. Сколько ещё уже у них есть фотографий, которые показывают эту сторону Дио? Что ещё они скрывали от Джорно? Это вопросы для другого дня и других людей. Шепард уже здесь, и Джорно подбирает вопросы под стать человеку, сидящему напротив него. – Как вы познакомились? -Он путешествовал по миру. Я встретил его, споткнувшись о него, когда он лежал на полу в тёмной комнате. – Шепард улыбается сам себе, любя и забавляясь своими собственными воспоминаниями. – Я подозреваю, что он потерял счёт ночным часам и был вынужден искать убежище, и судьба свела наши пути вместе. Вскоре после этого я разыскал его в Египте. Мне нужны были ответы, которые мог дать только Дио. Джорно видит в словах Шепарда крючок. Он хочет, чтобы Джорно спросил, что это были за ответы. Хотя Джорно уже давно подозревал, что фонд Спидвагона рассказал ему только то, что хотели, чтобы Джорно узнал о своём отце, он знает, что то, что они сказали ему было правдой. Их связь всегда была очень честной с Джорно в отношении его мнения о Дио, а именно, что Дио был мастером быть тем, что людям нужно от него. Тем, кто хотел финансовой безопасности, он обещал богатство, не имеющее под собой никаких оснований. Для тех, кому было скучно, это был уникальный вызов, который требовал победы. Для тех, кому не хватало цели, Дио давал им то, к чему они стремились. Ясно, что Шепард попадает в последнюю группу. У него мягкий и дружелюбный взгляд, но Джорно замечает в его глазах искорки фанатизма, когда он говорит о Дио. И неприятно, что это знакомый взгляд, который Джорно видел в глазах своих доверенных друзей. -Вы уже бывали в Италии? – Джорно снова переводит разговор на другую тему. -Несколько раз. Я больше знаком с Лацио, чем с Кампанией. – И снова Джорно отмечает, как ровно и мягко говорит Шепард. Он не может определить отсутствие акцента, кроме общего «американского». – Я остановился в прекрасном отеле неподалёку. -Дайте знать, если вам что-то не понравится. – Лёгкое предложение, поскольку каждый владелец бизнеса в городе находится в долгу у Джорно. Более того, Джорно кое-что проясняет Шепарду: этот город принадлежит ему, и этот человек здесь только потому, что Джорно это позволяет. Демонстрация силы, кажется, не беспокоит Шепарда. Он не выказывает никаких внешних признаков беспокойства, только одобрительно кивает. – Спасибо. Всё замечательно. У меня заказан столик в “The Tribute Money» сегодня вечером, если хочешь присоединиться ко мне. Джорно не выглядит удивлённым. Он всегда очень хорошо скрывал свои реакции, и время только улучшило его способности. Его лицо остаётся совершенно безмятежным, пока он обдумывает приглашение. Он произнёс это вслед за тонким утверждением власти Джорно, и по языку тела Шепарда ясно, что либо он вообще не чувствует угрозы, либо очень хорошо скрывает свою истинную реакцию. Джорно ни на секунду не чувствует, что его угроза была упущена. Так вот каково было Дио, когда он разговаривал с Шепардом? Или это то, чему Шепард научился за время, проведённое с Дио? -Расскажите мне о фотографиях. – Джорно не готов дать ответ, пока не получит больше от Шепарда. Пока что он получил больше вопросов, чем ответов. Сначала он указал на обнажённого, затем на остальные. – Первая была сделана Джей Гайлом от имени его матери Эньи и Дио. Остальные два – мои. Боюсь, они не так хороши, как мне бы хотелось. В то время у меня не было подходящей камеры, и я не знал, чем занимаюсь сейчас. Я подумал, что одноразовая подойдёт. – Шепард протягивает руку, чтобы поднять фотографию себя и Дио, и мгновенное выражение тоски, промелькнувшее на его лице, настолько живо, что даже Джорно чувствует его отголосок после того, как оно проходит. – Но такова природа человечества, не так ли? Будущее пусто, настоящее непрозрачно, и только прошлое ясно для нас. Насколько проще была бы жизнь, если мы могли бы видеть будущее так же ясно, как видим прошлое. Это то, о чём Джорно иногда думал, чаще всего после первой недели, когда он присоединился к Passione. Если бы он знал, чем это всё кончится, изменил бы он что-нибудь? Мог бы он сохранить жизнь своим друзьям и союзникам, всё ещё получая титул босса? В последнее время это преследовало его меньше, но со словами Шепарда мысли возвращаются. Но он также замечает, что Шепард на самом деле не обсуждал фотографии. Он говорил о качестве, но не качество делает их заметными. – А куда делись ваши? Шепард качает головой и ободряюще улыбается Джорно. – Боюсь, что не могу тебе этого сказать. Я иду на достаточно большой риск, показывая тебе их вообще. – Он снова показывает Джорно свою фотографию с Дио. – Уверен, ты уже знаешь, что фонд Спидвагона относится к угрозам довольно серьёзно. Есть некоторые вопросы, на которые я не могу ответить без ущерба для собственной безопасности. Это будет один из них. Там есть ещё несколько фотографий твоего отца, с которыми я с радостью расстанусь, так как знаю, что он будет рад видеть, как ты их получишь. И есть ещё кое-что, что я могу тебе показать, но не могу позволить тебе остаться. Уверен, что ты понимаешь. Ни один из нас не может позволить себе жить беззаботно, особенно когда речь заходит о таких вещах. Те две, что лежат на столе, оставь себе. Я очень мало ожидаю, что кто-то сможет что-то извлечь из любой фотографии. Это довольно уверенное заявление, особенно от человека, который уже совершенно случайно проговорился о некоторых деталях. Джорно видел, на что способны станды. Всё, что нужно правильный станд, или правильный способ использования конкретного станда. Может быть, Шепард изменил фотографии, чтобы было труднее отследить истинное местоположение? Если бы Джорно был на его месте, он бы так и поступил. Но если бы Джорно был на месте Шепарда, он не стал бы делиться фотографиями, если бы не был абсолютно уверен, что ничто из них не может быть использовано во вред ему или тем, кто ему дорог. -Вы должны твердо верить, что я не передам ничего из этого фонду Спидвагона. -А я нет. – И впервые эта ободряющая улыбка исчезает. Лицо Шепарда сурово, руки лежат на коленях, а фотография лежит между ними лицевой стороной вниз. – С того момента, как я решил встретиться с тобой, я знал, что рискую всем, ради чего так старался. Для меня было бы безопаснее держаться от тебя подальше. В течение трёх лет я снова и снова взвешивал свой выбор. Я осторожный человек, Джорно Джованна. Если бы это было не так, я бы уже давно находился под опекой фонда Спидвагона. Но у меня есть вера. Ты веришь в гравитацию? Мысль о том, что людям суждено встретиться? Это не такая уж незнакомая концепция для Джорно. – Пользователей станда притягивает друг к другу. Шепард кивнул. – В течении многих лет я чувствовал тягу к Италии, как шов на боку. Я очень долго думал, что это что-то другое, пока не узнал о твоём существовании. Теперь я понимаю, что чувствовал столько лет. Из-за этого мне нужно было встретиться с тобой, хотя бы один раз. Я верю, что судьба не подведёт меня, но я полностью в твоей власти. Джорно сомневается в этом. Приходить к нему было рискованно, но человек, который провёл двадцать лет вне досягаемости фонда Спидвагона, должен быть более чем просто осторожным. В то время как фонд остаётся за пределами Италии, Джорно ознакомился с их влиянием. У них лёгкая рука в мировых делах, но очень тяжёлая, когда речь заходит о чём-то, связанном с семьёй Джостаров. Когда Джорно связался с фондом Спидвагона по поводу первого письма, которое он получил. Не прошло и четырёх дней, как они нашли человека, отправившего письмо, и взяли его под свою опеку. -Я и не знал, что у меня репутация человека милосердного. – Легкомысленно замечает Джорно. Шепард смеётся и качает головой, его серьёзное выражение мгновенно исчезает. Джорно наклоняет голову. – Это был так забавно? Он поднимает руку, собираясь с мыслями. – Прошу прощения, на мгновение ты заговорил совсем как твой отец. Нет твоя репутация не была особенно приятной. Это была ещё одна причина, по которой я ждал столько лет. Моя связь с твоим отцом была особенной. Не было никаких причин думать, что с тобой будет то же самое, или что ты увидишь во мне что – то, кроме угрозы. Всё, что у меня было, – это надежда, что ты окажешься таким же уникальным человеком, как и он. Уникальным человеком, как и он. Это интересное утверждение, одновременно лестное и в то же время почти оскорбительное. То, что Джорно знает о своём отце, рисует яркую картину человека, поглощённого собственным эго, уничтоженного собственным высокомерием. Насколько иначе всё сложилось бы, если бы он не напал на Джостаров? Или насколько всё было бы иначе, если бы он был более жестоким в том первом, первоначальном нападении? Дио послал двух союзников, прежде чем понял свою ошибку. Джорно всегда был осторожен в своих делах, чтобы обдумать свои шаги и всех их последствия, прежде чем сделать их. Джорно всё ещё задавался вопросом, почему его отец сделал такой выбор. Зачем рисковать, посылая убийцу, которого можно поколебать? Зачем вступать в противоборство с врагом, который не доказал свою угрозу? Но ведь всё, что он знает о Египте и своём отце, исходит от его врагов. Они могли бы решить, что Джорно – один из них, но это не значит, что их отчёт беспристрастен или точен. И разве не поэтому он позволил Шепарду зайти так далеко? Он хочет знать, что лежит по ту сторону счетов чудовища. Шепард был молод, когда встретил Дио, и 20 лет спустя он говорит о нём с любовью. Эта расслабленная улыбка на фотографии заставляет его узнать больше. Солнечная комната была мастерски спроектирована, чтобы скрыть течение времени. Только солнечный свет, ползущий по стенам, указывает на время суток. Джорно хотел иметь на своей вилле место, куда время не могло бы вторгнуться без приглашения. В этой тишине Шепард ничего не говорит, просто ждёт, закинув ногу на ногу. Если он готовится к драке, то у него отличное бесстрастное лицо. С другой стороны, он также не выглядит смирившимся со своей судьбой, как бы он ни говорил, что решил рискнуть всем. Он выглядит расслабленным и уверенным, явно уверенным на каком-то уровне, что Джорно захочет услышать больше. Шепард должен считать, что ему повезло, что Джорно не противный человек и на его решения никто не влияет. Он хочет побольше узнать о своём отце. По этой причине Шепарду будет позволено жить своей жизнью и делать всё, что ему заблагорассудится, как только они закончат здесь свои дела. -Приходите завтра в это же время. – Это даёт Джорно время, чтобы подготовить любые вопросы, которые у него есть о своём отце. -Конечно. Спасибо, мистер Джованна. – Шепард убирает фотографию с собой и Дио и через мгновение встаёт. – Пока я не увижу тебя снова. Дверь открывается, и Миста стоит с другой стороны, лениво приподняв одно бедро, ожидая, когда Шепард выйдет. Он на мгновение встречается взглядом с Джорно, ожидая осуждения. Готовность Мисты убивать ради Джорно – одна из черт, которые Джорно любит в нём больше всего. Он не ищет объяснений и не отказывается – он просто готов сделать всё, что нужно. Джорно слегка отводит глаза в сторону, и Миста опускает своё бедро, уже не готовый убивать. Джорно встретится с ним завтра. После того, как дверь закрывается, Джорно снова берёт фотографию своего отца и открывает бумажник, достав фото, которое носил в нём большую часть своей жизни. Поставив их бок о бок, Джорно видит, что это одно и то же. В какой-то момент её обрезали, чтобы убрать старуху и зеркало, а также длину обнажённого тела его отца. Та, что дал ему Шепард, должно быть, была напечатана недавно, так как цвета более резкие, чем на фотографии Джорно. Дио не исчез на фото Шепарда так, как исчез на фото Джорно. Он часто задавался вопросом, как его мать получила эту фотографию и почему она была сделана именно так. Теперь он видит её во всей полноте, и это рисует другую картину его отца, чем та, которую он держал в своём уме. Что ещё Шепард мог рассказать Джорно? Возможно, он окажется слишком опасным, чтобы позволить ему уйти, когда это будет сделано, но до тех пор Джорно планирует узнать как можно больше. Он откидывается на спинку кресла и смотрит, как небо медленно меняет цвет.