развлечения бога войны

черная лента тонкого атласа закрывает глаза. ресницы цзюнь у дрожат, румянец расцвёл на щеках словно лепестки тюльпанов, а губы, такие покрасневшие от частных прикусываний, дрожат и открываются, будто попросить хотят что-то. тело скрывает лишь шёлк, что слишком дразнит податливую кожу. прикосновения рук холодных манят, так и провоцируют прогнуться в спине. руки связаны над головой и начинают затекать. толстый жгут веревки трётся о чувствительную кожу, следы красные оставляет. се лянь, находящийся на столь близком расстоянии от тела повелителя небес, ладонями холодными двигается: специально медленно, от самой шеи до впалого живота, задевая соски, что кажется стали слишком тонко чувствовать малейшие прикосновения. бог войны пальцами в волосы, столь красивые, зарывается и еле ощутимо оттягивает. рукой вдоль щеки ведёт, наклоняется и случайно словно мочки уха касается. — владыка, разве вы не прекрасны? - голос хриплый, кажется возбуждением пропитанный. - такой чувствительный, - голос звучит в самое ухо и се лянь зубами кожу горячую прикусывает, - отзывчивый. разве не чудесное зрелище? длинные тонкие пальцы спускаются к груди, нежно оглаживая ореолы сосков. издав короткий смешок, се лянь прильнул к одному из них. ткань, неожиданно оказавшаяся такой неприятной, и язык, что лишь масла в огонь добавляют, заставляют проснуться в спине. губы открываются выдавливая первый стон: такой низкий, громкий. се лянь глухо стонет: такой владыка крышу сносит, потеряться заставляет. цзюнь у, его цзюнь у, сейчас настолько отзывчив, кроток и нежен. — хм, владыка, смотреть на вас одно удовольствие, - бог войны касается большим пальцем подбородок, фалангой задевая губы, - что же насчёт прикосновений? - голос будто влажным стал, охрип и звучал настолько сексуально. цзюнь у голову терял, глаза закатывались от удовольствия. ладони опускаются на бедра. сжимают до отметин красных. холодные, словно снег руки се ляня контрастируют с горячей кожей цзюнь у, что стала словно лава под упорными прикосновениями. — се лянь, - голос хриплый, низкий. такой приятный на слух. предложения формировать сложно, практически невозможно. напряжение внизу живота с каждым новым прикосновением усиливается: мышцы будто сводит. это определенно можно назвать сладкой пыткой. се лянь прикусывает ключицу: с силой, напором, словно самообладание потеряв. клыки немного кожу прикусывают. кровь сочится. принц аккуратно ранки зализывает, шершавым языком дразня и возбуждая еще больше. у се ляня определённо кинк на шею его любовника. эти изгибы, что в полумраке свечей или свете луны еще более изящными становятся. и ему точно нравится оставлять засосы на этой шее. раскинувшиеся пятна, словно лепестки роз, украшают, будто помечают, что владыка, тот неприступный и строгий мужчина только его. темная ткань, что так активно пыталась скрыть изгибы тела разрывается в клочья. цзюнь у вздрагивает: его глаза все еще закрыты и остаётся только догадываться, о чём думает се лянь. пальцы, белые даже при свете свечей словно нефрит, тянутся к макушке. узел, что так непрочно завязан, пропадает, позволяя поудобнее положить голову на подушку. меньше, чем через секунду цзюнь у открывает глаза: се лянь, все еще держащий руку на макушке, наклонился к лицу возлюбленного. в глазах чертёнки играют, на губах застыла усмешка. — я хочу чтобы ты смог увидеть все, что произойдёт дальше. цзюнь у тянется за поцелуем: стыдливо так, краснея еще больше. бог войны улыбается, а повелитель небес легко вздрагивает и мычит, чувствуя прикосновение к горячей плоти. руки, все еще холодные, скользят вдоль внутренней стороны бедра, колени раздвигая. цзюнь у только и может, что дрожать от каждого прикосновения, распаляясь еще больше. кожа горит, руки, связанные веревкой, болят и немеют, а ноги, к которым так нежно прикасается принц, дрожат. тело будто так и просит больше холодных касаний, реагируя каждый раз глубоким вздохом или приглушенным стоном. цзюнь у вскрикивает, чувствуя как пальцы кольцо мышц массируют. губы сяньлэ двигаются плавно от внутренней стороны колена, до места столь интимного. сейчас возбуждение владыки полностью открыто и се ляню нравится наблюдать за этим зрелищем: его цзюнь у выгибается, голову назад откидывает, стоит лишь раз прикоснуться. — владыка, - бог войны смотрит самодовольно, нагло. с какой-то пренебрежительностью, что еще больше возбуждает цзюнь у. палец накрывает головку, выбивая первый громкий стон, - вы готовы, или может мне стоит вам помочь? — сяньлэ, не дразнись. слова застревают в горле, когда член се ляня проходится между ягодиц. цзюнь у открывает шею и бог войны удачно этим пользуется: целует, кусает, засосы оставляя. пальцы, что быстро оказались в теле повелителя небес, массируют точку чувствительную на стенке. мужчина стонет громко, стоит хоть раз задеть её. он тянется навстречу, а се лянь даже не отказывает в подобном удовольствии. цзюнь у пустоту чувствует почти ледяную. знает же, что это ненадолго. сяньлэ движением одним наполняет, заставляет голову отбросить на подушки и стонать так отчаянно. он склоняется над владыкой, тянется к веревкам. — знаете, мне всегда нравилось наблюдать за вами, - губы касаются мочки уха, пока член лишь сильнее на комок нервов надавливает, словно массирует. - особенно вы очаровательны, когда помогаете себе справиться с возбуждением. ох, чёрт. запястья, что так долго были связаны наконец свободу чувствуют. се лянь, устроившись поудобнее и придерживая руками бедра цзюнь у, двигаться начал. нежно так, трепетно. владыка единственное что и может это расслабиться и руками простыни зажать. сяньлэ на темп срывается бешеный. ему нравится слушать, как бедра удараются по ягодицам, таким налитым, с каждым глубоким толчком. нравится слушать стоны громкие, что эхом отдаются в спальне. нравится слышать пошлые звуки от соприкосновения их тел. цзюнь у ладонь опускает на свою горячую плоть: головку массирует, в спине выгибается и вкрикивает каждый раз, когда се лянь задевает простату. — владыка, неужели вы не боитесь, что вас услышат? да и кому до этого есть дело.