Иди же к нам

У Кайона большие карие глаза. В них всегда плещутся узорчатыми волнами счастье и жизнерадостность. У Кайона, как казалось, никогда нет такого доселе чуждого понятия, как «печаль». Как будто в этом мире нет ничего, кроме добра, счастья и безграничного количества энергии. Он выглядит подобно маленькому счастливому котёнку всегда, даже когда возвращается безумно уставшим с королевских обязанностей или патруля просто потому, что рад, что наконец занял своё место под солнцем. Он поднимает взгляд к небу и глаза тут же приобретают янтарный оттенок, веки его чуть прикрываются, а в шоколадно-оранжевой радужке отражается океан — самых разных видов радости — эмоций. Но так было раньше. * * *  — Дети, я вернулся, — с улыбкой сказал взрослый лев с золотистым мехом, проходя в пещеру Прайда.  — Папа! — воскликнули два львёнка-подростка, бросившись в крепкие объятия отца.  — Симба, — чуть взволнованно сказала Нала, подойдя к мужу. — Почему тебя так долго не было? Я уже начала беспокоиться.  — Просто разнимал спор между антилопами и зебрами, не волнуйся, — сказал король, ласково лизнув жену в щёку, а затем посмотрел на своих детей. — Ну что? Кто желает прогуляться и посмотреть на закат?  — Ты серьёзно? — удивлённо спросила Киара.  — А историю какую-нибудь расскажешь? — с надеждой спросил Кайон.  — Конечно расскажу, — подтвердил лев, сильнее обнимая радостных детей. Его глаза идеальны. В них виден огонь от пожара, разгоревшегося в пяти метрах от него дерева. Небольшие оранжевые искры взлетают вверх и растворяются в звездном небе. Оранжево-жёлто-красные языки пламени легко кружатся в своём танце, горящее дерево слегка трещит, а в его сердце, казалось, всё больше разжигается рана, что с больным постукиванием душила его и прожигала в его душе всё больше дыр. * * *  — Привет, Киара, — с лёгкой улыбкой проговорила Рани, кивнув принцессе. — Привет, милый, — повернувшись к мужу, она лизнула его в щёку.  — О-оу, — умилилась золотистая львица от представшей перед ней милой картины, где Рани и её брат с улыбками потерлись носами, а затем первая с мурлыканьем устроила голову на его плече, — представляю, какие у вас получатся прекрасные котятки.  — О, Ки, — Кайон смущённо отвёл взгляд в сторону, — ещё ведь так рано для этих разговоров, — Рани лишь рассмеялась и потрепала хохолок мужа. — Эй! Всё ведь было более-менее в нормальном состоянии!  — Расслабься, братец, — усмехнулась Киара.  — Да, ухоженная грива тебе не идёт, — кивнула Рани и весело стукнулась с принцессой «кулачками». * * * Кайон медленно переводит взгляд в сторону, осматривая место, где он сейчас находится. Мрачное кладбище прямо в двадцати метрах от Скалы Предков, вдоль и поперёк наполненным старыми могилами его предков и просто львицами и львами разных поколений, а перед ним самим находилось новых четыре недельной давности могилы. Выглядело всё очень мрачно и скупо. Конечно, что же ожидать на кладбище? Всё должно быть именно так. Серо. Как и настроение души. * * *  — Кайон, милый, — произнесла Рани, смотря на сонного мужа. — Просыпайся, у меня похоже начинаются роды.  — Как роды?! — воскликнул мгновенно проснувшийся огненногривый король. — О, Айхью, надо позвать скорее Макини! — он засуетился, вскочив с места и начав взволнованно бегать по пещере. — Боже, где же вс… — он перевёл взгляд на жену, живот которой был плоским и ни разу не похожим на беременный. Её плечи легко подрагивали от смеха, который она пыталась сдержать, пока он нахмурился, сведя друг к другу брови. — Ты обманула меня! Ты ведь даже не беременна!  — Твоя мама была безусловно права, — произнесла бурая львица, всё же громко рассмеявшись, когда муж чуть обиженно поджал губы. — Вам, львам, только и скажите, что начинаются роды — сразу бьёте тревогу и паникуете больше, чем сами рожащие!  — Так не честно, Рани, — проговорил Кайон.  — Зато очень эффективно! * * * Глаза медленно начинают блестеть, а через секунду крупные капли слез скатываются по его щекам. Кайон склоняет голову и почти падает, скручиваясь пополам и стараясь сдержать рвущиеся наружу горькие всхлипы. Осознание медленно подкатывает к нему, сдавливая горло тяжким комом и отталкивая в сторону все некогда радостные воспоминания доселе прекрасной жизни. Они все мертвы. По его вине. Чёрт. Кайон переводит мутный взгляд в сторону, глядя куда угодно, но только не на могилы самых любимых и дорогих сердцу существ. Он чувствует мелкие, но очень острые камушки, впивающиеся в подушечки его лап. Больно, но терпимо. Он ощущает то, как лёгкий ветерок обволакивает его тело, огибая живот, лапы, спину, гривастую голову… Он ощущает то, что не должен ощущать. Это раздражает настолько сильно, что Кайону хочется кричать, разрывая эту гробовую тишину, нарушаемую лишь треском горящих веток дерева. Один лишь невероятно глупый спор понадобился ему, чтобы потерять счастливую жизнь. Одна неделя ему понадобилась, чтобы стать похожим на самого раздраженного и психующего по пустякам из-за усталости по королевским делам льва. Один лишь рассказ родителей о том, что мама заболела смертельной и неизлечимой болезнью ещё два месяца назад и они решили сознаться ему только сейчас, смогла взбесить его до предела. Ещё и подбило то, что сестра-то, оказывается, всё знала да молчала должным образом. Понадобилось лишь несколько мгновений, чтобы они все вчетвером собрались вместе, дабы попытаться усмерить его пыл. Несколько мгновений, чтобы глаза страшно засветились, а из пасти оглушительным роком вырвался, будь он проклят тысячами чертями, рык предков. Всё, что у него только было. Самое дорогое — семья. Это слово, прекрасное чувство радости и приятного тепла в груди, которое уже не вернуть. Мёртвых ведь нельзя воскресить, а прошлое нельзя изменить. Лучше бы ему тогда про эту новость вообще не рассказывали. Лучше бы он вообще не имел рык предков. Лучше бы он вообще не был сыном короля, чтобы в будущем не причинить всего этого вреда таким четырём прекрасным существам, которые сейчас разлогались под землёй. Где-то сзади раздались плавные, почти не слышимые, лёгкие шаги, а через пару секунд Кайон почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд.  — Хэй, братец, — раздался за спиной льва голос. До болевого пропуска удара сердца в груди узнаваемый голос сестрицы. Кайон замер, прижав правую лапу ко рту, чтобы всхлипы не вырвались из груди. — У тебя что-то случилось?  — Н-нет, — лев попытался солгать, но голос предательски дрогнул. Он знал, что сейчас находится не в реальности, скорее это очередной кошмарный сон, но всё равно говорил предельно осторожно, чтобы не спугнуть дух. Но да какая разница, если лучше не станет, а он даже ещё и не посмотрел в глаза духу сестры? Он тихо вздохнул. — Я убил тебя, родителей и любимую жену, сейчас сижу возле ваших могил, разговариваю с твоим духом во сне, и ты сейчас спрашиваешь меня случилось ли что-то? Ты сейчас серьёзно, Ки?  — Ну, вообще-то это не сон, — покачала головой Киара, подошла к брату и ущипнула его за лапу. К его лёгкому удивлению он почувствовал лёгкую боль. — Видишь?  — Значит я схожу с ума, — горестно усмехнулся Кайон. — Ладно уж, я всё равно это заслуживаю.  — Я знаю как тебе плохо, — сказала Киара, положив голову на его плечо. Кайон снова сдержал всхлип, потому что вместо живой головы с теплом он почувствовал, что на него опустился как будто вакуум воздуха. — Но ты можешь пойти с нами.  — С «нами»? — недоуменно переспросил Кайон.  — Да, с нами. Со мной, родителями и Рани, — Киара улыбнулась ему и перевела взгляд вперёд, кивнув в сторону оврага. — Можешь подойти туда, сделать шаг… пару мгновений — и ты уже будешь уже с нами, — Киара встала и подошла к оврагу, выжидающе глядя на него. — Иди же к нам, братец.