На большой высоте

Хенджин все еще не верил, что согласился на эту безумную авантюру. Руки судорожно сжимали подлокотники кресла, ремень безопасности был застегнут и затянут до упора, таблетка успокоительного растворялась в желудке, а глаза оставались накрепко зажмуренными — Хенджин не планировал их открывать в ближайшие четырнадцать часов. Все это не слишком помогало, а ведь самолет еще даже не взлетел. До отлета оставалось еще добрых пятнадцать минут. Хенджину бы хотелось, чтобы они никогда не заканчивались. С тех пор, как родители развелись, сестричка Йеджи проводила у отца в Нью-Йорке каждое лето. Хенджин же предпочитал тихую размеренную жизнь на даче у маминых родителей. Не то чтобы огни большого города и культура чужой страны не манили парня. Просто между ним и отцом встало одно очень сложно преодолимое препятствие — они жили теперь на разных континентах. А Хенджин боялся летать. Как же вышло, что Хенджин в итоге оказался вдруг в самолете? Все очень просто. Началась дурацкая история с покупки билета для Йеджи. Когда же эта безумная умудрилась сломать руку, трюкача на скейте, мать принялась пилить бедного Джинни идеей, что не стоит пропадать билету до Нью-Йорка и проще поменять имя пассажира, чем его сдать, ведь полную стоимость никто им не вернет. Давила на то, что Хенджин уже несколько лет не видел отца. Напоминала о том, что стоит отметить как-то по-особенному выпуск из школы. Хенджин особенное празднование представлял как-то немного иначе. Не в страхе, что самолет разобьется. И уж тем более не в подозрениях, что через четырнадцать часов полета в Нью-Йорке вместе с самолетом приземлится его остывающий труп. Почему труп? Да потому что он умрет от разрыва сердца еще на взлете! В целом, было неясно, как мать умудрилась продавить в итоге Джинни. И очень обидно, почему же она так равнодушно отнеслась к его давней фобии. Как бы там ни было, он сидел в самолете и пытался припомнить мантру или молитву из каких-нибудь религиозных течений. На ум приходила только статистика по неисправностям, которые бывают незамечены техобслуживанием авиалайнеров и приводят к поломкам во время полета. Хенджин прислушивался к шуму салона. Разряженные наушники не давали до конца абстрагироваться и представить, что он просто сидит где-нибудь в кресле поликлиники или в кинотеатре в ожидании сеанса. Впрочем, затянутая бляшка ремня безопасности тоже портила впечатление. Может оттого, что прислушивался, а может просто от неожиданности, Хенджин сильно вздрогнул, когда к нему обратился красивый низкий баритон. Какой-то ужасно знакомый баритон, нужно заметить. — Простите, у меня место у иллюминатора сразу за вами. Не хотите поменяться? Вам нужно будет просто подвинуться на одно сидение. Хенджин распахнул глаза и обернулся. Его кепка съехала на бок от резкого движения, скидывая козырьком капюшон с его головы и открывая потревожившему незнакомцу почти полный обзор на удивленное лицо. В душе Хенджина мелькнула досада. Квест не открывать глаза до самого приземления в Нью-Йорке был провален раньше старта. Но удивления все же было больше. Ведь голос ему не просто так показался знакомым. Перед ним стоял невысокий худой парнишка в белоснежном худи и с расстегнутой курткой оверсайз, едва не сползающей с узких плеч. Широкие джинсы, кроссы на неизменной высокой платформе, капюшон, натянутый на выбеленное каре волос, россыпь веснушек по щекам и немного неуверенная, растерянная улыбка. Это был Ли Феликс. И Хенджин почувствовал смятение, ведь именно перед этим парнишкой ему совсем не хотелось показывать собственную слабость. Хенджин мысленно проклинал себя за то, что среагировал, обернулся и дал себя разглядеть детальнее. Он предпочел бы остаться для попутчика незнакомцем. Ничего нового это в их отношения бы не внесло. По сути, им он и был для Феликса, пусть даже они и проучились в одном классе целых три года. — Хван Хенджин? — тем временем проявил признаки узнавания Феликс. — Ого! Вот это встреча! Рад буду разделить с тобой полет! Он улыбался широко и светло. Наверняка и правда радовался встрече, ведь Феликс со всеми был таким. Обрадовать этого парня было не слишком сложно. Были времена, когда это вселяло в Хенджина глупую надежду. Были и такие, когда дружелюбие Ли, проявленное в сторону других, вызывало уколы ревности. Школа осталась позади. А у Хенджина впереди по плану было целое лето без этой золотистой макушки перед глазами, чтобы забыть свое школьное увлечение, как страшный сон. Так какого же хрена именно сейчас, когда Хенджин молился всем богам, чтобы не блевануть во время взлета, Феликс вдруг опять умудрился возникнуть в его жизни? В общем Хенджин продолжал молчать, а Феликс улыбаться. Сначала весело, потом слегка напряжённо, пока в конце концов не вымолвил: — Так что насчет махнуться местами? Хенджин нервно глянул в сторону кресла у иллюминатора и затряс головой в судорожном отрицании. Ему бы хотелось удержать лицо перед треклятым Феликсом, но страх оказался сильнее. — Океей, — протянул Феликс почему-то тоже как-то напряжённо, — тогда сяду пока что с краю. Вдруг повезет и к нам с тобой больше никого не подсадят. Хенджин удивился такому решению, но все же кивнул. Сидящий рядом Ли Феликс немного напрягал. Даже в классе Хенджину еще ни разу не доводилось оказываться так близко к этому живому солнцу. А сейчас предстояло провести бок о бок целый полет! Четырнадцать часов пытки высотой и Ли Феликсом справа. Хенджин всё сильнее ненавидел Йеджи и ее любовь к скейтам. — Куда летишь? — поинтересовался тем временем Ли, и Джинни с прискорбием пришлось признать, что провести полет в напряженном молчании рядом с таким, как Феликс, вряд ли выйдет. Этот парень был отвратительно общительным. Пусть прежде и не с Хенджином. — К отцу. На лето. Вот и все. Очень информативно и распологающе к диалогу! Хенджин был в целом не мастер поболтать. А уж болтать с кем-то вроде Ли Феликса было вообще сверхзадачей. Феликс был из параллельной вселенной. Мальчиком, чья жизнь строится по правилам. Умница-отличник, пример для подражания, будущий высококлассный специалист и примерный семьянин. Мальчик, который с рождения имел свое место под солнцем. Хенджин же был родом с теневой изнанки этого мира. Он был тем, кто не усвоил правил идеальной реальности, необходимой для выживания в мире таких, как Ли Феликс. Хенджин был из тех, кто не учил уроки, кто прогуливал, чтобы позависать с бухающими отморозками в грязных подъездах. Его мир застыл где-то между наушниками, из которых лились тексты неприличных песен. Жизнь не в лад. Жизнь, изначально обреченная на провал. Потому и держался всегда подальше от идеального мальчика с идеальной судьбой. И четырнадцать часов полета были не в силах что-либо изменить. Наверное. А потом Феликс заговорил снова: — К отцу — это здорово. Не знал, что он у тебя не в Сеуле. Так ты, наверное, часто летаешь? Я вот в первый раз. Хенджин не планировал завязывать диалог. Он планировал жмурить глаза, сжимать подлокотники до побелевших костяшек и пытаться не рассыпаться на атомы, если вдруг они встретят зону турбулентности или еще какой-нибудь небесный кошмар. Но слова сами собой сорвались с губ. — Я тоже. — Ого, — удивился Ли. — Думал, раз твой отец в США, то ты часто у него гостишь. Хенджин закусил губу, раздумывая, как объяснить однокласснику свою нелюбовь к полетам, но при этом сохранить лицо, однако Феликс и не думал замолкать и ждать объяснений. — Хотя, знаешь, — выдал он, — если бы у меня отец жил за границей, ему бы меня тоже пришлось долго ждать. Я просто терпеть не могу полеты! — Я тоже, — выдохнул в изумлении Хенджин, а потом вдруг ляпнул, — Вообще-то, я их очень сильно боюсь. — Ого! — распахнул широко свои сверкающие неподдельным удивлением глазищи Ли. — Да я тоже! Оба парня застыли на миг и тут же осознали, что чертова консервная банка, в нутро которой их загнали обстоятельства, начала подготовку к полету, шумно вытягивая воздух из салона и создавая искусственное давление. У Хенджина засосало под ложечкой от нахлынувшего ужаса. А юркие пальчики Ли быстро застегнули ремень безопасности, чтобы потом сцапать руку Хенджина в свои неожиданно сильные объятия. Мир немного смазался и поплыл, будто в замедленной съемке, когда самолет начал движение по взлетной полосе. Хенджина начало ощутимо потряхивать, а к горлу подступил противный кислый ком желчи. Это был кошмар. Проблеваться в присутствии Феликса было равным смерти. Даже без крушения самолета. — По статистике большая часть аварий случается при взлете и посадке, так что наши шансы погибнуть смело можно множить на двое. Если мы не разобьемся, то по прилете с меня самый большой бургер в Popeyes. Прости, я когда волнуюсь, начинаю много болтать, — перекрикивая шум самолета тараторил Феликс. Хенджин повернулся к соседу лицом и обнаружил, что тот успел побледнеть, едва не сливаясь белизной с худи, и крепко зажмурить глаза. Почему-то реальность чужого страха придала самому Джинни сил. Он перехватил чужую руку поудобнее и тоже сжал ее крепко-накрепко. В груди рядом с адреналиновым ужасом разлилось странное тепло, которое парень пока не готов был хоть как-то идентифицировать. Он помнил свои планы весь полет провести в попытках отрешиться от реальности, но рядом сейчас сидел красивый солнечный парень, который очень нуждался в поддержке. И похоже для этого парня лучше всего работали отвлекающие разговоры. — А ты куда летишь? — спросил Хенджин, чтобы разговорить жмурящегося в напряжении Ли. — На кастинг! — ответил тот и нервно хохотнул. Похоже, тема его немного смущала, но Хенджина сказанное слишком удивило, чтобы не лезть с дальнейшими расспросами. — Кастинг? А какой именно? Мне казалось, что ты должен сейчас экзамены в Сеульский сдавать… — Так и есть! Я должен. Но я решил попытать удачу. Я отправил свою заявку в популярный дэнс-бэнд. Им требовался человек на замену одного из танцоров, получившего травму. И меня пригласили на кастинг. Знаешь, я всегда мечтал зарабатывать именно танцем. Офисы, белые воротнички, финансы — все это слишком скучно, чтобы тратить на это свою жизнь, не находишь? Мои родители просто хотели для меня лучшего, поэтому настаивали на Сеульском. И я их понимаю. В их времена образование и престижная работа были единственным вариантом успеха. Мы же живем в эпоху возможностей. Для нас непростительно упускать шансы. Феликс толкал речь уверенным, совсем не дрожащим голосом, а Хенджин ушам своим не верил. Разве это тот самый Феликс, которого он знал? Куда же делся правильный мальчик, который всегда идеально улыбался навстречу идеальному дню? Этот новый Феликс был достоин того, чтобы в него влюбиться, и Хенджин бы непременно сделал это прямо сейчас, если бы не был уже влюблен. — Вау, ты смелый, — протянул Хенджин восхищенно. Феликс приоткрыл один глаз и искоса бросил взгляд на своего попутчика. — Ты тоже! — сверкнул он улыбкой. — Ты даже не зажмурил глаза, пока мы взлетали! А говорил, что тоже боишься летать. Выходит, соврал? В этот момент милый голос бортпроводницы из динамика сообщил, что самолет набрал высоту, и пассажиры могут отстегнуть ремни безопасности. Хенджин невесело усмехнулся на такое предложение. Вставать из этого кресла в ближайшие четырнадцать часов даже по физиологическим надобностям он не планировал. И уж тем более отстегивать ремень безопасности. — Я не врал, — ответил он Феликсу, — просто ты отвлек и помог мне справиться со стрессом. — Рано радуешься! Впереди еще четырнадцать часов, в течение которых могут реализоваться сотни возможных сценариев поломки. Даже если статистически вероятность аварии на высоте ниже чем при взлете и посадке, нельзя исключать кучи факторов, которые могут сыграть негативную роль и в небе! — Феликс говорил все более экспрессивно и громко, но потом вдруг осекся под пристальным взглядом Хенджина. — Прости, я болтаю ужасные вещи и пугаю тебя вместо того, чтобы успокоить? Хенджин мягко улыбнулся и чуть сжал прохладные пальцы, что все еще покоились в его руке. — Вовсе нет! Я скорее удивлен слышать произнесенные вслух собственные мысли. Да еще и от тебя. — А что со мной не так? — склонил голову в любопытстве Феликс. — Просто ты слишком идеальный для таких страхов, — ответил Хенджин завороженный моментом, толком не обдумав слова. — Вау, ты все еще держишь меня за руку, да еще комплименты говоришь. Это что, заигрывания? — улыбнулся Феликс, снова ослепляя. Где-то на задворках сознания тоненький голосочек пищал советы все отрицать или перевести в шутку, но губы Хенджина открылись будто сами собой и произнесли что-то заветное, вынырнувшее из глубин три года влюбленного сердца: — А ты бы этого хотел? Феликс рассмеялся как-то неловко, покраснел и отвел взгляд, но руку не выдернул, а затем и вовсе произнес: — Шутишь что ли? Это как мечта! Конечно, я бы хотел, а кто бы не? Хенджин изумленно разинул рот, пребывая в уверенности, что его настигла слуховая галлюцинация. Феликс сконфуженно молчал. Кажется, он тоже не был готов к собственным откровениям. — Мы все-таки разбились и это все — предсмертный бред, да? — выдавил из себя Хенджин. Сердце его в этот момент колотилось в груди уже вовсе не из-за страха полета, но уверенности, что он не сядет в Нью-Йорке хладным трупом, это не прибавляло. Казалось, вот-вот и бедная сердечная мышца не выдержит глупых переживаний хозяина, лопнув и прекратив их общее существование. Мир вокруг, дурацкий самолет, зависший где-то между жизнью и смертью, треволнения по этому поводу — все ушло на второй план, смываемое волной подозрений, порожденных удивительными словами. Феликс молчал. Наверное, последние слова прозвучали слишком грубо, и парень чувствовал себя отвергнутым. Его пальцы перестали сжиматься вокруг ладони Хенджина, лишь лежали в той безвольно и покорно, готовые быть отброшенными в сторону. — Я… — Хенджину хотелось все прояснить. Но язык будто опух во рту и не спешил ворочаться как надо, чтобы колебания воздуха, проходящего через гортань, превратились в правильные слова. — Да все нормально, забей. Просто сделаем вид, что моего кринжового подката не было, а ты не ответил на него слишком двусмысленно, запутав меня еще больше. Окей? — встряхнул головой Феликс. Он делал бодрый вид, но, честно говоря, выходило из рук вон плохо. Казалось, еще немного и парень расплачется от неловкости момента, сделав его еще более неловким. — Все не так, — наконец выдал хоть что-то Хенджин, — просто это как раз ты из тех удивительных ребят, о взаимности которых можно только мечтать. Феликс вытаращился на Хенджина так, будто тот глупость сморозил. — Шутишь? Это говорит мне неприступный Хван Хенджин? Гроза футбольного поля и мечта всех школьниц от десяти лет до бесконечности? Мне? Скучному заучке Феликсу, который только и знает, что подлизываться к учителям и бесконечно зубрить? Теперь уже Хенджин таращился на соседа в немом шоке. — Что? Думаешь, я не слышу, что говорят у меня за спиной? — Я такого никогда не слышал, — растерянно протянул Хенджин. — Да уж, ты, похоже, и за своей спиной ничего не замечал. Как можно быть таким слепым и глухим? — закатил глаза Ли. — Разочарован? — протянул Хенджин уныло. Феликс улыбнулся. Боже, как же он умел красиво улыбаться! Прямо душу в Хенджине переворачивал этими улыбками. — Нет, все еще очарован, — ответил солнечный парень невероятное. — Я тоже, — почти прошептал Джинни в ответ. — Черт… — чуть хрипловато пробормотал Ли. Он явно был в смятении от всего происходящего не меньше, чем Хенджин. — И давно? — С твоего прихода в наш класс, — откровенничать стало вдруг так просто и приятно, а полет превратился в детскую страшилку из далекого прошлого. — Черт, — повторил Феликс чуть громче и с каким-то отчаянием, — теперь мне нужно подтверждение, что это все не предсмертный бред и не розыгрыш. — Хочешь, я тебя поцелую? — предложил Джинни очередное безумие. Ли завороженно кивнул, не отводя взгляда блестящих глаз. Предложить было проще, чем сделать. Сердце заколотилось еще сильнее, а тело онемело, не желая подчиняться хозяину. Пара секунд ступора, и Хенджин почувствовал, что уже летит в пропасть, без самолета, сам по себе. — Давай я сделаю это, если мы приземлился живыми, окей? Потому что если я сделаю это сейчас, то мне кажется, что я просто не смогу больше дышать, — выдал Хенджин идиотскую отговорку. И Феликс засмеялся в ответ. Легко и тепло, будто Хенджин ему только что в любви до гроба признался, а не обломал с поцелуем. — А что еще мы сделаем, если приземлимся живыми? — спросил он лукаво. — Ну, первым делом я тебя поцелую и ты мне купишь обещанный бургер. — Ах ты меркантильный! Окей. А что потом? А потом они будут самой счастливой парой на свете. Будут просыпаться вместе, чтобы варить кофе друг другу. Будут дарить друг другу подарки. Будут счастливы несмотря ни на что, даже если Феликс не станет танцором мирового класса, а картины Хенджина так и не заприметит ни одна галерея. Хенджин рассказывал забавные истории из их совместного выдуманного будущего, слушал красивый смех Феликса, делился мечтами и узнавал о мечтах собеседника в ответ и думал о том, что прежде они не знали друг друга. Они кружили тенями по классам в танце выдуманной невзаимности и сгорали в душе. Может это было зря, а может быть им просто суждено было наконец разглядеть друг друга здесь, в вакууме общего страха, на большой высоте бесконечно долгого полета. И пускай они лишь играли сейчас этими миражами будущей взрослой образцовой жизни. Но впереди их ждали самые большие бургеры из Popeyes и первый поцелуй. Не так уж мало для начала чего-то нового?