FATUM

      Надо научиться держать язык за зубами. И ведь это далеко не первый раз, когда он меня так подводил. Но если раньше я понимала, что ничем серьёзным мои высказывания не обернутся, то сейчас, глядя на незнакомца-спасителя, в этом нельзя было быть уверенной.       К слову о мужчине. Сощурив глаза, всем видом показывая в какой заднице я могу оказаться, если тотчас же не объяснюсь, он начинал терять терпение. И нет, конечно, это выдавал не его внешний вид. Да, так-то он выглядел абсолютно беспристрастным. Но напряжение вокруг него росло, и даже листья будто перестали шевелиться в ожидании.       — Пауза затянулась, не считаешь? — лениво протянул мужчина. — Или ты язык проглотила?       — Я сказала, что необязательно быть бесчувственным придурком, — никаких пониманий в голове, ни испуга сильнее, чем уже есть. Говорят, если не знаешь, как поступить лучше и что сказать, то скажи, как есть. — Я не представляю, о каких стенах ты говоришь, а это место вижу впервые. Мне очень страшно находиться неизвестно где, и меня только что чуть не съели, — я будто подвела черту, вынесла заключение — всё, пора возвращаться, мне достаточно, мне хватило. Пожалуйста.       Чувствую, как руки больно сжали. Незнакомец теперь стоял почти вплотную ко мне — стоит поднять голову, и я почувствую его дыхание, пламенем покрывающее мои щеки.       — Если окажется, что ты соврала, тебе будет несладко, и я лично об этом позабочусь, — тихо, почти шёпотом сказал он, но каждое слово я услышала, как если бы сказано было через рупор, — и впредь держи свой грязный рот на замке, шлюха, — лёд во взгляде соединился с брезгливостью, когда мужчина задержался на длине платья, — я ведь могу быть не таким добрым.        Он отбросил мои руки так, что я покачнулась и, потеряв равновесие, упала. Найти в себе силы и подняться казалось почти невозможным. Добрым, значит? Ему бы следовало пересмотреть убеждения. На языке крутились миллионы ответов, но желание выжить было сильнее. Непривыкшая к такому обращению с собой, я глотала непролитые слёзы грудью и удивлялась, каким жестоким может быть человек с посторонним.       Да, радушным приёмом и не пахло. Отметелить Коула хотелось до дрожи в коленках. Если бы не он, я бы могла дальше наслаждаться жизнью, вкушать все прелести молодости, а не бороться за жизнь, засовывая гордость и обиду в такие уголки своей души, о существовании которых и не подозревала.       Мои мысли прервались движением рядом. Вокруг стали прибывать люди в такой же форме, как и спаситель. Их одежда по моим меркам выглядела более, чем странно, и единственным красивым было изображение крыльев на спине. Все ещё совсем молоды, но взгляд каждого при этом был абсолютно зрелым. И по какой-то причине враждебным, заставляя меня думать, что тут вообще творится. Почему в том, кого не знали, видели угрозу и направляли своё оружие?       Но больше всего мне запомнился взгляд, которым окинул тот, с кем я познакомилась первым в этом пространстве. Говоря с высоким блондином, он смотрел на меня, как обычно смотрят на тех, кто вырвал внимание неволей. И ещё с толикой презрения.       Наконец, блондин направился ко мне. Его лицо было спокойным, но уверенным. Высокий и статный, с широкими плечами и по-мужски красивыми чертами — он точно разбил не одно женское сердце.       А я точно свихнулась, раз это первая оценка, которая приходила сейчас в голову.       — Меня зовут Эрвин Смит, я Главнокомандующий Легиона разведки, — он протянул руку, и я поднялась с его помощью. — Как зовут вас?       Неужели хоть кто-то здесь сперва знакомится, а потом засыпает вопросами, на которые, впрочем, ответов у меня и нет.       — Моё имя — Элиза Вебер, — я ответила, понизив голос, и обвела взглядом каждого разведчика, задержавшись на одном, который был единственным отвернувшимся от меня. Внутри больно кольнуло от горьких слов, сказанных им ранее. — Мне бы хотелось поговорить с вами наедине.       Сказанное ничуть не удивило Эрвина Смита. Он послал мне дружелюбную улыбку в ответ и обратился к своим подчиненным:       — Наша миссия здесь окончена. Готовьтесь к возвращению.       Все, кроме Эрвина и героя-хама беспрекословно улетели с помощью своих устройств. Да, крылья в каком-то роде у них действительно были. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что здорово бы так же словить ветер и почувствовать свободу между лопаток.       Эта идея — побочный эффект стресса, не могло объясняться по-другому.       Расслабиться, а потом начать думать. Да, это именно то, чего так не хватало сейчас, и без первого, второе никак не давалось.       От главнокомандующего не укрылась смена эмоций на моем лице. Он задумчиво провёл взглядом ускользающие тени и повернулся ко мне.       А начать говорить было тяжело, тяжело определиться, как много я могу сказать людям, которых вижу впервые. Хотя выбора особо-то и не было, кроме как довериться. Тот великан всё проносился перед глазами. Что, если он не один? Если есть общество таких великанов-людоедов? Я не выживу, а значит, эти два человека передо мной — шанс на спасение.       Глядя на брюнета, быстро хотелось исправиться — один человек передо мной. Этот холодный мужчина точно поможет отправиться к праотцам ещё скорее.       — Леви рассказал мне о твоём столкновении с титаном, — сказал Эрвин, помогая мне начать. Вот значит, как его зовут. Леви. Никогда не слышала такого имени раньше. Впрочем, и человека такого, как он, уж точно не встречала. — Мне хочется услышать о случившемся и от тебя лично.       У Эрвина Смита были слишком пронзительные глаза. Казалось, что он знал то, чего ты сам ещё не осознавал. Это пугало с одной стороны, а с другой воодушевляло. Но пугало всё-таки больше. А ещё завораживал цвет этих глаз. Сразу приходили в голову нелепые ассоциации с драгоценными камнями, вроде сапфиров.       Вот только сапфиры молчаливы, а эти глаза умели говорить.       — Я не знаю, где нахожусь сейчас, поэтому надеюсь на встречный рассказ от вас, — Эрвин кивнул ответом. Тяжело вздохнув в попытке правильно подобрать слова, я продолжила. — Меньше часа назад мы с семьёй и друзьями праздновали мой двадцать первый день рождения. В стране Франции, где я живу, сутки уже приближались к концу. Мой бывший парень решил поздравить меня, и я оказалась каким-то образом здесь, — выпалила и сама ужаснулась.       Ложь.       Или ложь лишь наполовину, ведь как именно я переместилась, оставалось загадкой.       Я чувствовала себя так, словно в небе пролетел самолёт с табличкой «Лгунья». Неизвестный предмет, подаренный бывшим, немым укором моим словам сейчас покоился в одной из чашечек бюстгальтера. Сумки при мне не было и лучше места, чтобы не потерять, я придумать не смогла.       — Ты покраснела, — еле слышно сказал Леви, а его холодность уступила место раздражению. Следующая фраза была уже громкой и чёткой: — Неужто забыла наш маленький уговор о вранье?       Тело снова затрясло, а кровь отхлынула от щёк. Этот мужчина невысокого роста, может, совсем немного выше меня, бесконечно пугал.       — Элиза, ты расскажешь нам больше после того, как отдохнёшь, — на помощь пришёл Эрвин, хоть с его лица и не сходила заинтересованность. — И мы не знаем, что такое Франция.       — Где же я тогда нахожусь? — слова Эрвина походили на заведомую шутку. Как это возможно — не знать, что такое Франция?       — За тремя стенами — Синой, Розой и Марией, которые защищают людей от титанов, — аккуратно произнёс главнокомандующий. — Титан — это то существо, от которого тебя спас Леви, — я перевела взгляд на только что названного и наткнулась на его встречный, так внимательно изучающий, что умению позавидовал бы любой рентген-аппарат. — Больше ста лет человечество существовало в безопасности. Пять лет назад произошла трагедия, но об этом пока рано рассказывать.       Окружающее калейдоскопом разбивалось перед моими глазами, а сто лет звучали приговором. Значит, сейчас я не в своём времени. Не в своём городе. В ушах шумело несогласие принимать это как данность.       Эта странная фигура устроила мне грёбанный временной скачок. Теперь я непонятно где, непонятно с кем.       Непонятно, как мне вернуться. А смогу ли я вернуться?       Мысли о доме болью отзывались в груди. Это всё становилось затянувшимся кошмаром, где моя главная цель — проснуться.       — Какой… какой сейчас год? — спрашиваю, пока сознание не покинуло моё тело окончательно.       Эрвин, откашлявшись, ответил:       — 850-й.