Ремонт надежды

***

Сереже идет белое. Без одежды он, конечно, тоже хорош, но в белом он для Миши — словно апостол. Чистый, недостижимый идеал… …который отчего-то подходит ближе, берет его руки в свои, греет дыханием, целует костяшки пальцев, а потом улыбается и прижимается лбом ко лбу, выдыхая слова в Мишины губы: — Опять засмотрелся? — Ты красивый. — Как и ты. — Нет, что ты! Я — это другое… Вернее, я может и красивый, но на фоне тебя… — Знаешь, Миша… Мне Павел Иванович как-то сказал, что мы кажемся неразлучными настолько, будто… составляем одного человека. Меня слова его изрядно смутили, но не об этом сейчас. О каком фоне ты можешь говорить?.. Как ты можешь считать себя хуже меня, если… -…если я — часть тебя? Ответное да утонуло в поцелуе.

***

Грубая льняная тюремная рубаха не сияла белизной, но даже в ней Сергей оставался чистым. Смертельно бледным. Смертельно спокойным. Недостижимым. Миша с трудом отвел взгляд, крепко зажмурился. Осталось немного. Остался один, последний, самый тяжелый шаг — а потом его Апостол откроет для него двери рая. Или он — для него. …пока смерть не разлучит вас. Только для того, чтобы по ту сторону вы больше не знали разлук.