Искушение тьмы

      В старинном зале министерства пахло пылью и историей — словно воздух был наполнен терпким шлейфом времени. Этот запах не могли перебить даже ароматы дорогих духов и одеколонов собравшейся публики. Гермиона сидела в третьем ряду, рассматривая витражные окна под потолком: сквозь них лился колдовской свет, расцвечивая древние гобелены на стенах причудливой мозаикой синего и золотого. Репортеры, вооруженные Прытко Пишущими Перьями, сгрудились на первых рядах, как стайка любопытных пикси. Их взгляды метались между двумя фигурами в центре зала — высоким седобородым волшебником в лиловой мантии, расшитой золотыми звездами, и его оппонентом в безупречно скроенной черной мантии с серебряной оторочкой.              — Признаться, Альбус, — голос Волдеморта звучал почти дружелюбно, — я удивлен видеть вас здесь. Помнится, вы говорили, что политика вас не интересует, и собирались посвятить остаток дней выращиванию лимонов в кондитерских целях. Или это была просто отговорка, чтобы избежать очередного министерского банкета?              По залу прокатились сдержанные смешки. Дамблдор поправил очки-половинки, и золотистый луч отразился в стеклах:       — Том, мы оба знаем, почему я здесь. Я не могу доверить будущее магической Британии человеку, чьи руки обагрены кровью. И никакие остроумные замечания этого не изменят.              — О, давайте начистоту, — Волдеморт небрежно облокотился о кафедру, будто это была не политическая дискуссия, а светская беседа за чашкой чая. — Я действительно совершал ужасные вещи. И, в отличие от некоторых, не прячу свои грехи за благими намерениями. Знаете, и сейчас меня периодически так и тянет применить убивающее проклятие… например, к собственной жене.              Он очаровательно улыбнулся, подчеркивая несерьезность своих слов. То тут, то там снова послышались смешки. Гермиона сама едва подавила желание фыркнуть, хотя уголки губ предательски дрогнули. Волдеморт продолжал:       — Но именно она научила меня, что самый легкий путь редко бывает верным. А еще — что жаркие дискуссии куда увлекательнее проклятий.              «Да уж, — подумала Гермиона, разглаживая складку на платье. — Особенно когда этот путь ведет к смерти благодаря магической клятве. Кто бы мог предположить, что самый опасный темный маг столетия окажется таким язвительным собеседником?»              Она отметила, как изменился человек, которого она когда-то считала воплощением абсолютного зла. Его движения стали более расслабленными, в глазах появился живой блеск интереса вместо холодного презрения ко всем окружающим. Пророчество было не произнесено по банальной причине — теперь Темного Лорда не требуется убивать. Поначалу со скрипом согласившийся на сотрудничество с Орденом, постепенно он нашел удовольствие не в разбрасывании пыточных заклятий, а в дискуссиях, в которых он тонко ставил оппонентов на место, мог не особо сдерживаясь поиздеваться над их убеждениями и стремлениями, демонстрировал свой ум и знания. То, что раньше было доступно ему лишь с Гермионой во время их бесед с глазу на глаз, теперь явило миру другого Волдеморта — саркастичного, острого на язык бизнесмена и политика.              Война трансформировалась в серию словесных дуэлей и деловых сделок, как шахматная партия превращается в танец фигур. Люциус Малфой теперь проводил время не в застенках Азкабана, а в совете директоров, жонглируя цифрами вместо злокозненных планов. Беллатриса Лестрейндж направила свою страсть в дуэльные соревнования и дизайн интерьеров, а не в пыточные подвалы.              Гермиона очнулась от размышлений, только когда зал наполнился шумом — дебаты закончились. Волдеморт, окруженный журналистами, раздавал короткие комментарии с видом человека, привыкшего к вниманию.              — Прошу прощения, господа, — он вежливо кивнул репортерам, изящно уклоняясь от очередного вопроса. — Меня ждут неотложные дела. И нет, мисс Скитер, я не планирую заводить фестралов для своего нового поместья.              Он пересек зал, и его рука демонстративно легла на талию неспешно поднявшейся с места Гермионы:       — Пойдем, дорогая. Нас ждут.              Вспышки колдокамер сопровождали их до самого атриума, как рой светлячков в летний вечер. Изумрудное пламя камина выплюнуло их в просторную гостиную, где воздух пах морем и свежестью. Гермиона на секунду прикрыла глаза, впитывая солоноватый бриз Тинворта из распахнутых французских окон. За ними простиралась бескрайняя синева, словно опрокинутая чаша неба. Солнце медленно катилось вниз по ее голубой глазури к горизонту.              Светлые стены и высокие потолки создавали ощущение воздушности, будто комната парила над морем. Мебель цвета слоновой кости, изящная и строгая, придавала интерьеру элегантную простоту. У накрытого стола, где серебряные приборы поблескивали как чешуя морских змей, уже собрались гости — Пожиратели Смерти нового образца. Вместо жутких масок — дорогие мантии и холеные лица.              Беллатриса, устроившаяся в кресле с вышитыми подушками, неловко попыталась подняться, придерживая внушительный живот:       — Милорд…              — Даже не вздумай, — Гермиона решительно замахала руками. — С твоим-то положением! Хочешь, чтобы Тео нас проклял?              Тео, стоявший рядом с креслом жены будто верный страж, отвесил легкий поклон:       — Мой Лорд. Миледи. — В его голосе проскользнули теплые нотки.              Волдеморт отошел, принимая протянутую для приветствия руку Джареда Селвина. Интересно, задумывается ли он в такие моменты о том, что «отец» Гермионе вовсе не отец? Впрочем, она знала ответ — после той роковой стычки с Орденом, когда обнажилась не одна тайна, Волдеморт признался, что раскусил ее довольно давно. Увидев в ее комнате поддельные «Безмолвные врата», он сразу понял — никакая она не потерянная дочь Селвина, а просто ловкая авантюристка, положившая глаз на состояние одинокого волшебника. Но ему, по его словам, было безразлично, пока сам Селвин счастлив своей «находке».              В ней Темный Лорд увидел лишь отражение себя в юности — такое же честолюбие, такую же готовность идти к цели любыми путями. Тогда, во время того разговора, это пугающее сходство заставило ее похолодеть. Теперь же, оглядываясь назад, Гермиона понимала — именно став его отражением, его тенью, его продолжением, она сумела пробраться под эту непроницаемую броню, сделаться для него действительно ценной и незаменимой. За все эти пять лет Волдеморт ни разу не спросил про настоящую семью, про статус крови. Может, боится услышать ответ, который разрушит созданную им картину мира? Или просто принял ее такой, какая есть — талантливая, преданная, полезная? Как и она сама научилась принимать настоящее, не оглядываясь назад.              Пока остальные по очереди выражали почтение Темному Лорду, Гермиона наклонилась обнять Беллатрису.              — Только не начинай эти сентиментальные нежности, — проворчала та, но все же положила ладони на спину Гермионы, притягивая ближе. — Беременность не превратила меня в плюшевого единорога. Я все еще могу тебя проклясть.              — Неужели? А я слышала, как ты воркуешь с Тео. «Милый, подай подушечку», «дорогой, может, еще печенюшку?»              — Это совсем другое, — фыркнула Белла, но в глазах мелькнула теплота. — Хвала Мерлину, что мы успели закончить здесь ремонт до того, как я стала похожа на взрывающийся котел. Еще неделя выбора оттенков для стен — и я бы точно кого-нибудь прокляла. Особенно когда этот умник начал рассуждать о разнице между «жемчужно-белым» и «белым-белым».              — Зато получилось чудесно, — Гермиона оглядела комнату, где каждая деталь дышала уютом и гармонией. — И морской воздух…              — Да-да, целебные свойства и все такое, — Белла закатила глаза с театральным раздражением. — Ты прямо как мой муж. Два сапога пара — оба помешаны на здоровье. Вчера заставил меня есть мерзкие водоросли. Водоросли, Цирцея его побери!              Волдеморт незаметно отделился от группы гостей и направился к их уголку. Гермиона потянулась к расшитой бисером сумочке:       — Белла, мы тут кое-что принесли. Надеюсь, тебе понравится больше, чем водоросли.              Она достала тонкий том в потертом кожаном переплете, хранящий тепло множества прикосновений. Золотое тиснение местами стерлось, словно песком размыло, но витиеватые буквы все еще складывались в «Сказки Барда Бидля».              — Нашла в Париже, в той лавке на Рю де Маг, где продают антиквариат, — Гермиона провела пальцем по корешку, наслаждаясь знакомой шероховатостью. — Старик-букинист чуть не расплакался, когда я попросила завернуть ее. Раз уж пол малыша узнаем только сегодня, решили выбрать что-то универсальное.              Беллатриса приняла книгу с благоговением, обычно приберегаемым ею для Темного Лорда. Однако взгляд, которым она смотрела на него, теперь больше походил на восторг перед кумиром, чем на отчаянную влюбленность.              — Издание из первой партии? — она осторожно перелистнула хрупкие страницы, источающие запах старой бумаги. — О, взгляните! Фонтан Феи Фортуны здесь больше похож на лужу с уточками. Эти наивные иллюстрации… совсем не то, что в современных книгах.              Волдеморт издал короткий смешок, пока Гермиона раздраженно втягивала воздух — ей всегда казалось кощунством насмехаться над старинными книгами. Тут у окна раздалось характерное пощелкивание огнива, похожее на стрекот сверчка. Тео мгновенно развернулся к источнику звука:              — Долохов, если ты сейчас закуришь рядом с моей беременной женой, клянусь Мерлином, ни магическое кольцо, ни сам Темный Лорд не успеют тебя спасти.              — Расслабься, папаша, — Антонин картинно спрятал сигареты в карман, подмигнув Белле. — Пойду на улицу. Тебя-то я не боюсь, но не хочется, чтобы твоя дражайшая супруга из-за запаха табачного дыма превратила меня в слизня.              Гермиона прикусила щеку изнутри, сдерживая смех. Кто бы мог подумать, что Тео, с его безупречными манерами и холодной вежливостью, станет таким… зубастым. Впрочем, отцовство меняет даже самых несгибаемых.              В камине взметнулось зеленое пламя, и из него вышагнул Барти Крауч, одетый как с обложки «Современного Колдуна». Он придирчиво осмотрел рукава костюма и смахнул остатки летучего пороха с лацкана.              — Милорд, я разобрался с журналистами. Удалось даже убедить Скитер не публиковать ту статью про фестралов, — Барти сверился с ежедневником размером с кирпич. — Завтра в десять встреча с французской делегацией, в два часа…              Волдеморт поморщился, будто ему предложили лимонную дольку:       — Барти, давай не сегодня. У нас, если ты не заметил, праздник. Как это называется, напомни, Гермиона?              — Гендерная вечеринка, — подсказала она, пряча улыбку.              — Но там еще вопрос о квотах на импорт… — Барти вцепился в ежедневник, словно в спасательный круг.              — Все дела подождут до завтра, — в голосе Волдеморта прозвучали знакомые стальные нотки.              Родольфус и Алекто вошли в гостиную, принеся с собой высокомерие Лестрейнджа и сладкий аромат парфюма его рыжей бестии. Гермиона наблюдала, как Белла приветливо кивает бывшему мужу — в этом жесте не было ни тени неловкости. Удивительно, насколько гладко все сложилось — расторгнутый брак, новые отношения, перетасованные, как колода карт, судьбы. Волдеморт даже не изменился в лице, когда Тео попросил разрешения жениться на Беллатрисе. Впрочем, его правая рука мог рассчитывать на особые привилегии.              Внезапный грохот сотряс стены, заставив бокалы на столе зазвенеть. Гермиона выхватила палочку из рукава быстрее, чем успела подумать — военные рефлексы въелись глубже чернил, пропитывающих пергамент. Волдеморт лишь приподнял бровь, словно услышал не взрыв, а неудачную шутку, а Беллатриса недовольно поморщилась, прижав руку к животу.              В дверном проеме материализовался взъерошенный мальчишка двенадцати лет, похожий на жертву взбесившегося художника — его мантия покрылась синими разводами, а на щеке красовалась свежая царапина.              — Извините, — Лоис переминался с ноги на ногу, как нашкодивший книззл. — Я пытался поймать пикси, но он оказался… э-э… более взрывоопасным, чем предполагалось по расчетам.              Старший Селвин окинул критическим взглядом его внешний вид, будто прикидывая стоимость ущерба:       — В следующий раз, юноша, попробуйте менее разрушительные методы. Например, сачок.              — Да ладно тебе, Джаред, — Тео махнул рукой с видом человека, привыкшего к неожиданностям. — Лучше взорвать одну штору, чем позволить пикси разнести весь дом. Помнишь тот случай в Малфой-маноре?              Лоис просиял, как начищенный галеон, и подбежал к Тео. Тот взлохматил его светлые волосы, стряхивая синюю пыль:       — Молодец, что среагировал быстро. Хотя в следующий раз советую начать с Иммобилуса.              Гермиона наблюдала за их взаимодействием, чувствуя, как внутри разливается тепло. Ее очень радовало, что Тео, который поначалу шарахался от идеи общения со своим бывшим другом в теле ребенка словно от драконьей оспы, теперь относится к нему как к младшему брату.              — Профессор Блэк рассказывал про магических вредителей, — затараторил Лоис с энтузиазмом, подобающим только закончившему первый курс студенту. — Представляете, когда он учился в Хогвартсе, близнецы Прюэтт как-то запустили целую стаю пикси в подземелья! А потом…              — Только не говори, что решил повторить их подвиг, — перебил Волдеморт, но в его голосе звучало скорее любопытство, чем упрек.              — Нет-нет, что вы! — Лоис замотал головой так энергично, что синяя пыль разлетелась вокруг него облачком. — Просто один залетел через окно, и я решил попрактиковать заклинания…              — В доме, где Надзор не действует, — закончила Гермиона, не скрывая улыбки. — Очень по-слизерински.              — Ну так, — Лоис гордо вскинул подбородок. — Профессор Блэк говорит, что теория без практики — как котел без дна. А я не хочу быть дырявым котлом.              Беллатриса, прищурившись, взглянула на дверь:       — Легок на помине.              Дубовые створки приоткрылись с той особой неторопливостью, которая выдавала нежелание входящего пересекать порог. Регулус застыл в проеме, и Гермиона мгновенно считала его состояние — пальцы нервно теребили серебряную запонку, а глаза метнулись к Волдеморту, разыскав его среди гостей.              За спиной Регулуса возникла еще одна высокая фигура, и воздух в комнате мигом сгустился, словно перед грозой. Сириус Блэк, будто сошедший с маггловского рок-постера в своей потертой кожанке, небрежно стряхнул с плеча длинные волосы, собранные в хвост. Разговоры оборвались так резко, что стало слышно, как шелестят занавески на морском ветру.              Сириус, демонстративно игнорируя всеобщее оцепенение, пересек комнату. Он направился прямиком к Беллатрисе, которая, поджав губы и опираясь на подлокотники, молча поднялась из кресла. Ее пальцы машинально разгладили складки мантии, пока черные глаза в упор сверлили Сириуса. На ее лице отражалась борьба между фамильной гордостью Блэков и едва уловимой надеждой.              — Кузина, — Сириус изобразил ухмылку, больше похожую на нервный тик, и вытащил из-за спины длинный сверток, обернутый в аляповатую красную бумагу с порхающими золотыми снитчами. — Надеюсь, это будет мальчик. Хоть кто-то кроме нас с Реджи в семье должен играть в квиддич.              Белла с неспешным шорохом развернула упаковку — детская гоночная метла показала всем свою полированную ручку и аккуратно подстриженный хвост.              — Собираешься перетянуть наследника Блэков на сторону спорта? — в ее голосе прорезались знакомые язвительные нотки. — А как же фамильное безумие и тяга к темным искусствам — так, кажется, ты говорил?              Гермиона подошла ближе, приобняла Беллу за плечи:       — Если родится девочка, то наверняка будет настоящей валькирией. Ей метла пригодится даже больше — чтобы догонять и наказывать обидчиков.              — О да, — хмыкнул Сириус, и в уголках его глаз собрались легкие морщинки — непривычные, взрослые. — С такой матерью она наверняка оседлает метлу раньше, чем научится ходить. Надеюсь только, что первым словом будет не «Круцио».              Напряжение таяло, как иней под весенним солнцем. Гости вернулись к разговорам, лишь изредка бросая любопытные взгляды на воссоединившихся родственников. Регулус приблизился к Гермионе, пока Белла и Сириус отошли к окну, где принялись обмениваться колкостями вперемежку с неуклюжими попытками наладить контакт.              — Прости, что не предупредил, — пробормотал он и зарылся пальцами в темные кудри. — Сириус появился на пороге, когда мне нужно было уже выходить. Я подумал… может, пора сделать первый шаг? Все-таки семья.              — Ты правильно поступил, — Гермиона проследила за тем, как Сириус размахивает руками, рассказывая что-то Белле про свой новый мотоцикл. — Нам давно пора выходить за рамки формальных переговоров. Иначе так и останемся по разные стороны невидимой баррикады, только без масок и проклятий.              — Темный Лорд, кажется, не в восторге от сюрприза.              Гермиона искоса взглянула на Волдеморта. Тот действительно наблюдал за происходящим с выражением дегустатора, которому подали подозрительное блюдо. Но палочка оставалась в кармане — уже прогресс.              В распахнутых дверях показались Северус и Кристин. Гермиона отметила, как изменился Снейп за последние годы — плечи расправились, словно с них сняли тяжелый груз комплексов, движения обрели плавную уверенность, черная мантия теперь смотрелась не мрачными крыльями летучей мыши, а элегантным дополнением к его осанке. Рядом с высокой француженкой он больше не казался нескладным юнцом, вечно прячущимся за завесой волос.              Кристин выглядела сияющей, словно открыла новую формулу молодости. Ее серебристо-пепельные волосы были собраны в замысловатый узел, а синяя мантия с вышитыми созвездиями мерцала при каждом движении.              — Извините за опоздание, мой Лорд, — Северус вежливо склонил голову. — Мы с мадам Лавуазье не могли прервать процесс дистилляции нового состава на критической стадии. Иначе пришлось бы начинать заново трехнедельный цикл.              — Ах, Северус, — Волдеморт качнул бокалом. — Твоя преданность работе всегда вызывала мое восхищение. Немногие способны так самозабвенно отдаваться науке. Кстати о новом составе…              Кристин фыркнула, подхватывая с подноса бокал изящным движением:       — Mon Dieu, позволь своим людям хоть иногда расслабиться, Том. Не все должны быть такими… comme on dit… трудоголиками.              На губах Волдеморта мелькнула тонкая улыбка, острая как лезвие:       — А чем, по-твоему, мы сейчас занимаемся, дорогая Кристин? Разве не это и есть… как ты выражаешься… la dolce vita?              Гермиона наблюдала, как уголки губ Северуса незаметно поползли вверх, словно он снял невидимую броню, убедившись в безопасности. Забавно, насколько быстро язвительный зельевар научился лавировать между своей страстью к науке и ранее неприятными ему светскими обязанностями. Возможно, в этом была заслуга Кристин — она умела превращать любую ситуацию во флер удовольствия, не теряя деловой хватки. Их тандем оказался неожиданно гармоничным — его педантичность и ее легкость дополняли друг друга как ингредиенты сложного зелья.              Тео аккуратно постучал вилкой по хрустальному бокалу. Звон разнесся по комнате, привлекая внимание гостей. Сириус, который как раз собирался парировать очередную колкость Беллатрисы о квиддичных способностях Поттера, осекся на полуслове. Все неспешно собрались вокруг стола, поблескивающего фарфором и серебром.              — Прошу минутку внимания. Мне хочется кое-что сказать всем присутствующим, — Тео поднял бокал. Шампанское в нем сверкало, ловя закатные лучи, льющиеся сквозь французские окна. — Когда я впервые прибыл сюда, в Англию, то считал себя одиночкой. Человеком без корней и привязанностей.              Гермиона уловила, как дрогнули его пальцы на тонкой ножке бокала — почти незаметно для других, но не для нее. Она знала, чего стоили ему эти слова — ведь технически он был здесь чужаком из будущего, как и она сама.              — Признаться, — продолжил Тео с легкой усмешкой, — я изменил свою жизнь до неузнаваемости. И ни на миг об этом не пожалел. Теперь у меня есть настоящие цели — наша фабрика зелий процветает, мой Лорд баллотируется в Министры, — он сделал паузу. — А скоро появится еще одна маленькая цель, ради которой стоит просыпаться по утрам.              — Мерлин, Тео, — фыркнула Белла, но ее ладонь невольно скользнула к животу, обтянутому темным шелком платья. — Давай без этой сентиментальной чуши.              — О, я только начал, — подмигнул он. — Однако первый тост я хочу поднять за двух людей. За нашего Лорда, который сумел объединить под одной крышей самое невероятное собрание волшебников со времен основателей Хогвартса. И за Гермиону…              Она ощутила на себе взгляды — теплый Регулуса, оценивающий Снейпа, насмешливый Сириуса. Волдеморт едва заметно наклонил голову, его губы изогнулись в той особенной полуулыбке, которую он приберегал для редких моментов искренности.              — За женщину, чей острый ум направляет наше… хм… разношерстное сообщество, — в глазах Тео плясали искры иронии. — И делает это настолько виртуозно, что мы даже не замечаем ее мягкой руки на поводьях.              — За Лорда и Леди! — звонко выкрикнул Лоис, взметнув свой кубок с тыквенным соком так резко, что несколько капель пролетели по воздуху янтарными искрами.              Бокалы поднялись вверх, и хрустальный звон отразился от высоких потолков, смешиваясь с приглушенными голосами. Солнечные лучи, играющие на стекле, рассыпали по комнате разноцветные блики. Гермиона подняла свой бокал к губам, пряча улыбку за его краем. Тео всегда умел превращать правду в изящную полуправду — произнести тост, который звучал искренне для всех, но нес особый смысл для них двоих. Ведь это она когда-то направила их сюда, в прошлое, переписав судьбы всех присутствующих. И теперь, глядя на этих людей — живых, счастливых, строящих будущее вместо того, чтобы разрушать его в войне — она знала, что все было не зря.              Гермиона сделала глоток шампанского, наслаждаясь тем, как пузырьки щекочут язык. Волдеморт притянул ее к себе за талию — его длинные пальцы были прохладными даже сквозь тонкую ткань платья.              — Не думай, что я уже простил тебя за тот фокус с клятвой, — шепнул он, почти касаясь губами ее уха. Однако угроза в его голосе была слишком нарочитой. — Ты загнала меня в угол весьма… изящно.              — О, ты всегда можешь отомстить, — Гермиона повернула голову, встречаясь с ним взглядом. Алые глаза мерцали опасным весельем. — Например, ночью. Уверена, ты придумаешь что-нибудь… достойное.              Волдеморт тихо рассмеялся, и от этого низкого, бархатного звука по ее коже пробежали мурашки. Его пальцы чуть сильнее сжали ее талию.              — Зачем ждать до ночи? — его голос стал глубже, интимнее. — Я вижу, пляж совершенно пустынный.              Гермиона картинно вздохнула и выскользнула из его объятий, наслаждаясь моментом власти над самым могущественным волшебником современности:       — Какой ты все-таки… нетерпеливый.              Она направилась к Тео, который стоял у открытого окна, задумчиво глядя на море. Ветер играл каштановыми волосами, солнце зажигало янтарем его глаза, а на губах застыла легкая улыбка — такая непривычная для вечно серьезного слизеринца. В его позе читалось умиротворение человека, наконец нашедшего свое место в жизни.              — Ну? — Гермиона встала рядом, опираясь о прохладный мрамор подоконника. — Мальчик или девочка?              — Подожди еще пять минут, — Тео закатил глаза. — Некоторые вещи требуют… особой драматичности.              — Знаешь, — она понизила голос до заговорщицкого шепота, — скоро про юного Нотта тоже начнут шептаться. Мол, и тут ты постарался.              — Не все имеют такую роскошь, как ты, — в его тоне проскользнуло раздражение, смешанное с застарелой болью. — Просто отправить Грейнджеров в Австралию вместе с одной маленькой кудрявой занозой. Некоторым приходится… сложнее.              Гермиона посмотрела вдаль, туда, где волны лениво накатывали на песчаный берег, оставляя влажные следы на золотистом песке. Вечернее солнце окрашивало воду в медовые тона.              — Тебе не кажется это странным? — она рассеянно скользнула пальцем по прохладному стеклу бокала, собирая подушечкой выступившие капли. — Где-то там есть наши маленькие копии. Которые никогда не станут нами. Проживут совсем другие жизни. Иногда мне кажется, будто мы здесь… незваные гости. Словно украли чужие судьбы.              Тео приобнял ее за плечи — жест, ставший таким привычным за эти годы. Гермиона положила голову на его плечо. От него веяло той особой теплотой, которую излучают только очень близкие люди.              — А мне кажется, что мы именно там, где должны быть, — его голос звучал уверенно. — И, признайся, в глубине души ты со мной согласна. Разве не ты говорила, что судьба — это выбор, а не предопределенность?              Гермиона промолчала, но внутри разлилось странное тепло. Она столько лет отказывалась признавать очевидное — здесь, в этой измененной реальности, рядом с человеком, которого когда-то считала воплощением зла, она наконец-то чувствовала себя на своем месте. Каждое утро, просыпаясь в их новом доме, она понимала — это и есть ее настоящая жизнь. Не отчаянная миссия по спасению будущего, не вынужденная игра, а то единственное «сейчас», которое она выбрала сама. И пусть где-то в Австралии растет маленькая Гермиона Грейнджер, ее ждет совсем иная реальность. Та, что теперь принадлежит им всем.