Искушение тьмы

      Белые скатерти на банкетных столах трепетали в ночном воздухе, призрачно светились в мягком сиянии парящих свечей. Хрустальные бокалы мерцали, отражая огоньки, и эти отблески играли на измятых мантиях и поцарапанных лицах гостей. Гермиона стояла у края лужайки, наблюдая за тем, как люди пытаются восстановить видимость благопристойности после недавнего взрыва.              Эльфы суетились между столами, стараясь незаметно убрать осколки и копоть, репортеры неловко отряхивали мантии, авроры помогали залечивать ссадины и порезы. Кто-то силился вернуть в приличный вид прическу, кто-то нервно поправлял съехавший набок галстук. Изысканный банкет превратился в театр абсурда, где актеры отчаянно делали вид, что ничего не произошло.              «Еще бы минута, и…» — Гермиона до сих пор чувствовала металлический привкус во рту от адреналина. Если бы труба с ядовитым газом лопнула… Если бы Доркас успела… Десятки трупов на открытии фабрики — вот что могло случиться. Никто никогда не узнает, насколько близко они были к катастрофе. И как она это предотвратила.              Горькая ирония ситуации не ускользнула от нее — она не позволила Доркас выпустить ядовитый газ, но взрыв котла в итоге все равно произошел. Доркас действительно была права. Гермиона вернулась к тому, с чего начала. Это заставило ее задуматься о природе маховика времени. Возможно, на коротких дистанциях в нем действительно нет смысла? Ведь как только принимаешь решение его использовать, ты уже находишься в конечной точке событий, которые произошли. Их «приключения» с Гарри на третьем курсе — наглядное тому подтверждение.              От этих размышлений и без того раскалывающаяся голова заболела еще сильнее, поэтому Гермиона, решив хоть как-то отвлечься, вновь начала обозревать окружающих. У дальнего стола трое авроров о чем-то тихо совещались с министром магии. Их напряженные позы и быстрые взгляды на группу Пожирателей говорили сами за себя. Старший аврор что-то горячо доказывал, активно жестикулируя, но министр только качала головой, то и дело поглядывая на темный силуэт фабрики, над проломленной крышей которой все еще курился дым.              — Багнольд явно не в восторге от сегодняшних событий, — раздался рядом вкрадчивый голос Люциуса. — Боюсь, нам придется приложить немало усилий, чтобы сгладить… неприятное впечатление.              — Думаю, Темный Лорд справится с этим лучше нас, — ответила Гермиона, наблюдая, как Волдеморт неспешно движется между расступающихся гостей. Хоть она и видела его тщательно спрятанную злость, однако его походка излучала спокойствие и уверенность, словно взрыв на фабрике был не более чем досадным недоразумением.              — Несомненно, — Люциус слегка наклонил голову. — Вот только происшествие весьма… загадочное. Интересно, что именно произошло с котлом.              Гермиона в ответ лишь пожала плечами. Она единственная знала правду о случившемся, и та должна была лечь в могилу вместе с Доркас. Люциус явно хотел продолжить дискуссию, потому Гермиона поспешила его покинуть. Она молча отошла в тень раскидистого вяза и достала палочку.              Ожог на правой руке пульсировал, и ей пришлось неловко перехватить палочку левой. Целительские чары никогда не давались ей в зеркальном исполнении. В десятке шагов от нее Беллатриса картинно водила своей хищно изогнутой палочкой над лицом Рабастана, залечивая длинную царапину на его скуле.              — Ах, бедный Басти, — ворковала она достаточно громко, чтобы ее услышали. — Такая глубокая рана. Как хорошо, что я искусна и в лечебной магии.              Ее темные глаза насмешливо скользнули по Гермионе, наблюдая за ее неуклюжими попытками без капли желания помочь. Заклинание снова сорвалось, оставив после себя лишь прохладное покалывание.              — Позволь мне, — раздался тихий голос за спиной.              Длинные бледные пальцы мягко обхватили ее запястье, останавливая движения. Волдеморт развернул ее руку ладонью вверх, внимательно изучая ожог, протянувшийся от кисти до локтя.              — Я бы предпочел, чтобы ты не пострадала, — произнес он, и в его голосе прозвучала странная смесь укора и заботы.              — Сложно остаться невредимой рядом с вами, мой Лорд, — нервно усмехнулась Гермиона.              — При взрыве? — отозвался он, проводя кончиком пальца вдоль раны. — Или ты имеешь в виду что-то более… опасное?              Кожа начала затягиваться под его прикосновением, боль отступала, сменяясь приятным теплом. Гермиона не могла оторвать взгляд от этих пальцев с четко очерченными суставами, таких изящных и в то же время пугающих.              — Я не ищу опасностей, — тихо ответила она.              — Нет? — его губы дрогнули в едва уловимой усмешке. — А мне кажется, тебя притягивает к ним. Как мотылька на пламя.              Последний штрих — и кожа стала совершенно гладкой, без единого следа ожога. Но он так и не выпустил ее руку из своей.              — Знаешь, что происходит с мотыльками, которые слишком близко подлетают к огню? — его большой палец рассеянно поглаживал место, где только что была рана.              Гермиона подавила дрожь. От его прикосновений по коже бежали мурашки — вряд ли от страха, скорей, от чего-то еще, что она не хотела анализировать.              — Возможно, некоторые мотыльки умеют творить глупости осторожно, — она встретила его алый взгляд.              — Будем надеяться, — он отпустил ее руку. — Ради твоего же блага.              Он смотрел на нее еще секунду, затем развернулся — министр приближалась к ним решительной походкой, ее каблуки вязли в траве от быстрых шагов. За ней, как свита, следовали двое авроров с одинаково хмурыми лицами.              — Мистер… Волдеморт, — в голосе Багнольд звенел металл. — Я требую объяснений. Это открытие должно было стать демонстрацией прогресса в зельеварении, а не… — она обвела рукой людей в закопченных костюмах, — не полем боя.              Волдеморт чуть склонил голову, однако его движения не утратили своей непринужденности.              — Разумеется, министр Багнольд. Я первый сожалею о случившемся, — он широким жестом указал на группу Пожирателей. — Взгляните на моих людей. Мистер Лестрейндж и мисс Селвин ранены. Мистер Фишер едва не погиб. Думаете, я стал бы рисковать жизнями своих ближайших… друзей?              Министр перевела взгляд с Гермионы на Тео, на чьей рубашке оставались следы крови, плохо поддающиеся чистящим чарам. В ее глазах мелькнуло сомнение.              — Эта фабрика, — продолжил Волдеморт, и в его голосе зазвучала искусная смесь горечи и негодования, — результат месяцев упорного труда. Новейшие разработки в области зельеварения. Прорыв в массовом производстве целебных зелий. И кто-то попытался это уничтожить.              Краем глаза Гермиона заметила, как пожилая ведьма в лиловой мантии согласно кивает. Седой волшебник что-то зашептал на ухо своему соседу, и тот вскинул брови в ответ. Окружающие, даже те, кто не был внутри, признавали логику в его словах.              Тут движение у входных дверей на фабрику привлекло всеобщее внимание. Барти и Регулус левитировали между собой носилки, накрытые черной тканью. Из-под нее виднелась безжизненно свисающая рука с темной кожей. Министр дернулась и отвела взгляд.              — А, да… — Волдеморт словно только сейчас вспомнил о чем-то неприятном. — Кажется, это ваша телохранительница, Доркас Медоуз. Боюсь, она погибла при взрыве. Который сама же и устроила.              — Что?! — министр возмущенно вскинулась. — Это абсурд! Доркас служила в моей охране больше пяти лет!              — И все это время поддерживала связь с некоторыми… радикальными элементами, — Волдеморт с деланным разочарованием покачал головой.              — Мы обнаружили ее обезображенный труп среди остатков взорвавшегося котла, — бесстрастно доложил Барти. — Вероятно, она была наверху, у распределительного узла. Труба с токсичным паром доксицида сильно погнута.              — Вы намекаете…              — Мы ни на что не намекаем, министр Багнольд. Мистер Крауч лишь констатирует факты. Медоуз планировала диверсию, но сорвалась в котел. Хотя, — Волдеморт сделал задумчивую паузу, — интересно, кто мог подговорить ее. Или и вовсе направить к вам. Кто достаточно влиятелен, чтобы внедрить своего агента в вашу охрану? Кто так отчаянно противится любым изменениям в магическом мире? — его губы изогнулись в продуманно печальной улыбке. — Возможно, стоит спросить об этом Альбуса Дамблдора?              Гермиона видела, как лицо Багнольд покрылось красными пятнами. Некоторые гости уже открыто перешептывались, бросая встревоженные взгляды то на тело Доркас, то на министра. Репортеры строчили в блокнотах. В воздухе повисло почти осязаемое напряжение.              — Это… это серьезные обвинения, — Багнольд нервно вцепилась в пуговицу своего жакета и поджала губы. — Аврорат проведет полное расследование инцидента, — ее тон балансировал на грани угрозы.              — Разумеется, — Волдеморт равнодушно пожал плечами, будто речь шла о закусках. — Мы окажем любое содействие. В конце концов, мы все заинтересованы в том, чтобы подобные… инциденты не повторялись.              Гермиона позволила себе выдохнуть, только когда министр со свитой авроров отошла на достаточное расстояние. Она заметила, как изменилось лицо Волдеморта. Его глаза теперь блестели почти хищным удовлетворением — не осталось и следа от той холодной ярости, что искажала его черты в первые минуты после взрыва. Тонкие губы изогнулись в едва заметной улыбке. Он явно наслаждался тем, как ловко превратил покушение в политическую победу. Репортеры все еще чиркали в своих записях, то и дело поглядывая на него, а завтра вся магическая Британия будет читать о коварстве Дамблдора, который использует доверенных людей министра для диверсий.       Она осмотрелась, подмечая, как гости разбились на небольшие группы, перешептываясь и бросая опасливые взгляды то на фабрику, то на Пожирателей. Тео и Белла стояли чуть в стороне от основной толпы. На щеке Беллы еще виднелись следы сажи — она явно оставила их специально, как напоминание о пережитой опасности.       — Приятно знать, что ты так волнуешься за мою жизнь, Беллатриса. Подбежала проверять меня первым, даже раньше, чем своего мужа, — едко бросил Тео.              — Ты так внимательно наблюдал за мной? Я не сомневалась, что ты выживешь, ты как таракан. Везение в крови, — она сделала паузу, улыбнувшись с притворной сладостью. — Как и грязь.              Тео усмехнулся, склонив голову набок:       — Ты всегда была неравнодушна к тараканам, Белла. Даже замуж вышла за одного.              Гермиона наблюдала за их пикировкой, чувствуя, как накатывает усталость после боя, о котором никому не известно. Волдеморт рядом небрежно взмахнул рукой, и два бокала взлетели с подноса пробегающего мимо эльфа. Темный Лорд изящным движением подхватил их и один протянул Гермионе. Она благодарно кивнула. Они молча стояли рядом, наблюдая за суетящимися гостями. Волдеморт, казалось, понимал ее нежелание говорить — или просто был слишком погружен в свои мысли.              Глаза Беллатрисы опасно сузились, но в уголках губ притаилась тень улыбки:       — О, Фишер. Ты путаешь неравнодушие с привычкой давить надоедливых насекомых.              — И как успехи? — он сделал шаг ближе, понизив голос. — Много раздавила?              — Не столько, сколько хотелось бы, — она небрежно стряхнула невидимую пылинку с его плеча, скользнув по замаранной кровью рубашке. — Некоторые оказываются… удивительно живучими.              — Возможно, дело в технике, — Тео перехватил ее ладонь прежде, чем она успела ее отдернуть, и с преувеличенным вниманием осмотрел ее. — Слишком много страсти, недостаточно точности.              Белла вырвала руку, но не отступила:       — Ты чересчур много думаешь для человека твоего происхождения, Фишер.              — А ты чересчур много следишь за мной для той, кто считает меня насекомым, — парировал он с ленивой улыбкой.              — Я слежу за всеми, кто приближается к Темному Лорду, — она чуть приподняла подбородок. — Особенно за теми, кто появился из ниоткуда.              — Из ниоткуда? — Тео рассмеялся, и этот смех, казалось, задел Беллу сильнее, чем если бы он начал спорить. — Может быть, ты просто не туда смотрела все это время?              Беллатриса шагнула к нему — слишком близко для разговора, будто едва сдерживалась, чтобы не выхватить палочку и не вдавить в его шею:       — Я прекрасно знаю, куда смотреть, — прошипела она. — И что видеть. Сейчас, например, я вижу самонадеянного выскочку, который думает, что может играть в высшей лиге.              — А мне кажется, — его голос стал тише, — ты видишь кого-то, кто превосходит тебя, и злишься из-за этого.              Белла отступила первой, но в ее движении не было поражения — скорее, тактическая перегруппировка:       — Посмотрим, как долго ты продержишься, Фишер.              — Я польщен твоим вниманием к моей стойкости, — он отсалютовал ей бокалом.              Беллатриса фыркнула, но ее глаза на мгновение задержались на его лице. Их привычный обмен колкостями сегодня казался каким-то иным — в нем не хватало настоящей злости, той, что обычно искрила между ними. Они словно разыгрывали представление, пытаясь за показной враждебностью скрыть общее напряжение этого вечера. Гермиона понимала их — после случившегося всем хотелось хоть немного сбросить тяжесть с души, пусть даже через эти наигранные выступления.              Жаркий диалог прервал Регулус, появившийся словно из ниоткуда. Он коротко кивнул Тео, натянуто улыбнулся Белле и направился прямиком к Волдеморту. Что-то тихо прошептал ему на ухо.              — Восстановлением займемся после банкета, — Волдеморт слегка повел рукой, отметая беспокойство Регулуса. — Эльфы справятся с текущими неудобствами. Проследи, чтобы их не отпускали раньше времени.              Регулус кивнул, но остался на месте. Его взгляд скользил по снующим между гостями домовикам в белоснежных наволочках с вышитым логотипом фабрики. Они левитировали подносы с закусками и напитками, ловко огибая группки беседующих волшебников. Один из них, особенно старый и сгорбленный, придерживал поднос дрожащими пальцами.              — Кстати, мой Лорд, — Регулус говорил тихо, но Гермиона уловила в его голосе напряжение. — Я давно хотел спросить о Кикимере.              Гермиона невольно дернулась. Бокал шампанского в ее руке качнулся, золотистые пузырьки заплясали у самого края. Волдеморт небрежным движением пальцев стабилизировал бокал, не дав ни капле пролиться.              — Ах да, — он покачал головой с выражением легкого сожаления. — Мне жаль, Регулус, но твой эльф был утрачен в результате… несчастного случая.              Пауза между словами казалась почти незаметной. Гермиона до боли сжала ножку бокала. Горло пересохло от острой жалости к бедному Кикимеру, который погиб от ее руки. Она помнила, как он хрипел в агонии. Кикимер был верен своему молодому хозяину, искренне любил его. Именно поэтому не смог бы сохранить тайну пещеры. Она испытывала мучительный стыд, глядя на Регулуса, которому они с Тео солгали. Но другого выхода не было — ни тогда, ни теперь. Гермиона очень надеялась, что ее лицо сейчас не скажет большего, чем сочувствие по поводу неожиданной новости.              — Я готов компенсировать потерю, — продолжил Волдеморт. — Дом Блэков заслуживает верного слугу. Я могу купить взамен молодого, хорошо обученного эльфа.              Регулус медленно поднял голову. В его глазах мелькнуло что-то дикое, но он справился с собой за долю секунды.              — В этом нет необходимости, мой Лорд, — процедил он сквозь зубы. — Прошу прощения.              Он резко развернулся и зашагал к фабрике. Гермиона заметила, как дрожали его руки, комкая край мантии. Она шагнула было следом, но Волдеморт мягко удержал ее за локоть. Его пальцы были прохладными, а хватка — вежливо непреклонной.              Гермиона встретилась взглядом с Тео, который все еще стоял рядом с Беллой. Едва заметно кивнула. Тео поставил недопитый бокал на фуршетный стол и неторопливо двинулся следом за Регулусом, словно просто решил размять ноги.              — А теперь, — Волдеморт искоса взглянул на Гермиону, и уголок его рта едва заметно дрогнул, — я думаю, нам пора вернуться к празднику.              Он взмахнул палочкой, и серебряные искры взметнулись в воздух, привлекая внимание гостей. Волдеморт шагнул вперед, разом оказавшись в центре невидимой сцены. Его высокая фигура казалась почти нереальной в мерцающем свете догорающего дня.              — Друзья, — его голос, глубокий и бархатистый, без всяких усиливающих чар разнесся над лужайкой. — Сегодня мы столкнулись с теми, кто пытается остановить прогресс страхом и разрушением. — Он сделал выверенную паузу, позволяя репортерам навести на него камеры. — Но именно в такие моменты мы должны помнить: магия дарована нам не для того, чтобы разрушать. Она дана нам, чтобы созидать, делать мир лучше.              Вспышки колдокамер озаряли его точеное лицо, придавая ему почти мраморную бледность. За его спиной парила вывеска «Эликсир жизни», ее буквы мерцали мягким золотистым светом в сгущающихся сумерках.              — Взгляните, — он обвел рукой пространство вокруг. — Даже сейчас наша фабрика стоит. Защитные чары выдержали. Никто не погиб. Разве это не повод для праздника? Разве не этого мы добиваемся — победы жизни над смертью?              Аплодисменты прокатились по толпе. Гермиона заметила, как министр, хоть и неохотно, но присоединилась к овации.              — Музыканты, — Волдеморт щелкнул пальцами, и небольшой оркестр в углу лужайки встрепенулся. — Давайте отпразднуем жизнь.              Он повернулся к Гермионе и протянул ей руку. Она на мгновение замерла, глядя на его длинные, изящные пальцы. В голове пронеслась абсурдная мысль — можно ли отказаться? Но она тут же одернула себя. Конечно, нельзя. Да и нужно ли?              Первые ноты вальса поплыли над садом, когда она вложила свою ладонь в его. Волдеморт вывел ее в центр лужайки, где между накрытыми столами образовалось подобие танцевальной площадки. Дым от взрыва еще вился в воздухе, придавая происходящему сюрреалистичность театральной постановки. Белые скатерти трепетали на легком ветру, то тут, то там виднелись небрежно брошенные подпаленные мантии, а в воздухе висел запах гари. И посреди этого хаоса они танцевали безупречный вальс, словно дым был лишь декорацией для их выступления.              Гермиона чувствовала на себе десятки взглядов. Почему он делает это? Зачем так откровенно демонстрирует свое особое отношение к ней? Она заметила, как репортер прицелился колдокамерой. Завтра весь магический мир будет рассматривать эти фотографии, гадая, что связывает Темного Лорда с мисс Селвин.              Носки ее туфель скользили по траве — Волдеморт вел так, что каждое движение казалось естественным продолжением предыдущего. Другие пары начали присоединяться к танцу, но никто не решался приблизиться к центру площадки, оставляя вокруг них пустое пространство, будто невидимый барьер отделял их от других гостей.              Мелодия вальса кружилась над поляной, сплетаясь с шелестом вечернего ветра. Гермиона чувствовала, как ткань ее платья колышется в такт движениям, а пальцы Волдеморта чуть крепче необходимого сжимают ее ладонь. Он держал ее близко, слишком близко — так, что между ними едва оставалось пространство для приличий. Его прикосновения были властными, но в то же время почти небрежными, словно он давал понять: она в его руках, но он не прикладывает к этому особых усилий.              Хрустальные бокалы позвякивали на столах, когда они проплывали мимо. Эльфы пытались незаметно убрать последствия разрушения, но следы запачканных сажей рук на белоснежных скатертях выглядели как чернильные кляксы на дорогом пергаменте — слишком заметные, чтобы их игнорировать.              У дальнего стола она видела группу авроров. Они о чем-то шептались, не сводя с их пары настороженных взглядов. И тут Гермиону осенило — возможно, именно в этом и был замысел? Показать всем, что даже после покушения, после взрыва, он остается хозяином положения. Способен беззаботно танцевать на обломках. Человечный и в то же время недосягаемый.              — Ты любишь все контролировать, — произнес Волдеморт с укором, явно заметив, что она больше внимания уделяет окружающим, чем ему. Его голос прозвучал так близко, что она почувствовала дыхание на своем виске.              — Да, — Гермиона подняла подбородок, встречая его взгляд. В темно-красных глазах плясали искры от парящих в воздухе свечей. — Мне казалось, вы получаете с этого выгоду. Это плохо?              Легкая усмешка тронула его губы — такие четко очерченные, что выглядели нарисованными.              — Это невозможно в общем смысле. Когда что-то происходит вне твоей области влияния, ты испытываешь фрустрацию.              Она почувствовала, как напряжение немного отпускает ее. Этот разговор был привычным — их стандартные словесные дуэли, просто сейчас они вели их, кружась в вальсе.              — А вы не такой?              — Нет, — он чуть наклонился к ней, и теперь его губы почти касались ее уха. — Я предпочитаю не злиться, а распространять область влияния.              Его рука на ее талии сместилась, притягивая ближе. Теперь расстояние между ними стало совсем неприличным. Гермиона видела, как Белла, танцующая с Родольфусом, бросила на них острый взгляд.              Молодые Пожиратели собрались группкой у фуршетного стола и посматривали на них, не скрывая своего интереса. Эйвери что-то сказал, и остальные рассмеялись. Рабастан демонстративно отвернулся, делая глоток из бокала. Гермиона чувствовала себя как под увеличительным стеклом. Каждый жест, каждый взгляд между ней и Волдемортом тщательно анализировался десятками глаз. Даже те гости, что делали вид, будто не замечают их танца, то и дело бросали в их сторону быстрые взгляды.              Это обязано было случиться, — обреченно вздохнула Гермиона. Рано или поздно слухи о ее особом положении должны были просочиться в ряды Пожирателей. Она почувствовала укол вины, когда подумала о Тео — хорошо, что он сейчас с Регулусом и не видит этой сцены. Но разговор с ним неизбежен — ей придется как-то объяснять свою близость к Волдеморту.              Замечает ли он это всеобщее внимание? Гермиона искоса посмотрела на его лицо — спокойное, с легкой полуулыбкой. Он явно знал о пристальных взглядах, но, казалось, его это ничуть не беспокоило. Более того — возможно, именно этого он и добивался?              Она вдруг поймала себя на том, что любуется его движениями — текучими, грациозными, полными скрытой силы. Каждый жест был выверен с математической точностью, но в то же время казался естественным, как дыхание. Он танцевал так же, как и делал все — с абсолютным контролем и почти небрежным изяществом.              Музыка начала затихать, но Волдеморт не спешил отпускать ее руку. Его пальцы легко поглаживали ее запястье — жест, который со стороны мог показаться случайным, но Гермиона знала: случайностей в его действиях не бывает. Любое прикосновение, любой взгляд были частью какой-то большей игры. Вот только играл ли он сейчас на публику, или, напротив, публика была ему безразлична?