Искушение тьмы

      Латунные чаны вздымались к потолку как древние обелиски, их вершины растворялись в полумраке зала. Медные трубы оплетали металлических исполинов замысловатой вязью, то и дело вспыхивающей разноцветными искрами перегоняемых зелий. Гермиона невольно улыбнулась, глядя на их детище — каждый котел был точно выверен по положению, каждое соединение продумано до мельчайших деталей. Сквозь прозрачные смотровые окошки в стенках котлов можно было наблюдать, как переливаются разными цветами зелья, а пар закручивается в медленные воронки.              Снаружи, на фуршетной лужайке перед фабрикой, Вальбурга Блэк развлекала высокородных гостей, которые явно предпочитали бокалы с игристым вином техническим деталям производства. Ее звонкий голос и изящный смех доносились сквозь приоткрытые массивные двери, отделяющие цех от праздничной суеты. «Что ж, — подумала Гермиона, — по крайней мере, часть гостей точно останется довольна вечером».              Делегация министерства двигалась между рядами котлов, и блики от начищенного металла играли на их парадных мантиях. Щелкали вспышки колдокамер, а Рита Скитер, затянутая в ядовито-зеленое платье, семенила впереди процессии, то и дело оборачиваясь и царапая пером по блокноту.              Гермиона с горечью отметила отсутствие Северуса. Именно его расчеты легли в основу половины модификаций зелий, именно он провел бессчетные часы, выверяя каждый градус наклона труб и каждую руну на котлах. Но конечно же, какой-то там полукровка с излишне длинным носом и немодной прической не вписывался в глянцевую картинку, которую Темный Лорд желал представить прессе. Такая несправедливость! Северус заслуживал стоять здесь больше, чем половина присутствующих чистокровных павлинов. Впрочем, зная Снейпа, он бы предпочел провести этот вечер в лаборатории, подальше от светской мишуры. Но ему хотя бы могли предложить выбор, а не решать за него, что его присутствие здесь нежелательно.              А Беллатриса Лестрейндж, не внесшая ни малейшего вклада в открытие фабрики, тем не менее блистала в длинном черном платье с высоким воротом и скользила между гостями подобно дыму, не отдаляясь от Волдеморта больше чем на два шага. Ее муж, Родольфус, следовал за ней с видом человека, привыкшего к подобному положению вещей. Гермиона заметила, как Белла то и дело бросает быстрые взгляды на Тео, который держался рядом с делегацией, профессионально комментируя технические детали производства. Ревнует? Однако Волдеморт, казалось, не замечал присутствия своей самой преданной последовательницы, его внимание было полностью сосредоточено на министре магии.              — Впечатляет, не правда ли? — от его голоса воздух словно становился плотнее.              Милисента Багнольд поджала губы, но сохранила безупречную осанку. Ее клетчатый жакет был застегнут под самое горло, будто броня. Волдеморт, вышагивающий между котлами, казался сотканным из тьмы. В идеально скроенном черном смокинге он казался преуспевающим бизнесменом, если бы не эти алые глаза, превращавшие любой его взгляд в молчаливую угрозу.              В голове Гермионы роились вопросы: почему именно сейчас? Что заставило Волдеморта выступить из тени и представиться официально, да еще перед министром и журналистами? Неужели их недавний разговор о необходимости создания нового публичного образа действительно повлиял на его решение? В груди шевельнулась робкая надежда — возможно, не все потеряно и даже такого человека, как Волдеморт, получится направить по менее разрушительному пути…              — И какова же ваша роль в этом… амбициозном проекте? — поинтересовалась министр, отбивая пальцами неспешный ритм по хрустальному бокалу. Каждое слово сочилось ледяной вежливостью.              — Всего лишь скромный консультант, — Волдеморт едва уловимо поклонился, и несколько репортеров нервно хихикнули. — Лорд Волдеморт, к вашим услугам.              Доркас Медоуз за спиной министра презрительно скривила губы. Беллатриса, стоявшая по левую руку Волдеморта, метнула в сторону аврора наполненный ненавистью взгляд. Какая ироничная постановка — все они здесь играли свои роли в этом фарсе, натянув маски показного дружелюбия. Багнольд, назвавшая его «Томом», явно знала Волдеморта еще со времен Хогвартса — интересно, скольких ее друзей он убил с тех пор? И вот теперь она вынуждена обмениваться с ним любезностями, как будто это обычный деловой раут. Авроры, чьи коллеги погибали от рук Пожирателей, сейчас вежливо кивали своим потенциальным убийцам. А в центре всего этого — сам Волдеморт, с улыбкой дипломата и манерами аристократа, словно не его магия оставила след из могил по всей Британии.              — Консультант? — Багнольд приподняла брови, и горизонтальные морщинки на ее лбу стали глубже. — Как интересно. И в чем же заключаются ваши консультации?              Волдеморт неспешно двинулся вдоль ряда котлов. Его шаги гулко отдавались от идеально вычищенного бетонного пола. Он замер у одного из чанов, рассеянно очертил длинными бледными пальцами металлический изгиб.              — В вопросах безопасности, разумеется. Видите эту систему фильтрации?              Он указал на массивную медную трубу, вздымавшуюся от котла к потолку. По всей ее длине через равные промежутки мерцали прозрачные шары, наполненные клубящимся серебристым туманом.              — Тройная очистка, уникальные чары стабилизации. В этом котле, например, варится Доксицид в промышленных масштабах. Раньше его можно было готовить лишь малыми порциями — испарения столь токсичны, что даже минутное воздействие может быть фатальным для человека, не только для докси. Помещение приходилось проветривать каждые пятнадцать минут, — он постучал по баку костяшками пальцев. — А теперь все пары отводятся по этой системе. Три уровня фильтрации, абсолютная герметичность. Ни одна капля опасного вещества не покинет пределы фабрики.              Гермиона с трудом подавила желание расхохотаться. Волдеморт, рассуждающий о безопасности и защите людей от токсичных испарений — это звучало как изощренная шутка. Человек, на совести которого были десятки убийств, теперь с искренней заботой объяснял, как предотвратить случайные смерти от паров зелья. Впрочем, никто из присутствующих даже бровью не повел — каждый здесь был слишком хорошо обучен искусству притворства.              Репортеры царапали пергамент перьями с таким рвением, словно записывали рецепт бессмертия, а фотограф Пророка споткнулся и едва не упал в проходе между котлами, пытаясь поймать наиболее выгодный ракурс. Багнольд же разглядывала трубу с плохо скрываемым скептицизмом, будто та в любой момент могла превратиться в василиска.              Гермиона прикрыла глаза на мгновение, пытаясь упорядочить мысли. Несмотря на настороженность окружающих, все складывалось слишком… удачно? Или наоборот — слишком опасно? Волдеморт никогда не делал ничего просто так, каждый его шаг был выверен, как ход в шахматной партии. Если он решил показать себя публично, значит, счел момент идеальным. Но для чего? Чтобы запугать министерство? Продемонстрировать силу? Или действительно начать легальную политическую игру?              Гермиона вспомнила их беседу, когда они впервые были на фабрике. Она осмелилась заговорить о том, что он мог бы получить больше влияния законным путем, чем через террор. Тогда в его глазах промелькнуло что-то похожее на интерес. Он слушал — действительно слушал, — как она рассуждала о политическом капитале, общественном мнении и о том, что страх может быть менее эффективен, чем восхищение. «Люди хотят видеть будущее, а не бояться его», — сказала она тогда, и он не возразил.              Гермиона поймала себя на том, что вглядывается в его точеный профиль, в уверенную осанку, в легкую полуулыбку, с которой он внимал словам министра. Он выглядел таким… нормальным. Таким человечным. Способным на разумный диалог. Было что-то пугающее в том, как идеально он воплотил ее слова в жизнь.              А может быть, это и есть ее шанс? Та самая развилка времени, тот самый момент, когда можно все изменить? Не сражаясь с Волдемортом, а направляя его по другому пути? Видит Мерлин, у него достаточно харизмы и силы, чтобы добиться власти легально — особенно с его пока еще человеческим обликом. Если бы только удалось… Гермиона глубоко вздохнула. Слишком много «если». Слишком много надежд. Слишком много риска. Но разве не за этим она здесь? Разве не ради этого отправилась в прошлое — все изменить?              Но нужно возвращаться в текущий момент. Гермиона незаметно переместилась ближе к группе чиновников, сопровождавших министра. Некоторые из «бюрократов» держались слишком прямо и постоянно оглядывались по сторонам — типичная выправка авроров под маскировкой. Багнольд явно не доверяла свою жизнь случаю, тем более в таком обществе.              — Безопасность — наш главный приоритет, — подхватил Тео, выступая вперед небрежной грацией, которая все же выдавала напряжение. Его идеально уложенные темные волосы поблескивали в магическом освещении, на губах играла вежливая улыбка, но глаза оставались внимательными. — Позвольте продемонстрировать вам систему аварийной нейтрализации.              Он взмахнул палочкой, и над их головами засветилась сложная сеть рун, пронизывающая все помещение. Серебристые линии переплетались в замысловатые узоры, образуя защитный купол над котлами. В воздухе запахло озоном.              — Впечатляющая работа мистера Фишера, — произнес Волдеморт. — Его таланты не перестают удивлять.              — Благодарю, милорд, — Тео ответил на похвалу отточенной профессиональной улыбкой. — Хотите взглянуть на экспериментальный отдел? Там как раз заканчивается варка партии Укрепляющего раствора по новой формуле.              — О да, — в голосе Багнольд звучал плохо замаскированный сарказм, — давайте посмотрим на ваши… эксперименты.              Они двинулись дальше по помещению. Низкие каблуки министра звонко цокали по бетонному полу. Тео шел впереди, указывая на различные детали производства: мерцающие индикаторы температуры, парящие в воздухе весы для автоматической дозировки ингредиентов, хрустальные трубки для перегонки особо капризных составов. Гермиона держалась рядом с гостями, но краем глаза невольно продолжала следить за Волдемортом. Так непривычно было наблюдать его вежливо общающимся с людьми, против которых он буквально еще вчера кровопролитно воевал.              — А здесь у нас, — он остановился у массивного открытого серебряного котла, в котором пузырилось прозрачное зелье с перламутровым отливом. Все взгляды моментально прикипели к нему, как по команде. — Производится основа для большинства лечебных зелий. Уникальная технология позволяет…              — Позволяет создавать и кое-что посерьезнее простых лекарств, не так ли? — перебила Багнольд и отпила из бокала.              Повисла тишина, нарушаемая только тихим бульканьем зелий и шипением пара в трубах. Где-то вдалеке что-то звякнуло, и один из замаскированных авроров дернулся, но быстро взял себя в руки.              — Министр намекает на что-то конкретное? — поинтересовался Волдеморт мягко, но в его тоне проскользнули опасные нотки.              — Нет-нет, что вы, — Багнольд отсалютовала ему бокалом с деланной небрежностью. Искусственный свет играл в хрустале, а радужные отблески плыли по ее строгому лицу. — Просто восхищаюсь масштабом предприятия.              — В таком случае, — Волдеморт улыбнулся, обнажив безупречно белые зубы, отчего пара присутствующих нервно сглотнули, — позвольте показать вам нашу гордость — систему автоматической расфасовки. Уверяю, это зрелище стоит внимания.              Группа осматривающих фабрику чиновников растянулась вдоль прохода между огромными медными котлами. Начищенные бока отражали свет магических ламп. Где-то над головой монотонно гудели вентиляционные чары — звук был такой ровный, что его замечали, только когда он на мгновение прерывался.              Что-то мелькнуло в хитросплетении труб под потолком. Гермиона моргнула — движение исчезло так же быстро, как появилось, словно тень от пробежавшего по стене акромантула. Но на этой фабрике пауков точно быть не могло.              — Каждый котел оснащен автономной системой контроля давления, — голос Волдеморта плыл над группой, отражаясь от металлических поверхностей. В роли консультанта он был безупречен — ни следа той властной жестокости, которую Гермиона помнила, лишь холодная вежливость. Однако та вряд ли могла заставить кого-то расслабиться. — Датчики реагируют на малейшее отклонение от нормы.              — Впечатляюще, — министр провела пальцем по одному из манометров. — И все автоматизировано?              — До последнего клапана, — Волдеморт указал на сложную систему труб. — Взгляните, например, на этот резервуар…              — Прошу прощения, — Доркас Медоуз шагнула вперед, прерывая его объяснения. В пространстве, наполненном эхом, ее голос прозвучал неестественно резко. — Мне нужно ненадолго отлучиться. Где у вас уборная?              По группе гостей пробежала волна замешательства. Регулус чуть приподнял бровь, Беллатриса фыркнула, а министр Багнольд растерянно моргнула — прерывать речь Темного Лорда, да еще по такому прозаическому поводу, было вопиющим нарушением этикета. Доркас, казалось, упивалась произведенным эффектом. В ее позе сквозила дерзость — она прекрасно понимала, что присутствие министра магии делает ее неприкосновенной.              Гермиона заметила, как напряглись плечи Тео — едва уловимо, но за последние годы она научилась читать язык его тела как открытую книгу. Однако его голос прозвучал безупречно вежливо, мгновенно разряжая неловкость ситуации:       — Разумеется. Эйвери, будьте любезны…              — Благодарю, — Доркас одарила их натянутой улыбкой.              Гермиона поймала взгляд Тео. Он едва заметно наклонил голову, будто говоря: «Следи за ней». Пока группа зашагала дальше, Гермиона неторопливо двинулась по параллельному проходу, стараясь не терять Доркас из виду.              Тусклый свет магических ламп отражался в начищенных вентилях и манометрах. На полпути к выходу из зала что-то привлекло ее внимание — мелкая деталь, неправильность в привычном порядке вещей. У основания винтовой лестницы, ведущей на технический уровень, металл перил был поврежден.              Проклятье! Гермиона на мгновение заколебалась, разрываясь между слежкой и новой загадкой. Доркас скрылась за поворотом. Выругавшись сквозь зубы, Гермиона все же остановилась у лестницы. Она провела пальцами по металлическим перилам и нащупала свежий скол со рваными краями — характерный след от режущего проклятья.              — Приори Инкантатем, — прошептала, достав палочку.              Голубоватое свечение проявило следы недавней магии — не больше пяти минут назад. Гермиона нахмурилась. Это не имело смысла — они находились здесь все время, никого больше не видели. Следы должны были быть старше… если только…              Где-то в глубине цеха смех Волдеморта разнесся металлическим эхом. Гермиона поморщилась — в этом, казалось бы, человеческом звуке проскальзывали неестественные ноты, словно кто-то провел смычком по натянутой струне. Делегация как раз подходила к финальной секции, где ряды пустых стеклянных колб ожидали своей очереди на конвейере, ловили свет магических ламп, превращая его в россыпь разноцветных бликов на стенах.              — Каждая капля зелья проходит финальную проверку, — Волдеморт картинно взмахнул рукой. Со своим ростом он возвышался над группой, подавляя еще и чисто физически. — Чистота и точность — вот что нас волнует.              Министр Багнольд рассеянно кивнула, ее взгляд скользнул по пустому проходу:              — А где же миссис Медоуз? — В ее голосе звучало то особое равнодушие, которое опытные политики используют, чтобы замаскировать интерес. — Надеюсь, она не потерялась в этом лабиринте?              — Эйвери знает фабрику как свои пять пальцев, — тонкие губы Волдеморта изогнулись в улыбке, не затронувшей глаза. — А сейчас позвольте продемонстрировать вам истинное чудо современной магии. Наша система расфасовки…              Гермиона вернулась к основной группе, стараясь держаться ближе к стене. Тео стоял у входа в боковой коридор, делая вид, что изучает показания приборов. Но она видела, как он напряжен, как чутко прислушивается к каждому шороху. Палочка пряталась в рукаве его пиджака — наготове, но незаметно для остальных.              — Почему ты… — начал он, но Гермиона прервала:       — Тео, что-то не… — успела произнести, но тут волоски на загривке сами собой встали дыбом.              Первый признак надвигающейся катастрофы пришел не звуком — вибрацией. Она поднималась откуда-то из глубины, словно далекий рокот просыпающегося вулкана. Металлические трубы под потолком начали дрожать, их гул нарастал, сливаясь в единую ноту на грани слышимости. Латунные вентили и манометры задребезжали, отзываясь в резонансе.              Тео резко вскинул голову — он тоже это почувствовал. Воздух загустел, наполнился предгрозовым напряжением. Где-то наверху тонко звякнуло — первая трещина в идеально отлаженном механизме. Гермиона рванулась к Тео прежде, чем осознала происходящее — чистый инстинкт, отточенный годами сражений.              Взрыв ударил по ушам оглушительно, а за ним через мгновенье тишины пришла волна разрушения. Она катилась по цеху, сметая все на своем пути, превращая упорядоченный мир в хаос. Магия фабрики трещала по швам. Огромный котел с основой для Костероста лопнул, как перезрелый плод, выплескивая свое кипящее нутро в воздух. Звон бьющегося стекла смешался со скрежетом разрываемого металла. Крики людей тонули в этой какофонии разрушения, а вибрация все нарастала, грозя разорвать стены на части.              — Протего! — щит Гермионы развернулся полупрозрачным куполом, принимая на себя град осколков. Она чувствовала, как заклинание вибрирует от каждого удара, требуя все больше сил.              Сквозь полупрозрачную пелену защитных чар она увидела Тео, которого ударной волной откинуло от нее прочь. Он привалился к стене, неестественно выгнув спину, словно пытался отстраниться от собственного тела. Медный обломок трубы, больше похожий на кусок копья, пробил его плечо насквозь. На безупречно белой рубашке расплывалось темное пятно, превращая тонкий хлопок в липкую массу.              — Тео! — Гермиона метнулась к нему, пригибаясь под падающими обломками. Туфли скользили по полу, залитому зельями. Что-то шипело под ногами.              Часть стеклянной крыши с оглушительным звоном обвалилась внутрь. Где-то в этом хаосе мелькали фигуры людей — они пытались аппарировать, но защитные чары фабрики все еще держались, отрезая пути к спасению.              — Сейчас, — Гермиона принялась трясущимися руками рыться в сумочке в поисках пузырька с бадьяном. — Я остановлю кровотечение…              — Нет, — голос Тео звучал хрипло, будто каждое слово причиняло боль. Его пальцы сомкнулись на ее запястье с неожиданной силой. Они были влажными и липкими от крови. — Медоуз. Она что-то сделала с клапанами наверху. Маховик… Нужно все исправить…              Он дернулся к карману, но движение вызвало новый приступ боли. По его лицу пробежала судорога, на лбу выступили капли пота. Гермиона сама потянулась к его пиджаку и извлекла из внутреннего кармана маховик времени. В мигающем свете тонкая работа казалась живой — золото мягко мерцало, крошечные руны пульсировали едва заметным светом. Механизм был теплым, словно впитал жар тела Тео.              — Я сделаю это, — Тео попытался взять артефакт, но его рука дрожала так сильно, что песок в колбах пошел неровными волнами. — Я видел, где…              — Нет, — Гермиона мягко, но решительно отвела его руку. — Ты ранен. Я справлюсь.              — Клапана, — повторил он словно в бреду. Моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд. Его зрачки расширились от боли и кровопотери. — Давление в системе…              Грохот заглушил его слова. Труба над их головами лопнула с пронзительным визгом металла, выпуская струю обжигающего пара. Воздух наполнился резким запахом — горькая полынь, жженая кора бадьяна и что-то еще, от чего слезились глаза.              — Исправь это, — пальцы Тео впились в ее руку с отчаянной силой. — Исправь…              Гермиона крепче сжала маховик. Древняя магия внутри артефакта отозвалась тихим гулом — словно далекий рой потревоженных пчел. Она начала поворачивать внешнее кольцо, бросив напоследок лишь один взгляд на едва видную сквозь завесу дыма высокую фигуру Волдеморта. Его палочка чертила в воздухе сложные знаки, удерживая часть обрушившейся крыши.              Время дрогнуло. Последним, что она увидела, было лицо Тео — мертвенно-бледное на фоне пропитанной кровью рубашки, застывшее между болью и надеждой. Реальность смазалась, закружилась водоворотом, унося прочь от хаоса и разрушения. Тео, который напряженно смотрел куда-то поверх ее плеча, растворился в воздухе.