Твои последние слова

Ты безрассуден!

      Арт никогда не понимал, в каком смысле он должен читать слова, начерченные на его запястьи.       Когда он пьяный поднимает руки к мигающему потолку, орёт едва знакомый припев, он читает это, понимая, что его судьба должно быть, такая же оторва и где-то сейчас танцует в компании его друзей, изредка касаясь его и возбуждая.       Когда он в очередной раз ругается с отцом, натягивает капюшон и сбегает из дома, желая потеряться в косом дожде, он трёт заветные буквы, понимая, что его судьба, должно быть, такая же нудная и глупая, будет читать ему нотации даже в глубокой старости.       Когда он вздыхает и в наигранном недовольстве проводит пальцами по коротким вороным прядям подруги, что снова ненавязчиво намекает на его глупость, он цокает, понимая, что его судьба, должно быть, холодная и безэмоциолнальная, фыркнет это, уходя.       Когда он сидит на пляже и обнимает светлую голову девушки, мечтая о прекрасном будущем, он улыбается, понимая, что его судьба, должно быть, такая же светлая и солнечная, весело произнесёт эти слова и засмеётся.       Когда он, по горло в долгах, лежит на кровати старой подруги, а та располагается рядом и послушно слушает, он не смотрит, понимая, что его судьба, импульсивная и злая, выкрикнет это и хлопнет дверью перед тем, как он сдохнет.       Когда он запивается до смерти и снова вламывается в не свою квартиру, видит расплывающуюся в глазах фиолетовую прядь, он плачет, понимая, что та светловолосая судьба, никогда не скажет этих слов.       Когда он просыпается и видит, что её вороные волосы лежат на его подушке, спешно поднимется и встряхивает волосы, понимая, что его судьба, должно быть, ревнивая и проницательная, скажет это и будет права.       Когда он стоит на крыше девятиэтажного здания и играет с собственной жизнью, знает, что не прыгнет, понимая, что его судьба, любимая и заботливая, непременно что-нибудь скажет. Но сзади никого нет.       Когда он оборачивается и видит страх и ужас на лице подруги, он вчитываться, понимая, что все-таки мог упасть.       Когда он снова звонит среди ночи и просит её сходить с ним в бар, слышит недовольное сопение и звук застёжки, он усмехается, понимая, что его судьба, такая же берассудная и спонтанная, проклянет его перед смертью.       Когда он выпивает дорогой алкоголь, до дрожи целует её снова и снова, хочет найти кровать, он сжимает её запястье, понимая, что его судьба, наверно, такая же умная и неприступная, шепнёт это и нехотя оттолкнет.       Когда он наутро извиняется, списывает всё на депрессию и алкоголь, видит опущенные глаза, сконфуженно карябает фразу, понимая, что его судьба, наверно, милосердная и добрая, снисходительно улыбнется и исчезнет.       Когда он отправляет ей сердечки и смайлики, а она недовольно отправляет его на все четыре стороны, он нежно сглаживает кожу, понимая, что его судьба, фыркающая и мрачная, скажет это, устало сдунув цветную челку.       Когда он выходит из дома, набирает её номер и счастливо улыбается, читает и читает слова на руке, понимая, что его судьба, близкая и любимая, возьмёт трубку.       Когда она вдавливает педаль в пол, тревожится каждый миг, держит его на расстоянии, плачет и царапает впечатанные в запястье слова, понимая, что никогда не ошибалась.       — Я люблю тебя.       — Ты безрассуден!       Когда он слышит скрежет металла, визг колес, он понимает, что в своих догадках он не всегда был прав: она сказала это нежно и горько.