Вишни

      Все началось с вишен. Спелых, ярких и сочных, как сам летний день, в который два горных лорда отправились на прогулку. У Шэнь Цинцю в руках была целая корзинка этих ягод, а у Лю Цингэ — зеленый веер, отданный лордом Цинцзин ему на хранение.       На лесной поляне под раскидистым деревом, вдалеке от тренировочных полей Байчжаня, два лорда устроили пикник. Не в силах совладать с собой, думая, что на него не обращают внимания, Цингэ упоенно следил за тем, как Цинцю ест вишни. Казалось, что такого — просто ягоды, просто Шэнь Цинцю! — но в этом и была прелесть: всё, что находилось в руках Шэнь Цинцю, вдруг начинало казаться каким-то особенным. Даже эти маленькие, скучные ягодки в его пальцах приобретали какой-то особенный блеск.       Когда очередной румяный бок вишни пропал меж чужих губ, Цингэ поймал себя на том, что слишком долго рассматривает эти губы и, зардевшись невольно, отвернулся. Заметив это, Цинцю протянул ему ягодку:       — Тебе не нравятся вишни, шиди Лю?       — Нравятся, — тихо ответил Лю Цингэ, взял вишню за веточку и отделил от неё плод зубами, легко раскусывая податливую мякоть. В тот же миг язык свело, а на глаза ступили слезы: кисло. Шэнь Цинцю фыркнул и легко отправил в рот сразу две, слизывая языком пару капелек, окрасивших рот в нежный розовый, так легко, словно и не были они хоть сколько-нибудь резкими на вкус. А потом ещё парочку. И ещё.       Лю Цингэ вновь не мог отвести глаз: влажные, мягкие розовые губы, аккуратно обхватывающие ягодки, прежде чем сомкнуться, сами были — чистые вишни…       И опять Бог войны резко отвернулся, уронив взгляд в траву. Шэнь Цинцю лукаво покосился на него и повторил, словно желая удостовериться:       — Правда нравятся?       — Нравятся, — решительно отозвался Цингэ и смело кинул в рот две вишенки: вот же, не видишь? Всё мне по нраву! Правда, язык, как назло, свело ещё сильней. Позорную ложь Лю Цингэ с головой выдала злополучная влага, выступившая в уголках глаз. Цинцю пристально смотрел на него, склонив голову, да так долго, что по телу Цингэ начали ползти мурашки. Трава мягко защекотала пальцы, когда Цингэ уперся на ладони, желая уйти от почти ощутимого внимания.       — Ну чего тебе? — чуть грубее, чем следовало, но Цинцю словно того и не заметил. Только подставил лицо солнцу, улыбнулся мягко и сказал:       — Шиди стоит научиться быть честным со своими чувствами.       Внутри Лю Цингэ что-то взмыло в небеса и тут же с ошеломительной высоты рухнуло вниз.       — О чем ты?       — Если не нравится, отступись. Если нравится, скажи об этом прямо.       — Я ведь и сказал, — голос Цингэ вдруг сел, — что нравится.       Шэнь Цинцю задумчиво поглядел вдаль.       — Что-то мне подсказывает, что шиди всё же предпочитает что-то послаще. На самом деле, у меня есть черешня, — он потянулся к корзинке, подтянул ее поближе и указал на более крупные ягоды насыщенного бордового цвета: — Если шиди Лю захочет, он может попробовать…       Лю Цингэ уже подался вперед. И попробовал. То, что было слаще черешни, и ярче вишни, и мягче чего бы то ни было на свете. Через мгновение осознав, что произошло, Лю Цингэ вскочил на ноги и скрылся в зеленой листве. Замерший Шэнь Цинцю притронулся к своим губам и медленно прикрыл лицо руками.       — …Теперь верю.