Love That Cannot Be

***

      Флотзамский лес. Густой и полный опасных тварей, что пришли в этот мир после Сопряжения Сфер, никем не званные и никем не принятые. Многие из них были способны лишь убивать непохожих на себя существ, однако в том они мало отличались от людей. Люди. Иорвет порой задумывался, насколько велика его ненависть к этим примитивным обезьяноподобным и насколько презрение к ним глубоко ушло под кожу, пропитав ядом отчаяния почерневшее от долгих лет крови и боли сердце. Как давно он прячется в лесу, перебиваясь подножным кормом, словно выброшенная на улицу жестоким хозяином старая дворняга? Как давно он стал изгоем, который вместо пуховой перины теперь ютится на ветке, подобно птице, что отбилась от стаи и ищет пристанище от холодного ветра и дождя? Так было не всегда, далеко не всегда, однако вера в то, что когда-нибудь станет как прежде таяла, подобно тонкому льду в теплое весеннее утро, наполняя изнутри острой горечью от утраты и тоски. Люди. А есть ли среди них исключения? Когда это было, когда он воспринимал их иначе, нежели добычу в его лесу и непримиримых врагов? Когда он давал человеку шанс? Это было очень давно…

***

      — Que glosse? — Иорвет медленно подходит к Эхелю, неся в руке флягу полную крепкой махакамской медовухи. На красивом лице блуждала довольная сытая улыбка, а в глазах сияло торжество триумфа, ведь сегодня отряду необычайно повезло с обозом, а значит стоило воспользоваться оказией и позволить молодой горячей крови как следует отдохнуть. К небольшому водопаду приближалась фигура. Женская фигура. Над ее головой кружила ворона, беззвучно планируя то ниже к земле, то взлетая к кронам деревьев, но всегда держалась рядом с идущей, словно боясь потерять ее из виду. — En dh`oine evall. — Тихо шепчет Эхель, сам, подобно вороне, не спуская слегка хмельного взора с девушки. — Elaine blath… Иорвет лишь ухмыляется, сам наблюдая за той, что без толики страха принялась раздеваться, аккуратно складывая поношенную одежду на большой камень у кромки воды. Эхель неуверенно сжимает в руках свой зефар, словно все еще колеблясь, стоит ли оставлять человеческую самку в живых, которая едва ли догадывалась о наличии кого-то постороннего в такой глуши, да еще и в такую темную ночь. — N`gilen, elder. Cáelm. — Иорвет делает шаг вперед, одаривая Эхеля самой обезоруживающей улыбкой на которую только был способен. — Seo blath es mo.

***

      Холодная вода неприятно обжигала кожу, пробирая до самых костей, но выбора было мало. Нести ведра от речки было крайне небезопасно, с учетом того, как споро множились утопцы и с какой прытью они гнались за своей жертвой. Безлунная ночь темным покрывалом укрыла лес, казалось, скрывая от посторонних глаз, но это только на первый взгляд. Элина зябко поежилась, в очередной раз выныривая из воды, и уже собиралась вылезать, как вдруг услышала громкое воронье карканье, предупреждающее об опасности, и тотчас по самые глаза опустилась обратно. Из кустов вышел мужчина. Высокий, с уверенной поступью и мечом на поясе. Элина начала молиться всем богам сразу, надеясь, что в темноте он не заметит ее, но не знала, что то был тот, кто во тьме видел лучше смертных. — Так-так-так. И кто тут у нас? Ворона села на камень, где лежали вещи девушки, и пристально вглядывалась в лицо чужака. Обычно птица уже атаковала бы без промедления, но сейчас просто смотрела, поворачивая голову влево-вправо с нескрываемым любопытством. И это безумно насторожило Элину. Она чуть вынырнула из воды, готовая в случае чего опуститься хоть на самое дно, и тоже уставилась на мужчину, только сейчас осознав, кто перед ней стоит. Эльф. Молодой, красивый, с длинными волосами и широкими плечами — он был слишком хорош, чтобы быть реальным. Но Элина знала, какие эльфы прячутся в лесах, а потому вместо заинтересованности в ней вспыхнул животный страх за свою жизнь. — Как тебя зовут, beanna? Или ты нема? — Элина. Она старалась, чтобы ее голос не дрожал и не выдал ее нервозности. Изумрудные глаза словно проникали под кожу, вгрызаясь в самую душу, и от этого взгляда нельзя было убежать. От эльфа немного пахло спиртным, еще больше костром и смертью, а губы, что шептали какие-то непонятности на незнакомом языке, изгибались в холодной ядовитой ухмылке. Элина почувствовала, как по спине пробежал холодок, когда мужчина одними кончиками пальцев коснулся ее лица проведя дорожку от скулы до губ, после чего спустился ниже, лаская шею и забираясь в длинные мокрые волосы. Голодный взгляд буквально пожирал со страстной пылкостью, запоминая каждую черту и пытаясь проникнуть под толщу воды, дабы снова увидеть нагое девичье тело, которое так и жаждали сжимать в объятиях изголодавшиеся по любовному жару руки. — Что вы делаете? — Девушка отшатывается, вновь погружаясь глубже в холодную воду. Ворона, почувствовав настрой хозяйки, налетает на эльфа, клюнув его в темечко и тотчас скрывшись в кроне деревьев. Ей вслед летит стрела, выпущенная из кустов, но цели не достигает, застревая в толстых ветках могучего бука. С мужчины будто наваждение сходит и он встает с корточек, окидывая купальщицу взглядом полным высокомерия и даже презрения. — Одевай свои тряпки и проваливай из моего леса. А скажешь кому-то о нас, то твои крики услышат даже на Острове Яблонь. Он уходит, отчетливо слыша бешеный ритм чужого горячего сердца и отчего-то зная точно, что они еще встретятся.

***

      Они встречаются снова через два дня в зарослях малины, где Элина собирала листья на сушку. Она шумно вбирает воздух в легкие, когда к горлу прикасается острое лезвие ножа, но не кричит и даже не шевелится, чувствуя знакомый запах костра и смерти. Она знала, что это не последняя ее встреча с лесным разбойником, но не знала, что в глубине души будет предвкушать новое, угрожающее жизни свидание, дабы просто вновь взглянуть в эти нечеловечески прекрасные зеленые глаза. — Ты, верно, мозгами слабая или слышишь плохо. Я же говорил убираться из моего леса! — Я бы с радостью, да мне некуда идти… — Значит ты умрешь. Иорвет вдыхает пьянящий запах молодого тела, одной рукой угрожая оружием, а другой прижимая к себе. Она непроизвольно трется о него, пытаясь хотя бы на дюйм оказаться подальше от царапающего ее кожу ножа, и мужчина чувствует, как кровь начинает снова стучать в висках. Его пьянит азарт и заманивает в свои тиски искушение, которого он уже давно столь старательно избегает, будто и вовсе не заслуживает немного тепла и…немного любви. Он коммандир отряда, пускай и молодой, но уже опытный боец и на его счету не одна смертная душа, однако жизнь стала вдруг так коротка и опасна, а в ганзе так мало женщин, что на мгновение кажется, словно сами боги послали ему эту забаву за все страдания и лишения. Ему просто надо дать волю скопившейся энергии. Просто надо отвлечься. Но он не хочет, подобно какому-то примитивному dh`oine валить девку на завалинку и задирать ей юбку, без каких-либо намеков на прелюдию и любовную игру. Он охотник, а не свинопас, поэтому убирает нож, все так же прижимая девушку к себе. — Я дам тебе последний шанс, куколка. — Иорвет оглаживает стройную фигуру, двигаясь от маленькой упругой груди к плоскому животу и дальше, чувствуя, как все это юное существо трепещет в его объятиях. — Ты побежишь, а я дам тебе фору. Доберешься до трех дубов, где раньше жили друиды, и считай тебе даровано помилование. Но если я тебя поймаю, — он усмехается, когда девушка шумно выдыхает и уже готовится вырваться из стальных тисков, — то тебе не поможет ни один из твоих богов. Va! Он резко толкает ее в спину и она послушно мчится в чащу, позволяя веткам хлестать себя по щекам и голым ногам. Красная юбка взлетает выше колен, когда девушка мчится точно лань через густые заросли и валежник, удивительно ловко для человека перепрыгивая через сломанные сильным ветром ветви деревьев и поросшие мхом крупные булыжники. Лес словно помогает ей, направляя в нужную сторону, и на долю секунды ей кажется, что она оторвалась, но буквально в тот момент, когда ее ноги касаются окраины поляны, где росли дубы, ее сносят с ног и подминают под себя, лишая возможности даже пошевелиться. Иорвет одурманен охотничьим азартом, расширенными зрачками заглядывает дикарке в глаза, чувствуя, как кровь бешено стучит в голове, стирая все границы разумного. Он крепко держит ее запястья одной рукой, пока вторая лихорадочно движется вдоль чужого тела, исследуя каждый дюйм нежной горячей кожи. Он ведет руку к внутренней стороне бедер девушки, стараясь подавить собственное нетерпение и насладиться моментом, как вдруг ему снова достается удар клювом по голове, да такой внушительный, что он невольно ослабевает тиски и отпускает свою добычу. — Cuach aep arse! Ворона пикирует над головой эльфа, отчаянно каркая, словно защищая родное гнездо, и на ее крик пробуждается весь лес. Когда из кустов можжевельника выходит стая волков, угрожающе оскалившись и вздыбив шерсть, Иорвет резко вскакивает на ноги, вытащив из голенища сапога острый охотничий нож. Он знает, что Эхель, все это время следующий за командиром и неотрывно наблюдающий за картиной, развернувшейся на поляне, уже готов пустить стрелу, но тут Элина закрывает собой зверей, расставив руки в стороны. — Не убивай их, они же защищают меня! — Тебя? — Эльф сам оскалился не хуже любого волка, оголив ровные острые зубы, что блеснули в свете солнца точно жемчужины. Он переводит взгляд от вмиг притихших животных на девушку, на плечо которой села треклятая ворона, и его тотчас озаряет. — И каким же колдовством ты, ведьма, умудрилась подчинить себе этот лес? — Я его не подчиняла. Я забочусь о нем и он платит мне тем же. Иорвет слышит как натягивается еще одна тетива и понимает что не только Эхель был на карауле. — N’aen aespar! Он с досадой убирает нож обратно в сапог, напоследок сплюнув за землю у ног девушки. — Мы еще не закончили, beanna. Я всегда довожу начатое до конца.

***

      — Que te tuve? Da esseth amadan? Иорвет недовольно поднимает глаза за подошедшего к нему Эхеля, откладывая в сторону идеально отшлифованный меч. — Fao que te dicette? — Seo avsin`n! Me tearth aep do aere, ach do mearbhall d`taobn seo dh`oine… — Seafoid! Me aspendasse ciall neen. Si es mo mian neen cathu. Me aeahte mo nautis. Глаза Иорвета горят огнем, как и его тело, а Эхель не смеет идти против своего командира, который, тем более, не единожды спасал его жизнь. — Maith. Ess'tuath esse. Squaess me. Эхель уходит, понуро опустив плечи и спиной чувствуя прожигающий насквозь взгляд пронизывающих зеленых глаз.

***

      — Они считают, что ты лишила меня разума колдовством. — Иорвет ведет языком дорожку от чувствительного места под ухом к нежной ямочке под шеей, наслаждаясь тем, как отзывалась молодая кровь на каждое прикосновение и ласку. — Одурманила, опоила, — он криво усмехается, когда девушка выгибается навстречу ласкающему рту, тихо застонав от сладостного томления, — приворожила. — Тебя? Скорее наоборот… Элина, не сдержавшись, вцепляется в густую копну волос любовника, когда тот обводит языком ее груди, спускаясь все ниже к тому месту, которое больше всего жаждало его ласки. Прошло всего две недели, а кажется, будто вся жизнь с того момента, как в дверь ее лачуги в лесу постучали поздно ночью. На пороге стояло ее проклятье и ее же страсть, которая захлестнула с головой обоих, невзирая на любые обстоятельства. За исключением того времени, как ее, сироту, воспитывала и обучала премудростям старая отшельница, Элина жила в одиночестве, опасаясь людей больше, чем диких зверей. Но сложно было сказать, радовалась ли девушка новому положению вещей, когда к ней то приводили раненых для лечения, а то наведывались для иного рода услуг. Она знала, что ночная рубашка, подаренная эльфом буквально на третью совместно проведенную ночь, была точно не куплена, а возможно даже не украдена. Иногда Иорвет приходил в одежде, перепачканной кровью, и тогда глаза его светились безумием и пугающей расчетливостью. Кто знает, может и ее черед настанет, когда ганза перестанет нуждаться в ее помощи, но пока она предпочитала об этом не думать. В конце концов, лес ее защитит… — Esseath a essea…Mo elaine blath… Они сливаются в порыве страсти и Элина полностью погружается в пучину чувств, что будто девятый вал увлекла ее в мир ранее неиспытываемых ощущений. Ее окутал уже привычный ей запах крови и смерти и весь мир погрузился во мрак.

***

      Головорезы. Волки учуяли их еще на подходе к лесу, нервно поскуливая от будораживающего кровь страха. Лесная хижина, что находилась как раз на их пути не была защищена даже забором, только небольшой колючей изгородью из терновника, которая отнюдь не была помехой для острых мечей. Волки встали у людей на пути как раз возле нее, словно живой щит, широко расставив лапы и изготовившись для прыжка. Им удалось перегрызть глотки троим, прежде чем их всех уложили, отрезав головы в качестве трофеев. Элина выбегает из дома с одной лишь кружкой горячего настоя в руках. Сначала она слышала мужские крики, потом визги, а потом наступила удушающая опасностью тишина. Ее заметили, противно оскалбившись и заулюлюкав, но у нее не было ничего, что могло бы спасти ей жизнь. В избе лежал раненый скоя`таэль, которому в последний рейд запустили тесаком по голове. Его лук и стрелы были бесполезны для лесной ведьмы, вся сила которой заключалась в магии леса и знании целительных трав. Она не успевает даже закрыть дверь, как внутрь влетает здоровенный мужик под два метра ростом и хватает ее за волосы, резко рванув на себя. — Опа, а у нас тут эльфья подстилка! Снаружи неугомонно каркает ворона, беспокойно хлопая крыльями и пытаясь ранить хотя бы одного из головорезов, но с ней расправляются быстро, пустив ей стрелу прямиком в хрупкую грудную клетку. Лес наполняют душераздирающие крики, когда отряд Иорвета приходит на место, но уже слишком поздно. Не для убийства, нет, ведь там только что закончили пировать и в заключении вскрыли ведьме глотку, но для спасения и, возможно, искупления. Не так много людей эльфы допускали в свою жизнь и не столь многим доверяли, но даже ту, что заслужила шанса, защитить не смогли. Они хоронят ее возле трех дубов, соорудив курган из покрытых густым мхом камней. А спустя ровно неделю весь отряд Иорвета был перебит до последнего бойца.

***

      Он сидит на поваленном дереве, глядя как гаснут последние огни Биндюги перед глубоким, но отнюдь не мирным сном. Его отныне исключительно ясный и ничем не затуманенный взор цепко высматривает кого-то или что-то в темноте, словно в ожидании чуда. Все-так Саовина — время чудес, пускай и не слишком приятных. — Иорвет… Он не знает, кажется ему это или то есть реальность, но из-за дерева выходит она, в тоненьком белом платье по колено и с венком сухих трав на голове. Мужчина подскакивает с места, словно пчелой укушенный, и медленно подходит к девушке, чье тело столь невесомое и эфирное, что сквoзь него видны даже ветки старого куста. — Ты? Но как… — Я давно хотела к тебе прийти, но ты не позволял мне. Кровь и смерть всегда были твоими верными спутниками, но теперь там, — она почти касается его груди, проведя призрачными пальцами по грубой ткани одежды, — осталось очень мало места для света. И надежды. — Надежды на что? — На лучшее. Иорвет горько усмехается, прикрыв единственный глаз. Он так устал и ему, досадно это признавать, но одиноко, а теперь еще и боль от никогда не угасаемых воспоминаний острой стрелой вонзилась в душу, поднимая в ней все верх дном. — Скоро станет легче. Скоро наступит рассвет. — О чем ты, mo elaine? Элина улыбается своей широкой радушной улыбкой, которую Эхель когда-то называл по-человечески глупой, и легонько касается шрама на лице мужчины. — Жди деву, что таит в себе тайну. Она поможет привести твой народ домой. Иорвет боится открыть глаз, боится прогнать наваждение. Ему снова хочется уткнуться в эти густые волосы, почувствовать вкус ее губ, их мягкость и теплоту, но вместо этого его обдает морозным холодом и он снова остается один. Элина ушла. Он еще какое-то время так и стоит на том месте, потирая щеку там, где ее касались холодные невесомые пальцы, после чего круто разворачивается и уходит в чащу. А где-то на бескрайних просторах начинает свой бешеный забег Дикий Гон…