Пять раз, когда Хан и Хёнджин пытались потрахаться, и шестой, когда они в этом преуспели

      у хёнджина в жизни наконец-то случается что-то хорошее. после всей этой ужасной, занудной хероты с обвинениями (ну да, где-то он был неправ, но ведь и огреб тогда же, разве нет?), после того, как блудные дети взяли кингдом без него… ну, хёнджину прежде всего оказалось скучно. оказалось, что ему не хватает совместных тренировок, совместного вот этого вот всего, чтобы потом повиснуть на мокром чанбине, получить тычок в бок от минхо… больше всего ему, конечно, не хватает хана. хана вдруг оказалось мало везде. хан вдруг стал отрубаться на своей кровати, и когда хёнджин, промаявшись в зале, отрабатывая весь подряд репертуар ли тэмина, ждет хана вечером и даже специально какао ему делает, хан вдруг пробегает мимо и валится спать. мадафака. неужто и хан поверил этим дурацким слухам? единственный, хан джисон, на которого хёнджин как-то закинул ногу на диване? хёнджин не ревет. хёнджин, мадафака, крутой мужик, и он не ревет. ему хочется как-то измениться, и он говорит менеджеру, не покрасить ли волосы в черный? хёнджин как-то слышал, что девчонки отрезают каре, когда с кем-то расстаются. так почему бы и нет? почему бы и не черный? потом вдруг весь этот кошмар кончается, блудные дети, правда, выигрывают кингдом без него, но и это тоже окей. как и то, что хан больше совсем не спит в его кровати и больше совсем его не целует. это, в каком-то смысле, реально окей, потому что хёнджин теперь не думает все время о ногах и губах хана. он больше думает о том, какой придурок и как легко теряет людей. потом у хёнджина вдруг случается плей уиз файр. вроде только вчера покрасились в черный, фандом трубит что-то свое, а еще хёнджину пора выходить из тени и что-то делать с тем фактом, что он есть. плей уиз файр прикольный, и хёнджину нравится его отрабатывать его вместе с хореографом, придумывать свои движения. он даже просит сделать так, чтобы улыбнуться на видео — игриво и безумно, и вроде как это включают в план. но потом все снова идет не так. хёнджин проводит вечера в зале, шлифуя движения до идеала, до гребаного совершенства, и пусть ли тэмин где-нибудь там поперхнется. и в первый раз хёнджин слышит лишь стук — будто закрылась дверь, но ведь она и был закрытой, правда? на второй вечер хёнджин подготовлен и смотрит искоса — точно, дверь открыта, и кто-то прячется в этой маленькой щели. подсматривает? хёны из гат7 разошлись кто куда, а то могли и они — подурачились бы вместе, поржали бы над пафосом постановки. на третий вечер хёнджин путает шаги и пытается не слишком заметно сворачивать шею — просто потому, что очень интересно, кто там притаился, кто смотрит за его репетициями. кто-то… загадочный? нуны из твайс собрались и хихикают? наверное, надо за кем-то из них приударить, но мадафака, хёнджин не знает как, да и изменившийся цвет волос ни на что не повлиял. — выходи, блять, — командует хёнджин на четвертый вечер. дверь растерянно распахивается, и за ней стоит точно такой же растерянный хан. сердце сжимается, но надо же быть взрослым человеком. — что такое? — спрашивает хёнджин, поправляя резинку на затылке. хан делает шаг назад, а потом вдруг… начинает реветь басом. и у хёнджина рушится сердце. — да что с тобой? — растерянно спрашивает он. верить очень хочется, да только этот бизнес не про веру и не про любовь. хан вдруг каменеет, и водопад слез через всю эту залу словно иссякает. — я люблю тебя, — говорит он. и хёнджин опускается на пол, а хан вдруг бежит к нему и объясняет, как боялся подойти, как подумал, что может быть, в такой ситуации больше не нужен, но я люблю тебя, я не могу больше, хёнджин-а, скажи, что ты думаешь, но я тебя не поддержал, я знаю, я был таким идиотом. — но я люблю тебя, — говорит хёнджин с пола — и тянется к нему, берет лицо пальцами и целует. потому что хуй с ними, с черными волосами.