Le poids du monde

Боль. Она пронизывала всё его существо, наполняя каждую клетку оглушающим страданием. Руки дрожали, когда он резко развязал галстук и закрыл за собой дверь, запирая себя в темной, безмолвной комнате. Галстук с шелестом упал в угол, а за ним на пол скользнул пиджак. Он рухнул на колени, его дыхание стало прерывистым, словно он задыхался от собственной боли. Казалось, что кто-то сжимал его сердце, разрывая его голыми руками. Слёзы наполнили его глаза, горячими дорожками скатываясь по щекам. Он не пытался остановить их — не мог. Он ненавидел себя. Левая рука дрожащей опорой легла на холодный пол, пока рыдания сотрясали его тело. Он знал, что, возможно, кто-то за дверью мог услышать его, но ему было всё равно. Его мир, его сердце, его разум — всё сосредоточилось на одном единственном чувстве: разрушительной боли. Раскаяние, острое, как нож, разрывающее душу, обрушилось на него всей своей мощью. Масштаб содеянного навис над ним, словно неумолимая тень. Теперь он понял, что натворил, осознал предательство, которое совершил. Но это ничего не меняло. Его сердце билось слишком быстро, его легкие, казалось, не могли вобрать достаточно воздуха. Как будто он бежал марафон, из последних сил преодолевая дистанцию, но вместо финиша был только этот удушающий ужас. Руки тряслись, когда он отчаянно пытался расстегнуть пуговицы рубашки, чтобы хоть немного ослабить давление, сдавливающее его грудь. Каждая мысль, каждая эмоция возвращались к одному человеку. Тому, кто заслуживал лучшего. Тому, чьё доверие он только что разрушил. Потому что в его мире любовь и боль стали одним и тем же. Я так виноват перед тобой, Габриэль. *** Габриэль не мог заставить себя поднять взгляд. Его дыхание сбилось, а мысли спутались в один клубок замешательства и гнева. Как он смеет появляться передо мной, будто ничего не произошло? Руки предательски дрожали, и чтобы скрыть это, он сделал большой глоток шампанского, почти осушив бокал. Даже не взглянув на Джордана, он прошёл мимо, намеренно обойдя его. Габриэль не собирался вступать в разговор, но мужчина, похоже, не собирался так просто исчезнуть. Ещё до того, как рука Джордана коснулась его, Габриэль ощутил её тепло через тонкую ткань рубашки. Это прикосновение, некогда успокаивающее и нежное, теперь обжигало, как электрический разряд. Всё его тело напряглось, словно инстинктивно защищаясь. И к его ужасу, одного этого касания оказалось достаточно, чтобы разрушить его хрупкую оборону. Воспоминания, которые он старался стереть из своего сердца и разума, нахлынули с оглушающей силой: мягкость его прикосновений, его жесты, полные заботы, тепло его губ на коже… Всё это ворвалось в его сознание, как буря, оставляя за собой только хаос. — Габриэль, я… Звук его имени из уст Джордана был подобен ещё одному удару током. Он резко вырвал руку из хватки мужчины и сделал шаг назад. Его взгляд, полный злости и горечи, впервые за долгое время встретился с глазами Джордана. В них он увидел нечто большее, чем ожидал: радость, замешательство, гнев… и даже боль? Джордан прямо смотрел на Габриэля, лишь на мгновения отрываясь, словно озираясь по сторонам. — Для вас это господин Атталь. Никогда больше не называйте меня по имени. Внутри Габриэля кипела буря. Все подавленные за последние месяцы эмоции внезапно вырвались наружу, как раскаты молнии, оставляя после себя лишь гнев и боль. Джордан посмотрел на него, и блеск боли в его глазах усилился, когда он сунул руку в карман. — Пожалуйста, простите мою грубость, господин Атталь. Я лишь хотел… Он не успел закончить. На этот раз Габриэль не был виновником его прерывания. — Господин Барделла, какой сюрприз. Глубокий, уверенный голос Эммануэля раздался за спиной Габриэля, и в тот же момент его рука легла на плечо министра, властно и одновременно небрежно. Лицо Джордана, казалось, закрылось, челюсти сжались, когда его взгляд переместился с лица Габриэля на его плечо и, наконец, остановился на руке президента, лежащей там. — Господин Президент, — сухо произнёс Джордан. Эммануэль улыбнулся, придвигаясь ближе к Габриэлю. Его рука оставалась на своём месте, словно он хотел доказать, что Габриэль принадлежит только ему. — Ну, как прошла поездка? Вы давно вернулись? Я слышал, что за последние несколько месяцев вы объездили много стран. Джордан, как будто ничего не произошло, с лёгкой улыбкой — холодной, профессиональной — заговорил так, словно они были едва знакомыми коллегами, а не людьми с общей историей. — Всё прошло очень хорошо, спасибо. Мне удалось встретиться со многими людьми, с которыми я давно хотел увидеться, и я только укрепил свои связи. Габриэль с трудом сдерживал себя, чтобы не выйти из комнаты прямо сейчас. Встретился с кем-то? Укрепил связи? Он, которого даже не удостоили объяснений. Он, кого оставили наедине с болью и вопросами, лишённого ответов. А теперь, спустя месяцы, Джордан вдруг появился, словно путешественник, вернувшийся из затяжного отпуска. — А вы, господин президент, как ваши союзы с левыми? Они, должно быть, ослабли, когда вы отказали им в их кандидатуре премьер-министра. Эммануэль улыбнулся, словно его это абсолютно не задевало. — У моих знакомых всё хорошо, господин Барделла, спасибо за вашу заботу. Джордан изобразил ещё одну вежливую улыбку, но в его глазах Габриэль уловил искры гнева. Это была фальшь, которая могла обмануть большинство, но не его. Он слишком хорошо знал этого человека, чтобы не заметить подлинных эмоций за маской спокойствия. — Тогда, похоже, всё хорошо. — Габриэль, нам ещё нужно кое-кого поприветствовать, — голос Эммануэля прервал натянутый диалог, звуча так, словно это был приказ, а не предложение. Габриэль лишь коротко кивнул, не удостоив Джордана прощального взгляда, и последовал за президентом сквозь толпу. Но спустя несколько шагов он не смог удержаться. Его глаза снова нашли Джордана, и он понял, что тот уже смотрит на него. В этом взгляде было что-то, что заставило всё остальное в комнате исчезнуть. Только они двое, только их прошлое, раскрывшееся невидимой стеной между ними. Габриэль настолько погрузился в этот немой обмен, что чуть не сбил кого-то, проходя мимо. Он поспешно отвёл взгляд, с трудом сдерживая подступившие слёзы. Ты уже это пережил, Габриэль. Не поддавайся снова его манипуляциям. Хватка Эммануэля на его запястье вернула его в реальность. Пальцы президента сжались сильнее, чем было нужно, заставив Габриэля поморщиться. — Что ты делал с ним? Ты забыл весь вред, который он тебе причинил? Опять этот разговор. Габриэль сдержался, чтобы не вздохнуть, но его голос был усталым: — Я просто столкнулся с ним. Это он ко мне подходил, но я с ним не разговаривал. Эммануэль посмотрел на него внимательно, как будто искал в его словах ложь. — Он тебе что-нибудь рассказал о том, что произошло? Габриэль нахмурился, уловив что-то необычное в голосе президента. Он звучал не просто строго, а почти... обеспокоенно. — Я же сказал, что мы не разговаривали. Эммануэль кивнул, напряжённость в его лице смягчилась. — Не слушай его, если он попытается заговорить с тобой. Ты сам знаешь, какой он лжец. В этот момент к ним подошёл кто-то из гостей, и Эммануэль был вынужден отпустить Габриэля. — Я сейчас вернусь. Не разговаривай с ним, пока меня не будет. — Я знаю, — отозвался Габриэль, устало кивнув. Он проводил Эммануэля взглядом, а затем направился в дальний угол комнаты, избегая толпы, прижимаясь к стенам. Габриэль уже чувствовал, как задыхается. Встреча с Джорданом вытянула из него все силы, оставив только отчаяние. Всё, чего он хотел, — это уйти отсюда домой. — Господин премьер-министр, прошло много времени. Габриэль чуть не подпрыгнул, услышав голос мужчины рядом с собой. Серьёзно, мне что, придётся сегодня вечером столкнуться со всем семейством Барделла? Несмотря на свое раздражение, он вежливо улыбнулся мужчине. — Добрый вечер, господин Барделла. Действительно, мы давно не виделись. Мужчина с лёгкой улыбкой протянул руку. Прежде чем Габриэль успел её отвергнуть, рукопожатие уже состоялось. — У вас всё хорошо? Политический климат сейчас немного сложный, если я правильно понимаю. — Это правда, сейчас не самая спокойная ситуация, с которой мы когда-либо сталкивались. Но я уверен, что всё всегда в конечном итоге разрешается. Габриэль улыбнулся, и мужчина кивнул. — Вы достойны восхищения. Кто бы мог подумать, что такой молодой министр сможет добиться таких успехов? Габриэль легко рассмеялся. — Вы слишком добры, но, честно говоря, я не так уж много этим занимаюсь. Он увидел возвращающегося Эммануэля вдалеке, который, казалось, искал его глазами. Сдерживая вздох, Габриэль вежливо улыбнулся, готовясь прервать дискуссию. — В любом случае, всегда приятно поболтать с вами. Мужчина улыбнулся ему, кивнув. — Взаимно. Габриэль кивнул, шагнув вперед, прежде чем его остановили слова отца Джордана: — Господин Атталь, будьте бдительны. У вас опасная работа, будьте осторожны, чтобы не обжечься. Габриэль нахмурился, конец предложения слишком знакомо отозвался в его сознании. Где я это уже слышал? Но когда он повернулся, чтобы ответить ему, мужчина уже исчез, оставив после себя только растерянного Габриэля и сильный запах сигарет.