Отведи меня домой

Меня мучил беспокойный сон, прерываемый редким грохотом дверей отсека или топотом вехиконов. Я давно перестала обращать внимание на то, что где-то рядом со мной ходят десептиконы, неся службу великому Лорду, и теперь просто представляла, сколько времени мне понадобится, чтобы умереть. То, что Эрика не собирается меня лечить на самом деле, я давно поняла, и я не осуждаю её. Она хочет жить, она может, она правда человек, она может сделать ещё очень много полезного. Не так, как я… Я слишком всех подвела. Я не думала, что не справлюсь, я не оставляла никаких записок, но сейчас, получается, сделала всё только хуже. Теперь у Нокаута точно есть что показать Мегатрону, возможно, именно из-за меня Кибертрон будет восстановлен не автоботами, а десептиконами, и если это случится, я не знаю, как мне замучать себя, чтобы искупить свои ошибки. Я не должна была сюда прибегать, не должна была идти на поводу у эмоций, мне же нельзя!.. Ретчет говорил мне, что тёмный энергон опасен, вряд ли из крови Райдена вышло бы что-нибудь путное. Может, они всё же сжалились бы и убили его, но это сделала я. Праймус, что я натворила…я убила собственного отца, который всю жизнь обеспечивал меня. Наверное, не было ничего страшного, что он никогда не любил меня, не считал человеком! Он же знал меня, кормил, развивал, давал возможность учиться на благо МЕХ! Как я могла…как я вообще могла сделать это?! Я предатель…он правильно делал, что пытался вернуть меня домой, а я…я просто капризная и неблагодарная! От мыслей о базах, где я росла всю свою жизнь, на глаза навернулись слëзы, которые мягко покатились одной слезинкой за другой. Я вспомнила свою комнату в строго выдержанном белом тоне. Кровать-однушка у самой двери, шкаф с одной и той же одеждой, письменный стол да стул — это было всё, что наполняло её под наблюдением камеры в верхнем углу, но я искренне любила каждую царапину на деревянной мебели, а некоторые даже скребла сама, когда мне приносили еду и вместе с ней столовые приборы. Помню, лет в шесть вилкой где-то на ножке старательно вырезала «Э+Р» и нарисовала улыбку. Я помню, как хотела показать это брату, но покидать свою комнату ему было категорически нельзя, потому что у него дела обстояли грустнее. Если мне позволялось иметь какие-то игрушки, книги, программы для обучения, а позднее и телевизор с пятью каналами, то ему это всё было и не нужно. Он просто не мог слишком долго смотреть на мерцающий экран, а прочитать книгу для него было бы целым испытанием. Поэтому вся его комната была обвешана проводами, капельницами, пиликающими приборами и сильно затемнена. Иногда меня пугала такая тьма, но отец говорил, что так Райдену легче, и тогда я заучивала сказки, чтобы потом пересказывать ему их по памяти. Мне никогда не разрешали трогать его, чтобы я что-нибудь не повредила, но иногда я всё же садилась рядом и совсем легонько прикасалась к его плечам. Изредка он отвечал такими же невесомыми объятиями, и нам этого хватало. Я в целом была счастлива, что могу видеть его, мы всегда находились где-нибудь по соседству. Только он казался мне близким и родным, и его инвалидность никогда не отвращала, напротив, мне нравилось заботиться о младшем брате, который был мною любим. Сайласа же…я всегда побаивалась. Как правило, с ним я ходила на уколы и анализы, которые терпеть не могла из-за медика с очень тяжёлой рукой. После его процедур на руках всегда оставались небольшие болючие синяки, но…после болезненных процедур отец давал мне каких-нибудь конфет, чтобы я не хныкала. Самыми любимыми были и остаются помадки, которые я тайком старалась разделить на двоих с братом. Ему запрещали всё, кроме безвкусной жижи, но редкие запрещённые сладости не делали ему хуже. Я не имею права скучать, но ничего не могу с собой поделать. Мне плохо. Мне плохо во всех смыслах, и я совсем не хочу ничего больше делать. Я разрушила своими же руками и без того хлипкую пародию на нормальную жизнь. Я знаю, как должны жить люди, у них должны быть глупые мечты и желания, а передо мной всегда стояли цели, определённые не мной. Когда-то Сайлас сказал, что я его лучшее творение и рано или поздно помогу ему создать собственный порядок в нашем прогнившем мире. Словосочетание «прогнивший мир» я запомнила надолго, он сказал это, глядя в экран, где почему-то кричали люди. Он учил меня, а я делала успехи. Я подавала большие надежды, делая какие-то разработки и подавая идеи его учёным. Например, «Ледаон» — проект криогенной заморозки, сфантазированный мной ещё лет в двенадцать. По сути это был просто рисунок на бумаге с примерным принципом работы, строили и проектировали эту камеру более опытные люди. Наверное, всё бы так и осталось, если бы я не мучилась вопросом… Правильно ли всё это? Правильно ли, что я помогаю отцу уничтожить один мир, чтобы создать новый? Планы Сайласа были расписаны на года вперёд, он упорно и долго шёл к своей цели — созданию непобедимой армии машин. И когда появились кибертронцы…я испугалась. Я просто испугалась, увидев то, что когда-то только снилось мне, в реальной жизни. Мне не раз снились странные сны о металлической планете и двух богах Созидания и Разрушения. Я не могла дать им точное описание, но наблюдение за битвой автоботов и десептиконов зародило во мне чувство чего-то родного и близкого. Словно на самом деле я должна быть там. Стоять спина к спине к кому-то из автоботов или прикрывать неумелых десептиконов, но никак не наблюдать в человеческом теле. Готовый энергон тëк во мне, мне оставалось лишь высвободить его. Эта мысль проскочила и исчезла так же быстро, как прострелило ощущение дома. И тогда сомнения начали терзать чаще. Дошло до того, что я перестала спать, думая об инопланетной расе. Они похожи на нас, с ними можно поговорить, а Сайлас только и видит в них выгоду. Это неправильно! Неверно! Я рассказала Райдену, который поддержал меня, ведь он тоже видел такие сны, только ему снились мёртвые, пустые земли и захороненные на них воины. Он рассказывал, что может видеть глазами каждого, кто навеки спит в недрах планет. Но к ним он привык, а я…начала задаваться вопросами. А кто же тогда я? Сайлас сказал, что я никогда не стану полноценным человеком, но и к тем пришельцам, несмотря на тоненькую духовную нить родства, я не принадлежала. Но не могла же я быть просто никем, верно?.. Моё волнение только усилилось, когда по истечении двадцати лет со дня моего рождения отец сказал, что я стану ключом к вероятному сотрудничеству с этими существами. Мне надо было…забеременеть. Если бы мой ребёнок родился с такими же особенностями крови, что и у меня, у Сайласа было бы огромное преимущество и повод для союза с любой из сторон. Тогда ему бы не пришлось так сильно трястись над моим существованием, как это происходило поневоле после случая с пожаром и штурмом четырнадцатилетней давности. А я…не хотела. Да, я стала грезить о встрече с другим миром, но я не была готова морально к тому, чтобы что-то росло в моём животе, эта мысль приводила меня в ужас. А ещё чтобы меня…просто использовали подобно вещи. До меня потихоньку доходило, что моего мнения в этом месте не существовало никогда, это был первый раз, когда я задумалась: действительно ли согласна с такими опытами надо мной? Райден меня поддерживал, иногда о чём-то спрашивал и помогал. Я всегда знала, что такое тёмный и светлый энергон, знала, что его жизнь зависит от моей, что я практически вырастила его: читала ему книги, рассказывала истории, складывала с ним из страниц бесполезные оригами…он был моим всем. Поэтому, когда он предложил мне сбежать, я немедленно отказалась. Мы оба знали: уйду я, уйдёт и он, только уже навсегда. Он просто умрёт без антидота, а я умру без него. Я долго отказывалась, плакала, умоляла уйти со мной, я бы нашла способ о нём позаботиться, а день икс подбирался всё ближе. Но однажды Райден…положил мне руку на голову и попросил убежать и дать ему спокойно умереть, ведь каждая минута на этом свете отдавала в его теле физической болью. Не знаю, почему именно в тот раз, но я всхлипнула и согласилась. Убежать было совсем несложно, никто и подумать не мог, что я когда-нибудь решусь на такое. Доступ у меня был почти ко всему. Что мне надо было делать, я представляла совсем примерно. Надо было ехать в город, просить восстановить документы, придумать себе имя и устроиться на работу… Но сделать это так далеко, чтобы Сайлас никогда, никогда более не смог бы меня найти. Однако что-то пошло не так, и вместо города меня потянуло в недавно замеченное механоидами место, где сражались Бамблби и Скайсквейк. Я хотела…просто хотела увидеть хотя бы их корпуса и убедиться, что это никогда не было моим сном. Но, на удивление, я наткнулась на живого представителя Кибертрона. Речь Старскрима, его движения, его мимика, голос настолько поразили меня, что выбили из-под ног почву и всякую опору для рассудка. Я забыла обо всём и с восторгом внимала каждому слову, решив ни за что не упускать шанс вступить с ним в контакт, раз уж так получилось, что теперь я верчусь около него. Я ожидала, что ему не понравится, но и не то чтобы я хотела жить после совершенного побега. Я отвлекала себя перепалками со Старскримом и Нокаутом, улыбалась, а сама не планировала дожить до следующего дня. В конце концов, я осуществила свою мечту, я поговорила с ними и уже давным-давно морально подготовила себя к гибели на Немезиде. И вот теперь…скоро это и произойдёт. Правда, я совсем не ожидала, что когда-нибудь я смогу погулять с подростками, пообщаться с автоботами, почувствовать себя такой живой…свободной хотя бы на несколько часов, пока хожу по аллеям парков и ем мороженое в первый раз в жизни, держа кого-то за руку. Мне так жаль, что я всё испортила. Я испортила жизнь себе, Райдену, Сайласу, из-за меня проиграют автоботы, а Старскрим навсегда останется человеком. Ретчет…никогда не закончит исследований, а Эрику отправят на верную гибель в любом случае, десептиконы не станут церемониться с ней, они сделают лишь то, что им удобнее. Может, я могла бы сказать Нокауту, что моя болезнь совсем не неизлечима, что меня нарочно хотят добить, и я бы получила нужные лекарства…но я заслужила это. Я не буду даже сопротивляться, всë же я всей душой надеюсь, что Эрика — пускай она, пускай за всё, что я натворила — сумеет сбежать с корабля. А холодная, мрачная Немезида станет моим правильным финалом. Пожалуйста, простите меня все. *** Эйлер лежала в полубреду, иногда переворачиваясь с одного бока на другой. Все крепёжные ремни Эрика отстегнула, понимая, что им обеим просто-напросто некуда бежать, а 04 ещё и тяжело заболела. Дело было не только в физическом состоянии. Слабость, температура, рвота, кашель и сильная головная боль, конечно, играли далеко не последнюю роль, но Лоуренс видела, о чем шептала Эйлер, о чем раскаивалась, видя размытые картинки недалёкого прошлого. Видела, как слезы сожаления и вины алмазами стекали по бледным щекам и падали, испаряясь в жестокости реального мира. Она знала, что натворила, она убила свою единственную — такую неправильную, безумную, ядовитую — семью, и пускай это было в каком-то смысле необходимо (Эрика признавала, что испытала большое облегчение, когда 05 остался без головы и умер уже в третий раз, насовсем), от этого груз не становился меньше. Напротив, обрастая нитями вероятных событий, подобно огромному снежному кому появлялось огромное «а если…». Если бы Эйлер так и не пришла на корабль? А если бы не убила Сайласа? А если бы сумела убежать? А если бы, а если бы, а если бы. Слишком много сослагательного наклонения, которое невольно передавалось и Эрике. Но, в отличие от принявшей все грехи на себя девушки, она не собиралась сожалеть о каждом своём шаге. Никто из них не святой, никто и не претендует на награду в виде золотого нимба и крыльев за спиной. Если она приняла решение, то пойдёт с ним до конца и будет влиять на судьбу настолько, насколько она может. Её руки тоже скоро окропятся кровью. К тому же…в голову закрадывалась чертовски странная мысль, что так будет лучше и для Эйлер: она была сломлена собой же. Скорее всего она не смогла бы жить с мыслью, что именно её глупые поступки привели к открытию Нокаута и таким глобальным последствиям. Если он все-таки отыщет КНК на Кибертроне, конец наступит не только для 04, весь мир упадёт в сырой глубокий Тартар тирании Мегатрона. Так что лучше этому маленькому недоразумению остаться здесь и понадеяться, что в другой жизни ей всё же когда-нибудь перепадёт счастье. Лоуренс дремала, когда в отсек ворвался Нокаут с кем-то ещё. Сквозь сонную пелену женщина увидела еще две фигуры и, зевнув, решила посмотреть на гостей повнимательнее. Сонливость сменилась лёгким удивлением, одного из десептиконов она никогда не видела. Мегатрон называл его Шоквейвом и, судя по всему, сейчас проводил ему краткую экскурсию по кораблю. Видимо, во время своих межгалактических приключений Нокаут смог найти кого-то очень важного, раз Лорд обращался к нему невероятно по его, лордовским меркам, вежливо. По самому Шоквейву Эрика не могла сказать, радуется он или нет, единственный окуляр бесстрастно и тщательно осматривал каждый фрагмент помещения. — Это органическая форма жизни, о которой ты рассказал мне? — спросил Шоквейв Нокаута, с лёгким интересом задерживая поворот головы на людях. — Да, я уже рассказывал, почему они здесь, — нехотя отозвался медик и перевёл оптику на Эйлер. Она, закрыв лицо руками, тихо что-то бормотала и обратила внимание на десептиконов только раз. Тогда в её глазах вспыхнула и тут же погасла крохотная искра интереса. — У нас впереди много работы, Шоквейв. Это место — не вся лаборатория, что мы можем тебе предоставить. Пойдём, я покажу тебе наши возможности, а после обсудим проект «Предакон». Выглядит он многообещающе, — сказал бывший гладиатор и хмыкнул. — Проект… «Предакон»? Нокаут! — окликнула его Эрика, когда троица уже выходила из отсека. — Вы же сейчас ищете артефакты Иакона, что ещё за проект? Как он связан со всем, что сейчас происходит? Медик оглянулся. Мегатрон и Шоквейв уже отошли, так что он немного отстал от них. — Да, мы по-прежнему охотимся за четырьмя — хотя нет, уже тремя — оставшимися артефактами, но творение Шоквейва, которое он создал во время отшельничества на Кибертроне, превзошло все мыслимые ожидания. Теперь лорд убеждён, что эта гигантская доисторическая рептилия послужит лучше любого артефакта! — сам Нокаут восторженным не выглядел. Размеры давно вымершего и теперь воскрешенного предакона вселяли в него неподдельный ужас. А ещё он явно был против пребывания учёного в его стезе. — Рептилия? — выгнула бровь Лоуренс, сжимая ладони в кулаки от волнения. Если сейчас внимание десептиконов переключится с Эйлер на предакона, то неизвестно, сколько им тут ещё придётся коротать дни. А если девушка умрет, то женщина останется одна. Нехорошо. Она хотела, чтобы Нокаут рассказал ей побольше, но медик поспешил нагнать товарищей и захлонул двери. Эрика присела, обдумывая сказанное: может, она смогла бы предложить что-нибудь взамен своей свободы? Что-то такое, что знать десептиконы не знают, но очень хотели бы это исправить. Голову прострелила простая, но самая гениальная мысль на свете. Эрика вскочила, назвав себя полной дурой. Как, как она не догадалась раньше?! Нужно было воспользоваться этим знанием давным-давно! Она быстрыми шагами подошла к Эйлер. Девушка никак не реагировала, изнывая от сильного жара: тело беспокойно елозило по каталке, а руки искали холодные участки кровати. Сейчас ей было уже всё равно на последние события, она просто желала увидеть Райдена и негромко звала его, погруженная в полусон. — 04. Эйлер, — нарочито громко позвала её Лоуренс, затем потрясла, возвращая девушку в реальность. Та нехотя проснулась и совершенно ничего не поняла. — Эрика? А, снова пора на уколы? А отец будет присутствовать?.. — девушка спросонья даже не поняла, что находится на корабле. Она подумала, что сейчас дома и просто ненадолго прилегла перед очередным обследованием. — Нет, не будет, — кивнула женщина, понимая, что сейчас бесполезно что-либо объяснять. — Скажи, где находится база автоботов? — Мне кажется, Скрим что-то про Неваду говорил… — она легко рассказывала правду, не стараясь сплести очередную ложь. Уж виновата ли была в этом болезнь, или все же это было влияние сна, Эрика не знала. — Только штат? А город знаешь? — База…база…а я никогда не выходила наружу и не спрашивала. А что?.. — …Ничего, спи, — Эрика накрыла её одеялом, а сама с досады была готова грызть металл. Она была так близка! Она могла выдать местоположение базы! Но девчонка все предусмотрела: опасаясь слежки со стороны Сайласа, она не выходила из помещения и, по-видимому, никогда не спрашивала, где же они находятся, привычка не задавать лишних вопросов осталась ещё с сотрудничества с МЕХ. Лоуренс стукнулась затылком о стену и негромко рыкнула. Эйлер сквозь головную боль облегченно отметила, что в последний момент ей хватило мозгов прийти в себя и сделать вид, что она ничего не знает. Хотя бы так. *** Пока Нокаут сражался с автоботами за второй омега-ключ, а Оптимус занимался расшифровкой двух последних пар координат, Старскрим, откровенно скучая, смотрел телевизор. Дети сейчас были в школе, на базе воцарились тишина и спокойствие. Если бы Ретчет не был озадачен экспериментами с кровью Эйлер, он бы наверняка оценил отсутствие излишнего шума, однако медик вот уже как сутки не покладая манипуляторов корпел, стараясь привести синтэнергон в надлежащее для применения состояние. К сожалению, оборудование автоботов не позволяло делать такие же успехи, как у Нокаута, но попытки не прекращались. Сейчас больше всего на свете Ретчет боялся, что после заключения союза с Сайласом и побегом Эйлер с базы Мегатрон мог получить преимущество в войне, поэтому не отходил от приборов даже на перезарядку, ровно как и Прайм. Они оба истязали себя во имя победы и крепкого сна каждого человека на Земле. А ещё…все-таки они желали спасти несносную, глупую девчонку из рук Сайласа. Несмотря на всё, что было сказано, Ретчет тоже не верил, что всё это время, проведённое вместе, Эйлер внаглую врала. Он же видел, как она мучалась от связи с МЕХ, как винила себя и как пришла сдаваться на казнь, когда тайному наступило время стать явным. Она не рассчитывала на сочувствие, но всё же призналась в самом страшном кошмаре. Заламывала руки и ревела от облегчения и стыда. Нет, таких эмоций ей никогда не отыграть, и об этом напоминало крохотное неживое растеньице под металлом. Один лишь магнитик был способен убедить старого медика, что их, по его скромному мнению, разродившаяся дружба была непростой, но искренней. Поэтому он надеялся поговорить, если бы выпала такая возможность, слишком уж он…соскучился. Старскрим молча двинулся, когда к нему на диван подсел приехавший после работы Адриан. — Что-то ты совсем с базы не выходишь, парень. Ты тут круглосуточно, что ли? — Можно и так сказать. Э…спасибо, — он почти с радостью взял шоколадку и, откусывая прямо от самой плитки, довольно заглотил растаявшую на языке сладость. Из всего ассортимента, что ему успели показать, он оценил только молочный, белый казался слишком сладким, а тёмный и горький невкусными. — Ты что-то смотришь? Или я могу переключить? — Адриан взял в руки пульт, на что юноша только хмыкнул. За шоколад был готов отдать хоть весь телевизор с проводами. — Всё равно ничего интересного люди не снимают. Сплошная деградация культуры. — Ну не скажи. Есть передачи, благодаря которым не всё потеряно. — Да ну? — Скрим промычал ещё что-то, на что Вильфор только усмехнулся и попросил сначала прожевать молочную массу. — Я говорю, ты вроде такой же опытный в военных делах, как и Фоулер, разве ты не видел достаточно, чтобы навсегда убедиться в обратном? — Хороший вопрос, — Адриан расправил затëкшие плечи и белоснежными кудрявыми волосами, слегка касающимися шеи, проехался по спинке дивана. Задумался над ответом. — Розовые очки, конечно, разбились вдребезги, но я видел в людях и человечность. А это главное. — В людях…человечность? Это как? — Старскрим, кажется, недоумевал, но впервые слушал достаточно внимательно. — Давай я лучше покажу, — мужчина взял в руки ноутбук и быстро вбил что-то в поисковую строчку браузера. Гугл услужливо выдал подходящие сайты, и Адриан не без удовольствия повернул экран к Старскриму. — Эта программа снимается в России, но я нашёл выпуски с субтитрами. Читать-то, надеюсь, умеешь? — Умею, — буркнул юноша, пробегаясь по названию сериала. «Вернувшиеся» — звучало как напоминание о поступке Эйлер. Она вернулась к отцу, да. — Люблю этот выпуск за то, что в нём рассказывают историю маленькой Лизы, всегда…цепляет. Старским, вполуха слушая Адриана, с настороженным интересом обратил внимание на заставку. В ней…как будто кричали, звали, словно раздавались в померкшей глуши Кибертрона крики потерянных солдат и мирных жителей. «Лиза! Лиза…» — надрывался женский голос… «На квадраты мир нарезать — это наша связь, Так мы слышим беззвучный, безадресный вызов. Прокричаться через бездну, ты уже нашлась, Только как перестать нам искать тебя, Лиза?» — Адриан…а почему люди вообще становятся волонтёрами? — на последних минутах благодарностей и конечной заставке Старскрим сидел сам не свой. Он подобрал ноги под себя и вообще странно сжался, превратившись в небольшой круглый комочек одежды. Тонкие серебристые пряди волос обрамляли щëки и прятали блестевшие в мерцании экрана глаза. Мужчина болезненно улыбнулся. — Потому что в них есть человечность, которую не объяснить рационально. — Они же ничего…буквально ничего за это не получают, — растерянно произнёс он. — Иной раз ласковое слово лучше любой выгоды. Правда, — Адриан понимал, что сейчас происходит. Мировозрение Старскрима начинало ломаться, как ломается толстое, но тем не менее совсем непрочное стекло. Как гнётся драгоценное золото. Как крошится крепкий кирпич. — Там, откуда я пришёл, не принято…вот так, — неожиданно заговорил юноша, и Адриан затаил дыхание, чтобы не спугнуть драгоценный миг откровения. — Если…ты не приносишь пользу или идешь против главного, тебя уничтожают. Неважно, морально или физически. Наверное, поэтому я принял переворот и пошёл за бунтующими. Адриан не ответил, думая, что оно и не нужно. Комментарии могли растравить душу и заставить пожалеть о рассказанной мимолетной крупице давней истории. Но о чем же он говорил?.. Зато Старскрим поднялся с дивана, глядя куда-то в дальнюю точку пола. Алый взгляд наполнился странной решимостью, а ноги уверенно зашагали внутрь базы. Он докажет, что был прав, любой ценой.