(Не)Спаси меня.

      То, что грядет нечто неприятное, Клод осознал почти сразу. Звезды на небе сверкали тускло, воздух для весеннего был слишком холодным и Джалил оказался куском бесполезной информации. Нужно было копать под его отца, который, как назло, уехал с города в командировку. Смотря на все имеющиеся зацепки, Буржуа поймал себя на мысли, что головоломки — это не его.              Устройства для слежки сиротливо валялись на столе. Воистину бесполезный хлам лишь занимал место. Буржуа хотелось грязно ругнуться. То, что показывали в фильмах, разительно отличалось от реального оборудования. Здесь не было никаких чипов и наклеек. Вместо них лежали всякие приметные и чертовски тяжелые коробки, которые и при все желании нельзя было засунуть в муляжи сережек или кольца.              «Может, отдать им реальное кольцо, а потом броситься в погоню?»              Клод посмотрел на себя в зеркало, после чего тряхнул волосами.              «Нет, не вариант»              Лицо отчаянно требовало ухода. Буржуа оттянул щеку в сторону, после чего скривился. Кожа болезненно побледнела. Отвратительный сероватый налет испортил некогда здоровый цвет лица. Табун мурашек пробежал вдоль хребта, едва в голове возникла ассоциация с покойником.              «Зато это не прыщи»              Буржуа сглотнул и мысленно решил, что после поимки Бражника он отпросится куда-нибудь на солнечное побережье. Быть может, полетит в Америку или совершит экскурсию на Гаити. Или, на худой конец, отправится в солярий.              Стресс уродовал. Медленно, почти незаметно, но все же наносил повреждения. Клод вцепился в кончики волос и едва не вскрикнул. Здесь не осталось и намека на мягкость. Возникло ощущение, будто под пальцами оказался моток жесткой проволоки, а не ухоженный волос.              «Я совсем себя запустил»              Ненависти к Бражнику прибавилось, хотя, казалось, что ненавидеть этого типа сильнее просто не возможно. Клод издал почти болезненный стон. Еще никогда ранее он не ощущал жалость к себе так остро. Хотелось поставить жизнь на паузу и просто отдохнуть. Не обязательно на шезлонге, любуясь грязным побережьем и слушая что-то из попсы. Просто захотелось взять паузу и постоять в стороне, не думая о Парижском психопате на каждодневной основе.              Телефон звякнул. Одна из заметок, когда оставленных в календаре, всплыла на экране новенького смартфона. Клод сморщился. Поверх толстого защитного стекла тянулась трещина. Буржуа попытался вспомнить когда именно он ее оставил, но ничего не вышло.              «Двадцать пятое марта — концерт крашеного старпера»              — Черт.              На большего просто не хватило сил. За всем потоком самобичевания Буржуа и забыл, что скоро у него что-то вроде свидания. Клод снова посмотрел на того урода, что прятался по ту сторону стекла. Все внешние дефекты, как на зло, стали лишь острее. Большим страшилищем Клод не чувствовал себя с тех пор, когда противный братец Адриана взял в свои мерзкие ручонки ножницы и решил поиграть в парикмахера.              «До чего я вообще докатился?»              Буржуа устало посмотрел на перстень. Груз незримой мощи давно стал восприниматься как нечто само собой разумеющееся, но все же эта мелкая вещица вымораживала самим фактом своего существования и всей чехарды, что случилась по его вине.              — От тебя, блохастое нечто, я избавлюсь в первую очередь. Можешь быть уверен.              Спрятавшийся Плагг промолчал. Клод тряхнул головой. Буржуа либо сходил с ума, либо его отношения с квами оказались настолько близки, что даже в молчании сын мэра научился различать эмоции. Например, злость. Плагг не верил ни одному слову хозяина, а Клод, в свою очередь, не пытался оправдаться.              Все было бесполезно.              — Ладно, с этим что-то надо делать. — Клод вновь потянул себя за щеку. — Я ведь не могу пойти на это сборище в таком виде?              На душе стало немного легче. Постепенно в жизнь возвращалась другая, беззаботная половина, больше озабоченная своей внешностью, а не грядущими днями. В неведении было благо.              — И как тебе вообще совести хватает думать о свиданьях, пока Бражник на свободе? — Словно прочитав чужие мысли, возмутился Плагг. — Вот Адриан никогда не отвлекался на девчонок!              Это доставало. Клод мелко дернулся. В челюсти неприятно заныло, прямо как от удара.              — Ага, а еще Адриан не победил. — Собрав весь тот яд, что откладывался долгое время, Клод принялся наступать. — Мне напомнить, чем все закончилось?              Плагг вылез из укрытия. Буржуа ухмыльнулся. На фоне недовольной черной кляксы со сверкающими от злости глазами Клод тут же стал симпатичнее в собственных глазах.              — Даже не смей так говорить! — Будь у квами когти, он бы набросился на Буржуа. — Адриан был достойным хранителем! Он сделал все, чтобы защитить этот город, когда ты и пальцем не пошевелил!              Гнев быстро опалил сознание. Клод зашипел.              — Это я делаю все, что в моих силах, когда ты и твои космические дружки спокойно отсиживаются в шкатулках и ждут, когда все кончится! Хочешь вернуться к Адрианчику? Валяй, но только докажи, что от тебя есть реальная польза и помоги вычислить Бражника!              Будь с силах Плагга сменить окрас, он бы окрасился в огненно-красный.              — Да я тебе силы даю, неблагодарный ты кусок сыра!              — Еще бы ты мне силы не давал! Мне напомнить по чьей вине весь этот цирк происходит?!              — Зачем мне напоминать? Парень, я вижу твою мерзкую рожу практически каждый день!              — А теперь представь вместо нее лицо Гавайки! Если бы не его стремление отдать камни подросткам и свалить, не дав никакой ценной информации, то все было бы нормально!              — Да кто ты такой, чтобы так говорить о Мастере Фу?! — От гнева голос Плагга задрожал. — Да если бы не он… Да ты бы был трупом, кретин! Мерзким, разлагающимся, сломанным трупом!              «Словно я могу это забыть»              Отражение в зеркале разочарованно потупило взгляд. Спорить со сказанным не было никакого резона. Уродливая правда представала во всей красе.              — А я этого просил? — Голос прозвучал так глухо, что даже Клод удивился.              На мгновение взгляды героя и квами встретились.              — Нет. Я не просил. — Не дожидаясь ответа, Буржуа вцепился в один из флаконов у зеркала. Тюбик с глиной для лица жалобно пискнул. — Я ничего не просил у Гавайки. Он сам меня выбрал. И он не сделал ничего, чтобы забрать у меня камни. Делай выводы, мелочь.              Плагг уже был готов нанести ответный удар, как дверь в номер распахнулась. Клод уже уцепился за растущее раздражение, дабы выплеснуть его на голову какой-нибудь дуры-горничной, что посмело войти не постучав, но желание это быстро. В горле пересохло, а сердце предательски екнуло.              — Мама?              Она не входила сюда так давно, что было дико наблюдать за ее силуэтом в дверном проеме. Клод тут же поспешил ущипнуть себя, в надежде развеять морок, но ничего не произошло. Одри Буржуа-Ли не растворилась в воздухе.              — Мадам, вам сюда нельзя! — Жан-Люк тут же выпрыгнул из угла.              Голос дворецкого растворился. До ушей Клода долетали неясные, чуть приглушенные звуки, не имеющие ничего общего со связной человеческой речью. Все естество юного Буржуа сконцентрировалось на Одри. И гнев, и обида за прошлое, и слабая надежда на будущее слились в одном танце. Клод ненавидел мать, презирал ее и с трудом боролся с желанием броситься той под ноги, лишь бы она посмотрела на него.              Одри сняла очки. Впервые за долгое время Клод увидел ее глаза без налета темных линз и это зрелище могло посоперничать в красоте со всеми существующими эталонами.              — Уйди, Жевьен. У меня здесь серьезный разговор.              — Мадам, я вынужден…              — Уйди. — И вновь непривычная глухота взяла вверх над противной звонкостью. Смотря прямо в материнские глаза, Клод обратился к дворецкому. — Я сам справлюсь.              — Но господин!              Это и раздражало, и умиляло. Чужая забота вызвала улыбку. Клод повернул голову в сторону человека, что заменил собой родительницу в далеком детстве. Смотреть на них вместе было почти невыносимо. Клод чувствовал себя последним чудовищем, отсылая дворецкого прочь.              — Пожалуйста. — Буржуа облизнул пересохшие губы. — Я справлюсь.              Дворецкий сглотнул, но покорно отступил. Двери за спиной Одри закрылись. Мыть и сын остались наедине, отрезанные от прочего общества. Клод напрягся, терпеливо ожидая, что же скажет ему мать, но та упорно молчала, поджав бледно-розовые губы. Почти физически Клод ощутил, как время растянулось. Воображение нарисовало длинную-длинную ленту, которая начала наполнять собой номер. Края ленты скользнули между ног, оплели собой колени, лодыжки, немного стопы, а после потянулись вперед, сковывая туловище и руки. Там, где начиналась шея, незримые оковы не ощущались, но все же некая невидимая сила давила на кадык.              Клоду было тяжело стоять, дышать и вообще существовать рядом с этой женщиной. Мысль о том, что без нее было даже лучше, снова посетила голову. Буржуа выпрямился.              — Зачем приехала, мама?              Последнее слово уродливой лягушкой покинуло рот. Клод глубоко задышал, тщетно стараясь унять собственные чувства. Не вышло. На уме было так много вопросов! От самых примитивных в духе: «где была?», «что увидела?», «какие новости?» до того, что грызло Буржуа с самой стажировки. Сильнее всего Клода интересовало чувство вины. Испытывала ли Одри хоть какое-то сожаление касательно оставленных ею синяков?              — Да так, лично пролетела три страны, чтобы посмотреть тебе в глаза.              

***

      Маринетт мучило дурное предчувствие и, что самое страшное, Дюпэн-Чэн знала его причину. Расхаживая взад-вперед, швея покусывала ноготь на большом пальце.              — Мари, детка, меня поразит морская болезнь, если ты не сбавишь скорость. — Проворчала Лила, откинувшись на диван.              За окном было так темно, что без света фонарей Париж был обречен погрузиться в совершенный мрак. Луна не успела родиться, а звезды оказались сокрыты маревом грядущей весны. Росси зевнула. Этот день оказался таким изматывающим, что она едва нашла в себе силы, чтобы прийти в одну небезызвестную пекарню. Но, с другой стороны, Дюпэн-Чэн явно нуждалась в поддержке. Бродя вперед-назад, Маринетт впервые была такой напуганной. Нервы швеи били через край.              — Приезжает через пару дней… — Прошептала Дюпэн-Чэн, смотря под ноги.        — Как приедет так и уедет, rilassarsia.              Ответом стало тяжелое дыхание. Маринетт остановилась у окна и издала жалобный скулеж.              — Это будет ужасно!              Отчасти Лила даже завидовала подруге. Вот бы самой Росси такие проблемы! Итальянка посмотрела на ногти. В голове все еще звенел призрачный голос зануды из египетского музея, который вводил в сон не хуже АСМР. Рядом с совершенно нелепой историей этого бесполезного человека маячили всякие фрики, которые еще не появились на свет. Ледибаги, Ша Нуары, Рены Руж…              Рена Руж! И кто вообще мог назваться в духе местного кабаре? Лила заскрежетала зубами. Ничего не говорящие прозвища мусолили мозг не хуже грядущей контрольной по истории. Итальянка, как бы не пыталась, совершенно не могла выбросить из головы эти смешные наборы букв. Чувство незримой опасности таилось за фантомами «упущенных возможностей». Это злило. Злила и Маринетт, но не эта. А другая, зовущая себя леди и прыгающая в красном спандексе. Дрожь пробрала Лилу до самых костей.              — …а когда мне было четыре, он накричал на меня за то, что я не смогла приготовить правильный бульон!              Едва Маринетт вскрикнула, как все мысли отошли на второй план. Лила кивнула головой, показывая, что что-то все же не прошло мимо ее внимания.              Дюпэн-Чэн растерянно посмотрела на подругу, после чего бессильно стукнула кулаком по стене. Задрожала вереница эскизов, прикрепленная то здесь, то там.              — Мари, ты пропустишь лишь один концерт с этим придурком…              — Да не в концерте дело! — Дюпэн-Чэн всплеснула руками, после чего плюхнулась на пол. — Просто из года в год одно и тоже! Ты не знаешь моего дядю. В мире есть лишь две точки зрения — его и неправильная. Кажется, я совсем ему не нравлюсь.              Быть может, так оно и было. Лила нахмурилась. Чужие проблемы раздражали, особенно сейчас, когда мир, как в насмешку, начал сходить с орбит. Росси посмотрела на подвеску и тяжело вздохнула. Формально, итальянка вовсе не обязана слушать чужое нытье, но странный голос в голове не был с этим согласен.              — Из нас двоих я королева драмы. Не забирай мой багет!              Маринетт не засмеялась. Даже тени улыбки не показалось на ее лице. Шмыгнув носом, швея сжалась в комок.              — Он вечно ко мне придирается. — Буркнула Дюпэн-Чэн, уткнувшись лбом в колени. — Я все делаю не так!              Жалость коснулась Росси как-то неожиданно, почти деликатно. Лила не чувствовала особенного желания выслушивать чужую слезливую историю, но что-то в глубине ее души не было против и такого поворота событий.              — Говори, тебе станет легче.              Наверное. Лила удобнее устроилась на софе и немигающее посмотрела в сторону Маринетт. Швея зашевелила пальцами ног. Ужасный красный лак успел немного слезть, оголяя белые ногтевые пластины. Руки итальянки сами начали нащупывать хоть что-то, близко похожее на лак.              — Дело не в Клоде. — Пробубнила Маринетт. — Точнее, и в нем, но не в нем. Мне правда хочется пойти с ним на концерт. Сильно. Но, кроме этого, я не хочу встречаться с…              — Мари, детка, я едва различаю твой бубнеж.              Дюпэн-Чэн замолчала, а Росси поспешила к сумке. Среди учебников и мелких вещиц затесалась косметичка.              — И не сиди на полу.              — Мы на втором этаже. Не заболею.              — Не заболеешь, но это все равно некрасиво.              На ноги Дюпэн-Чэн поднялась медленно и чуть пошатываясь, словно зомби. Она с трудом доковыляла до дивана. Лила вместе с косметичкой двинулась в сторону подруги.              — А можно без этого?              — Нельзя. Свежие ногти хорошо влияют на настроение. — Росси закинула чужие ноги на свои коленки и продемонстрировала тюбик нежно-розовым лаком. — Пока ты будешь избавляться от негатива, я хоть немного освежу твой образ.              Красный Маринетт шел настолько хорошо, что Лила твердо решила — от этого цвета нужно избавиться как можно скорее. Красный не шел Маринетт. Совершенно. Вцепившись в бледную стопу, Лила полезла к футляру с пилочками.              Свое возмущение Дюпэн-Чэн пришлось подавить. Смотря на сосредоточенное лицо Росси, Маринетт сразу поняла — итальянку не остановить. Швея схватила первую попавшуюся подушку и засунула ее под голову. Приятное чувство охватило Маринетт, едва Лила поднесла пилочку к большому пальцу.              — Будешь аккуратней?              — Tesoro, моя троюродная тетя ведет курсы по маникюру. Просто закрой сейчас глаза и представь, что попала в приличный миланский салон. Обещаю, что ни один твой палец non soffre.              Хотелось бы. Маринетт сглотнула. В прошлый раз Лила просто красила ногти, не прибегая ко всем этим металлическим штукам. Отбросив страх, Дюпэн-Чэн глубоко задышала.              — Х-хорошо. Насчет моего дяди… Не подумай, что он плохой человек. Он хороший, но очень традиционный. — Почти физически Маринетт чувствовала, как каждое новое слово оставляет после себя огромное темное пятно. — Иногда с ним так сложно говорить! Мы будто из разных миров!              — Ага.              — Он прекрасный повар. Он чудесно готовит. И он очень требовательный. — Маринетт обняла себя за плечи. — Каждый раз, когда он у нас гостит, я превращаюсь в беншоу бен джиао.              — А разве ты говоришь по-китайски? — Лила нахмурилась.              Горькая усмешка скользнула по лицу Маринетт.              — Это единственное слово, которое я знаю благодаря дяде. Ему сложно дается французский, поэтому все свои визиты он пользуется китайским .- Дюпэн-Чэн прикрыла глаза рукой. — Хах, я даже не уверена, что сказала это правильно              — Если вы буквально говорите на разных языках, то как…              — Мама. — Не дав подруге озвучит вопрос полностью, мрачно буркнула Маринетт. — Она его переводит. Папа тоже немного владеет китайским. Они с ним и говорят. Когда родители уходят наступает тишина. Иногда, конечно, дядя что-то говорит. Но чаще всего — он молчит. Молчит, и осуждает.              Тишина повисла внезапно. Лишь негромкий лязг пилочки для ногтей раздражал уши. Руки Лилы были такими мягкими, что Маринетт хотелось в них раствориться. Было очевидно, что итальянка прикладывала к уходу за ними массу сил. На мгновение Дюпэн-Чэн даже позлорадствовала над Адрианом. Алья, быть может, девушкой была славной, но ее руки и близко не могли соперничать с руками Лилы Росси.              — И ты не будешь спрашивать?              — Что? — Лила чуть оттянула средний палец, не поражающий своей прямотой.              — Ну, почему я не говорю по-китайски, хотя сама наполовину китаянка. — Все же молчать этим вечером не получилось. — В младшей школе меня часто донимали по этому поводу.              Лила ненадолго оторвалась от ногтей и посмотрела в глаза Маринетт. Простоватое, но милое лицо частично было сокрыто в полумраке. Обычная, прямо как монета в десять центов, Маринетт не вызывала особого желания копаться в ее голове. Это было как в начале знакомства, так и сейчас. Разница крылась лишь в том, что сначала Лиле банально не была интересна личность очередной девицы на новом месте. Сейчас же…              — Если ты не хочешь об этом говорить, то и я не буду копать.              Росси вновь уткнулась в чужие ноги, мысленно себе удивляясь. Подумать только, она делает кому-то педикюр! Сама! Обычно, именно ей точили и красили ногти. Понять, было ли это красным звоночком и признаком дурного влияния или чем-то безобидным, было очень сложно. Лила, как минимум, поймала себя на мысли, что ей даже нравится работать с Маринетт. Помогая той в уходе, Лила делала этот мир красивее что ли.              — Знаешь, я иногда тебе даже завидую. — Маринетт приоткрыла глаза. — Ты много где была, классно говоришь по-французски, почти без акцента.              Этот комплимент был на грани лести, но Лила все же покраснела. Акцент у нее был и очень сильный.              — Глупости.              — Нет, правда, это здорово. Вот мне бы так.              — Мари, хочешь подлизаться, чтобы я помогла тебе с побегом?              Маринетт побледнела.              — Нет, что ты… — Дюпэн-Чэн сглотнула. До этого самого момента у нее в голове не было подобных мыслей, но вот теперь крошечный огонек надежды загорелся в сердце, чтобы тут же и потухнуть. Супергеройские силы совершенно не предназначались для каких-то там свиданий. — Это ведь дядя. Я и так редко его вижу. Погулять с Клодом я могу и в другое время.              Росси стиснула зубы. На мгновение ей действительно захотелось помочь, но потом, едва итальянка вспомнила о ком шла речь, это желание тут же испарилось.              — Мудрое решение, солнце.