(Не)Спаси меня.

      Шел третий час протеста. Третий невыносимый, бессмысленный и пустой час, полный ора и каких-то детсадовских попыток привлечь к себе внимание. Для того, чтобы заглушить возгласы протестующих, Андре Буржуа перешел в самый дальний кабинет, закрыл все окна и включил кондиционер. Этого оказалось достаточно, чтобы высота звука упала до приемлемого звукового уровня. Не будь перед носом месье Буржуа ненавистных отчетов, он бы и сам не заметил, сколько времени прошло с начала не то пикета, не то протеста, не то чего-то что соединяло в себе все. — Прошу прощения, но месье Андре… — Я к отцу!       В кабинет Клод влетел с впечатляющей скоростью. Охранники, хорошо обученные люди, не сумели так просто справиться с отпрыском начальника. Один счастливчик схватил Клода за шиворот, но было поздно. Андре увидел своего сына. — Господа.       Стоило отцу только поднять взгляд от бумаг, как противная рука чужака исчезла и давление спало. Младший Буржуа зашипел. Где это вообще видано, чтобы с ним обращались как с каким-то преступником?! Еще монетка в копилку плохого настроения упала из-за бесноватых психов, которые штабелями бродили у мэрии. Каждый считал своим священным долгом хотя бы попытаться схватить героя за руку, плечо, ногу или за что угодно, лишь бы Клод обратил на них внимание. Некоторые, особо одаренные, не стесняясь повышенного тона, орали прямо в спину что-то про какое-то дерево, экологию и сохранность планеты. — Шоу закончилось, а клоуны остались.       Клод зябко поежился. Соприкосновение с этими людьми оказалось до страшного неприятным. Остро захотелось стереть себе память, лишь бы не помнить коридор из человеческих рук и уродливых транспарантов. — Я бы уведомил об этом хозяина местного цирка, но, увы, рабочий день кончился два с половиной часа назад. — Андре измученно улыбнулся. — А ты что здесь делаешь, маленький принц? — Увидел происходящее в новостях. Решил, что тебе нужна помощь.       Правдой это было отчасти. В помощи, как не странно, нуждался сам Клод. Сомнения грибковой плесенью оплетали сознание. Голос Лилы, фрагменты из соцсетей Роуз, догадки касательно месье Агреста, улыбка Адриана — это все свалилось в гигантский смердящий котел, и долгое время варилось на медленном огне. Клод запутался так сильно, что необходимость чужой помощи встала сама собой. Видит некто свыше, юный Буржуа пошел бы к родителю в самую последнюю очередь, но обстоятельства сложились иначе. Квами советниками казались опасными, а школьные товарищи уже начали что-то подозревать. — Я, кстати, еще поесть принес. — Буржуа-младший вытащил из рюкзака пакет с едой. Жан-Люк сказал, что этот жест Андре оценит. Не потому, что ему нечего есть, а потому что это приятно. — Тут куриный суп, салат с мясом на пару и морс.       Дворецкий оказался прав. И без того добродушное лицо Андре совсем сделалось мягким. Даже синяки под глазами, и те немного поблекли. Мэр, казалось, начал сиять изнутри. Вместе с отцом обрадовался и сын. Признаться честно, это был первый случай, когда Клод принес родителю еду на работу. Не смотря на ничтожность поступка, младший Буржуа резко ощутил великую гордость за свои действия. Подобное чувство перекрывало собой даже последствия геройской деятельности. Никакой освобожденный одержимый не мог посоперничать с Андре, заметно наполнившимся силами только из-за того, что ему принесли поесть. — Ты что-то натворил? — Мэр отодвинул бумаги в сторону.       «Значит, Бюстье сумела договориться».       Мысль о том, что Менделеева все же не добралась до родителя, согрела сердце. Клод улыбнулся в ответ и не без детской торжественности пронес пакет с едой от входа до самого стола. — Нет. Это разовая акция невиданной щедрости. — Если что, деньги можешь взять в кошельке или…       Чувство внутренней гордости тут же уступило жестокому разочарованию. Если родной человек не верил в искренность и чистоту намерений сына, что тогда говорить о людях, кровью никак не связанных? Странное поведение Маринетт обрело первое объяснение. Юный Буржуа обиженно надулся. — Вообще-то это просто так. — Выдержав небольшую паузу, Клод неохотно признался. — Я хотел вместе поужинать. «И я не знаю, что же мне делать».       Андре посмотрел на кипы документов. Большая часть требовала подписей, а, следовательно — ознакомления с содержимым. Это копание в бюрократическом песке имело все шансы закончиться либо к полуночи, либо немногим после нее. — Мне бы тоже хотелось, но работы — непочатый край. — Андре виновато посмотрел на сына. — Прости, что заставил тебя сюда ехать. Обещаю, на следующей неделе мы отужинаем как нормальные люди. — Пустяки. Может, я могу тебе тут помочь?       Сначала отец отнесся к предложению со скепсисом, но потом, взвесив все «за» и «против», Андре дал согласие. Клод не любил канцелярию, но, с другой стороны, она не воспринималась мукой. Всякий документ содержал в себе строго высеченные алгоритмы и юный Буржуа, папин хвостик большую часть детства, усвоил некоторые такие связки. Андре сбросил на сына самую простейшую работу, когда сам предпочел корпеть над действительно сложными бумагами. — А по какому поводу недовольства? — Аккуратно поинтересовался Буржуа-младший. План грядущей пасхи вопросов особо не вызывал. — Зеленым только дай причину потрясти воздух, да помахать кулаками. — Андре потер гудящие от напряжения глаза, после чего вновь окунулся в текст. — Так-то им не нравится, что я хочу срубить столетний ясень. — Тот, который растет на выезде из города? — Ага. — Андре снова потер глаза, а после коротко зевнул. — Его же нельзя трогать. Это наследство! Но о том, что это наследство может обрушиться в любой момент, все почему-то забывают.       Клод зябко поежился. В памяти воскресли крики, транспаранты и толпа людей. Стало даже дурно. — Столько шума из ничего. — Младший Буржуа мелко дернулся, срывая с себя полог наваждения. — Вот же идиоты. — Было бы только в дереве дело. Там, где одна сосна, найдется какая-нибудь роща, а за ней заводы с их отходами, а за ними животные. — Андре криво усмехнулся, едва ему на глаза попалось криво составленное прошение. Было не ясно, как именно этот кусок бумаги попал к основной документной массе, но факт оставался фактом — это оказалось на глазах месье Буржуа. — Сам посмотри. Группа активистов требует прекратить вырубку деревьев, растущих в неположенных местах и, по возможности, прикрыть работу нескольких предприятий, которые находятся в черте города. Они требуют это, потому что хотят позаботиться о матушке-природе, но при этом их мало заботят люди, которые могут пострадать из-за того, что дерево, растущее в опасном месте, может случайно загореться или упасть. Их не заботят и работники тех несчастных предприятий, которые останутся без работы, а остальная Франция — без товаров.       Природа никогда не была близка Клод. Он справедливо считал себя ребенком каменных джунглей, но даже эта позиция не помешала юному Буржуа проникнуться некоторым пониманием касательно беснующихся активистов. — Ну, они хотят как лучше. — Клод судорожно начал вспоминать все то, что волновало экологов. — Кислотные дожди, тающие ледники, грязная вода. — Хотят-то они да, как лучше. Но ведь выходит как всегда. Ты же сам знаешь ту пословицу про дорогу в ад.       Это не было сказано в укор Клоду, но Буржуа-младшего резко передернуло. Сам того не ведая, Андре задел отпрыска. Из глубин тела поднялась противная, ни на что не похожая дрожь страха. В воображении всплыли сначала лица Маринетт и Адриана, потому уродливые багровые лужи, покрывающие собой городскую плитку. На жалкое мгновение сумрачное темное небо покрылось отвратительным ржавым налетом. — Они просто пытаются спасти себя и своих близких от последствий. — Язык начал предательски заплетаться, а горло будто сжало в невидимых тисках. Клод нелепо запнулся. — Э-это ведь опасно. — Как и все в этом мире.       Наверное, подними Андре взгляд от бумаг, он бы заметил, как сильно переменилось лицо сына. Кровь отхлынула от головы, после чего тяжелым грузом осела где-то в области желудка. Дышать стало тяжело. Не смотря на общую отстраненность от темы экологии, Клод помнил прописные истины в духе «не сори, не выливай токсичные отходы, не корми голубей жвачкой». Все это мадам Бюстье старательно вбивала в голову на классных часах. Тогда эта деятельность раздражала, а сейчас легла в основу собственной защиты. — Люди просто хотят жить.       Прозвучало жалко и чужеродно. Андре резко поднял голову и подозрительно сощурился. Клод уже видел этот взгляд. Отец желал увидеть либо следы подмены, либо первые признаки психического расстройства. Родителя Буржуа-младший прекрасно понимал и сам, наверное, заподозрил что-то неладное.       Проклятая Лила и ее «поставь себя на его место!». Клод терпеть не мог такие приемы, но при этом попался, прямо как какой-то добрячок из второсортного сериала. Противоречия грызли изнутри, точа и уверенность в собственных силах, и желание заходить дальше собственных возможностей. — Еще никто не умер от того, что где-то в черте города стоит завод. — Неожиданно аккуратно заметил Андре. — Думаешь, будь все так плохо, люди бы селились бы здесь? В Париже? Глупости! — Но последствия…       Страшное слово, маячившее в сознании юного Буржуа с злополучного первого сентября, всплыло наружу. Как бы Клод не глушил голос совести, она из раза в раз умудрялась проявлять себя то в речах квами-обжоры, то во внутренних страхах, что время от времени маячили поблизости. — Ни я, ни ты, ни твои дети, ни дети твоих детей не доживут до них. Нам всем хватит воды и еды.       Кройся все проблемы человечества только в этом, жилось бы проще. — После нас хоть потоп?       Вопрос прозвучал неожиданно жалко. Со стороны могло показаться, что еще немного и Клод заплачет. Но в глазах юного Буржуа было сухо. Мысли невольно вернулись к Роуз и ее загадочной болезни.       «Какова вероятность, что она болеет из-за обстановки?». — Ты говоришь о далеких вещах. — Андре легко стукнул себя по виску. — А я смотрю в сегодняшний день, понимаешь? Сократи мы производства, улицы тут же наполнятся безработными, товаров станет не хватать, начнется бедность и разруха.       Ни с одним, ни со вторым понятием Клод лично не сталкивался, но все же голову его наполнили крайне неприятные ассоциации. Вспомнились гравюры из учебника по истории Франции. В частности орда нищих, подпирающая стены и зарисовки страждущих на паперти. Протянутая грязная ладонь с желтыми ногтями претендовала на кошмар не меньший, чем пустующий Париж с черными окнами на фоне ржавого неба. — Но… — Пересилив внутреннюю дрожь, Клод сглотнул. — Но это вызывает болезни. Болеют хорошие люди!       Роуз, вроде бы, попадала под это определение. — Плохие вещи случаются со всеми. — Вновь виноватое выражение лица стало отцовской защитой. — Не потому, что кто-то вел себя недостаточно хорошо или плохо. Вспомни, что ты сам мне говорил на похоронах Ванили: «случайной сосульке все равно». Тут тоже самое. Если чему-то суждено произойти, то оно произойдет. Что бы ты ни делал. Нельзя ущемлять большинство в угоду меньшинства. Нужно уметь находить баланс, пусть и не самым лучшим путем.       Намек оказался кристально ясным. Отложив бумаги, Клод молча встал с места и покинул кабинет, оставляя удивленного родителя позади.

***

      Они умрут. Единожды умерли от его бездействия, второй раз их конец будет напрямую связан с действием. Его действием.       От того, чтобы не бросить в Сену сначала талисманы, а потом свалиться в холодную воду следом, Клода останавливало… Целое ничего.       Клод огляделся. Люди брели кто куда, мало обращая внимание на паренька, стоящего у решетки. По сути, возжелай юный Буржуа отправиться на дно речное, кормить рыбок, он бы отправился без каких-либо проблем. Сетка, тянувшаяся вверх, не походила на полноценное препятствие. Особенно с текущими способностями. При желании Клод мог прыгнуть на такую высоту, о какой обычный человек не смел мечтать. И, что самое главное, это не было метафорой. Прямая констатация факта.       «Я не выплыву».       Мысль не вызывала никакого ужаса.       «Я не знаю, что мне делать».       Злая истина тоже воспринялась спокойно.       «Я в тупике».       В мире существовала сто и одна вероятность, что все существующие планы обратятся в пыль. Быть может, Клод ошибся со списком подозреваемых. Быть может, ему приснился Нью-Йорк. Быть может, Шанхая тоже никогда не существовало. Быть может, все это время Буржуа гнался за фантомом, точно собака за своим хвостом.       Вода под мостом еще никогда так притягательно не журчала. Отчетливо захотелось положить конец так. Резко и безболезненно, тем самым избавив себя от груза ответственности. Чужие камни неприятно отягощали руку. Несомненно, едва герой решит сброситься в холодные воды Сены, эти крошечные предметы тут же потянут на дно. Если уже не потянули.       Буржуа шмыгнул носом. По-хорошему счету, избавься он от сережек и кольца, как тут же Бражник потерпит техническое поражение. Но, с другой стороны, стопроцентных гарантий не существовало. Кто вообще знал, на что способен этот психопат? — Психопат. — Вслух буркнул Клод. Невидимый ком проскользнул по горлу прямо в пищевод. — Бражник не жертва. Бражник — психопат. Убийца. Чудовище. Монстр.       И к черту Лилу с ее жалостью, к черту Адриана с его вечной семейной трагедией, к черту Роуз и ее семью. Кто бы ни скрывался за личиной мотылька, он обязательно получит заслуженное наказание. Буржуа в это верил.       «А сейчас мне нужно расслабиться, пока эта дрянь совсем не выжрала мозг». — Клод отошел от сетки-преграды, после чего показал средний палец к небу. — «Я найду этого ублюдка. И плевать на цену. У меня золотая карта».       Мысль о собственном богатстве не сильно радовала, но в то же время топиться в грязной воде расхотелось. Клод фыркнул, мысленно давая клятву добить это дело до конца, не свалившись в огненную геенну. И мир, и отец увидят, чего действительно стоит Клод Буржуа.       «Благие намерения? Не смеши. Это эгоизм. За такое в ад не попадают».       Резко крутанувшись на носках, Буржуа спешно пошел в другую сторону от Сены, бурча под нос ругательства в адрес небесного наблюдателя и мастера Фу в особенности. Это могло длиться всю прогулку от реки до отеля, но в кармане неожиданно зазвонил телефон. Клод недовольно вытянул мобильник и тут же закусил губу. На экране огромными буквами мерцало имя Маринетт.

***

      Сколько нужно смелости, чтобы позвонить понравившемуся парню первой? Наверное, очень много. Во всяком случае, Маринетт Дюпэн-Чэн решила для себя, что много. Ей неожиданно оказалось проще общаться с мадам Менделеевой, нежели просто набрать чужой номер и сказать что-то, кроме «Привет». Маринетт вообще не любила разговаривать ртом. Текстовые сообщения ей казались более удобным средством коммуникации хотя бы потому, что их можно было править, удалять или вообще стереть. С живой речью такие фокусы не работали, но, с другой стороны, первое сообщение Клод либо проигнорировал, либо просто не увидел. Дюпэн-Чэн могла набрать вторую смс, но не было гарантии, что это послание найдет отклик. То же самое можно было сказать про третье, четвертое и так далее. Навязываться Маринетт также не хотела, но и ждать утра, чтобы поговорить лично, швея не была готова.       Она совершенно честно чего-то ждала. Мораль не позволяла броситься к телефону сразу после прогулки, да и слабая надежда на то, что Клод пришлет хоть что-нибудь, жила в девичьем сердце. Но время шло, небо совсем сделалось черным и парижский воздух сделался совсем холодным. Руки Маринетт мелко тряслись. Звонить или не звонить? Не звонить или звонить? — А если он занят? — Дюпэн-Чэн повернула голову в сторону туалетного столика. — Или не хочет меня слышать после… того?       Ответа не последовало. Маринетт безнадежно закатила глаза, думая о том, что с ее ментальным здоровьем что-то не так, раз она начинает говорить с пустотой. Странное чувство. Не было никаких причин, но все же, сама того не желая, Дюпэн-Чэн время от времени делилась сокровенными переживаниями с чем-то невидимым. И все бы хорошо, но в глубине души Маринетт надеялась на ответ и эта надежда страшила даже сильнее, чем предстоящий звонок. — Ага. Слушаю.       Телефон выскользнул из пальцев, а после шлепнулся стеклом вниз на ковер. Сердце подскочило к горлу, ударилось о гортань и спикировало к желудку. Маринетт почти поседела. Черт, думая о своем, Дюпэн-Чэн и не заметила, как палец стукнулся о зеленую кнопку вызова.       «Вот же дура!» — Эй, алло-о-о-о? — О! Привет! «Не нервничай. Не надо. Маринетт, ты ведь молодец. Ты ведь не будешь нервничать?»       На отговорку или задний ход времени было до преступного мало. Сто и одна причина сбросить звонок приходила на язык, но в то же время все это казалось на удивление фальшивым. Куда более фальшивым, нежели мифическая боль в животе. Внутренне Дюпэн-Чэн ревела. — Мы сегодня здоровались.       Буржуа, судя по всему, на нее обижался и Маринетт этому не удивилась. Она сама, честно говоря, затаила на себя великую обиду. Схватив карандаш, Дюпэн-Чэн начала вертеть им меж пальцев, чтобы хоть немного сбросить скопившееся напряжение. — Тогда добрый вечер? — Он не добрый. — Просто… вечер? — Тц. Ты хоть на часы бы посмотрела или за окно.       Маринетт почти обиженно надулась. Она видела окно. Оно буквально висело у самого носа. Со стороны жилых домов, увеселительных заведений и просто мест, чей график работы отличался от нормального, лился свет, пронзающий кромешный мрак. — Я поздно? — Швея разочарованно закусила губу. — Прости. Тогда до… — Серьезно, сначала названиваешь мне, молчишь в трубку, а потом сбрасываешь?! — Голос Буржуа прозвучал почти обиженно. — Насекомое, это не смешно! — Ну, если сейчас ты занят и… — Ничего я не занят. — Одноклассник снова перебил. Разгоряченный бубнеж чудом не терялся за посторонними звуками. Маринетт или показалось, или Клод был где-то на улице. Слишком отчетливо слышался звук проезжающих машин. — Домой вот иду. А тебе что надо?       Ничего. Ни в сущности, ни фактически. Маринетт совершенно ничего не нужно было. Как бы это глупо, ванильно и банально не звучало, но прозвучавшего голоса уже было достаточно, чтобы ощущать себя чуточку радостней. И да, Лила была не права. Клод не скрипел как старая половица. Говорил высоко, может, излишне эмоционально, но уж точно его голос не имел ничего общего со скрипом. — Ничего важного. — Маринетт облизнула сухие губы и уставилась в раскрытую тетрадь. Там, ровными строчками, виднелись решенные примеры. — Я просто… Просто хотела спросить домашку по алгебре. — Для одаренных ее писали на доске. — Буржуа очень тяжело вздохнул. — Росси больше нечем заняться, как мешать тебе? — Нет. Она хорошая соседка по парте. — «Даже очень.» — Просто я не успела. — Капуша. — Клод по ту сторону телефонной трубки осуждающе цокнул языком. — Ладно, можешь немного подождать? Я сброшу тебе, когда вернусь домой.       Ну вот. Конец. Теперь-то можно было сбрасывать с чистой совестью, но отчего-то Дюпэн-Чэн не стремилась прерывать звонок. Прильнув ухом к динамику, швея терпеливо слушала звук чужих шагов, скрежет машин и негромкую постороннюю речь. — Насекомое, если ты так по мне соскучилась, то хоть что-нибудь скажи для приличия. А то мне как-то даже неловко. — Извини. Я думала, ты уже сбросил и… — «Господи, какой же это бред!». — Это прозвучало странно?       Сил на то, чтобы пороть чушь, не оказалось. Маринетт покорно сдалась. — Ага. С самого начала. — Дюпэн-Чэн либо показалось, либо Клод веселился. — Так что-то случилось? — Мне просто стало скучно.       Ложь, близкая к истине, прозвучала слишком нагло и Маринетт даже пожалела, что не сбросила вызов. — Какое совпадение. Так о чем поговорим?