(Не)Спаси меня.

— Да он… Да он скрипит как старая половица! — Лила всплеснула руками. — И да, он еще истеричка. Истеричка, Мари, понимаешь?!       Маринетт удрученно кивнула в знак согласия, хотя о понимании речи не шло. Скорее швея кивала своим собственным мыслям, которые настоятельно не советовали поднимать эту тему. Эти рассуждения пришли в голову поздно, но как есть. Внутренне Дюпэн-Чэн почти предвидела реакцию подруги, но все же отчего-то решила положиться на собственную удачу. Как показала практика — зря. Испуганная Лила наматывала который круг, время от времени выдвигая аргументы в пользу того, почему парень из Клода просто ужасный. Здравые мысли переплетались с придирками и чем-то, что балансировало то там, то тут. Это угнетало.       Маринетт вжала голову в плечи. Все же идея доверить свою тайну Лиле обернулась маленькой катастрофой, чей размер едва ли был в силах переплюнуть диаметр раскрытой ладони. Во всяком случае, пока. — А его манеры?! Мари, il mio sole, может, ты больна?       Стоило смуглой руке потянуться вперед, как Маринетт резко отвернулась. Лила поджала губы. Увиденное зрелище заставило итальянку прийти к определенным выводам. — Ты хоть понимаешь, что этот мерзкий парень не сделает тебя счастливой? — Росси схватила Маринетт под плечо и проникновенно взглянула на одноклассницу. — Он глупый, узколобый и тщеславный!       О тщеславии Клода не знал только слепой и глухой, когда другие два пункта показались Дюпэн-Чэн надуманными. Маринетт попыталась вытянуть руку, но хватка Лилы лишь стала сильнее. Росси уткнулась носом в девичье плечо. Послышалось что-то, отдаленно похожее на плач. Маринетт и близко не представляла то распутье, которое во всей красе раскинулось перед Лилой. Понимание того, что Буржуа победил, больно жгло девичье самолюбие. Итальянка злилась. Но, в то же время она и боялась. Странное чувство, смутно похожее на ту жалость, которая предназначалась больной Роуз, заставило Лилу бояться. — Все нормально. — Маринетт попыталась ослабить чужую хватку, но Лила, как на зло, сжала руку лишь сильнее. — Нет, правда, все хорошо.       Нет, не все. Совсем не все. Настолько не все, что Лила едва ли не слышала тот треск, что пронзал землю перед тем, как огромные трещины раскроют свои пасти. Привычная маленькая зелено-голубая планетка грозилась в одно мгновение рассыпаться, прямо как не очень хорошее печенье. Кроме не очень приятных эмоций, целиком и полностью завязанных на треклятом Буржуа, была еще обида как на Маринетт, так и на саму себя. Маленькие детали странного поведения швеи медленно, но верно сошлись в одном месте. Наблюдение за наблюдением, предположение за предположением… В единое полотно сплетались случайно брошенные взгляды, неловкие касания рук и удивительно тупые вынужденные улыбки, больше похожие на образец гримас для хеллуинских масок. Все это казалось неважным по отдельности, но превратилось в катастрофу вместе.       Клод Буржуа был влюблен. Взаимно.       Маринетт Дюпэн-Чэн была влюблена. Совершенно, безоговорочно, удивительно, невероятно, всецело взаимно.       И лишь Адриан Агрест, слепой котенок, продолжал блуждать вокруг грязной шакалихи Альи Сезер, ошибочно принимая ту за благородную лисицу Лилу Росси. Это бесило, но все же не так сильно, как неожиданные откровения Дюпэн-Чэн. Мелкая дрожь пронзила девичье тело. Маринетт срочно требовалось спасать. — Ты ведь понимаешь, что ничем хорошим это не закончится? — Лила схватила Маринетт за голову и крепко сжала щеки. — Он нестабильный дурака кусок. Зачем тебе, доброй, милой и понимающей такой моральный урод?!       Маринетт помрачнела, а Лила страшно выпучила глаза. Все же понимания итальянки не хватало для того, чтобы понять, как именно Клод сумел добиться своей цели. Когда он успел?! Росси недовольно надулась. Подобные сцены она тысячу раз видела в сериалах, читала в книгах и, иногда, наблюдала со стороны, но при этом итальянка и представить себе не могла, что нечто подобное настигнет и ее. Неожиданно слишком заботливые дуры, больше похожие на глупых куриц-наседок, превратились в матерых ангелов-хранительниц. Жаль только, что понимание пришло так поздно. Мысленно Лила извинилась перед каждой. — Это болото тебя сожрет. — Лила все же отпустила чужое лицо, но проблемы из-за этого не решились. — Мари, детка, заклинаю тебя, не надо в это ввязываться. Просто не надо.       Маринетт покойницей или калекой не была, оттого чужие причитания не вызывали ничего, кроме глухого раздражения. Те места лица, где всего мгновение назад покоились чужие руки, неприятно зазудели. Дюпэн-Чэн закусила щеку с внутренней стороны, лишь бы немного сбить градус недовольства. Сказанное очень неприятно било морально. — Он не такой уж и плохой. — Дюпэн-Чэн постаралась, чтобы ее голос не звучал слишком раздраженно. — Клод просто своеобразный. — Не трудись. У нас такой тип парней зовут stronzo francese.       В своем выводе Росси оказалась так тверда, что спорить с ней было просто бесполезно. Маринетт хлопнула ладонью лицо. Все, что только могло вырваться из ее рта, уже было обречено сгинуть за толстой броней «мое мнение важнее». Это и печалило, и злило.       То разочарование, что царило на лице Дюпэн-Чэн, ранило сильнее, чем ожидалось ранее. Лила поджала губы. С ней такого еще никогда не происходило. Были, конечно, девчонки, смотрящие на нее точь-в-точь так, но их роль в жизни итальянки сводилась к каким-то мелочам. В голове Лилы вереницей пронеслись лица всех девушек, которые познали на себе устрашающий гнев Росси, но имен и половины итальянка не знала. Настолько мелкими и незначительными оказались те особы. — Давай закроем эту тему? — Полностью скрыть раздражение не удалось. Маринетт сильнее забилась в кресло и сжалась, точно загнанное в клетку животное.       Ершистая, Маринетт не вызывала ничего, кроме удивления. Лила видела Дюпэн-Чэн в таком агрессивном состоянии впервые. Казалось, стоило только руку потянуть, как швея не раздумывая укусит за пальцы. Это злило. — Знаешь, я бы сказала, что желаю тебе добра и все такое, но ты сама это понимаешь. Да?       Маринетт не ответила. — Молчание — это согласие. — Росси потянулась к недалеко лежащему пузырьку красного лака для ногтей. — Кроме того, в копилку клишированных фраз идет еще «этот парень может сделать тебе больно», но, Мари, он уже это сделал. И не раз. Все эти годы он делал тебе больно. Как ты вообще можешь смотреть на такого человека?       На ее стороне были логика, здравый смысл и взгляд наблюдателя. Маринетт хотелось поспорить, но все аргументы, что появлялись в голове, звучали до неприличия жалко. Дюпэн-Чэн тряхнула головой. Ей не очень нравилось направление этой беседы. Лила качнула головой, повелевая лечь и Маринетт покорилась. Засунув под шею подушку, швея вытянула ноги. Едва теплые руки Лилы коснулись щиколоток, как Маринетт мелко задрожала. Это было щекотно и немного страшно. Еще никто ранее не красил Маринетт ногти. — Он мне просто нравится. — Швея мелко вздрогнула, едва кисточка с лаком легко, почти непринужденно, коснулась большого ногтя на другой ноге. — Но, это не будет длиться долго. Может месяц, может два, может до выпуска, а потом все. Он пойдет своей дорогой, я — своей. Не будет никакой свадьбы сразу после школы, оравы детей, дома у озера и хомячков. Он найдет себе какую-нибудь дочку политика. Я тоже найду себе кого-нибудь своего уровня. Все. Никто об этом не будет вспоминать. Кроме, быть может, встречи выпускников. И то, это будет шуткой, и дальше не пойдет.       Чем дальше заходил рассказ, тем мрачнее становилось лицо Маринетт. Она, вроде как, смирилась с перспективой первой сомнительной влюбленности, но в то же время была этим недовольна. Лила раздраженно хмыкнула. Планы Дюпэн-Чэн шли куда дальше, чем Росси могла представить. Итальянка, например, и близко не могла представить, что же будет после того, как Адриан попадет в ее руки. Стандартные свидания, прогулки у подножья Эйфелевой башни и совместное любование Сеной в счет не шли. Это классика. На мгновение Лила вернулась в недалекое прошлое. То самое, когда ее посетило страстное желание завести тот самый злополучный дом в комплекте с хомячками и детьми. Холодная дрожь пронзила итальянку. — Мари, детка, можно нескромный вопрос? — М? — Ты со всеми более-менее симпатичными парнями начинаешь планировать семью?       Маринетт внимательно посмотрела на Лилу. Словно незнакомка, которая только-только увидела в своих ногах итальянку, Дюпэн-Чэн прожигала взглядом одноклассницу. Лиле показалось, что Дюпэн-Чэн мысленно раскладывает ее на куски. Отделяет плоть от кости, приоткрывает мышечный покров и заглядывает в глубину той мышцы, которая человечеством отчего-то обозвана «сердцем». — А ты разве нет? — Иногда девушки с парнями встречаются просто потому, что это… Весело? — Отчего-то Лиле даже стало стыдно. — Я вот Кима не люблю. Он мне не симпатичен, но гулять с ним — классно. — Эй, а как же истинная любовь с первого взгляда и предназначение? — Маринетт как-то странно, почти снисходительно улыбнулась.       Теперь-то Лила поняла, что именно ее смущало все это время. У Маринетт не было особых преград. При желании она могла переступить через внутреннее неприятие и страх, признаться и получить взаимность, когда Росси о подобном могла лишь мечтать. — А кто виноват, что мое предназначение такое туп… глуповатое? — Лила фыркнула. — Адриан все равно будет моим, но это ведь не значит, что я не могу развлекаться сама, пока он таскается с той болонкой Сезер? Мари, молодость — коротка. Наше с ним воссоединение — это вопрос времени.       Отчасти Маринетт даже завидовала этой уверенности. Как жаль, что не в силах Дюпэн-Чэн думать точно также. Запрокинув голову назад, Маринетт прикрыла глаза. — Tesoro, если тебе станет легче, то времена, когда можно было довольствоваться лишь одним парнем — прошли. — Лила продолжила водить кисточкой вдоль чужих ногтей. Вязкий красный лак немного неохотно ложился на поверхность. — Ты не обязана всю жизнь жить с кем-то, просто из-за того, что тебя однажды немного поцеловал…       «Черт».       Нога Маринетт дернулась и кисть соскользнула с ногтя. Длинная красная дорожка прошлась вдоль кожи. Мысленно Лила ругнулась. Прежде чем Дюпэн-Чэн открыла рот, чтобы задать вопрос, итальянка вставила: — ГИПОТЕТИЧЕСКИ. Вот, гипотетически, Мари, ты не должна планировать целую свадьбу, просто потому что… — Он мне нравится, поэтому разве не нормально пытаться смотреть в будущее? — Дюпэн-Чэн тяжело вздохнула и горько улыбнулась. Собственные прогнозы заставили сердце неприятно ныть. — Клод мне действительно нравится. Он интересный. С ним есть о чем поговорить и о чем поспорить. А еще он может быть милым, пусть иногда и резковатым, но не думаю, что нам по пути.       Лила криво усмехнулась. Все же иногда было забавно наблюдать за влюбленными девушками. Подобные девицы способны находить положительные черты даже там, где их нет. Росси устало махнула рукой. — Дело твое. Но я не одобряю.

***

      Больной ребенок как мотив полного мирового уничтожения. Пахло плохо замаскированной классикой комиксов. Клод был готов поспорить, что подобный сюжет пару раз пускали по телевизору и Адриан, подобно собачонке, в редкие счастливые минуты намертво прилипал к экрану. Буржуа хмыкнул. Слова Лилы эхом звучали в голове, и это выводило из себя.       Думать о том, что за спиной Бражника находится какой-нибудь тяжелобольной родственник, хотелось мало, но, с другой стороны, каким вообще может быть мотив, кроме обогащения? Мир стал бы проще, окажись камнем преткновения именно деньги. Тогда, при желании, злодея можно засадить в клетку без особых моральных терзаний, упрекнув в жадности и лени. Но, с другой стороны, если итальянка была права? Тяжело или смертельно больной родственник никак не относился к человеческому пороку. Это, по большей части, было из мира несправедливостей.       Буржуа сощурился. Страничка Роуз в социальной сети целиком и полностью была наполнена разнообразными снимками. Подобной активностью сам Клод похвастаться не мог, хотя фотографироваться Буржуа определенно любил. Не сильно думая над содержимым ленты, любительница розовых платьев в кружево постила все без разбору. Панорамные снимки, селфи, совместные фотографии с неизвестными людьми, фотографии с одноклассниками, фотографии достопримечательностей, просто мелкие мусорные снимки, не говорящие ровным счетом ничего. Под каждой публикацией присутствовал текстовый блок. Что-то Роуз буквально набирала на коленке, а над чем-то думала часами. Клод буквально нутром чуял, что и как создавалось. В любом случае, ничего из написанного не существовало напрасно.       Не очень вдумчивый пользователь мог и не заметить тех мыслей, которые проскальзывали в сообщениях. Клод, например, не замечал до этого самого момента. Приторно-сладкое «Жизнь прекрасна!» заиграла совершенно новыми красками, стоило сопоставить висящие снимки и все более частые походы в клинику. Чувство, ранее коснувшееся сердце Лилы, дотянулось и до Клода. Буржуа зло клацнул зубами. Ему не стоило заходить на страницу Роуз. Не стоило пытаться найти хоть следы Бражникова влияния на фрагментах ее жизни, что лишь чудом оказались запечатлены на снимках.       Из-за увиденного разум утратил способность мыслить холодно. Роуз поднялась на одну ступеньку с Адрианом. Шанс, что их отцы хоть как-то относились к Бражнику, рос с каждым выбывшим родителем. От одной мысли, что за маской Фантомаса прятался кто-то из этой двойки, настроение автоматически падало вниз, пробивая земную кору. Буржуа хмуро взглянул на фотографию, где Роуз стояла в компании своей семьи. Мама и папа стояли по разные стороны от одноклассницы. Улыбающиеся лица семьи хранили в себе глубокий, пусть и не совсем четкий отпечаток усталости. Клод пригляделся. Месье Левилён со стороны мало чем отличался от обычного парижанина. Мужчина неопределенного возраста, с копной светлых волос, где уже виднелись седые нити. Что на лицо, что на тело — он не бросался в глаза. Оттого страшнее было понимать масштаб той трагедии, которая происходила в его жизни. И ведь этот человек не был один в своем горе!       Интересно, сколько подобных ему ходило по земле? Буржуа немного устало взглянул на рекламный баннер в углу страницы. Благотворительный фонд собирал деньги на операцию для совсем крошечного ребенка. Буржуа снова перевел взгляд на снимок. Быть может, лицо Роуз также мелькало на баннерах с просьбами о помощи, или ее родители полагались на силы собственных банковских счетов. В любом случае, да, одноклассница Буржуа была больна. Но если раньше эта болячка не казалась страшной, то теперь Клод и не знал, что делать. — Но если за Бражника играет ее старик, то не логичнее бы было вселить акуму в нее? — Клод закусил подушечку пальца. — Эй, Поллен, ты меня слышишь?       Карандаши в пенале звучно застучали. Маленькая желтая квами подняла огромную голову, и холодок прошелся вдоль спины Буржуа. Подозрение, и до этого точившее душу, лишь усилилось. От него что-то скрывали. Что-то важное. Ведь не может такого быть, чтобы многотысячные создания не понимали примитивных каракуль на отсталом человеческом языке! Клод закусил губу. Подозрения — подозрениями, но все это пока не было важно. — Звали, Ваше Величество?       Он так редко к ней обращался, что Поллен почти забыла лицо хозяина. Реакция квами казалась замедленной. Подобно старой технике, который нужен разгон перед работой, Поллен нуждалась во времени для полного прихода в сознание. — Бражник в состоянии исцелять?       Не размениваясь на пустые предисловия, лоб в лоб спросил Клод. Сын мэра напрягся. Его глаза с болезненной внимательностью устремились на Поллен. Квами могла обмануть или чего-то не знать, но все же Буржуа надеялся на обратное. Они все сидели в одной лодке, чье дно не то скреблось о прибрежный песок, не то просто крылось трещинами посреди океана, пропуская воду. — Вы спрашиваете о Нууру, Ваше Величество? — Пустые глаза Поллен со стороны походили на большие бусины. — Если да, то нет. Силы Нууру направлены на чувства и не имеют никакого отношения к физическим аспектам.       Бессмыслица какая-то. — Но если я себя чувствую больным, или здоровым… — Это физические состояния. — Тут же отпарировала Поллен. — Они никак не связаны с моральными аспектами человеческих жизней. — Хэй, а как же исполнение мечты? — Буржуа откинулся на спинку стула. — Ты сама же говорила о ступеньках и даже зачем-то вспоминала Золушку. Что, если я мечтаю исцелиться? Мечтаю отрастить себе руку? Мечтаю залечить ногу? Мечтаю собрать раздолбанное здоровье по кусочкам? Действительно мечтаю об этом! Что мне тогда делать? — Вы явно плохо читали сказку. — Имей Поллен более живое лицо, то она, наверное, скорчила бы удрученную мину. — Золушка должна была вернуться домой до полуночи. После этого срока все волшебные подарки исчезли. — Так, то есть эти мотыльки не вечны?       Поллен согласно кивнула, а Клод мысленно выдохнул. Что ж, в случае откровенного провала Буржуа мог забиться в дыру и переждать ненастье. Но, с другой стороны, проблема не исчезла полностью. Имей акумы свойство держаться вечно, то трагедию можно было бы избежать. — Тогда сколько они существуют?       Маленькие плечи Поллен дернулись. — Не могу сказать, Ваше Величество. Другие люди — другие потребности — другое время на их исполнение.       То есть, ничего. Колоссальная пустота. Клод взвыл. С трудом давя в себе желание хорошенько стукнуться лбом о что-нибудь твердое, Буржуа издал стон раненного зверя. — Нет, но так-то он может пихать в ту облакоголовую по акуме в день, чтобы она не отошла в мир иной. — Буржуа закатил глаза. — Как же это все сложно… А вообще, почему нельзя собрать все камни и действительно пожелать мир во всем мире? Счастье там, здоровье, мир и процветание? Разве ваши хранители не были во всем этом заинтересованы?       Ответ покоился среди тонны таких же тривиальных истин.       Почему нельзя раздать деньги всем нуждающимся?       Почему нельзя прекратить все войны?       Почему нельзя поделить ресурсы так, чтобы хватало всем?       Клод задрал голову вверх. Номер отеля, на порядок лучше большинства парижских квартир, стал негласным указанием. Любовь человека к разнообразным излишествам иногда заходила слишком далеко. — Потому что плохие вещи мотивируют стремиться к хорошим, Ваше Величество. Историю пишут притеснение, голод, нужда и страдания.       «В частности, мои».