(Не)Спаси меня.

      Амели стушевано закусила губу. Вопрос племянника хоть и был ожидаем, но все же сумел застать врасплох. Женщина словно стала меньше, стоило заветным словам сорваться с чужих губ. Послышались глухие удары. Это носки острых лакированных туфель с размаху столкнулись с полом несколько раз. — Сахарный Черепок, у нас с твоим папой всегда были не очень простые отношения… — Начала мадам Грэм де Ванили. Голос ее дрожал натянутой струной.       Адриан лица читать не умел, но даже так от его глаз не укрылось то волнение, что играло с чужими лицевыми мышцами каждую новую секунду. Амели скорбела, Амели грустила, Амели терялась, Амели боялась правды. Агрест сглотнул. История, которая прямо сейчас разворачивалась перед его глазами, обещала стать еще мрачнее, нежели это было ранее.       Крайне непривычно было наблюдать за женщиной, что обычно являла собой образец удивительной уверенности. Даже Клод, которому нельзя было поворачиваться, немного, но повернул голову. Краем глаза Буржуа наблюдал за новоиспеченной вдовой, которая совершенно не знала какую маску ей нацепить. Буржуа присмотрелся. Возможно, быть может, растерянность эта была искренней, но нечто в глубине души Клода не было с этим согласно. Амели глубоко вдохнула, выпрямила спину сильнее обычного и постаралась мягко улыбнуться.       Там, где Буржуа видел фальшь, юный Агрест чувствовал искренность. Энергия, что исходила из тела тети, была такой чистой и не загрязненной, что сомнений просто не оставалось. Ей было тяжело заводить об этом речь. — Может я тебя чем-нибудь угощу? — С надеждой спросила Амели, видимо забыв, что племянник вышел из того возраста, где все забывалось, стоило на столе появиться пирогу, а может она и знала, что делает.       В горле Адриана пересохло. Сладкое, как показала практика, Агрест любил значительно сильнее, чем это казалось ранее. Суп-пюре в тарелке был вкусным, но вкус этот мерк на фоне хорошей сладкой выпечки. Модель тряхнул головой. Шутка ли, обменять тайну на какой-то там пирог?! — О! Смотри! У них есть клюквенный пирог! — Амели изящно качнула головой, изображая приятное удивление. — Мммм… Обожаю клюкву, а сейчас и повод есть! Можно считать это маленьким предновогодним пиром!       К клюкве Адриан был равнодушен, поэтому наживка наполовину утратила свою привлекательность. Заметив, как племянник потускнел, Амели поспешила огласить еще один вариант: — Или со сливками и клубникой. Это очень по-летнему, я считаю. — Женщина хохотнула. — Знаешь, зима только-только началась, а я уже тоскую по лету. Мне ужасно не хватает солнца и теплого ветра! О! Смотри, если тебе и это не нравится, то можно… — Я правду хочу. — Нерешительно промямлил Адриан. Ему, честное слово, было приятно ощутить искреннюю заботу от одной из самых важных женщин в своей жизни, но всему должен был прийти конец.       Натужной интерес к содержимому блока десертов исчез и Амели немного устало облокотилась о спинку стула, прикрыв глаза. Душой ей искренне хотелось вернуться домой, налить немного вина, скинуть неудобные туфли и поставить Жюли Зенатти на фон, чтобы просто расслабиться. Естественно, желание это в теории было легко исполнимо, когда практика показывала, что ради этой цели придется пройти через огонь, воду и медные трубы. — Адриан, правда — это не для твоих чувствительных ушек.       Мягкие пальцы Амели скользнули вдоль юношеской щеки. Приятная теплая волна разошлась по всему телу, зародившись в области сердца. Губы Адриана задрожали. Он, словно завороженный, смотрел в глаза тети. Насыщенно-зеленые, близкие к болотному оттенку, они словно гипнотизировали. Казалось, еще чуть-чуть, и былая решимость исчезнет, не оставив после себя и следа.       «Нужно бороться!» — Пожалуйста… — Прошептал Агрест.       Амели дернулась. Ее же оружие пустили против нее самой! Большие ярко-зеленые глаза, так похожие на глаза Эмили, грустными звездами сверкали на болезненно-белом лице. Женщину словно пронзило молнией. Сестра… По ту сторону круглого стола сидела сестра, да еще и не в самые лучшие годы. Худощавая, словно иссохшая, девочка-тростинка пучила грустные глаза, больнее впиваясь в израненную душу.       Старый фантом прошлого проступил в худшем своем проявлении. Амели мелко дернулась, вспоминая тот ужас, что настиг ее после гибели сестры. Безрадостные картины прошедших дней замелькали в голове. — Тетя?!       Глаза-омуты заволокла влажная соленая пелена.       Ох, как же Амели ненавидела свое отражение в зеркале на первых порах! Как же она мучила себя многочисленными окрашиваниями, лишь бы хоть немного, но внести в свой облик самобытности! Как же она избегала зеркал…       Адриан обеспокоенно вскочил со своего места. Стул его нелепо покачнулся и рухнул на пол, поднимая шум. Некоторые, особо впечатлительные, даже обернулись, но Агресту было плевать. Он обнял родную тетку, а та, не стараясь даже задавить собственные эмоции, зарылась носом в ткань свитера (Клод скривился. Отчего-то его вещи слишком часто страдали от сопливых атак всяких девиц). Сами того не замечая, тетя и племянник поменялись ролями.       Амели было плохо. Амели было больно. Амели тосковала с такой силой, что от безнадеги хотелось лезть на сцену. Глухие рыдания толчками выходили из ее горла. Не зная, что же нужно делать ему, Адриан заплакал следом.       Она рыдала от потери. Рубец на душе, что появился давным-давно, потревожили дважды. Сначала смерть любимого, а теперь… Амели обняла племянника так сильно, как только могла. Адриан же плакал отчасти за компанию. Отчасти из-за того, что ему тоже было больно. Больно видеть родственницу вот так.       Благо, Клод был повернут спиной. Буржуа глубоко и тяжело вздохнул. Все эти семейные сантименты его не касались никаким боком, но даже так, в душе Буржуа что-то печально и трогательно заныло.       «Это не мое дело!» — Клод кинулся к телефону. Подобные штуки Буржуа не любил. Все, что только выбивало его из привычного ритма жизни, несло в себе исключительно вредительский характер. Не хватало ему еще размякнуть!       Телефон, поставленный на беззвучный, загорелся. Поверх привычных оповещений находилась серия сообщений. Клод недоуменно моргнул. Настоящие смс-ки, а не привычные письма из мессенджеров он не получал очень давно. Хотя… Да и в мессенджерах было полно писем, хотя Буржуа был уверен, что почту свою он просмотрел не один раз! Что-то внутри напряглось. Чуть дрожа, Клод открыл один из мессенджеров. От: Насекомое: Кому: Я ЭТО КОШМАР Я НЕЗНАЮ ЧТО ДЕЛАТЬ *НЕ ЗНАЮ НЕВАЖНО НЕ ВАЖНО! * ЭТО КАСАЕТСЯ ВОЛЬПИНЫ!       Ветка сообщений Маринетт оказалась впечатляющей длинной. Обилие коротких посланий, изредка содержащих простые ошибки, явно сигналило о чем-то не очень хорошем. Клод напрягся.       Это нечто требовало его прямого вмешательства. Буржуа мельком взглянул на семейство, что обливалось слезами. Нет, определенно, тут ловить было нечего. В конце концов, а чего еще стоило ожидать от семейной тайны одного не самого порядочного человека? Клод криво усмехнулся. Наверняка под толстым слоем этакой загадки скрывался один общедоступный факт, который игнорировался Адрианом очень и очень давно. Габриэль Агрест — это еще тот козел. Тайна раскрыта, сворачивайте софиты, прячьте ковровые дорожки и идите на все четыре стороны.       Тяжело вздохнув, Буржуа посмотрел на последнее сообщение. Что-то ему подсказывало, что на этой печальной ноте его сотрудничество с Лилой подойдет к ожидаемому, но слишком быстрому концу.       «Вот же тупица!». И это относилось к ним обоим. Что Клод, что Лила, что пустоголовый художник, чей язык будет вытянут из глотки самым мучительным способом из всех возможных.

***

      И это… все?       Маринетт проскользила вдоль стены и запрокинула голову вверх. Почему именно ей, самой обычной девчонке из всех обычных девчонок, выпала участь не то третьестепенной помощницы героя, не то девицы в беде?       Больничный пол особой чистотой не поржал, но для большего драматизма он был даже лучше скамеек, что виднелись где-то там, у угла. Дюпэн-Чэн покосилась на больничную дверь. Вроде говорили, что здешние здания сделаны едва ли не из картона, но правда была такова, что местная звукоизоляция либо находилась на впечатляющем уровне, либо, что более вероятно, диалог проходил либо шепотом, либо последствием передачи сообщений.       Маринетт запрокинула голову назад и захныкала. Тайна эта не принадлежала ей в полной мере, но отчего-то странная ответственность давила на плечи сильнее, чем этого требовалось. Дюпэн-Чэн искренне ненавидела себя как за беспомощность в текущей ситуации, так и за неопределенность в целом.       Вот ей-то какое дело до героев? Она же с ними не имеет практически ничего общего! Совместные годы обучения в счет не шли, да и вообще, не в этом дело! Маринетт сглотнула. Нет, действительно она сделала все, что только могла. Не вырываться же ей в палату, вызывая вопросов больше, чем ответов? Да и если Сезер узнает, что ее одноклассница владеет информацией чуть большей, нежели это было заявлено ранее, то тогда она вообще не слезет с Маринетт.       Опасность была везде и всюду! Даже сапер на отцовском компьютере не казался таким напряженным… Девушка выбила еще одно сообщение с коротким, но емким прости, хотя, опять-таки, почему она вообще должна извиняться?       «Какая же я жалкая…»       Маринетт моргнула, когда странный ветерок пронесся перед ее носом. Некто в желтом пуховике резко остановился. — Эй, ты чего здесь развалилась? — Клод сморщился. — Насекомое, ты хоть знаешь когда здесь мыли полы в последний раз?       Дюпэн-Чэн удивленно моргнула. Клод появился буквально спустя три минуты с момента отправки последнего письма. Буржуа шмыгнул покрасневшим носом. Он спешил. Не дожидаясь, когда швея полностью все осознает, Клод сам поднял ту на ноги. За шиворот, прямо как котенка. — Хватит собирать пыль. — Процедил сквозь зубы Буржуа. — Лучше скажи где они.       Ладно, она совершила ошибку. Агрессивный настрой сына мэра пер через край. Неуверенно Маринетт ткнула пальцем в сторону двери, что была неподалеку. Клод осмотрел почти пустой коридор. Здорово, свидетелей не наблюдалось. Самое то для того, чтобы начать расправу. Пакет с самыми гнилыми бананами из того мерзкого магазина на углу был не зря прихвачен по дороге.       Темная сторона души возликовала в предчувствии длинной экзекуции, что ожидала слишком любопытных людей. Клод, пожалуй, сдерживал себя слишком давно. Накопившемуся гневу нужно было дать выйти в след. — Там дверь… Наверное… Закрыта… — Пробормотала Маринетт, искренне надеясь на правильность своих слов.       «Боже… Пусть так оно и будет!»       Клод дернул дверь и та не повиновалась. Что ж, ожидаемо в некотором роде. — Видишь? — Дюпэн-Чэн неловко улыбнулась. — Закрыто. — Эх, Насекомое… — Гнев на мгновение отпустил. Клод взглянул на Маринетт, в чьих волосах торчали концы нежно-розовых лент. Прекрасна, даже не будучи ЛедиБаг. Воительница в ней растворилась. В простой девчонке, со своими планами на жизнь, совершенно далекими от деяний супергероини. Аккуратно, почти ласково, Буржуа потрепал Маринетт за щеку. Как брат или друг, в знак похвалы и какого-то мягкого укора. — В этом мире нет никаких дверей, что не откроются перед Буржуа.       И в доказательство своих слов Клод вновь дернул руку. Швабра, что и служила защитой-замком, треснула напополам. Натаниэль и Алья синхронно вздрогнули, когда щетка рухнула на пол. Туда же полетела сломанная ручка, ныне представляющая из себя две палки.       Тело Натаниэля налилось страхом, стоило Клоду улыбнуться. Так он улыбался всякий раз, когда подходил срок очередной гадости. Пакет с бананами полетел в сторону Альи. — Ну, здравствуй, Нат.       Маринетт, все еще стоящая у стены, замерла. Только сейчас до нее дошло, что за зверь отозвался на зов. К беспокойству по поводу тайны Вольпины добавился страх за здоровую ногу Натаниэля.

***

      Стоило чувствам немного улечься, как дышать стало немного легче. — Прости, сахарный черепок, ты просто очень на нее похож. — Амели вынула кружевной платок из кармана и вытерла им слезы. — Я не смогла сдержаться… — Да ничего. — Агрест потер глаз запястьем. — Бывает.       Неловкость озарила лица обоих. Юноша поднял свой стул и вернулся на место. Не смотря на то, что нос его полон был соплей, душа стала чувствоваться легче. — И все же, может по пирогу? — Только после рассказа.       Последняя надежда на юношескую забывчивость увяла, как вянут цветы. Амели невесело улыбнулась. То, что просил от нее племянник, вызывало почти осязаемую боль. — Тебе не будет приятно это слушать. — Я знал на что иду.       Боги, да этот ребенок одно сплошное чудо! Сердце немножко, совсем чуть-чуть, прихватило. Мадам Грэм де Ванили грустно улыбнулась. Что ж, если он действительно этого желал, то почему бы и нет? Перед тем, как начать откровение, женщина взяла руку племянника в собственную ладонь. Ее пальцы погладили болезненно-тонкое запястье. — Милый, я тебя люблю. Слышишь? Я ни в чем не виню тебя. Запомни это.       Адриан замер. Вот оно… Предчувствие, что сейчас случится нечто, на сей раз не подвело. Бросив еще один долгий взгляд, мадам Грэм де Ванили заговорила: — Все началось давно. Прямо как в сказке. Ты ведь любишь сказки, Адриан? Так вот, давай я все расскажу так? Просто и…       Она юлила. Безбожно и отчаянно, как такое обычно и бывает. Адриан нахмурился, но все же приготовился расчленять чужие фразы на мелкие важные словечки. Ладно, сказочная тема не понравилась и Амели, поэтому манера ее речи вернулась в норму. — Твой дедушка не очень любил Габриэля, но Эмили души в нем не чаяла. — Амели как-то грустно улыбнулась. Забавная салфетница оказалась в ее руках. — Поэтому она отказалась от всего и убежала из дома прочь, забрав с собой кое-что важное.       «Броши?!» — Насколько важное? — Голос Адриана задрожал от напряжения.       Амели ответила быстро и без особых раздумий. — Бесценное. — Женщина прикрыла глаза. — Это было фамильное украшение, что досталось нам от далекого предка. После его пропажи твой дедушка очень сильно рассердился…и опечалился.       Темно-зеленые глаза по цвету стали напоминать бутылочное стекло. Задумчивость, совершенно ужасная в своих масштабах, пробудила в сознании женщины картины прошлого. — Это было очень важное украшение? — Про себя Адриан удивился глупости своего же вопроса. Конечно, оно же магическое!       Амели отвела взгляд. Она, наверное, чувствовала себя неловко. Адриан ее за это не винил. Естественно, речь касалась чего-то, что значительно выше человеческого понимания. В горле Агреста пересохло. — Адриан, скелетик мой, ты и представить не можешь насколько. — Амели невесело улыбнулась. — Но беда даже не в этом побеге. Просто твой папа поступил очень нехорошо, когда обманом заполучил еще одну семейную реликвию.       Агреста словно облило холодной водой. Адриан дернулся, а Амели грустно улыбнулась. Осознание, страшное до чертиков, постучалось в разум. Адриан ощутил сухость во рту. — У меня была прелестная брошь. — Амели грустно вздохнула. — Но Габриэль ее похитил. — Печаль, так сильно сквозящая в голосе, затерялась за эмоциями самого Адриана. Амели нахмурилась. В глубине ее души начал подниматься гнев. — Этот убл…кхм… мерзавец украл ее в день похорон моей сестры!       О нет, нет, нет!       В голове все перемешалось.       НЕТ. — Ах, я любила эту вещь, — тетя закусила губу. — Она значила для меня так много… Прелестнейшее украшение…       НЕТ, ПОЖАЛУЙСТА.       Хотелось закрыть себе уши и закричать во весь голос, чтобы точно ничего не слышать. Мадам Грэм де Ванили разочарованно вздохнула. — Может он не брал его?       Сам того не замечая, как дрожит голос, спросил Адриан. Интонация, до дрожи молящая, вызывала сочувствие у женщины. Амели качнула головой в знак отрицания. — Я видела ее на нем после пропажи, мой маленький скелетик. — Темные глаза женщины стали чуть светлее. — Знаю, нечто подобное просить неправильно…       Молчи, пожалуйста, молчи!       Дрожь пронзила Агреста. Противная, мерзкая дрожь. Слова родственницы зловещем эхом звучали в голове. — Может, если у тебя появится возможность, ты заберешь ее и отдашь мне? МОЛЧИ.       Адриан, сколько себя помнил, был мальчиком хорошим. Хорошим настолько, что Клод над ним смеялся, но сейчас Агрест искренне пожалел об этом. Многочисленные установки, вбитые воспитанием, сериалами, аниме и мангой дали о себе знать. Павлинья брошь лежала в сумке, в потайном кармане и еще одно слово, как Адриан возьмет и…       Я НЕ ХОЧУ ЭТОГО.       И…       Я. НЕ. ХОЧУ. — Как она выглядит?       Голос прозвучал так глухо и чуждо, что Агрест удивился. Амели заметно оживилась. Страх того, что племянник сбежит, едва услышит довольно старую задумку, улетучился. Если Адриан спрашивал такое, значит он согласен. — Ууу, серая и минималистичная. На мотылька похожа.       Облегчение. Это было единственное чувство, что вдарило в голову. В какой-то момент мозг прекратил работать и Адриан ощутил себя идиотом. Последним идиотом из всех идиотов, но данное чувство не пугало, а успокаивало. — Если вернешь ее, то добрая фея исполнит твое любое сокровенное желание.       Тут-то и сказка кончилась, ведь Агрест вспомнил, что реликвий было две и все они, судя по всему, были у него дома.       Париж, мотыльки и затишье, наступившее в тот период, когда Габриэль Агрест покинул город.       ПОЖАЛУЙСТА, НЕТ.