Let me go gently

Логан проснулся посреди ночи, и всё, что он чувствовал, было болью. Он снова крепко зажмурился, пытаясь остановить слёзы, мгновенно наполнившие его глаза. Это лишь заставило их скатиться по вискам и впитаться в волосы. Так было не всегда, но Логан уже слишком много раз просыпался посреди ночи из-за того, что его тело подводило его. Обычно он был один, и всё, что оставалось, — это лежать и выжидать, пока станет легче. С началом сезона 2024 года Оскар узнал, как часто Логан чувствует себя плохо. Это происходило не всегда резко и внезапно. Иногда Логан мог понять ещё накануне вечером, что ему станет хуже, и принимал меры: обезболивающие или даже спортивный тейп, если боль начиналась в конкретной части тела. Но не всегда. Иногда боль обрушивалась без предупреждения, словно молния среди ясного неба. Эта ночь была именно такой. Вечер прошёл совершенно обычно. Оскар был дома, и они прекрасно поужинали, а затем устроились обниматься в постели. Логан не мог бы представить себе лучшего вечера. Но вот он, лежит в постели, скованный почти невыносимой болью. Это была худшая боль, которую он испытывал за долгое время. Казалось, его тело превратилось в оголённый провод, а нервы реагировали на любой, даже самый слабый намёк на раздражение. Простыни под ним, обычно мягкие и приятные на ощупь, теперь казались наждачной бумагой, грубой и неприятной на влажной коже. Подушка под головой ощущалась как камень, усиливая пульсирующую боль в затылке. Эта боль распространялась на глаза и переносицу. Стиснутая челюсть лишь усиливала ноющую боль в голове. Его зубы пульсировали и вибрировали в такт сердцебиению. Он чувствовал, как волосы под ним сгибаются и мнутся — достаточно длинные, чтобы это доставляло дискомфорт. Шрамы, с которыми он обычно справлялся — поддерживая их увлажнёнными, чтобы кожа не стягивалась при движении, — теперь стали невыносимыми. Они жгли, чесались, будто кожа ползла и одновременно сжигалась огнём. Боль была слабее той, что он пережил в больнице, но всё равно ужасной. Руки Логана сжимались судорогами от боли. Казалось, в каждую кость его суставов вонзили металлические пластины. Боль поднималась по предплечьям и застревала в локтях. С его коленями дело обстояло не лучше, как и с лодыжками и даже проклятыми пальцами ног. Поворачивать бёдра? Даже не мечтайте. Было такое чувство, будто всё тело пронзили ножами. Он дрожал и трясся, беспомощно лежа рядом с спящим Оскаром. Его конечности подрагивали в случайные моменты, вызывая новые волны боли, которые накатывали одна за другой, без конца. Логан оказался в ловушке. Его перчатки, возможно, немного смягчали боль, но её было так много, что он этого почти не ощущал. Его щека горела, а слёзы, казалось, были кислотой, жгущей глаза, когда они скапливались. Логан услышал, как Оскар зашевелился рядом, и понял, что тот проснулся. От этого ему хотелось плакать ещё сильнее, но он уже совершенно не контролировал своё тело и даже не мог произнести ни слова. Он разбудил Оскара, когда тому определённо нужен был отдых после напряжённого начала сезона. Он беспомощно слушал, как Оскар, сонно шаркая ногами, вышел из кровати и направился в ванную. Шаги были тяжёлыми от усталости, и Логан слышал, как Оскар что-то искал. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он вернулся обратно. Логан всё это время оставался в той неловкой позе, в которой оказался с момента пробуждения. Он был полусогнут на боку, одна рука прижата к груди. Ужасное зрелище, подумал он с тоскливой обречённостью. С усилием он приоткрыл глаза, хотя зрение едва привыкло к полумраку после того, как он так долго держал их крепко зажмуренными. — Эй, — мягко позвал Оскар. — Сможешь это проглотить? — Логан с трудом различил смутный силуэт Оскара, который что-то держал в руке. Обезболивающие. Логан выдохнул коротко и дрожаще. С огромным усилием он чуть-чуть кивнул, надеясь, что этого будет достаточно. Оскар, кажется, понял, потому что тут же задвигался. Логан услышал, как на прикроватную тумбочку ставят стакан — вот что объясняло шум воды, который он смутно уловил раньше. Оскар опустился на колени рядом с кроватью, его лицо было почти на уровне Логана. Он поддержал его голову, осторожно запустив пальцы в волосы, чтобы зафиксировать. Затем он вложил три таблетки в его рот и помог выпить воды, дождавшись, пока Логан сглотнёт достаточно, чтобы смягчить горло. После этого Оскар аккуратно поставил стакан обратно. Вернувшись в постель, Оскар прижался к Логану, скользнув по простыням, пока их тела не соприкоснулись. — Сможешь сказать, что болит сильнее всего? — спросил он, уткнувшись лицом в затылок Логана. Тёплое дыхание щекотало влажные волосы на его шее. Логан всё ещё хотел закричать от отчаяния из-за того, что боль не отступила ни на каплю. Обезболивающие не действовали быстро, а для него и вовсе будто не работали. Но это не мешало ему чувствовать себя, как ребёнок, которого забыл Бог. — Всё, — слабым хриплым голосом выдавил он. На его тихий ответ Оскар мягко зашептал что-то успокаивающее, всё ещё сонный. Он обхватил Логана рукой за талию и бедра, притягивая его ближе к себе. Вторая рука осторожно скользнула под Логаном, укреплённая хваткой первой. Она прошла по его груди вверх, пока ладонь не устроилась на шее. Грубая кожа Оскаровской ладони, натруженной годами картинга и гонок, несмотря на защиту перчаток, ложилась на тонкую и уязвимую кожу Логановой шеи. Логан чувствовал, как под жаром руки кровь стекается к поверхности. Ладонь Оскара была достаточно большой, чтобы полностью покрыть переднюю часть шеи, несмотря на её плотность. Логан издал тихий звук, но он не был похож на жалобу. Оскар воспринял это как знак и медленно уложил их так, чтобы они больше не лежали на боку. Логан оказался почти полностью на груди Оскара, его голова скользнула вниз и теперь покоилась на плече младшего, а лоб оказался примерно на уровне подбородка Оскара. Логан едва слышно заскулил, хотя Оскар всё равно почувствовал, как этот звук вибрирует под его пальцами. Оскар прижал его ближе, а Логан сосредоточился на том, чтобы замедлить и выровнять дыхание. Все движения были плавными и медленными, новая поза заставляла Логана больше обращать внимание на процесс дыхания. — Всё в порядке? — прошептал Оскар. — Чувствую себя защищённым, — шёпотом ответил Логан. Он прикусил губу и попытался расслабиться в объятиях Оскара, стараясь синхронизировать своё дыхание с размеренным подъемом и опусканием его груди. Это был не первый раз, когда Оскар укладывал его в подобную позу. Иногда это происходило, когда они лежали в позе ложек — когда Логан никак не соглашался разогнуться, — но чаще всё было именно так: Логан лежал вдоль тела Оскара. Логану нравилось быть в объятиях, а Оскару нравилось его обнимать. С тех пор как Оскар набрал мышечную массу, начав выступать в Формуле-1, такие моменты стали ещё приятнее — тепло и сила. Логан чувствовал себя маленьким и защищённым. Рука Оскара на его шее оказалась неожиданной, но это только усилило ощущение безопасности. Логан даже не думал, что такое прикосновение может ему понравиться, но оно успокаивало. Это удерживало его на земле, помогало чувствовать себя ближе к Оскару, как будто он плавился и становился частью другого. Иногда Логан застревал в одной позе, когда боль была слишком сильной, чтобы двигаться. Часто хуже всего было, когда он оставался свернувшимся калачиком. Когда Оскар обнимал его, Логану становилось чуть легче успокоиться и сосредоточиться на дыхании, чтобы пережить боль. Это не решало всех проблем, но без Оскара было намного тяжелее. Ему было позволено хотеть, чтобы Оскар был рядом. Ему было позволено хотеть быть в его объятиях, любить и быть любимым, даже если всё, что он мог — это дрожать и трястись от боли в его руках. Они лежали вместе в тишине спальни, их дыхание постепенно синхронизировалось. Логан всё ещё иногда вздрагивал — никакое дыхание не могло остановить мышечные спазмы — но Оскар лишь крепче обнимал его. Тело Логана обмякло, напрягаясь только тогда, когда его мышцы содрогались в ответ на фантомные сигналы. Медленно, но верно, напряжение на его лице начало ослабевать, пока обезболивающее наконец не начало притуплять самые острые края боли. — Тебе полегчало? — спросил Оскар. Голова Логана чуть-чуть повернулась в сторону, его нос коснулся кожи на шее Оскара, и он устроился лицом под его подбородком. — Немного, — хрипло ответил он. — Совсем чуть-чуть. Просто… надо дышать. Ничего нельзя было сделать в этой ситуации. Оставалось только ждать и позволять Оскару обнимать его. Оскар поцеловал Логана в лоб, положив щеку на его макушку. — Где сильнее всего болит? — Не знаю, — слабо простонал Логан, словно раненое животное. Он не мог определить. Всё ещё оставалось слишком подавляющим, а разговор лишь заставлял осознавать, как сильно болело даже просто двигать челюстью. — Голова? Руки... Он только глубже уткнулся лицом в шею Оскара, тщетно пытаясь отгородиться от боли. Кожа Оскара была мягкой, словно бархат. Он был тёплым и нежным, а перед глазами Логана всё застилала темнота. Он чувствовал, как кислотные слёзы вновь собираются в его глазах. Рука Оскара невольно напряглась, его объятия стали немного крепче, но всё равно недостаточно, чтобы хоть как-то затруднить кровообращение. — Всё будет лучше, — сказал Оскар, его горло мягко вибрировало у носа Логана. — У тебя надеты перчатки. Я рядом. Можешь спрятаться во мне. В конечном итоге его слова были лишь пустыми утешениями, но Оскар всё равно старался подарить поддержку. Никто не мог сказать, когда всё закончится или когда обезболивающее полностью начнёт действовать, если вообще начнёт. Тем не менее, Оскар продолжал шептать тихие слова на волосы Логана, прикасаясь нежными поцелуями к его виску между этими ласковыми пустяками. Логан дрожал и тихо постанывал, звуки вырывались против его воли, пока его тело сотрясала боль. Из глаз вновь текли слёзы, стекая на шею Оскара. Оскар продолжал держать его крепко. Оба они были заложниками коварных нервов Логана. Ничего больше нельзя было сделать. Они оставались так — дрожа и пережидая боль в темноте кровати.