Closer|Ближе

Воздух вокруг них казался раскалённым, дышать становилось трудно — эмоции захлёстывали и будто стягивали грудную клетку стальным обручем. Гета с силой опёрся обеими руками на твёрдую поверхность, словно окружая бёдра девушки, его пальцы ощущали мягкую ткань задравшейся туники. Молодой император подался корпусом вперёд, оказывая давление в попытке подчинить её и заставить лечь на холодное дерево всем весом своего тела. Но Лукреция не собиралась сдаваться так просто — ярость всё ещё кипела в её венах. Пальцы правой руки скользнули назад, цепляясь за край поверхности, чтобы удерживать контроль над своим положением. Левой рукой она уверенно провела по его плечу, прежде чем крепко сжать волосы на его затылке. Они замерли в этом напряжённом положении, пытаясь определить, каким будет следующий шаг. Гета, почувствовав сопротивление её тела, ослабил натиск. Его лоб соприкоснулся с её, и их взгляды встретились. Дыхание у обоих было частым и рваным, а эта временная передышка дала возможность укротить избыточный накал эмоций. Зелёные глаза Лукреции блестели в свете ламп. Её пальцы, всё ещё вплетённые в волосы императора, слегка ослабили хватку. Она не решалась продолжить движение, но и оттолкнуть Гету, несмотря на внутреннее возмущение, больше не хотелось. Гета не двигался, застыв в моменте, внимательно разглядывая черты её лица, одновременно пытаясь совладать с собственными эмоциями. Молодой правитель действительно привык получать всё, что хотел, и всё же принуждать объект симпатии к близости он не собирался. Тем не менее, его терпение подходило к концу. Он чуть наклонился вперёд, едва касаясь своим носом её, и скользнул губами по щеке, лишь слегка затрагивая уголок её губ. Его движение было удивительно осторожным, почти нежным, что для него казалось несвойственным. Лукреция не отпрянула. Вместо этого она повернулась так, что их губы все же слегка соприкоснулись. — Ну давай же, — шёпотом произнесла она, обдавая тёплым дыханием лицо императора. — Целуй. Гета нахмурил брови, как будто борясь с порывом раздражения. Её слова звучали как вызов, словно она снова пыталась взять верх, указывая ему, что делать. Её проницательная усмешка, не слишком вызывающая, но всё же заметная, не ускользнула от его взгляда. В следующий момент он поцеловал её — резче, чем планировал, впиваясь в её нижнюю губу с силой, от которой та невольно приоткрыла рот. Это позволило ему углубить поцелуй, его язык сразу вторгся внутрь. Лукреция негромко вздохнула, застигнутая врасплох его напором, что лишь сильнее подзадорило молодого императора. Их языки столкнулись в яростном поединке, где каждый пытался взять верх, не уступая другому. Поцелуй становился всё жёстче, словно отражая бурю эмоций, кипящую внутри. Гета отбросил остатки сдержанности, направив руку к её пояснице и грубо сдвинул её к самому краю стола, плотно прижимаясь к ней пахом через тонкую ткань своей туники. Девушка замешкалась, потеряв равновесие, и вынужденно опустилась на локоть, оказавшись в полулежащем положении, тесно прижавшись промежностью к члену императора. Ее туника задралась непозволительно высоко, обнажая тело почти до пупка. Тем не менее, руку из волос Геты она не убрала, лишь сильнее сжала его мягкие пряди на затылке в ответ на резкий укус, когда тот целовал ее. Между ними витало напряжение, будто воздух пропитался искрами, отзываясь жарким покалыванием в теле — сильным, почти болезненным. Прохладный ветер, напоминая о своём присутствии, мягко касался обнажённой кожи, резко контрастируя с разгорячённым теплом их тел. Весь Древний Рим, с тысячами домов, освещенных факелами и огнями, перестал существовать для него в этот момент. Мир сузился до одной точки, до объятий этой яростной и прекрасной женщины. Молодой правитель, возможно впервые в своей жизни, был готов отказаться от всего, что имел, лишь бы снова и снова переживать это мгновение. Лукреция выгнулась, теснее прижимаясь к его телу, издав высокий, пронзительный стон. Её голова откинулась назад, обнажив шею свежему вечернему ветру, который мягко коснулся кожи, и предоставив доступ для касаний. Гета, охваченный желанием, оторвался от её губ, ещё хранивших следы их яростного поцелуя, и скользнул вниз, оставляя горячие прикосновения на её шее, улавливая каждый сладостный, рваный вздох. Погрузившись в первобытное, почти животное возбуждение, одежда стала казаться раздражающим препятствием, от которого император спешил избавиться. Отстранившись на мгновение, Гета быстро стянул с себя тунику, оставаясь полностью обнаженным. Лукреция следила за его движениями, но ее взгляд был затуманен страстью и одновременно наполнен жадным интересом. Он действительно был красив. Хотя его телосложение не выглядело слишком массивным или натренированным, поджарое тело с естественно очерченными мышцами, перекатывающимися под кожей, делало его привлекательным. В мягком свете ночи Гета напоминал юного римского бога. Лукреция не была из тех, кто стесняется, и поэтому не отвела взгляда, буквально пожирая его глазами. Она даже хотела озвучить свои мысли, но сдержалась, оставив их при себе. Император замер на мгновение, словно давая ей возможность снять одежду и полюбоваться им, однако Лукреция не спешила раздеваться. Напротив, ее взгляд опустился ниже, на его напряженный член, внушительного размера, оплетенный толстой пульсирующей веной, который дернулся в ожидании разрядки. Её ноги непроизвольно раздвинулись шире, словно приглашая Гету занять место между ними. Терпение стаскивать платье с себя у девушки просто отсутствовало. Уловив жадный взгляд на себе, молодой мужчина шумно выдохнул, силясь удержать остатки самообладания. Однако, следуя порыву, он вернулся к практически лежащей на столе Лукреции. Девушка приподнялась, опираясь на поверхность, чтобы потянуться к нему для нового поцелуя и найти более удобное положение.Её рука мягко скользнула вдоль его живота, задержавшись на натянутых косых мышцах, словно изучая их, а затем обхватила ладонью его член. Она сделала несколько плавных движений, имитирующих соитие, отчего Гета, издав тихий стон, вскинул бедра, соприкасаясь с её промежностью. Он толкнулся вперед повторно, усиливая трение между их телами. — Подожди, — охрипшим от возбуждения голосом попросила молодая вдова, слегка отстранившись. — Что ты… — начал было Гета, но не успел договорить. Лукреция быстро провела влажным языком по своей ладони, затем вернула руку между ног, растирая слюну, словно смазку, по половым губам. Обвив его талию ногами, она вновь притянула его к себе, аккуратно взяв ствол рукой и направляя его внутрь. Он вошел в нее легко, благодаря её подготовке и их общей смазке. Оба издали громкий, облегченный стон, почти одновременно, словно освобождаясь от накопленного напряжения. Гета начал двигаться, осторожно продвигая член в ее тело до самого основания, под прерывистые, дрожащие вздохи девушки Она подняла руки, поглаживая его плечи, ведя ими вниз по спине, едва царапая ногтями, запустив мурашки по нагому телу.Параллельно касаясь губами уха молодого императора, Лукреция прикусила мочку и сразу же лизнула ее, одновременно с этим насаживаясь на член в сильнее, вызывая глухой, низкий, ласкающий слух стон. Движения стали все более интенсивными, его руки плавно скользили на ее бедра, направляя тело девушки навстречу своему. Хлюпающие, мокрые звуки наполнили пространство, ознаменовывая их слияние. Лукреция спрятала лицо на шее императора, обвивая его тело в ответ на его ритмичные толчки, дыхание ее было перерывистым. Они были слишком накалены, слишком разгорячены страстью, которая долгое время томила их души. Притянувшись друг к другу, их движения ускорялись, превращаясь в неудержимую страстную вспышку. Устав от полусидячего положения, Лукреция, убрав руки от Геты, откинулась на стол, поднимая ноги, чтобы положить их ему на плечи, изменив угол проникновения на более приятный. Следующий сильный толчок заставил ее вскрикнуть от смешанных ощущений боли и удовольствия. Гета, лишившись всякого тормоза, грубо вбился в ее тело, оставляя следы от своих пальцев на бледных, мягких бедрах, ведя руками вверх к ее коленям. Когда их стоны стали чересчур громкими, стало ясно, что разрядка близка. Окончательные, предоргазменные, резкие толчки заставили тело девушки ерзать по столу, удерживаемую крепкой хваткой императора, который, совершив размашистое последнее движение тазом, поспешно вышел из нее, сорвавшись на стон. Его ноги чуть подкосились, и он нагнулся вперед, упершись лбом в ее дрожащий живот, давая себе возможность отдышаться и прийти в себя. Так же тяжело дыша, Лукреция положила свою ладонь поверх его головы, гладя пшенично-рыжие волосы Геты, а другую руку откинула за голову. Оставаясь в таком положении около минуты, они молчали, нарушая звуки наступающей ночи лишь своим дыханием. Первым пошевелился Гета: он поднялся, отстранившись от Лукреции, и сел в кресло у деревянного стола. Девушка, напротив, осталась лежать, устремив взгляд в расписной потолок, украшенный лепниной. Рельеф изображал одного из богов, но какого именно, она не могла разобрать — её мысли были слишком рассеяны после произошедшего. Гета расслабился, развалившись на мягком сидении, и, с видимым удовлетворением, наблюдал за ней. Руки Лукреции потянулись к тунике, расправляя её, чтобы прикрыть обнажённое тело. Она всё же поднялась: сначала опираясь на локти, а затем, сев на край стола, не торопясь спускаться. Её взгляд прошёлся по испорченному одеянию, покрытому пятнами вина и следами их страсти. Почему-то она чувствовала неловкость, вызванную скорее своим растрёпанным видом, чем самим фактом произошедшего. Непрошенные тревожные мысли снова проникли в сознание, заставляя планировать следующие шаги: как минимум, как добраться до дома. Однако она понимала, что в таком состоянии остаться незамеченной будет непросто. Лукреция чувствовала пронизывающий взгляд слева. Перестав бороться с собой, она всё же повернула голову в сторону императора. Гета выглядел так, будто находился на пике самодовольства. Его лицо кривила наглая, почти мальчишеская улыбка, а вокруг глаз собрались мелкие морщинки веселья. Хотя его демонстративная удовлетворённость была вполне оправданной, Лукреции было обидно, что она поддалась эмоциям и так легко преступила собственные принципы. Она не жалела о случившемся — секс был хорош и приятен. Однако лёгкое разочарование от несдержанности не отпускало. Молодая вдова не любила нарушать данные себе обещания и осуждала себя за поступки, шедшие вразрез с намерениями. Гета же, напротив, снова убедился в том, что всегда получает желаемое. Почувствовав привычную уверенность, он позволил себе улыбнуться ещё более провокационно. — О, ты просто невыносим! — произнесла Лукреция, перенеся вес на ладонь, ближе к парню, и чуть слышно вздохнув. — Не думаю, что ты так считала несколько минут назад, — ответил Гета, слегка наклонив голову вбок, откровенно веселясь. Несмотря на его демонстрацию превосходства, в голосе молодого императора чувствовалась удивительная лёгкость и даже тепло. За дерзостью не скрывалось желания обидеть. Он буквально распластался на кушетке, раскинув руки и небрежно расставив ноги в расслабленной позе, из-за чего напоминал самодовольного кота. Лукреция бросила на него взгляд, невольно наслаждаясь его красивым телом, которое в ночном свете выглядело ещё более притягательно. Рыжие волосы парня были взъерошены, и он неосознанно провёл рукой по голове, пытаясь их пригладить, но безуспешно. Почему-то ей вдруг захотелось прикоснуться к нему вновь — не из желания, а ради наслаждения спокойным моментом и нежностью его кожи. Оторвав взгляд от Геты, Лукреция посмотрела на себя. Её внимание привлекло состояние одежды: ткань выглядела помятой и запачканной. Проведя ладонями по поверхности стола, она почувствовала липкий слой вина и пота, размазанный по дереву. Удручённо вздохнув, она снова повернулась к императору. — Я похожа на растрёпанного пьяницу, — заключила она и заметно погрустнела. Гета застыл, не ожидая такого поворота разговора. Он слегка подался вперёд, чтобы внимательнее рассмотреть её. Действительно, вид у Лукреции был весьма недвусмысленный. Осознав это, рыжеволосый сначала тихо хохотнул, но вскоре не смог сдержаться и рассмеялся громко. Его смех был звонким, даже раскатистым, заполняя всё пространство летней лоджии. Уколоть Лукрецию он не стремился, просто в её словах, как ни крути, была доля правды. — Бессердечный, — отозвалась девушка, но и сама не смогла удержаться от улыбки. Смех Геты был заразительным. — Ты же не думаешь, что я отпущу тебя домой в таком виде? — всё ещё чуть посмеиваясь, сказал он. — Слуги найдут тебе подходящую одежду. И можешь принять ванну. — Не впервой же им, всё-таки, — бросила она с явной колкостью. Лукреция злилась на себя больше, чем на него, но не смогла удержаться от язвительного замечания. Гета моментально посерьёзнел. Его лицо приобрело строгие черты, а в карих глазах появилось что-то вроде уязвлённости, словно её слова его оскорбили. — Не говори так. — Как? — сразу парировала девушка, повернувшись всем телом к императору. — Правду? — продолжила она, ведомая неудовлетворённостью собственными поступками, а не желанием нападать. — В любом случае, поверь, я не питаю иллюзий и не стану отказываться от возможности привести себя в порядок. Спасибо за гостеприимство. — Лукреция… — в его голосе чувствовалось, что он закипает, едва сдерживая себя. — Гета? Девушка, развернувшись к нему лицом, поставила обе ноги рядом с его бёдрами, случайно соприкоснувшись с ним. Это было не намеренно — её тело искало близости, но не интимного характера. Молодой мужчина отреагировал на прикосновение незамедлительно: его руки мягко обхватили её лодыжки, пальцы скользнули по коже, вызывая тёплое, обволакивающее ощущение. Он инстинктивно придвинулся ближе, словно стараясь сократить дистанцию. Лукреция, всё ещё сидя на столе, как будто возвышалась над Гетой. Заметив его попытку сблизиться, она протянула руку, осторожно коснувшись его щеки. Большой палец мягко провёл по скуле, чувствуя лёгкую щетину, которая приятно царапнула кожу подушечки пальца. — Ты, должно быть, просто не понимаешь, — проговорила Лукреция, чуть запнувшись, — разницу в наших с тобой положениях. — Я понимаю. И не имею цели тебя унизить, что бы ты там ни думала. — Вы такой очаровательный, мой император. — Ты сбиваешь меня с толку, когда дерзишь без причины, — серьёзно сказал Гета, нахмурив брови. — Это заметно, — с тёплой улыбкой ответила девушка, слегка засмеявшись. — Не принимай близко к сердцу, я не всегда специально тебя провоцирую. — Останешься на ночь? — Издеваешься? — Как гостья. — Странный повод. Я живу не так уж далеко. — Однако уже довольно поздно. Было бы невежливо отпускать тебя в ночь. — В таком-то виде, — Лукреция не переставала улыбаться. — И это тоже, — Гета задумался на секунду, прежде чем продолжить: — Здесь масса гостевых покоев, мы можем даже не пересекаться до утра. Дворец огромен. И практически пуст. — Звучит грустно. — Возможно, так и есть. Заканчивая свою странную беседу, молодые люди разошлись после распоряжений, данных Гетой слугам относительно того, куда проводить гостью. Лукреция, следуя за юношей, который ранее обслуживал её за столом, погрузилась в размышления о событиях этого вечера. Приятным открытием для неё стало желание императора оградить её от возможных проблем. Поэтому, не подбирая слов, она обсудила с ним дальнейшие действия, а также настойчиво попросила скрыть факт произошедшего от посторонних. Были заметны попытки Геты возмутиться — скорее продиктованные его мужским эго, — но Лукреция не отступала от своей идеи защитить свои интересы в будущем. Она понимала: вопросы и сплетни не обойдут её стороной. Однако была возможность прикрыться вспыльчивым характером Геты, который, якобы желая добиться близости, получил отказ, разозлился и, не продолжив ужин, ушёл, распорядившись приготовить для неё спальню. Всё выглядело вполне правдоподобно: молодой император действительно был нестабильным и порывистым. Получалось, что близости он не добился, но унижать женщину не стал, предоставив гостевые комнаты и сохранив лицо. Эту часть плана Лукреция благоразумно умолчала перед императором, позволив ему думать, что речь шла исключительно о её пребывании на ужине, без намёков на её роль в сложившейся ситуации. Девушку огорчало, что ей придётся подчеркнуть перед Марком Тулием и другими сенаторами, нелюбящими Гету, его менее приятные черты. Однако в этой деликатной ситуации она твёрдо выбрала собственные интересы. Когда слуга открыл двери её спальни, Лукреция едва сдержала удивлённый вздох. Помещение поражало роскошью: мраморные колонны, оплетённые замысловатыми узорами, и стены, расписанные сценами охоты богов, придавали комнате атмосферу величия. В центре стояла постель, обрамлённая балдахином из бордовой, полупрозрачной ткани. Этот воздушный покров скрывал бы отдыхающего, оставляя лишь угадывать его силуэт. Квинт вежливо указал на дверь, ведущую в ванную, чем изрядно удивил молодую вдову. Ей было привычно принимать ванну прямо в спальне, куда слуги приносили и наполняли её по запросу. Пожелав спокойной ночи, юноша добавил, что вскоре придут женщины-служанки, чтобы помочь с банными процедурами, после чего исчез в коридорах дворца. Лукреция остановилась перед массивной резной дверью, ведущей в ванную, на миг задумавшись, прежде чем осторожно её толкнуть. Дверь мягко заскрипела, открываясь внутрь, и перед ней предстало помещение, которое захватывало дух своим размахом. Ванная представляла собой просторный зал с высокими сводчатыми потолками, украшенными изящной лепниной. По стенам скользили свет и тени, отбрасываемые масляными лампами, укреплёнными на бронзовых кронштейнах. Пол, выложенный разноцветной мозаикой, изображал сцены из мифов: играющие нимфы и извивающиеся линии ручьёв. В центре комнаты возвышалась огромная купель, её белоснежные мраморные края слегка выступали над поверхностью воды. Лукреция застыла, восхищённая богатством деталей. Тёплый пар, поднимающийся от купели, смешивался с тонкими ароматами травяных масел, создавая ощущение уюта и роскоши. Лёгкий плеск воды, струящейся из бронзовых фигурок в форме дельфинов, добавлял комнате живого очарования. — Госпожа, — раздался мягкий голос, вырывая её из раздумий. Она обернулась и увидела трёх женщин, одетых в лёгкие туники. Их волосы были уложены в аккуратные узлы, а в руках они держали полотенца, щётки и сосуды с маслами. Чувствуя лёгкую неловкость, Лукреция позволила им подойти ближе. Медленно расстегнув пояс своей туники, она позволила ткани скользнуть с плеч, обнажая своё тело. Женщины бережно подхватили одежду, аккуратно сложив её на мраморной скамье неподалёку. Осторожно ступив босыми ногами на прохладный мрамор пола, Лукреция направилась к купели. Вода блестела в мягком свете ламп, маня своим теплом. Подойдя к краю, она сделала шаг, погружая ступню в воду. Тёплые волны коснулись её кожи, обволакивая мягкостью. Она опустилась ниже, позволив воде скрыть её до плеч. Одна из женщин, подойдя ближе, взяла кувшин с ароматным маслом и вылила немного в воду. Лукреция почувствовала, как нежный аромат розмарина и лаванды усилился, обволакивая тело в расслабляющем облаке. Другая женщина принялась аккуратно промывать ей волосы, намыливая их густой пеной. Её движения были мягкими, но уверенными, и Лукреция позволила себе закрыть глаза, ощущая, как напряжение постепенно покидает тело. Одна из женщин нежно проводила губкой по её рукам и плечам, стирая следы недавнего вечера — хаоса, растрёпанности и липкого слоя вина, оставшегося после ужина. В это время другая аккуратно промывала её волосы, очищая их от следов волнения, что, казалось, пропитало всё её существо. — Достаточно, — тихо произнесла Лукреция, но достаточно громко, чтобы её услышала женщина, моющая ей голову. Она не привыкла к столь изысканному уходу, что слегка смущало её. Слуги вежливо поклонились и покинули ванную, их лица выражали растерянность, будто они боялись не оправдать её ожиданий. Лукреция осталась наедине со своими мыслями, впервые за долгое время почувствовав настоящее умиротворение. Её тело расслабилось в тёплой воде, но она не стала надолго задерживаться. Поднявшись, она выбралась из купели и, самостоятельно завернувшись в мягкие полотенца, медленно направилась обратно в спальню, наслаждаясь чувством свежести. Немного позже одна из женщин вернулась к ней с предложением напитков или перекуса. Слуга старалась быть как можно более услужливой, внимательной к малейшим пожеланиям гостьи. Лукреция ответила мягким отказом, чтобы не показаться грубой или неблагодарной, после чего снова осталась одна. В Палатинском дворце царила пугающая тишина, словно все живое покинуло эти стены, оставив пространство во власти призраков. Лукреция, хоть и не была склонна к излишней пугливости, ощущала давящую атмосферу здания — или, возможно, только этой комнаты. Покой упорно не приходил, и сон ускользал, несмотря на усталость. Долгое время она ворочалась, пытаясь отогнать хаотичные мысли, которые кружили в её голове, словно назойливый рой насекомых. Наконец, не выдержав этого мучительного беспокойства, Лукреция поднялась с постели. Её ноги, будто ведомые собственным желанием, привели её к приоткрытому окну. Внизу раскинулся чудесный сад, который, даже будучи едва освещённым факелами, поражал своей красотой. Ночные тени и мягкий свет создавали иллюзию таинственности, отчего вид захватывал дух. Лукреция стояла, глядя на сад, и на мгновение ей показалось, что в этом безмолвном великолепии скрывается ответ на её беспокойство. В центре сада находился небольшой, изящный фонтан, вода в котором искрилась и переливалась в лунном свете. Лукреция вдруг почувствовала неодолимое желание окунуть ноги в прохладную воду. Недолго колеблясь, она уступила этому порыву и негромко окликнула слугу. Та немедленно появилась в дверном проёме спальни, словно всё это время ожидала приказа. Лукреция ощутила лёгкое напряжение, понимая, что каждое её движение или звук в покоях, вероятно, замечены. Её раздражало такое чрезмерное внимание, но в то же время она осознавала, что выйти из комнаты незаметно было невозможно. Как, впрочем, и добраться до сада без сопровождения — в бесконечных коридорах дворца было легко заблудиться. — Проведи меня в сад, — попросила она, коротко кивнув в сторону окна. — Госпожа, уже поздняя ночь, — робко возразила женщина, в её голосе слышалось едва заметное предостережение. — Меня мучает бессонница, — честно ответила Лукреция, вздохнув. — В этой комнате просто невозможно дышать. Там ведь нет никаких чудовищ, и ничего страшного не случится, если ты покажешь мне дорогу, верно? На упоминание о чудовищах служанка едва заметно вздрогнула, инстинктивно поёживаясь, словно само это слово несло с собой тень какого-то страха. Однако она возражать не стала и, опустив глаза, помогла госпоже облачиться в новую шелковую тунику глубокого синего оттенка, мягко обвивающую тело и приятно охлаждающую кожу. Когда приготовления были завершены, они покинули предоставленную императором спальню и двинулись к месту, так привлекавшему Лукрецию своим видом из окна. Сад встретил её свежестью ночного воздуха, густым ароматом жасмина и едва слышным шелестом листвы. Служанка с небольшим фонарём молча шла впереди, освещая путь. Высокие силуэты кипарисов возвышались по обе стороны от дорожки, их тёмные кроны лениво раскачивались под лёгким ветром. Где-то вдалеке доносился мягкий звук струящейся воды. — Вот здесь, госпожа, — тихо произнесла женщина, останавливаясь у небольшого фонтана. Свет фонаря осветил гладь воды, переливающуюся лунным светом. Лукреция благодарно кивнула, давая понять, что хочет остаться одна. Служанка, не задавая лишних вопросов, склонила голову и скрылась, её шаги быстро затихли. Оставшись в одиночестве, Лукреция сделала несколько неспешных шагов вперёд. Её взгляд скользил по изящным очертаниям фонтана, украшенного тонкими фигурами нимф и дельфинов. Тихий плеск воды добавлял умиротворения этому ночному уголку, который казался оторванным от всего мира. Сев на мраморный бортик, Лукреция осторожно опустила ноги в прохладную воду. Резкий холод сначала заставил её вздрогнуть, но затем это ощущение сменилось приятной отстранённостью, позволяя забыть обо всём. Она провела рукой по водной глади, создавая тонкие круги, которые искажали отражение луны, превращая его в призрачные блики. Ночная тишина обволакивала сад, словно поглощая её в свой загадочный и чуть пугающий покой. Всё казалось слишком неподвижным, почти застывшим, как на древней мозаике. Лишь редкие капли, падающие с фигурок фонтана, нарушали это безмолвие, их звук напоминал равномерный отсчёт времени. Лукреция вздохнула, чувствуя, как вода отбирает её напряжение, а дыхание становится ровнее. Мысли замедлялись, превращаясь в невнятный шёпот на фоне ночи. Закрыв глаза, она наслаждалась прохладой воздуха, пока её не пронзило острое чувство, будто за ней наблюдают. Лукреция затаила дыхание, пытаясь убедить себя, что ей просто показалось, но ощущение не исчезло. Наоборот, оно становилось всё сильнее, словно чужой взгляд прожигал ей спину. В саду точно был кто-то ещё, но ни шагов, ни шорохов, ни малейших звуков не доносилось. Её первая мысль была о Гете. «Вряд ли он не спит в такое время», — попыталась она успокоить себя, но это не помогло. Лукреция замерла, напрягшись, глядя в колышущуюся воду фонтана. Её пальцы непроизвольно сжались на мраморном краю, а сердце замедлило ритм, отдаваясь гулкими ударами в груди. Что-то было не так. Поворачивать голову не хотелось — странный, почти животный страх охватил её. Казалось, что, сделав это, она разрушит хрупкую грань между покоем и неизвестной угрозой. — Я думал, что один не сплю по ночам, — раздался вдруг низкий голос, нарушив тягостное молчание. Лукреция резко обернулась на звук, её тело словно подчинялось инстинкту. Перед ней стоял молодой человек. Свет факелов и луны очерчивал его силуэт, а глаза сверкали холодной голубизной, пугающе выделяясь в полумраке. Его волосы, мягко переливаясь на слабом свете, отдавали знакомым рыжим оттенком, таким же, как у его брата.