Исчезнувшая

— И вам не больно? — эмоционально воскликнула Саманта, уставившись на продырявленную ладонь Иво. Они стояли в беседке, вдали от основного скопления людей. Луна, отражающаяся в водной глади озера, интересовала Иво больше, чем рядом стоящая девушка, но Приор перевел взгляд, снисходительно улыбнулся. — Разумеется, дыра в ладони причиняет определенное беспокойство. Но я в силах это вынести, мадемуазель. Иво смутно помнил, как оказался один на один с Самантой, ее как-то незаметно подсунула Констанция. Девушка определенно ей приглянулась. — Ее семья имеет вес в Совете. Никто из советников не захочет ссориться с ювелирами. — шептала она на ухо сыну. Саманта продолжила плохо вяжущийся разговор, сделав усилие, Иво все-таки переключился на девушку, завел нейтрально-вежливую светскую беседу. То есть ни о чем. — Мадемуазель ди Фреско, позвольте заметить, вам необычайно идет платье. При свете луны оно кажется волшебным. — ровно, как метроном, произнес Мартен. Заводить светский флирт было привычно, не стоило больших усилий, а Иво уж решил, что потерял форму. Приятно знать, что у искренних чувств нет дурных последствий. Беседа плавно текла, Мартен закончил ее именно на том моменте, когда еще один шаг — и можно назначать свидание. Попрощавшись, Иво вместе с Кеем покинули вечер. Вереница бестолковых, совершенно загруженных рабочих дней. Иво приходилось нелегко — Марк ушел в длительный отпуск, чтобы, наконец, побыть с дочерью, оставив все бремя Инквизиции на Мартене и Ришаре. — Что это с ним? — тихо спросил Жонсьер у Кея и Даниэль, когда вышел из кабинета. Марк не мог не заметить резкую перемену в друге: он стал более холодным, эмоционально отстранённым, чувства в нем как будто выцвели. Когда Жонсьер упомянул дочь, Мартен вздрогнул, но уже через секунду на его лице застыла прежняя маска безразличия. Эмпатик поджал губы, свел брови. — Очень резкая перемена в настроении, смена фона. Что-то похожее на подавленность, уныние, но это не идет наружу, скапливается внутри. Он как будто… — Сдался. — закончил за него Марк. — Что у них с Рид? Ничего не вспомнила? — Месье Мартен не навещал ее. Велел не беспокоить. С Гране он тоже не встречается. — тихо ответила Даниэль. Иво закончил с бумагами ближе к полуночи. Открыл сообщения. Быстро напечатал ответ Саманте. Нет, не сегодня. Он слишком устал, чтобы и дальше продолжать правильно подбирать слова и действия. Мужчина поднялся к себе, принял душ, но напряжение и усталость, казалось, только усилились. Тонкие пальцы коснулись инструмента, но уже который раз игра не складывалась — все не то. Отбросив виолончель в сторону, Иво вышел на балкон, потянулся к новому блоку сигарет — таких же, какие курила Лу. Одинокий огонек ненадолго составил компанию инквизиторской тьме, Приор зажег сигарету, пропуская внутрь чудовищно большую дозу никотина. От горечи свело челюсть. Вдох, и легкие как будто смолой залили. И только после этого боль превратилась в анестезию для бушевавших внутри Приора чувств. Затяжка за затяжкой, пока кашель не надоел окончательно. Он не должен видеться с Лу. Она не должна его вспомнить. Не должна его знать. Только так Иво может исправить ошибку. Никакие чувства, эмоции, личные желания не должны мешать ему принять правильное решение. Он — Приор Инквизиции. Иво шел к этому с семинарии, сознательно выбирая жизнь политических интриг, заговоров, тяжелых решений, чтобы сохранить человечество. И теперь он просто не имеет права потакать собственным хотелкам. Сон, наполненный кошмарами, где снова и снова теряет Лу, где она истекает кровью у него на руках. Ранний подъем, душ, завтрак, таблетки. Работа, работа. Встречи, бумаги, лишенные смысла сообщения Саманты. Очередное разбирательство с полицией. Обед, снова таблетки. Иво выдохнул, встал из-за стола, размялся. Бросил взгляд на календарь. Черт, этот вечер сегодня. Вот, к чему были вопросы Саманты. — Стоун, сегодня мне потребуется сопровождение на светский вечер. Он будет довольно … свободный. — с небольшой заминкой сказал Мартен. Псионик кивнул. Кею никогда не было так тяжело находиться с кем-либо рядом: даже в больнице, в месте скопления всяческих тягот и страданий было легче, чем рядом с Мартеном. Эмпатик наблюдал, как каждый день Приор пожирал сам себя: неиссякаемое чувство вины вперемешку с осознанием невосполнимой утраты бурлило, вскипало в нем, подогреваемое другими, не менее опасными эмоциями — гневом и яростью. Печаль, тоска, горе, вина — скорлупа, а внутри — разрушительное безумие, которое уничтожит все на своем пути, едва скорлупа расколется. И на сколько еще ее хватит — неизвестно. — Зачем он так с собой, Кей. — Даниэль сочувственно посмотрела на запертую дверь кабинета, в котором скрылся Мартен. — Сам себя доводит, изводит… Так же нельзя. — Мартен чувствует себя виноватым. Для него все, что произошло с Лу — произошло из-за него, из-за его ошибки. — псионик устало тер виски. — Если бы не унизил прилюдно Гюлера — тот бы не пришел к Лу. Если бы приставил к ней тогда охрану — Гюлера бы остановили. Если бы нашел Гюлера раньше — Лу была бы цела. И так по кругу, по кругу. Месье Мартен не может исправить ошибку, не может улучшить состояние Лу, поэтому наказывает себя. Иво проверил наличие сигарет и таблеток в карманах перед отправлением. Одинаковые разноцветные виды Центра, заворот в зону частных домов, машина остановилась у самого большого и шумного. Настоящее поместье с бассейном. Мартен вышел из машины, Кей — за ним. Услужливый дворецкий устроил им экскурсию, завел в дом, показал комнату Иво, на случай если Приору потребуется отдых. — Месье Мартен. — кокетливо улыбнулась ему усыпанная бриллиантами Саманта. Иво заметил, как недовольно поджал губы Кей, наблюдающий за всем сбоку. — Мадемуазель ди Фреско. — кивнул ей Иво, сохраняя вежливую нейтральность. — Давно ли вы прибыли? — Где-то час назад. Успела выбрать себе комнату. Подальше ото всех, с потрясающим видом на ночной Нью-Пари. — девушка, покачивая бедрами, шагнула ближе. Перешла на полушепот. — Если хотите, то покажу вам ее. Позже. Как грубо и толсто. Интересно, советники, которые приставали к Лу, пользовались такими же формулировками? Снова Лу. Нет, так дело не пойдет. Он должен перестать думать о ней. Оставить ее в покое. Что там говорила Констанция? Выбирать постели политически? Саманта — отличный вариант, не хуже прочих. Почему, собственно, нет? — С удовольствием. — также шепотом ответил Иво, целуя ее руку на прощание. Приор заметил, как, всего на секунду, Кей потерял самообладание. Как лицо эмпатика исказило презрение, злость. «Он ведь навещает Лу. Знает, как она. Разговаривает с ней. И видит, как я тут развлекаюсь, пока Лу в больнице. Как же ты меня сейчас ненавидишь, Кей» Когда они вышли во двор, Иво снова выпил таблетку. Раньше, чем планировал, но нервы того требовали. Переходя от одной беседы к другой, лавируя между разборками и ритуалами вежливости, нелегкая, все же, свела его с Констанцией. Она за ним следит? — Видела тебя с Самантой. — вместо приветствия, тихо прошептала на ухо она. — Рада, что наш разговор пошел тебе на пользу. Думаю, она будет не хуже твоей псионички. — довольно закончила женщина. Иво как будто ударило молнией. Он на секунду прикрыл глаза, но лишь затем, чтобы одарить мать самым убийственным своим взглядом. Женщина испуганно шагнула назад, поняла — сейчас перед ней Приор Инквизиции, по щелчку пальца которого ее голова может слететь с плеч. Сердце Иво бешено стучало, он чувствовал, как злость внутри него пробуждается, как вот-вот наружу выльется ярость. Он чувствовал, как теряет контроль. — Лу Рид. Ее зовут Лу Рид. Советую вам это запомнить, Констанция. — ледяным тоном выдавил из себя Мартен. — Кей, готовьте машину. Я покидаю вечер. Услышав адрес, Кей улыбнулся. — Где я могу найти ее? — спросил у него Иво, заходя в больницу с черного входа. У него был только один проверенный способ вернуть себе контроль — Лу. Иво не будет с ней говорить, не будет беспокоить. Просто посмотрит, и все. — Уже довольно поздно, месье, Лу, скорее всего спит. В палату тогда не пустят. Но можем проверить крышу, там что-то вроде общей зоны для прогулок. Иво кивнул, Кей провел его по лестнице наверх. Отворил дверь зашел первым. Все в порядке. Все спокойно. На крыше были пара-тройка пациентов, в основном на колясках. Вреда Иво они точно причинить не могли. — Подождите меня здесь. Я быстро. — коротко приказал Иво и направился искать среди пациентов Лу. Быстро шагая по декоративным тропам, огибая маленькие кустики, проходя мимо лавок, Приор не мог отыскать знакомое лицо. «Уже ночь. Наверняка спит, ей нужно восстанавливать силы. Глупо было ожидать встретить ее» — подумал Иво, сворачивая на полянку. Мужчина замер. На краю искусственного газона, прямо возле огораживающего барьера, в инвалидной коляске, сидела Лу, на ощупь достающая из черного кармашка пачку сигарет.

***

— Что-то определенное, что заставило вас чувствовать дискомфорт? — как обычно стерильно, без намека на какие-либо чувства, спросила Бонт. Лу ходила к ней каждый день: это был уже третий или четвертый визит, девушка не считала. Они проходили одинаково некомфортно. Разговоры всегда клеились плохо: Лу в принципе не любила, когда посторонние лезли в ее дела. А тут Бонт решила заставить ее рассказывать (внезапно!) о своем прошлом: о том, как обнаружили пси, как складывались отношения в интернате, попыталась обсуждать друзей. Сейчас Бонт спрашивала про взаимоотношения с матерью. — Я не знаю … она как будто бы всегда старается извиниться… — неохотно протянула Лу. — За что? — Да за все, за жизнь такую. — вспыхнула девушка. Лу до сих пор не видела, говорила во тьму, но сейчас это даже играло на руку — она как будто разговаривала сама с собой. — За то, что не навещала толком в интернате, за то, что закрылась после гибели отца… за все. — псионичка нахмурилась, задумалась. Покачала головой. — Мадемуазель Рид? — заметив ее задумчивость, обратилась Бонт. — Зачем мы это все делаем? — неожиданно спросила Лу. — Как это поможет мне вернуть память? Она не понимала, что от нее хочет Бонт, чего пытается добиться. К чему эти расспросы про детство? Какая связь с настоящим? Как это поможет вернуть ее потерянные восемь месяцев жизни? — Сейчас я хочу просто немного «познакомиться» с вами, с вашими эмоциями. В процессе терапии мы можем простимулировать определенные эмоции, которые могут откликнуться в памяти. — невозмутимо ответила Бонт. — Вас что-то смущает, мадемуазель Рид? Может быть, не устраивает? «Ты» — тут же подумала Лу, но прикусила язык. Бонт была тактична, на удивление быстро все считывала, ее вопросы вынуждали Лу действительно много вспоминать, много думать, оценивать свою реакции, но вот ее тон, манера речи… Бонт как будто было все равно, она звучала, как робот, разве только не скрипела. У женщины как будто бы заранее заготовленный протокол, по которому она следовала. — Вам некомфортно вести разговор со мной? — спокойно, неагрессивно, как будто речь шла о пустяке, а не о ее работе, спросила Бонт. — Я просто … не привыкла к такому. — попыталась уйти от ответа Лу, но потом вдруг передумала. «А хрена я терпеть буду? Скажу, как есть. Мне не нравится, что я как будто с бесчувственной глыбой разговариваю.» — У вас странная манера речи. Напрягает. — продолжила псионичка. — Что именно? — Вам как будто все равно. Как будто вы и так все знаете, а меня ради галочки опрашиваете. Неловко. Женщина сделала то, что Лу никак не ожидала — хохотнула. Смех у Бонт был удивительно легкий, короткий, совершенно не расстроенный. — Вы не обиделись? — шокировано спросила Лу. — На что, мадемуазель Рид? — девушка была готова поклясться, что женщина широко улыбается. — Я вас оскорбила. — Вы всего лишь высказали свое мнение относительно моей работы. Для профессионала важно вовремя слышать комментарии. Я вас благодарю. — Лу услышала, как зашуршала ее одежда. — Прошу прощения за мой настрой: я решила говорить как можно нейтральнее, так как посчитала, что, с учетом вашей временной слепоты, вам так будет легче вести разговор. — женщина вздохнула. — По правде, я активно не практикую сейчас — по большей части занимаюсь исследованиями и преподаванием, растеряла сноровку. Так что ваше дело мне крайне интересно, и я очень хочу помочь. Лу снова поежилась, отвернулась. И как теперь быть? Отношения точно теперь испорчены. Дура, сама виновата. — Вам не нравится рассказывать о себе? — внезапно спросила Бонт. — Не нравится делать это одной. Все внимание на меня, непривычно. Да и нечестно. — подбирая слова, ответила Лу. — Давайте так. Вы что-то рассказываете о себе, отвечаете на мои вопросы — я отвечаю на ваши, если могу. Чтобы было честно. Идет? — Идет. — легко согласилась Лу. — Вы чистая? С момента обмена «любезностями» прошло пара дней, за которые Лу неплохо узнала Элис, и, что более радостно — себя. Она вспомнила Даниэль, секретаря Приора, нестабильную, которая тоже, как Элис, смогла получить образование, правда другое. Вспомнила Баретти и его бесконечные дополнительные курсы. Рассказала Бонт про модельные курсы, та снова посмеялась. Но даже несмотря на это, процесс шел медленно, очень медленно: Лу понимала, что вспомнить едва ли треть потерянного времени, вернет едва ли треть потерянной жизни. Девушка четко понимала, что забыла что-то очень важное, значительное, пыталась отрыть это событие в памяти, но бесполезно — зацепиться было не за что. Оставалось ходить только на терапию с Бонт. Не радовало Лу и собственное тело: слишком слабое, вечно уставшее, постоянно ноющее, псионичка не верила, что это действительно она. Еще эта правая рука… — Неделя на коляске?! — возмутилась Рид, когда Жак рассказал ей план реабилитации. — При успешной физиотерапии, передвигаться самостоятельно, полноценно, сможешь через неделю. — спокойно ответил Жак, шурша бумагами. — Лу, губки не надувай — ты не просто так в больнице лежишь. Тебя ранили будь здоров. Хорошо, что жива осталась. — Неделю! Неделю в коляске! Еще и как крот. — восклицала Лу. — Я как будто в темнице сижу… Жак цыкнул, протянул ей руку, помог встать. Усадил в коляску. — Как выехать из комнаты же выучила? — Да. — Выезжай. Псионичка послушно покинула свою палату. Затем, следуя инструкциям Гране, повернула налево. — Считай полные обороты колеса. — Четырнадцать. — Ты у лифта. Протяни руку. Жак показал ей нужное расположение кнопок, показал, куда нажимать, чтобы попасть на крышу, где больным позволялось гулять. Провел экскурсию по крыше. — Захочешь прогуляться — сообщи об этом дежурной медсестре. Я предупрежу персонал, чтобы тебя отпускали. Будут провожать сначала, потом, как поймут, что ты справишься, отстанут. — пояснил врач, возвращая ее в палату. — Жак… — Лу чувствовала, как краснеет. Ей было жутко неловко. — Спасибо. Возишься со мной, успокаиваешь… — Лу, брось. — Гране положил ей руку на плечо. — Мы все здесь, чтобы помочь. Как бы тебе не хотелось эту помощь принимать. Лу с сожалением отметила, что амнезия не распространилась на вредные привычки — курить она все еще хотела. Сильно. — Крэп, как же хочется курить. Единый… — вздыхала она. Ее мольбы услышала медсестра — в один прекрасный день на подносе вместе с завтраком лежал полный блок и зажигалка. Как назло, сбежать из палаты получилось только ночью — анализы и физиотерапия заняли слишком много времени. Лу быстро выкатилась во дворик, свернула в свой уютный закуток, выждала пару минут, затем достала из кармана драгоценный блок и зажигалку. — Крэп, а как зажечь-то … — грустно протянула девушка. Сигарета вывалилась у нее изо рта, девушка вздохнула. — Да блять, и ты упала… Черт, как же все по-дебильному, когда же я наконец смогу видеть… Зажав сигарету зубами, девушка осторожно чиркнула зажигалкой, что удалось не сразу, учитывая неподвижную правую руку. Ощутив исходящее тепло от металлического предмета, Лу поняла, что зажгла ее. Осталось подкурить. — Вам помочь? — раздался сзади незнакомый мужской голос. От неожиданности Лу выронила зажигалку вместе с сигаретой. «Крэп, в первый же день попалась. Ой, как мне влетит, как влетит…» — грустно подумала девушка. Не ожидая ее ответа, незнакомец подошел, Лу услышала шаги за спиной. Девушка почувствовала легкое касание — он вложил в ее ладонь сигарету. — Я зажгу. — низкий голос прокатился прямо у нее над ухом. Лу в третий раз сжала зубами сигарету. Щелчок. И долгожданная затяжка. — Крэп, как хорошо. — на выдохе произнесла девушка. — Спасибо. — она подняла голову вверх. — Хотите? Незнакомец молчал. Лу прикусила губу. Это же может быть кто-то из персонала. Или вообще врач. Тогда на кой помог ей? Непонятно. — У меня свои, спасибо. — Лу услышала второй щелчок, затем шорох тяжелой одежды. — Здесь разрешено курить? — издалека начала Лу. — Не думаю. — ровно, спокойно ответил незнакомец. — А если поймают? — хмыкнула Лу, пропуская внутрь очередную волну никотина. — Не поймают. — так же уверенно ответил незнакомец. Подул легкий ветер, девушку тут же накрыло стойким, очень сильным, с цитрусовой ноткой, ароматом табака. Не может быть. Неужели незнакомец курит ее любимые сигареты? — Что куришь? — не сдержалась Лу. — «Ной». — Оранжевый? — Оранжевый. — Потрясающий вкус. — восхищенно выдохнула Лу. — Хочешь? — незнакомец явно усмехнулся. Девушка без задней мысли приняла подачку. «Единый, какой позор. Выклянчиваю неизвестно у кого сигареты. Нужно все-таки поговорить с Йонасом, может, организует мне поставки… Черт, я ведь даже имени его не спросила…» — Спасибо. — смакуя каждую частицу родной отравы, сказала Лу. — Я Лу. — Иво. — бархатистый голос теперь звучал как будто теплее, или Лу показалось? — Работаешь здесь? — Нет. «Хвала Единому, тоже пациент» — Давно лежишь? — С прошлой недели. — с заминкой ответил Иво. — Огнестрел. Рука. — У меня тоже. Рука. — поняв, что невежливо допрашивать незнакомца, решила сказать Лу. — Ну и еще куча всего… Сам видишь. — хмыкнула псионичка. — Как тебе больница? — после долгой паузы спросил Иво. — Не с чем сравнивать. Не лежала раньше. Это какая-то крутая больница? — Лучшая в Центре. Здесь специальное отделение для сотрудников КС и Инквизиции. Так что ты в надежных руках. — Ты тоже. — хмыкнула Лу. — Мой друг работает в какой-то из центральных больниц, но с детьми… Не зная, зачем, Лу рассказала Иво про Йонаса. Откуда-то в памяти резко всплыл разговор с ним, о том, что он подрабатывает теперь в Центре. Иво на удивление внимательно слушал, периодически что-то спрашивал. Лу поймала себя на мысли, что ей комфортно — она совершенно не знает этого человека, она его даже не видит, но спокойно рассказывает ему о своей жизни. Неужели так изголодалась по разговору с кем-то кроме Жака, Бонт и Йонаса? Или это подаренная сигарета так действует? — Прости, я тебя задерживаю. Треплюсь тут. — Лу сделал последнюю затяжку, стряхнула пепел, выбросила сигарету за ограждение. — Крэп, я же в тебя не попала? — спохватилась девушка. — Нет. — Иво усмехнулся. — И, Лу. — он произнес ее имя странно. Как будто выделяя из всего прочего. — Мне приятно с тобой разговаривать. Псионичка смущенно отвернулась, чувствовала, как запылали щеки. То Жак, то Иво … — Ты долго еще будешь здесь лежать? — выпалила она. — Пока непонятно. — снова ровно ответил Иво. — А сигаретами поделишься?