Лучший

— Вот здесь, Леви, — Эрвин вёл пальцем по распечатанной таблице, — Данные, которые ты вбил, не сходятся. Перепроверь и принеси мне, только не затягивай. Эрвин, не дождавшись ответа, резко развернулся и вышел. Даже не взглянул, словно говорил сейчас не с человеком, а с пустым местом. Леви так и остался сидеть с приоткрытым от возмущения ртом, но ничего сказать не успел. Его начальник, Эрвин Смит, не посчитал нужным выслушать своего подчинённого. Суть возмущения заключалась в том, что там не могло быть ошибки потому, что Леви Аккерман никогда не ошибается! Несостыковка в отчёте, на самом деле была, и Леви, просидев несколько часов за проверкой, нашёл её. — Вот, — Леви, войдя в кабинет Эрвина, подошёл к его столу и положил перед ним открытую папку. Эрвин недовольно оторвался от монитора и устало взглянул на отчёт. «Сам же мне это поручил, а теперь смотрит, как будто я ему говно на картонке принёс». — Что это? Леви сделал медленный вдох и выдох. Досчитал про себя до трех. «Что это, блять? Ты серьёзно? Я полдня убил на то, чтобы найти ошибку, которую даже не я допустил, а эти тупые курицы из бухгалтерии! Это свинство, Эрвин, вот что это!» — Отчёт, который ты просил перепроверить, — Леви нагнулся к столу и, ткнув пальцем в злосчастную таблицу, продолжил говорить, копируя интонацию своего начальника, — Вот здесь, Эрвин, данные которые предоставила бухгалтерия, не сходились. — Сошлись? — Эрвин, даже не взглянув, закрыл папку и отодвинул на край стола, — Я просмотрю позже. Возвращайся к работе. «А что мне ещё остаётся делать, если я просрал кучу времени и не выполнил план? Сидеть мне тут теперь до ночи!» думал Леви, идя по коридору к себе. Леви вернулся в свой кабинет и несколько раз прошёл его по диагонали быстрыми шагами, обходя рабочий стол. Он был чертовски зол на то, что Эрвин сделал ему замечание. Точнее на этих тупиц, из-за которых ему сделали замечание. В раздумчивости Леви зачесал рукой волосы на голове и так и оставил её на затылке. Эрвин выглядел усталым и недовольным, и Леви чувствовал за это вину. Подвёл даже в такой мелочи. Он так глубоко ушел в свои переживания, что, в очередной раз обходя стол, не успел вовремя свернуть и сильно ударился бедром об угол. Леви согнулся пополам и, схватившись за ушибленное место, зашипел. Когда Леви начал замечать это? Когда начал переживать о том, что Эрвин о нем подумает? Почему не упасть в его глазах стало таким важным? Он, который так не любил перед кем-то выделываться, кому-то услуживать, вдруг стал таким исполнительным и послушным. Наверное, впервые он почувствовал это, когда Эрвин сделал ненавязчивый комплимент секретарше. Леви тогда всего передернуло. Милая и приятная девушка, вызывавшая у него симпатию, вмиг показалась ему назойливой и раздражающей. За ней последовал курьер — Эрвин о чем-то беседовал с ним в курилке, он смеялся и улыбался, а Леви стоял в углу и прожигал их взглядом, нервно выкуривая вторую сигарету большими затяжками. Лишь когда к Эрвину на работу пришел его друг, и они на весь обеденный перерыв ушли в соседний ресторан, Леви осознал, что его злят не эти люди, а внимание Эрвина к ним. Как будто его внимание должно быть устремлено только на Леви, ведь он намного лучше их, он такой ответственный, так много работает, он понимает Эрвина с полуслова, на него всегда можно положиться. Леви очень хотелось, чтобы Эрвин полагался на него не только по работе, но внутри мелкой и юркой крысой скребло опасение, что Эрвин вообще не по мужчинам. Проверить это или опровергнуть Леви так и не смог, не помогла ни тотальная слежка за Эрвином в соцсетях, ни тщательное наблюдение на работе. Эрвин был хоть и сдержан, но вежлив и приветлив в общении со всеми, и любили его все, что женщины, что мужчины. Леви замечал эту любовь, и это заставляло его чуть ли не собакой лаять на всех, кто посягал на его объект обожания. Он гнал эту мысль прочь, но она никуда не уходила — Эрвин только и только его. — Леви? — голос Эрвина, раздающийся из трубки рабочего телефона, был тихим и усталым. — Да? — Ты не мог бы зайти ко мне? — Сейчас буду. Леви вскочил со своего места и машинально приглаживая волосы и поправляя и без того идеально лежащий воротник рубашки, быстрым шагом направился в кабинет начальника. Когда он вошёл, то увидел Эрвина, откинувшегося на кресле с закрытыми глазами. Вид у него был нездоровый. — Эрвин? — Леви тихо позвал его, стараясь не напугать, и когда Эрвин заметил его присутствие, открыв глаза, добавил, — Ты в порядке? — Да, да… Леви, ты не мог бы мне помочь? — Эрвин, поморщившись, сел ровнее в кресле, плечи его сгорбились, а руки уперлись в стол. — У меня что-то защемило в шее, больно. Не мог бы ты меня размять? Леви моментально оказался позади него. По тяжелому дыханию, неестественной напряжённой позе и выражению лица было понятно, что данная просьба — никак не флирт и не приглашение к эротическому массажу, но Леви было необходимо прикоснуться к Эрвину, помочь ему, избавить от боли, стать ещё полезнее, тем, в ком Эрвин будет нуждаться все больше. Он мягко опустил руки на чужие плечи и осторожными круговыми движениями начал разминать усталые мышцы, двигаясь к шее. Ладонями он чувствовал, каким горячим под тканью одежды был Эрвин, как поднимаются и опускаются при дыхании его плечи, как под разогревающим массажем он расслабляется. — Где болит? — тихо спросил Леви, наклонившись к его уху. Эрвин вздрогнул от чужого горячего дыхания и спокойного ровного голоса, звучащего так близко, почти интимно. — Шея… И между лопаток. Леви осторожно надавил большими пальцами у начала шеи под самым затылком. Спускаясь к воротнику рубашки, он очертил каждый позвонок и, дойдя до края сильно накрахмаленной ткани, пересиливая собственное волнение, сказал: — Через рубашку неудобно. Ты не мог бы? Леви очень сильно хотел, чтобы его просьба выглядела исключительно как желание помочь. Чтобы Эрвин чувствовал себя при нем свободно и раскованно. Но только при нем. Он силой заставлял свой голос не дрожать, но не смотреть на Эрвина, который неловкими движениями расслабился и снял через голову галстук, расстегнул пуговицы и спустил с плеч рубашку, обнажившись по грудь, он не смог. Смотреть сверху на сидящего в кресле Эрвина оказалось захватывающим зрелищем. Леви жадно рассматривал сильные широкие плечи, мощную грудь, покрытую редкими, как пух, волосами и с крупными вставшими сосками, сильно выпирающие ключицы и, не может быть, покрасневшее в смущении лицо. — Сейчас станет легче, — шепнул Леви ему на ухо и с удовольствием отметил, что Эрвин опять вздрогнул. Леви легко пробежался пальцами по слегка влажной спине, ладонями растер кожу и стал аккуратно, с нажимом массировать область между лопатками. Понемногу Эрвин расслабился, болезненное напряжение постепенно покидало его тело. — Лучше? — Леви провел рукой вдоль позвоночника, снизу вверх и слегка, как будто невзначай, задел пальцами волосы на голове. — Да, — Эрвин отреагировал на движение рваным вздохом, выпрямился, отстранившись, давая понять, что массажа достаточно. — Спасибо, Леви. — Не за что, — Леви отстранился чересчур быстро, чтобы не дай бог, Эрвин не подумал, что его посыл не понят и не сказал ему уходить. Уже дойдя до двери, Леви не смог пересилить себя, чтобы не обернуться и не посмотреть на Эрвина. — Ты всегда можешь положиться на меня, Эрвин, — бросил Леви, уже выходя в коридор. Уже идя к себе, Леви чувствовал, как тесно стало в брюках. Вид полуобнаженного Эрвина со спущенной рубашкой, с раскрасневшимся от смущения лицом и приоткрытым ртом теперь, кажется, будет преследовать его до гроба. Работать дальше было невозможно. Перед глазами вместо отчетов и таблиц был только туман, периодически сменяющийся образом Эрвина. Как назло, работы был непочатый край, Леви с тоской посмотрел на время и понял, что в положенные семь часов вечера он из этого кабинета не выйдет. Не выйдет он ни в восемь, ни в девять… Леви еще не до конца понимал, что именно произошло. Казалось, сейчас прозвенит будильник, и он проснется в своей постели, а Эрвин и его просьба окажутся лишь реалистичным сновидением. Леви вновь и вновь воссоздавал в памяти ощущения слегка влажного горячего тела на ладонях, вспоминал запах кожи, волос и парфюма. Фантазия в голове рисовала в красках продолжение — то, как Леви прижимался к Эрвину всем телом, целовал и кусал грудь и ключицы, срывал с него оставшуюся одежду… Леви мотнул головой, отгоняя наваждение. Своей просьбой Эрвин еще сильнее привязал Леви к себе, стал еще желаннее. Не помогли ни дополнительная порция крепкого кофе, ни работа, ни усталость. Время на часах близилось к десяти, офис опустел, а Леви все сидел в своем кабинете, только выключил свет, оставив гореть настольную лампу. Чем ближе к своему завершению приближалась работа, тем больше Леви понимал, что чувство незавершенности, незаконченности не даст ему покоя. Не надо было уходить, когда Эрвин сказал «спасибо». Надо было остаться и продолжить, не позвал же он помочь ту самую секретаршу, не позвонил своему другу, он попросил именно Леви, а значит хотел видеть именно его. То, как он смутился и раскраснелся говорило лишь об одном — Эрвин реагирует на него отнюдь не как на коллегу или друга. Навязчивые мысли, возбуждение и переживания вместе с окончанием рабочих дел переросла в злость. Леви в очередной раз поправил волосы и одернул рубашку и уверенным шагом направился в кабинет Эрвина. Он не знал, зачем он идёт и что ему скажет, но точно знал, что дальше так продолжаться не может. Он просто зайдёт и спросит, как поживает его спина, стало ли лучше, может Эрвина подвезти домой? Точно, он предложит подвезти его. Вдруг вне работы говорить станет проще, Эрвин выйдет из роли начальника, действия станут решительнее, а чувства и мысли найдут выход и перестанут бесконечно вариться в черепной коробке. Уже подходя к нужной двери, Леви хотел постучать, но какое-то странное предчувствие его остановило. Он хотел было уже отогнать сомнения, чтобы не струсить и не уйти, но вдруг услышал доносящийся из кабинета странный звук. Леви замер и прислушался. Уже было решив, что ему показалось и, потянувшись рукой к дверной ручке, он вновь услышал непонятный шорох. Леви, проклиная собственную робость и любопытство, прижался ухом к поверхности двери, но так и не смог расслышать, что за ней происходило. Чутье подсказывало, что выдавать свое присутствие не стоит, и Леви осторожно, медленно поворачивая металлическую ручку, приоткрыл дверь. Частые тяжелые вздохи и характерные звуки нельзя было ни с чем спутать. Леви перестал дышать и чувствовал, как сильно и громко бьется собственное сердце. Первой мыслью было то, что Эрвин находился там не один, но прислушавшись получше, Леви с облегчением вздохнул, улыбнулся сам себе, как подобает победителю, и резко толкнул дверь. — Черт, Леви! Из-за стола, за которым сидел Эрвин, было не видно, чем он занимался, но спущенный галстук, почти расстегнутая рубашка, вспотевшее лицо, бешенный взгляд и рука, недвусмысленно дернувшаяся под столом говорили сами за себя. Леви оказался рядом с ним быстрее, чем Эрвин успел застегнуть брюки и, пока тот не среагировал, резко вздернул его лицо за подбородок и жадно, напористо поцеловал. Эрвин, казалось, настолько обомлел, что не двигался, и Леви, пользуясь его замешательством, обхватил рукой его член и стал медленно водить вверх и вниз по всей длине. — Ты не должен был этого видеть, — дрожащим и сиплым голосом проговорил Эрвин после поцелуя. Он пытался отстраниться, но было слишком заметно, как он плавится от удовольствия. — Я думал, что все ушли. — А кто должен был, Эрвин? — Леви сильнее сжал его член и наклонился к самому уху. — Не похоже, чтобы у тебя кто-то был, вон как приспичило. Но я, как всегда, готов помочь тебе. — Леви… Я не уверен, что это хорошая идея, — Эрвин от нетерпения дернулся, приподнимая бедра для больших ощущений. — Поздно. Теперь я тебя не отпущу. Леви изводил его медленными и неторопливыми движениями, кусал в шею, целовал и вылизывал выглядывающую из полурасстегрутой рубашки грудь. Вкус пота, кожи, парфюма — все мешалось во рту, он хотел сожрать Эрвина, поглотить его. — Я могу дать тебе что-то намного большее, чем простая дрочка, — прошептал Леви между поцелуями, которыми покрывал шею Эрвина, двигаясь к уху. — И это не предложение. Я настаиваю. Я слишком давно хочу тебя. — Я думал, ты меня недолюбливаешь, — Эрвин запрокинул голову, подставляя шею под поцелуи. Его грудь, по которой Леви водил свободной рукой, часто вздымалась, ноги все сильнее разъезжались в стороны. — Неправда, — Леви оторвался от покрывшейся красноватыми следами шеи и, обхватив лицо Эрвина ладонью, повернул его голову на себя, не переставая с силой надрачивать. — Разве ты не видишь, как я люблю тебя. Как желаю тебя. — Вот сейчас вижу. Леви дёрнул его за края рубашки, побуждая встать, нервно путаясь в собственных пальцах, расстегнул оставшиеся пуговицы и буквально сорвал её с Эрвина. Тут же приник к телу, и сражаясь с пряжкой на ремне и застёжкой на брюках, целовал все, куда мог дотянуться. Он чувствовал, как дрожит Эрвин, как его руки блуждают по его телу, и в голове была только одна мысль: «Мой. Сейчас окончательно станешь моим!» Со стола полетели на пол папки и листы. Со звоном стукнулись разлетевшиеся ручки. Леви чувствовал себя изголодавшимся животным, который поймал добычу и сейчас растерзает её, не оставив ни мяса, ни костей. Эрвина он уложил лицом вниз, спустил с него брюки и с наслаждением схватился за крепкие литые ягодицы. Раздвинув их, он провел пальцами по ложбинке и надавил большим на вход. — Какой ты чистый и выбритый, как будто действительно меня ждал, — Леви плюнул на руку и, размазав слюну, проник внутрь одним пальцем. — Такой узкий. И цвет такой светлый, люблю таких. — он покрутил пальцем внутри и постепенно стал добавлять второй, двигая рукой все быстрее, проникая глубже. — У меня давно не было, — Эрвин посмотрел на него из-за плеча. Лицо у него раскраснелось больше прежнего. — Ничего, сейчас я тебя подготовлю как следует, растяну так, что тебе не будет больно. Леви расстегнул собственные брюки и высвободил из белья член. Он попытался смочить его слюной, но во рту, как назло пересохло — слишком напряжен, слишком взволнован. Леви продолжал растягивать Эрвина, стараясь не торопиться. Он готов был оттрахать его прямо так, но держался до последнего, пока мышцы полностью не расслабились, пока он не стал уверенным в том, что Эрвин сможет принять его. Леви всегда хотел быть лучшим для Эрвина, и он станет его лучшим любовником. Леви приставил член ко входу и склонился над Эрвином, целуя его между лопаток. Входил медленно, останавливаясь каждый раз, когда Эрвин хоть немного напрягался, дожидался, гладя и целуя спину, пока он расслабится, и продолжал погружаться в горячее узкое нутро. — Вот так, теперь я весь в тебе, — Леви обхватил его руками под грудью, прижал к себе и начал двигаться, постепенно ускоряясь. — Тебе приятно? — Да. — Нравится трахаться со мной? — Да. — Ты уже близко, верно? — Да… — Тебе хорошо подо мной? — Боже, да! Леви выпрямился и, коленом раздвинув ноги Эрвина шире, насколько это позволяли упавшие ниже колен брюки, пристроился поудобнее и начал вбивать резко, шлепаясь бёдрами, чувствуя, как слегка болезненно сталкиваются яйца с громким звуком. Эрвин сильно выгнулся в спине, шире раскрывая себя для более глубокого проникновения, на каждый толчок отзываясь коротким стоном. Не прошло и нескольких минут, как он задергался, разнылся и кончил, пачкая стол. Леви снова наклонился и поцеловал его в плечо. Он неистово вбивался в обессиленное, развалившееся на столе тело, пока не почувствовал приближение оргазма. В последний момент он вышел из растраханного покрасневшего отверстия и кончил Эрвину на спину и бедра. Отойдя от Эрвина на шаг, Леви отдышался и по-хозяйски залез в ящик стола, из которого выудил салфетки. Он помог Эрвину вытереться и одеться, поднял и отряхнул валяющуюся на полу рубашку, сам её застегнул, когда Эрвин не мог просунуть пуговицы в петли трясущимися руками. — Пойдём, я отвезу тебя домой, — сказал он, когда они оделись. — Да… Да, поехали. Когда они сели в машину, Эрвин пристегнулся и повернувшись к нему, неуверенно начал: — Послушай, то, что сейчас было… Я надеюсь, это останется в тайне? — В тайне? — Леви вздернул бровь, не отрывая взгляда от дороги, пока они выезжали с парковки. — Нет. — Что? Почему? — Эрвин явно занервничал. — Потому, что ты, — Леви схватился одной рукой за его бедро и сильно сжал. — Теперь со мной. А скрываться я не собираюсь. — А, ты в таком смысле, — Эрвин расслабился и улыбнулся, откинувшись на сидении. — Это что же, мне тебя пригласить на ночь остаться? — добавил он со смешком. — Пригласишь или нет, я все равно останусь. Что ты предпочитаешь на завтрак? — Обычно, я не завтракаю, — Эрвин смотрел на него с интересом. — Но позавтракать с тобой не откажусь, — он накрыл руку Леви своей. Чувство победы и достижения желаемого переполняли. Леви будто первый пробежал марафон, забрался на Эверест и прыгнул с парашютом. Он ухмыльнулся и прибавил газу. Не терпелось взять Эрвина снова, чтобы закрепить, присвоить, овладеть уже окончательно.