Золотая молодежь Коктебеля

Морская гладь сверкает под утренним солнцем, словно покрытая миллиардами алмазных крупиц. Крики чаек, как крики предвестников беды, пронизывают тишину, разбиваясь о скалы бухты, обнажая её уязвимость. Галька, перемешанная с кровью, запеклась под ногтями всех присутствующих, оставляя горечь, которая навсегда изменит их восприятие мира. Это мрачное наследие, как тёмное бремя, теперь лежит на плечах школьников, как печать на судьбе. — На удивление, сегодня штиль, — после долгого молчания произнёс парень, не поворачивая головы в сторону моря, как будто надеясь, что это осознание снимет с него часть тяжести. — Самое спокойное море, как правило, предшествует шторму, — ответил друг, проводя рукой по баскату, и выдохнул с таким усилием, что казалось, весь тяжёлый воздух сжат в его груди. Он пристально смотрел на бескрайнее море, которое своим спокойствием обманчиво прятало под собой глухую, тревожную угрозу.

***

День начался ужасно и продолжался не лучше. Опоздание в школу обернулось выговором от Мигеры, который включал длинную тираду и бесконечные укоры. Но это было только начало. Когда он вошёл в класс, его место уже было занято новенькой. Она сидела там, как будто это место по праву принадлежало ей, и это только добавило масла в огонь его раздражения. Голова пульсировала от боли после вечеринки накануне. Вечер был настолько бурным, что обычное раздражение превратилось в неимоверную агрессию. В каждом разговоре, от учительских замечаний до разговоров одноклассников, он слышал лишь одно — нескончаемые обсуждения новенькой. Её достижения и умения, казалось, заполнили все пространство вокруг.  На плавании ситуация не улучшилась. Сокола, который давно вызывал у него раздражение, снова оказался рядом, подчеркивая своё присутствие своим снобизмом и постоянным выражением недовольства. Это было словно нескончаемый источник раздражения. Когда он заметил, что даже Мел и Хэнк были поглощены восхищением новенькой, он почувствовал себя особенно обострённо. Хэнк без усталости трындел о её спортивных достижениях и способностях в программировании, не забывая добавлять, что она также весьма привлекательна. Мел же не мог замолчать о её выдающихся знаниях в литературе и уникальном взгляде на книги. Его слова звучали так, будто новенькая была не просто выдающимся человеком, а воплощением литературного гения. Когда новенькая, конечно же, села за их стол, это стало последней каплей. Его терпение иссякло, и он не выдержал. Он не смог сдержаться и взорвался, что привело к тираде и недовольству со стороны его друзей. Мел и Хэнк, до этого восхищённые её интеллектуальными и спортивными достижениями, теперь были вынуждены оправдываться и пытаться успокоить его, что ещё больше добавляло масла в огонь. Вся атмосфера казалась переполненной бесконечными восхвалениями, которые не давали ему ни малейшего шанса на нормальное восприятие окружающего мира. Как будто весь Рассл, весь Коктебель, а то и весь мир сошли с ума с этой Ренатой Фаркаш.  Тренировка по баскетболу была для Кислова последним оплотом мотивации и радости в этом напряжённом дне. Сегодня пятница, и это означало игровой день. Ваня был готов на все сто, намереваясь выложиться на поле и выплеснуть всю свою негативную энергию в игре. Он не терял времени и, как только закончились занятия по математике, пулей направился в раздевалку. Когда он вошёл, Сокол уже ждал его с характерным для себя настроением. — Кис, что с лицом? Девчонки давать перестали? — осведомился Даня, невольно напоминая о вчерашней ситуации, когда Кислова на глазах у всех отшила какая-то девушка. Его голос был полон издёвки, а выражение лица — игривым, почти провокационным. Ваня в раздражении скривил лицо и, не собираясь тратить время на пустые споры, ответил грубо: — Сокол, тебе чё, ноги мешают? Отъебись, — его голос был обрезанным и резким, он явно не был настроен на словесные перепалки, скорее на мордобой.  — У Кисоньку обидели, — подхватил Даня, с хохотом выходя из раздевалки. Его смех был лишён искренности, а взгляд — предвкушающим. Он знал, что шутки могут закончиться тем, что ему прилетит в лицо, но всё равно не удержался от поддразнивания. Киса, едва сдерживая раздражение, глубоко вздохнул, стараясь не обращать внимания на колкий комментарий. Он был готов к тренировке, как никогда. В этой минуте спорт был его единственным спасением от накопившегося стресса и недовольства. Оставив Даню и его язвительные замечания позади, Ваня сосредоточился на предстоящей игре, его ум был полностью поглощён только тем, как он сможет выплеснуть весь накопившийся негатив на баскетбольном поле. Игра была настоящим испытанием: напряжённой и грязной. Сначала казалось, что всё шло против Кислова. Много фолов, частые свистки, и мячи, брошенные игроком под номером четыре, не могли попасть в корзину, постоянно ударяясь о щиток или вылетая в аут. С другой стороны, мячи в корзину соперников залетали с завидной лёгкостью. Этот контраст ещё больше выводил Ваню из себя. Каждое неудачное бросок вызывал у него нарастающее раздражение. Посреди игры тренер, осведомлённый о ситуации, свистнул и подзывал Кислова: — Кислов, тебе что, очки купить? Это что за игра, что с тобой такое? — голос тренера был полон недовольства и разочарования, его взгляд был жёстким, а тон — строгим. — Понял, исправлюсь, — буркнул Ваня, стиснув зубы. Он понимал, что тренер прав, но горечь от неудач на поле ещё больше усугубляла его эмоции. — Жопу порви на поле. А то с такими темпами Сокол займет твоё капитанское место. Пошёл, — добавил тренер, заставляя Ваню почувствовать дополнительное давление. Его приказ был ясен: исправить ситуацию любой ценой. Ведь Сокол был капитаном противоположной команды, и парно. явно подсиживал Кису и его капитанское место школьной команды.  Возвращаясь на поле, Ваня почувствовал прилив решимости. Он сосредоточился и, как бы тяжело ему ни было, начал показывать настоящий баскетбол. Мячи начали залетать в корзину, и счёт начал выравниваться. Он компенсировал своё прошлое неудачи и быстро догнал команду Сокола. Атмосфера на поле накалялась, и каждая секунда приближала команду Кислова к потенциальной победе. Однако, когда до конца игры оставалось всего десять секунд, и мяч был у номера четыре, всё пошло не так, как планировалось. Киса, готовясь к броску, почувствовал резкий толчок в спину и упал неудачно. Раздался свисток, и судья объявил о проигрыше команды Кислова. Лежа на полу, Ваня открыл глаза и увидел перед собой довольную рожу Сокола. Тот, с нечестной улыбкой, явно наслаждался моментом, показывая своё удовлетворение от победы. Товарищи по команде помогли Кислову встать. Он почувствовал нарастающее чувство разочарования и унижения, когда тренер подошёл, бурча: — Идите уже, позорники, — его голос был полон разочарования. — Позорите команду. У вас есть выходные, что бы найти снова свой потенциал или отправлю всех вас на балет. А ты Кислов будешь там примой балериной.  Киса и его команда вышли с поля, уставшие и подавленные. Ваня пытался сглотнуть горечь поражения и осознать, что их борьба ещё не окончена. Но в этот момент его мысли были поглощены только разочарованием и чувством, что он не оправдал ожиданий ни своих, ни тренера и остался ещё злее чем был. В раздевалке под раздачу попал бедный локер на котором осталась смачная вмятина из-за не задавшегося дня Ивана Кислова.  Уже в машине, Ваня бурлил от ярости. Проигрыш и неудачи на поле продолжали его мучить. Пытаясь найти хоть какое-то облегчение, он открыл бардачок, и пальцы нащупали пакетик. Он грустно усмехнулся, думая, что если бы там был ствол, он бы поехал и прострелил кому-нибудь колено, возможно, Соколу. Но это было лишь мрачное фантазирование. Взяв телефон с ещё не до конца зажившими ранами после недавней драки, Ваня заметил, что руки начали подрагивать от поступающих уведомлений. Сообщения заполняли экран, но он с трудом проложил дорожку к их игнорированию и заглянул в сообщения. Ваня откинулся на спинку сиденья и прикрыл веки. Сильное чувство усталости и гнева откинуло его назад, и он снова почувствовал родное действие — привычный способ снять напряжение.  Однако, из транса его вывели два сообщения. Первое было от Хэнка, напоминание о вечеринке, на которую они были приглашены. Хэнк явно надеялся, что Ваня подтянется и развеется. Второе сообщение было от давнего знакомого, который сообщал об уличных гонках — это было что-то, что могло дать выход его накопившемуся гневу.  Не тратя времени на сообщение от Хэнка, Ваня быстро перешёл к чату с давним знакомым. Прочитав сообщение, он ощутил прилив возбуждения.  «Гонка — это отлично,» — написал он в ответ. Брюнет был в настроении, чтобы выпустить пар и немного развеяться. Гонка давала ему шанс проявить себя и убежать от всех разочарований. Потом, возможно, он всё-таки заглянет на вечеринку, но сначала нужно было отдохнуть на дороге, погрузиться в движение и почувствовать себя живым. Сделав выбор, Ваня почувствовал, как гнев начинает рассеиваться, и уверенность в предстоящем событии начала восстанавливать его внутренний баланс. Уже дома после душа он быстро надевает чёрные джинсы, свободную футболку с огоньками от какого-то дизайнера и любимые кроссовки. На запястье красуются какие-то неимоверно дорогие часы, которые с барского плеча отвесил старый-новый любовник матери. Парень натянул солнцезащитные очки, не забыв при этом про серёжку — драгоценную часть своего повседневного образа, которую он носил с гордостью.  В его глазах читалась усталость и некое пренебрежени к самому себе.  За окном происходил непрерывный кипиш: похоже, кто-то заселялся в соседний дом. Уже третий день там не прекращался шум — то громкий топот, то звуки мебели, передвигаемой по полу. Иван, вспомнив, что оставил наличные в своей комнате, стремительно снял обувь и понёсся на второй этаж. На полпути он наткнулся на мать. — Ты уже готов? — её голос был тёплым, но с нотками настойчивости. Она была одета в элегантное платье, которое подчеркивало её статус, и выглядела как всегда безупречно. В её глазах читалась лёгкая обеспокоенность. — Куда? Я собирался отъехать, — ответил Кислов, раздражение проступило в его голосе. Его взгляд был невидящим, а лицо исказилось от разочарования. Он старался скрыть, что это раздражение не только по поводу ужина, но и от накопившейся усталости. — Вань, у нас ужин с Бабичами, — напомнила она, стараясь сохранить спокойствие, несмотря на его непонимание. Она шагнула к нему ближе, её лицо выражало смесь нежности и лёгкого упрёка. — Та блять, — Иван вскинул руки в знак отчаяния, выражая своё раздражение. Его взгляд был устремлён в сторону, как будто он пытался скрыть истинное чувство от матери. — Не выражайся, — мягко, но твердо сказала она, её голос звучал строго. Она подняла брови, её терпеливое выражение лица говорило о том, что она ожидает уважения. — Ма, мне этот ужин и эта Анжела как кость в горле. Мне хватает её недовольно надменного ебальника, прошу прощения за выражение, в школе с головой, — продолжил Иван, его голос стал ещё более резким. Внутреннее раздражение вырвалось наружу, как только он произнёс эти слова. Мать вздохнула, её лицо стало серьёзным. Она сделала шаг ближе, её глаза были полны нежности и терпения.  — Ванюш, я понимаю, что тебе это не нравится, но это важно для меня. Эти встречи помогают нам поддерживать хорошие отношения с другими семьями. Я прошу тебя сделать это для меня. Иван посмотрел на неё, его взгляд немного смягчился. Он понимал её точку зрения, но внутреннее недовольство всё равно оставалось.  — Ладно, — наконец сказал он, сквозь зубы. — Но если этот ужин будет таким же убогим, как в прошлый раз, я обязательно уйду в середине. Мать, почувствовав облегчение, улыбнулась, хотя её улыбка была уставшей.  — Спасибо, милый. Постарайся, пожалуйста, быть немного благосклонным к Анжеле. Она не плохая девочка, - начала распинаться Лариса.  — Ма, вот что что, а в эту чепуху ты же даже сама не веришь, - подметил парень.  Когда она ушла, Киса вновь посмотрел на часы, его настроение оставалось подавленным. Он чувствовал, как накопившееся раздражение и усталость сливаются в одном чувстве — беспокойстве. Глядя на себя в зеркало, он пытался привести себя в порядок, но внутреннее напряжение не отпускало. Хотелось ебашиться головой об стену ещё больше.  Вечер выдался тяжёлым, и дело было не в еде, напитках или заднем дворе, где семейство Бабичей принимало гостей. Весь вечер Кислов мучился из-за сидящей рядом дочери Артура Бабича. Анжела была как заноза в его душе: её вечное нытьё о новенькой, которая, как ей казалось, отобрала у всё за один, было невыносимым. Она целеустремлённо ткала в экран своего смартфона, её лицо было искривлено ненавистью, а голос звучал как хрустальный гроб: раздражающе и неприемлемо. Всё её внимание было сосредоточено на инстаграме Ренаты Фаркаш. — Нет, ну ты только посмотри, — Анжела с упрямством натягивала каждое слово. — Эта корова уже и сторис запостила в спортивной форме нашей школы. Страшная и жирная, — её голос дрожал от злобы, и тон был насыщен презрением. Глаза были искристыми, а выражение лица — наполовину презрительным, наполовину завистливым. Кислов старался сохранять спокойствие, хотя внутренне уже кипел от раздражения и был готов приложить Бабич головой об стеклянный стол. Он осознавал, что лучше бы разделил ужин с самой Ренатой, чем сидел здесь, среди этой тирады. Внутри его накрыла волна негодования, но он пытался быть честным с самим собой и окружающими. Поэтому и сказал: — Бабич, будем объективны. И как бы мне не хотелось это признавать, ножки у неё очень даже хороши, — его голос был ровным с нотками иронии, но объективной оценки. Фигурка у новенькой была очень даже ничего.  Анжела взорвалась: — Я? Завидую? — её голос был полон гнева, а лицо покраснело от ярости. — Ты что, из ума вышел, Кис? Или тебе мячом по голове приебашили? — слова вырывались из её горла, как раскат грома, обрушиваясь на собеседника. Артур, стоявший у гриля, неожиданно крикнул: — Дети, мясо готово! Его громкий и властный голос был как удар грома в тишину, прерывая поток раздражающих разговоров. Это было как спасительный сигнал для Кисы. Он почувствовал, как напряжение постепенно отступает, и внутреннее облегчение налетело на него, словно свежий ветер в лицо. — Хвала небесам, — пробормотал Кислов, его голос был полон облегчения. Он быстро встал с дивана и направился к столу, как спасённый от боли и страданий. — Что? — Анжела не оторвалась от телефона, её голос был хриплым и равнодушным, как будто она и не заметила, что её разговоры испортили вечер. — Говорю, прекрати задрачивать её страничку в Инстаграме и подпишись на неё, — усмехнувшись, сказал Кислов, вставая. Его улыбка была в значительной степени похожа на недовольное выражение лица, которое отображало желание уйти от надоевшего общества. Уже сидя за столом, Кислов обрадовался порции сочного стейка. Ему хотелось насладиться каждым кусочком, как бы отдаляясь от напряжённого настроения и разговоров. — Я слышала, Фаркаш вернулся в город, — сказала Кристина, отпивая своё красное вино. Её голос был задумчивым, в нём звучала ностальгия, как будто она вспоминала старые времена. — Сто лет его не видела, — поддержала его мать, её лицо выражало удивление и легкое беспокойство, как будто она только что вспомнила что-то забытое. — Ларис, ты же знаешь, что Сима его бросила и ушла к другому, — с какой-то таинственной значимостью произнесла мать семейства Бабичей. Её тон был полон скрытой насмешки, и она делала вид, что только что открыла что-то важное. Кислов уже знал об этом, потому что за последние пятнадцать минут эта тема была изрядно обсосана в статьях, которые читала Анжела. Правда, пресса представила это как обоюдный развод без скандалов, но Кислов не верил в эту идеалистическую версию. — Да что ты, — искренне удивилась мать Вани. Её лицо было искажено искренним удивлением и лёгким раздражением. — Сима мне никогда не нравилась, — сказала она, отпивая красное вино, её голос был насыщен неким пренебрежением. — Девочки, мясо стынет же, — возмутился Бабич старший, его голос был полный заботы и наслаждения вечером. Кислов был готов расцеловать мужчину за прерванную тему, как будто этот разговор о разводе был сущим бредом.  Он пытался сохранять терпение, но утомлённость уже начала давать о себе знать. — Но нужно будет их позвать на ужин. Аркаша мужик толковый, — сказал Артур. Его голос был уверенным, полным решимости и благожелательности. Он явно хотел наладить мосты с этим чудо семейством. Что что но Бабича глупым назвать нельзя было в отличии от его дочурки.   Эта фраза вызвала очередное раздражение у Кислова. — Так его же дочь теперь у нас учится. Ребята, как вам Рената? — продолжил Артур, и его голос был полон интереса и делового подхода. Кислов сглотнул и ответил с напряжённой не искренностью: — Не успел с ней толком пообщаться. — Пап, ты представляешь, — начала Анжела, её голос был полон раздражения и недовольства вызывая у парня тяжелый вздох. — Мы с ней играли сегодня, и она по случайности выиграла, а потом ещё и давала мне советы, что я плохо на левую сторону принимаю. Великая теннисистка. Приехала из Лондона и выебывается тут. — Её лицо было искажено негодованием, как будто каждое слово было обострено ненавистью. — Анжела, — осадила её мать, её голос был строгим.  — Она из Уилтшира, — исправил Ваня, его голос был уставшим, он уже не обращал особого внимания на то, как часто повторяется это название. Но и тупость Анжелы утомляла больше.  — Анжела, ну она права, я тебе сам это говорил много раз. Она хороший игрок, насколько мне известно. Может, стоит побольше с ней играть, — сказал Артур, его голос был полон терпения и заботы. — Папа, — воскликнула дочь, её голос был полон обиды и возмущения. — Ты вообще на чьей стороне? — Анжелочка, — начал ласково мужчина, его тон был попыткой успокоить и наладить мир в семье. — Спасибо за испорченный вечер, — резко встала со стола Анжела, её голос был полон разочарования и обиды. Она бросила салфетку на кусок не съеденного мяса, её движения были резкими и раздражёнными. Быстро ушла в дом, хлопнув дверью, и оставила за собой гробовую тишину. Киса посмотрел на Анжелу, исчезающую в доме, и почувствовал облегчение, что наконец-то хотя бы немного освободился от её бесконечного нытья. Тем временем, обсуждение продолжалось за столом, и он пытался сосредоточиться на своем стейке, но мысли о вечернем разговоре не давали покоя. — Вот видите, как она реагирует, — продолжал Артур, — Анжела всегда была такой чувствительной.  — Да уж, — пробормотал парень, — я даже не знал, что имя Рената Фаркаш так много на неё влияет. — Мы её разбаловали, — заметила Кристина, глядя на мужа. — Где это видано так нагло убегать.  — Нужно дать всему немного времени. Все мы помним, как и сами сначала реагировали на новые лица, - тяжело выдохнул мужчина пытаясь оправдать любимую дочурку.  Кудрявый попытался настроиться на более позитивный лад. Хоть вечер и не сложился так, как он хотел, он не собирался позволять ему испортить настроение до конца ужина.  — Артур, мясо действительно отменное, — сказал он, делая вид, что ему всё равно, что происходит вокруг. — Спасибо, Вань— улыбнулся Артур. — Настоящий мужик, знаток хорошего мяса.  Разговор потихоньку перешёл на менее напряжённые темы, он постарался расслабиться, хотя в глубине души понимал, что разговор , возможно, ещё не закончился. — Ларочка, кстати, а Фаркаши будут теперь жить с вами по соседству? — произнесла Кристина, её голос звучал как весёлый колокольчик, полон любопытства. Глаза Кристины загорелись интересом, и её улыбка выдала искреннюю радость, словно новые соседи были долгожданным событием, которое должна было внести свежесть в Коктебель. — Да, на днях заехали рабочие, — ответила Лариса, её лицо освещалось удовлетворённой улыбкой. Она была горда тем, что её район становится ещё более привлекательным. В её голосе была нотка торжественного волнения, как будто это событие было знаменательным не только для неё, но и для всей округи. — Думаю, они готовили дом к заезду. — Как отлично, что теперь у вас будут такие чудесные соседи! — воскликнула Кристина, её голос был полон воодушевления и искреннего восторга. Она представляла, как их совместные вечера будут наполняться новыми сплетнями и разговорными темами, и это предвкушение явно радовало её. — Это действительно отличная возможность заглянуть к вам на днях и проведать Аркашу, — добавил Артур, его тон был чрезмерно воодушевленным, отражая его готовность к новым встречам. Он был заинтересован в том, чтобы вероятно провернуть не самое законное дельце.  — Мне кажется, Ванюша и Рената чудесно бы смотрелись вместе, — хитро заметила Кристина, её глаза блеснули весёлым огоньком. — Определённо! — подтвердила Лариса, её голос звучал уверенно и с долей удовлетворения. Её улыбка стала ещё шире, как если бы она уже видела, как это соседство будет приносить только положительные эмоции. В этот момент Кислов почувствовал, как новости о соседстве с Фаркашами буквально выбили почву из-под ног. Его лицо немного помутнело от раздражения, и он заметил, как его плечи напряглись. Он уже был измотан постоянным присутствием Сокола, и теперь мысль о том, что рядом окажется эта несносная девица, окончательно подкосила его настроению. Внутреннее напряжение стало нарастать, как надвигающаяся буря, и он почувствовал, как в груди накапливается раздражение, словно комок гнева, готовый вырваться наружу. Его глаза слегка сузились, и он заметил, как уголки губ скривились в неудовольственном выражении. Каждое упоминание о новых соседях казалось ему как щекотка, которая лишь подогревала его раздражение. Словно всё сговорилось, чтобы сделать его жизнь ещё более неудобной.  Кристина, заметив его реакцию, несколько насторожилась, но быстро вернула себе дружелюбную улыбку. Её заботливый взгляд коснулся Кислова, как бы пытаясь понять, что могло бы его расстроить. — Всё в порядке, Ванюш? — осведомилась она с лёгкой тревогой в голосе или выпитой бутылкой вина.  — Да, всё нормально, — ответил Кислов с натянутой улыбкой, его тон был едва ли не саркастичным. Он попытался сосредоточиться на еде, но даже аромат стейка не смог заглушить его раздражения. Каждый кусочек мяса, вместо удовольствия, приносил лишь дополнительное чувство неудовлетворённости. Кристина продолжила разговор, стараясь отвлечь внимание: — Рената же занимается теннисом. Было бы здорово, если бы мы могли устроить небольшой теннисный турнир или что-то подобное. Кислов вздохнул глубоко, почувствовав, как вечер окончательно испортился. Мысли о вечерних планах, наполненных этим новым соседством, туманили его разум, и он был готов мысленно сбежать в более мирное место, где не было бы этих обсуждений и надоедливых соседей. Мать мирно посапывала на заднем сиденье, явно перебрав с вином вместе с Кристиной. В салоне автомобиля царила редкая тишина, столь приятная и непривычная, что Киса почти не мог поверить в её реальность. Это было время, когда он мог по-настоящему расслабиться, не слушая очередные истории о новой жительнице города.  Киса наслаждался ночной поездкой. Он всегда считал, что ночные дороги имеют особое очарование. Сверкающие огни города, мирная тишина и ощущение, что мир вокруг замер, были для него почти терапевтичными. В этот момент, при взгляде на пустую дорогу, он задумался о том, как хорошо было бы вернуться домой. Его мысли плавно перемещались от одной мечты к другой: горячий душ, который смоет остатки напряжения и усталости, мягкая постель, где он мог бы расслабиться, утонуть в подушках и забыться сладким сном. А может быть  косячкок, окончательно снимет  напряжение и по-настоящему погрузиться в сон. Он взглянул на дорогу и ощутил лёгкое удовлетворение от того, что ночные поездки так быстро приводят его домой. Этот уютный уголок был сейчас всем, что ему было нужно — место, где он мог быть один со своими мыслями и отдыхать от этого дурацкого дня. Тёплый душ завершил своё дело, и Ваня почувствовал, как расслабление овладевает им полностью. Он вытащил из тайного запаса косяк и размеренным шагом вышел на балкон. Ночная прохлада тут же окутала его, пробуждая стадо мурашек, когда он опёрся на перила. Мягкий шёпот волн о берег и свежий запах соли в воздухе создавали атмосферу спокойствия и умиротворения. Ваня глубоко вдохнул, стараясь ещё больше насладиться этим моментом покоя. Из его положения на балконе он хорошо видел, что в соседнем доме горит свет, он давно пустовал и казалось уже зарос плюшем и тонной пыли. Спальня напротив была освещена, и через полуоткрытые шторы можно было рассмотреть движения внутри. Новая обитательница, облачённая в короткие пижамные шортики и просторную футболку, словно в плену от своих собственных мыслей, перемещалась из одного угла в другой. Её движения были нервными и беспокойными, как у животного в клетке. Она явно ссорилась с кем-то по телефону, её голос был неразборчив, но напряжение в интонациях передавало весь спектр её эмоций. Вскоре она швырнула телефон на кровать и, резко роясь в сумке, вытащила пачку сигарет. Нервно пытаясь поджечь одну из них, она с трудом справлялась с неработающей зажигалкой. Киса наблюдал за её усилиями с некоторым интересом. К его удовольствию, наконец, маленький оранжевый огонёк сигареты появился в темноте, и с ним вспыхнуло облако дыма, стремительно растворяющееся в ночном воздухе. Когда взгляд девушки встретился с его, Ваня заметил, что её лицо выглядело уставшим. Под глазами проступали тёмные круги, отражающие ночное недосыпание и внутреннюю борьбу. Её прежняя ослепительная и раздражающая улыбка, которая весь день была в школе, исчезла. Теперь её выражение было полным грусти и озабоченности, а на щеках были влажные дорожки. Она разглядывала Кислова в ответ.  Атмосфера на балконе была пронизана тихим и лёгким шёпотом волн, который контрастировал с напряжением и беспокойством, исходящими от девушки и тяжелым днём юноши. Дым сигареты клубился в воздухе, создавая тонкую завесу, через которую Киса и Рената смотрели друг на друга. Этот момент стал олицетворением покоя и напряжения, перемешанных в одной ночи, где каждая деталь, каждая эмоция были важными и заметными.

***

Я не поняла, как оказалась у Риты в машине, но вот мы уже подъезжали к центру города. В салоне плавно танцевала легкая музыка, и кондиционер создавал в салоне комфортную прохладу, от которой было приятно вздремнуть. Из-за тонированных окон я видела свой новый дом, который, похоже, будет окружать меня ещё целый год. Вид был живописным, как на картине — зелёные деревья, играющие на ветру, и уютные улочки. Рита, сидящая со мной на заднем сидении, всё это время увлечённо говорила по телефону, её голос мелодично смешивался с фоновой музыкой. Я же погрузилась в умиротворённое состояние, прикрыв глаза и наслаждаясь тишиной, прерываемой лишь шорохом шин по дороге. Водитель мчал по трассе быстро, но, несмотря на это, путь от школы в пригороде до центра занимал целых сорок минут. Каждый поворот и каждое мелькание за окном были для меня как маленькие кусочки новой жизни, которую я только начинала исследовать. Когда мы проезжали по городу, я наблюдала, как городская суета сменяется спокойствием прибрежной зоны. Рита оторвалась от разговора по телефону и бросила водителю короткое указание: — К Кудиновым, пожалуйста. После нескольких минут в пути мы остановились на живописном побережье у уютного кафе с панорамными окнами. Не успев до конца насладиться видом на море и не оценив архитектуру здания, Рита схватила меня за руку. Она молча отмахнула водителю, который с пониманием кивнул, мол: «Приезжайте через два часа», и потянула меня внутрь. Внутри было тепло и уютно, с мягким светом и ароматом свежезаваренного кофе, который сразу окутал нас. Кондитерская была истинным произведением искусства, где каждый элемент был тщательно продуман для создания ощущения утончённого комфорта. Внутреннее оформление помещения сочетало элементы современного дизайна и морской стилистики, создавая гармоничное и уютное пространство.  Вдоль стен, выполненных из белоснежного дерева, были расставлены стильные витрины, в которых с гордостью демонстрировались шедевры кондитерского искусства. Витрины были оформлены в виде элегантных арок, подсвеченных мягким, рассеянным светом, что подчеркивало изящество каждого десерта. Яркие макароны в золотых и серебряных обсыпках, многослойные торты с изысканными кремовыми украшениями, украшенные съедобными цветами и ягодами, выглядели как истинные произведения искусства. Полы, выложенные светлым деревянным паркетом, которые добавляли теплоту и комфорт. На стенах висели картины и фотографии с морскими пейзажами, выполненные в лёгких акварельных тонах. Они словно продолжали вид за окнами, где тёплый свет солнца играл на гладкой поверхности воды, создавая бесконечные блики. Здесь было много мягких диванов и кресел с бархатной обивкой в приглушённых пастельных оттенках. Каждое кресло было украшено мягкими подушками, из которых выглядывали ткани с морскими мотивами. Мелкие детали, такие как хрустальные светильники и изящные фарфоровые вазы с живыми цветами, придавали интерьеру ещё больше утончённости. Воздух был насыщен ароматами свежеиспечённых круассанов, ванили и корицы, которые смешивались с солёным морским бризом, проникающим в помещение через большие, открытые окна с белыми шторами, колеблющимися от лёгкого ветерка.  На столиках стояли изысканные фарфоровые чашки с золотыми ободками, аккуратно расставленные ножи и вилки, а также стеклянные посуды для воды, в которых плавали дольки лимона и веточки мяты. Каждый столик был украшен маленькими вазочками с живыми цветами, которые добавляли нотки свежести и изящества. В этом уголке роскоши и спокойствия время как будто замедлялось, позволяя наслаждаться не только вкусом изысканных сладостей, но и атмосферой умиротворённости, создаваемой идеальным сочетанием дизайна, аромата и вида на бескрайнее море.  Мы оставили пальто у гардероба, и сели за стол, который был явно любимым местом постоянной посетительницы. Официанты, с мягким светом их улыбок, тепло приветствовали Риту. Она, в свою очередь, ответила им благодарной улыбкой, её глаза искрились от удовольствия. Рита, чувствуя себя хозяйкой ситуации, повернулась к официанту, который уже стал её знакомым. — Как обычно, пожалуйста, — сказала она, её голос был полон лёгкого задора, а тон — непринуждённой вежливости. После этого Рита обернулась к Фаркаш, её лицо освещалось мягким светом настольной лампы. Глаза Риты сверкали любопытством, готовые обсудить события дня. В воздухе витал аромат свежезаваренного кофе и выпечки, который только добавлял к атмосферу уюта. — Ну что, рассказывай! Судя по всему, у тебя был очень насыщенный день в Расселе, - размещаясь в преддверии увлекательного разговора начала девушка.  — Насыщенный — это мягко сказано, — ответила Фаркаш, её голос звучал устало, но с оттенком иронии. Она потёрла глаза, стараясь скрыть следы бессонной ночи и откинулась на спинку диванчика.  — Попасть в хейт-лист Бабич в первый день — это успех, — смеясь, произнесла Рита. — Даже у меня так не вышло, - она аккуратно вытирала салфеткой уголки губ, а её глаза сияли от гордости за подругу. В её движениях была заметна лёгкая грация, несмотря на каждодневную суету. — Похоже, я ещё в таком же списке у Кислова, — добавила Фаркаш, её голос звучал с ноткой тревоги. — Значит так, для ясности картины у нас есть две основные группы, — продолжала Рита, разворачивая салфетку, как если бы она была картой, отображающей сложный мир отношений. — Первая: Киса, Хэнк и Мел.  На её лице промелькнула тень сожаления при упоминании Мел. Имя "Мел" прозвучало как неприятное воспоминание, оставившее след в её сознании. — Вторая: Костер, Сокол, Булгаков и Агапов. — Хорошо, — кивнула Фаркаш, её лицо было сосредоточенным, как если бы она пыталась решить сложную головоломку. — Я видела первую шайку в полном составе, а вторую... — она нахмурилась, её брови соединялись в глубокую складку, а губы плотно сжались. — Ты не видела Булгакова и Сокола. Их сегодня не было, — задумчиво ответила Рита, её взгляд скользнул по столу, где уже начали расставлять тарелки. — У вас есть парень с фамилией Булгаков? — с удивлением подметила Фаркаш. Глаза её расширились от удивления, и она на секунду остановила взгляд на Рите, как будто ожидая, что это всё шутка. — Нет, его зовут просто Миша, а папа Афанасий вот и вся схема, а "Булгаков" прицепилось к нему как кличка, — махнула рукой Рита, как будто это совершенно не нужная информация. — Мелу нравится Бабич, которая встречается с Булгаковым. А про Сокола, вообще молчу у них там с Кисой холодная война. Так что по факту каждый в своих контрах. Вот такие пироги.  Рита продолжала говорить с раздражением, и её лицо отражало напряжение от сложных отношений внутри группы. В каждом её слове ощущалась недовольство. — А Хэнк и Кирилл? — уточнила Фаркаш, её голос был настойчивым, и в её глазах читалось желание получить ясную картину происходящего. И понять все семейное дерево школы.  — Хэнк — милашка, очень добрый, у него нет претензий ни к кому, — ответила Рита, её голос стал мягче, а в её глазах отразилась искренность, когда она говорила о приятных людях. В этот момент столу подошёл Кирилл. Его появление было резким контрастом с атмосферой спокойствия. Он был одет в помятый школьный пиджак, галстук небрежно свисал, а его шаги звучали уверенно и властно, как будто он был полноправным хозяином ситуации. Его взгляд был напористым, а губы приподнимались в самодовольной улыбке. Прям как в школе с утра.  "Speak of the devil," — произнёсось у Ренаты в голове, и её сердце забилось немного быстрее от неожиданности. — Конечно, я знал, что найду тебя здесь, Ритусик, — произнёс Кирилл, его голос был полон самоуверенности и напористости. В его тоне сквозила лёгкая издёвка. — Но ещё и с такой компанией.  Рита, встретив его взгляд, сдержала зевок и холодно отрезала: — Кир, что тебе нужно? — А где привет, родной? Как твои дела? — Кирилл говорил черезмерно сладко, его манеры явно раздражали девушку. Он ещё раз взглянул на Риту, и в его глазах мелькнула весёлая искорка. — Кирилл, а где привет Рената? — с лёгким сарказмом ответила Рита, её глаза сверкнули, и уголки губ дернулись в невидимой усмешке. — Ритусь, вижу вижу, что ты уже с птичкой щебечешь, — сказал Кирилл, приподняв брови в напусном удивлении, и его взгляд остановился на Ренате, как будто он только что заметил её. — Здравствуй, Ренатик. — Я-то понятно что тут, но ты что здесь забыл? — недовольно спросила Рита, её лицо выражало явное не скрытое недовольство. Кирилл только усмехнулся, его глаза блестели в теплом свете от садящегося солнца, как говорится золотой час. Он выглядел абсолютно невозмутимым, будто его не волновали ни замечания Риты, ни самый теплый приём.  — Ваш заказ, — с обаятельной улыбкой произнёс официант, ставя на стол тарелки с горячей, аппетитно пахнущей едой. Его глаза заметили Кострова, и он с лёгким трепетом отступил, как будто знал, как вести себя рядом с этим персонажем. Костров, стоящий рядом, поднял бровь и кинул официанту многозначительный взгляд, значение которого, вероятно, знал только он сам. Шатен без напряжения посмотрел на бейджик парня и сказал: — Андрей, принеси мне американо и что-то послаще, — хмыкнул парень, садясь на ближайший стул. Его выражение лица было уставшим, но удовлетворённым, и он потянулся к чашке, которая была только что поставлена на стол. Костров обвёл взглядом окружающих, как будто проверяя, всё ли на своих местах. — Кир, тебя никто не приглашал сюда, а садиться тем более, — недовольно цокнула Рита, её голос был холодным и твёрдым, а глаза, как стальные лезвия, скользнули по Кириллу с явным раздражением. В её лице читалось решительное неприятие его вторжения. Фаркаш сидела в шоке, не принимая участия в этом чудо-разговоре между одноклассниками. Её взгляд был уставшим и отстранённым, её плечи чуть опустились от напряжения и усталости. — Сестренка, не знал, что меня так стесняешься, — произнёс Кирилл с лёгкой издёвкой, его улыбка была игривой, но в то же время слегка оскорбительной. Он позволил себе надменный взгляд, в котором читалась заигрывающая насмешка. От такого обращения у Ренаты приподнялись брови, и она взглянула на Риту с удивлением. Её губы слегка приоткрылись, она явно не ожидала такого развития событий. — Мы сводные, — внесла ремарку Рита, обращаясь к подруге, её голос был успокаивающим, но в её глазах виднелось сочувствие к сложной ситуации — Я тоже тебя люблю, Ритусь, — подмигнул парень, его голос был лишён искренности, а улыбка играла на губах с легкой издёвкой. Рита ответила ему показательно закатанными глазами, а лицо выразило усталость от подобных пререканий, которые вероятно были рутиной.  — Так что, кому косточки перемываете? — спросил Кирилл, забирая с тарелки сестры макарун, с небрежной наглостью, которая выглядела как часть его постоянного стиля. Его пальцы коснулись сладкого пирожного, оставив следы шоколада на салфетке, и он с удовольствием потянулся к десерту. — Только вот сразу говорю, не надо мне наваливать, что вы не для этого здесь. Я тебя слишком хорошо знаю, — обратился он к Рите. Она слегка наклонилась вперёд, её глаза выразили терпеливое понимание. — Твою любовь к воровству сладкого, — наконец-то подала голос Рената, её тон был более лёгким и шутливым. Она смотрела на Кирилла с тенью улыбки.  Взгляд Риты был слегка уморённым, как если бы она пыталась смириться с постоянными выходками своего сводного братца.  Кирилл, слыша эти слова, только усмехнулся и продолжал наслаждаться макаруном, а лицо исказилось в невиданном удовольствие. Атмосфера вокруг стола была наполнена лёгким напряжением, перемежаемым шутками и сарказмом, что только добавляло глубины и сложностей к уже насыщенному разговору. Разговор шел легко и приятно по каким-то неважным темам: о городских достопримечательностях, любимых фильмах, свежих мировых новостях и, конечно, о чудесных десертах, которые уже были съедены. Напитки, тем временем, подливали третий раз, и легкая атмосфера расслабления витала в воздухе. Личных тем практически не касались, позволяя разговору скользить по поверхностным, но интересным вопросам. — Кстати, девочки мои любимые, завтра же костер, — неожиданно перевел тему Кир, и его голос наполнился живым энтузиазмом. От этой новости Рита оживилась, её глаза засверкали, и она сразу же принялась поправлять волосы. — Как я могла забыть! — воскликнула Макеева, легонько стукнув себя по лбу. — Ри, ты просто обязана прийти! — Реально, — подтвердил Кирилл с широкой улыбкой, при этом его глаза искрились радостью. — Ты пришла так удачно, прямо в пятницу, и попадаешь на всё веселье, — он расплылся в улыбке, словно Чеширский кот из «Алисы в Стране чудес». — Костер? — изогнула бровь девушка, её лицо выражало полное недоумение. — Вот придёшь и увидишь, — сказала блондинка, её голос звучал как уверенное приглашение не оставляя выбора. Она явно была в восторге от предстоящего мероприятия, её глаза весело блестели, а на губах играла хитрая улыбка. — Мы за тобой заедем, — уверенно заявил Кирилл, его жест был решительным и дружелюбным. — А где ты, кстати, живёшь? — невзначай уточнил он, хотя вопрос давно его интересовал. — Да, кстати, — поддакнула Рита с искренним интересом, её глаза скользнули по комнате, как будто она искала информацию в воздухе. Фаркаш, наблюдая за этой парочкой, не могла не заметить их явную близость и схожесть. Она начала сомневаться сводные ли они или кровные. Это её удивляло, ведь их связь казалась настолько естественной и непринуждённой. — На Приморской, 33, дом 2, — напряженно ответила девушка, немного отведя взгляд в сторону. Она сама не была уверена в своём новом адресе, учитывая что переехала сюда совсем недавно и пока успела только переночевать. В её голосе звучало небольшое смятение, а взгляд метался между собеседниками и стенами комнаты, как будто она искала подтверждение что этот адрес вообще существует. — Неужели наших Монтекки и Капулетти кто-то разбавит? — заливаясь смехом, произнесла Рита, её голос был полон задорного веселья. Она делала акцент на «разбавит», подчеркивая свою насмешку. — Это будет интересно, — добавила она, глядя на изумлённую одноклассницу. Кирилл заметил, что Фаркаш явно озадачена, и решил пролить свет на ситуацию. — На Приморской в первом доме живёт Киса, а в третьем доме Сокол. И они не то чтобы не ладят, — задумался он, его выражение лица стало серьёзным.  — Они скорее воюют и обмениваются взаимной ненавистью, — завершила фразу Макеева с тонкой усмешкой, её голос был насыщен иронией. А глаза сверкнули от предвкушения, и она поёрзала на стуле, явно радуясь предстоящему зрелищу. Фаркаш, глядя на этих двоих, не могла не усмехнуться. Представляя себе их напряжённые встречи, она чувствовала, что эта необычная семейная драма добавит острых ощущений в её жизнь. Вечер с новыми одноклассниками прошёл приятно, но это не могло сгладить все неприятности и напряжение, которые она накопила за день. Уставшая, Фаркаш вернулась домой, и пустой дом встретил её холодом и безжизненностью. Отец, как всегда, был неизвестно где, а огромная территория, казалось, стала слишком большой и пустой, чтобы в ней было место для спокойствия. Тишина, царившая в доме, немного раздражала; единственное утешение приносил шум от волн, доносившийся издалека. Она устало провела вечернюю рутину и, почувствовав растущее напряжение от звонков на мобильный, решила ответить на один из них. Раздражение было на пределе, но она все же взяла трубку. — Что тебе нужно, Симона? — голос был настороженным, но всё ещё сохранял остатки терпимости. — Я не обязана отвечать на твои звонки и сообщения, — ответила Рената, её тон был отрывистым и холодным. — А матерью называть подавно, — прозвучало как упрёк, отражающий скрытое раздражение. Ходя из угла в угол.  — Что, отец деньги перестал давать? — её реплика была резкой и чуть насмешливой. — Всего хорошего, Симона, — ответила девушка и отключила звонок, не желая продолжать этот бесполезный разговор бросив телефон на кровать.  После того, как разговор был завершён, Фаркаш почувствовала необходимость уйти от повседневных забот. Её день был полон стрессов, и она искала способ отвлечься и найти покой. Выход на балкон оказался последним шансом на маленькую передышку. Ночь была тиха, и звуки моря, казалось, растворялись в её голове, как успокаивающая мелодия. Она вышла на улицу в пижамных шортиках и большой футболке, не заботясь о внешнем виде. Вечерняя прохлада обняла её, и, несмотря на дискомфорт, ей было приятно ощущать свежий воздух. Каждый вдох приносил немного облегчения, но за этим внешним покоем скрывалось внутреннее напряжение. Она заметила, что в соседнем доме свет горит, и, повернув голову в сторону, увидела, что спальня напротив освещена. На мгновение её внимание привлекли тени, движущиеся за полупрозрачными шторами. Что-то внутри неё слегка напряглось, когда она увидела фигуру на балконе напротив. Это был парень, стоявший, казалось, в идеальном равновесии, наблюдая за ней. Пытаясь поджечь сигарету, она боролась с неработающей зажигалкой. Её пальцы дрожали от раздражения, и каждый неудачный щелчок лишь усиливал её внутреннюю тревогу. «Почему всё так сложно?» — думала она, стараясь не опускать руки. Наконец, небольшой оранжевый огонёк зажёгся, и с ним последовало облако дыма, который быстро растворялся в ночном воздухе. Первая тяжка была блаженством, легкие заполнились ядовитым дымом.  В этот момент её взгляд встретился с глазом наблюдателя напротив. Его лицо было невидимо в полной темноте, но она почувствовала, как его присутствие стало почти осязаемым. Это было странное чувство — быть увиденной в такой интимной, уязвимой ситуации. Девушка старалась скрыть свою усталость и раздражение, но, вероятно, это было явно видно. Она пыталась собрать свои мысли, понять, кто этот человек и почему его взгляд был настолько проницательным.  Вспомнив диалог и быстро смыкнув, до неё дошло что перед ней стоит её сегодняшний раздражитель.  Атмосфера на балконе была пронизана легким дымом и ночной прохладой, которые напоминали ей о том, как она пыталась избежать всего, что её беспокоит, и найти хотя бы минуту для себя.