Нас связали звёзды

Развалившись на диване, заканчивая завтрак уже в гостиной, мы обсуждаем плюсы и минусы чая и кофе, устроив им самый настоящий баттл. Звонок в дверь на даёт мне добить оппонента. Луи вскакивает и через минуту возвращается с коробкой в руках. — Что это? — перекидываюсь через спинку дивана. — Это? Не знаю, может, твой подарок. — Что-о? Уже? — Да, я сделал звонок, пока ты умывалась от крема, — нагло ухмыляется Луи. — Я всё ещё помню! И моя месть будет ужасна, Томмо! — Очень на это надеюсь! — усаживается рядом Томлинсон и ставит коробку мне на колени. Я опускаю взгляд и замираю. — Что? «Neumann»? Луи пожимает плечами, хитро улыбаясь. Как это сочетается в нём? Эта показная невинность в сочетании с природной хитростью просто меня очаровывают. — Это же лучший микрофон современности, — шепчу я, открывая коробку. — Ну-у-у, не лучший, — начинает Томлинсон. — Но один из них точно! — произносим мы одновременно. — Лу, ты просто чудо, — кидаюсь ему в объятия. — Чудо – это ты, — зарывается он носом мне в волосы. — А теперь давай его протестируем, и ты мне что-нибудь споёшь. — Вот хитрец! — Давай тогда вместе. Хитрость наказуема. — Хорошо, выбирай песню, — попытался выбраться из моих объятий Томмо. Но я не выпускаю. Мои руки плотно сжались в замок вокруг парня и не слушаются меня. Я и не сильно настаиваю, честно говоря. Томлинсон замечает моё напряжение. — Не хочу расставаться, — серьёзно говорю ему, но голос дрожит. Впервые за долгое время я чувствую боль. Наверняка это отражается сейчас в моих глазах. — Я тоже не хочу, — таким же серьёзным голосом отвечает Луи, притягивая меня к себе. — Ты же скоро прилетишь, верно? — Да, наверное. — Что значит наверное? — В смысле вдруг у судьбы другие планы? — Это я ей скажу, какие у неё планы, — выдыхает Томлинсон под моё тихое хихиканье. — Значит ты у нас веришь в судьбу? — продолжает Луи, поглаживая меня по голове, словно ребёнка. — Да, верю. А ты – нет? — А я – нет. Мне нравится держать её за яйца и управлять ей. — Никогда не думала в таком ключе, — уже не в силах сдерживаться, открыто смеюсь. — Попробуй. Тебе понравится, — слышу улыбку в этой фразе и чувствую, как наши объятия становятся крепче. — Возможно, для женщины это сложнее, — предполагаю я. — Я понял, ты оттягиваешь наш домашний концерт, — вдруг шепчет парень мне на ухо. — Точно, — подставляю губы для поцелуя. — Но ты ведь меня простишь за подарок? — шепчу после нежного поцелуя уже таких знакомых губ. — М-м-м, подарок? За этот? — хватает меня за ягодицу, сжимая рукой. — Аха-ха, Томмо, ты неисправим. — Что есть, то есть. — Мне нужна моя сумочка. Нехотя Луи отпускает меня в холл, где в своей сумке я нахожу ту самую открытку, которую подписала для парня в церкви. Тогда я не была уверена, получится ли мне отдать ему. И уж точно не могла предположить, что буду вручать при таких обстоятельствах, всё ещё чувствуя на себе руки и губы Томмо. За ночь они как будто пропечатались на мне, как настоящие татуировки.