В обмен на сигареты

Кит сидит на койке, подогнув ноги под себя и рисует на любезно спизженном Широ листке бумаги с сестринского поста в начале дня, с одним наушником в ухе, слушая что-то медленное и занудное, потому что слишком увлекся, а переключать музыку на телефоне лень. Этот Широ оказывается неплохой парень. Кит узнал, что он работает через сутки — дежурит в отделении первые, отдыхает вторые, а фельдшером на скорой третьи: и так весь месяц. За время, пока милый медбрат Такаши Широгане заполняет скучные отчеты, Кит успел обменяться с ним парочкой фраз и выведать информацию о его графике дежурств, чтобы подготовиться морально к тотальному задрачиванию с его стороны. — Хей, Кит Когане с математического класса, тебе передачка. Кит резко шарахается и с громким хлопком закрывает рукой набросок с испуганными глазами, будто бы его спалили за просмотром порнографии. Парень замахивается на Широгане острым карандашом. — Пощади, я просто посыльный! — Смеëтся Широ с неровной улыбкой, поднимая руки вверх в знак безоружности. — Это, э-э, твоя сестра передала. Тонкая черная бровь изящно поднимается. Кит смотрит выжидающе. На то, чтобы спросить, КАКАЯ из сестëр - сил нет вообще. Он говорит в принципе мало, потому что когда питаешься на 200 килокалорий в день, речь - последнее, о чем думает твой мозг. Хотя он в принципе не думает уже пару лет. И не считая то, что в больнице таких как он кормят с особой яростью, Кит упрямее чем большинство медсестëр, и может просидеть в столовой с завтрака до обеда, ничего не съев. Потом еду попросту убирают и сменяют обедом — он тоже летит в мусорку через несколько часов, и Кита отпускают до ужина заниматься своим любимым и занимательным ничем. Когда пытались спрашивать, что он любит есть, и даже закрыли глаза на то, что это может быть вредной едой, Кит сказал - сигареты, и с очень увлечëнным видом рассказал, как мама заставила его съесть их, когда спалила в первый раз. Было не смешно, но курить она его не отучила. Точнее она-то как раз думала, что отучила, просто Кит очень хорошо скрывается. А еще мама поздно приходит с работы, и они пересекаются только за завтраком, а утром уже всë выветривается. Вейп, конечно же, идеальный выход - почти не воняет, да к тому же многоразовый, но в специализированных магазинах спрашивают настоящий паспорт, даже не фотографию, а Киту страшно, что продавец увидит в его паспорте подделку. Подделка документов - уголовное преступление. Нет, спасибо, Киту хватает административных. Так вот, в общем, спросить о том, какая из сестëр - мозгов не хватает, и Кит лишь выжидающе хлопает глазками на заступоревшего Широ. — Высокая такая, с темными волосами. — Соображает, наконец, Широ. — А, точняк. — Кит слабо смеëтся и забирает у него из рук небольшую сумку. — Только Акша знает, где мои художественные принадлежности. Ромель я вообще не подпускаю. Мне страшно, что она использует мои карандаши за пару сотен баксов на раскраски для школьного изо. Парень фыркает, но у него резко перехватывает дыхание, когда его кожа касается кожи ладони Широ. Вот именно, что одной ладони. Вторая холодная как лëд. — Протез. — Просто говорит Широ. Так чертовски просто. — Неудачно сделал татуировку, началось заражение и мне отрезали руку. — Отвечает он на заинтересованный взгляд Кита. В следующую секунду его глаза округляются от шока и явного истерического <<дебил-дебил-дебил блять зачем ты спросил>> где-то на их глубине. Но Широ не был бы Широ, и Кит не был бы Китом, если бы не узнал его достаточно хорошо, чтобы знать, ЧТО он скажет: — Поэтому не делай татуировок в молодости по глупости. Потому что Кит слишком молодой и, Такаши уже прекрасно понял, слишком безрассудный, хотя по этому милому мальчику, сидящему со скрещенными ногами на кровати, с обрамляющими его худое, острое лицо чернильными волосами, глазами глубокого фиолетового космоса — любимого цвета Широ — с карандашом между длинными, изящными пальцами — он уверен, что эти пальцы творят шедевры, когда никто другой не видит — сухими бледными тонкими губами, изогнувшемися в кривой улыбке, похожим на музу художников эпохи Ренессанса, и только Божьего лика сверху из окна не хватает — слишком рано для солнца, такого и не скажешь. — Ты придурок. — Кит выдыхает, поражëнно. Он видит, как Широ сдерживает смех. — Как это было? — Меня укусил бомж. — Широгане! — Кит целит в него толстый скетчбук, порываясь ударить по голове. — Кит, не надо! В восьмом классе меня ударили учебником геометрии по голове, и с того момента я перестал еë понимать! — Медбрат смеëтся, шуточно перекрываясь руками, хотя у Кита врядли сил хватит даже на ного встать, не пошатнувшись. — Я не хочу разучиться рисовать! — А ты умеешь? — Медленнее переспрашивает Кит, перекатываясь на колени к Широ вперëд. В опустившейся руке он сжимает скетчбук. — Нет. Ай-!... — Тогда какого черта? — Возмущается Кит, все таки ударив свою цель. — Значит, держишь мои волосы, пока я блюю в туалете, заставляешь меня есть то дерьмо из столовой, водишь и сидишь со мной на промывании желудка, держишь за руку, пока мне ставят зонд, но при всем этом не хочешь рассказать, как лишился руки? Где-то подсознательно Кит понимает, что эта тема может быть СЛИШКОМ личной. Может, это была какая-то ужасная авария, в которой Широ потерял семью? Может это было жестокое нападение или драка? Может Широ боролся с диабетом или раком? Кит не знает. Он придурок, и у него язык всегда работает быстрее головы. — М-м. — Широ жмет плечами. Разумеется, для такого большого человека как он удар картонкой — ничто. Дуновение ветерка. Кит чувствует, что всего-то колышет воздух рядом с Широ, когда тот издает этот звук. Сразу чувствует себя пылинкой, ничем. Нахуя ты вообще открыл свой рот. — Давай не сегодня? — Хорошо. — Быстро соглашается Кит, потому что блять, надо было сначала подумать, а сейчас ему очень стыдно. Совесть пришла совсем не вовремя. — Хорошо! Без проблем. Это твое пространство, твоя жизнь, я не в праве в неë лезть. Я всего-то парень анорексик из больницы. — Кит... — Я понятию не имею, какая у тебя ситуация, окей. Может, у тебя это вызывает какие-то воспоминания. — Кит. — Я просто пошутил. У меня тупые шутки. Я не умею общаться нормально с людьми. Скорее всего поэтому от меня все отвернулись. — Ака! Кит резко моргает, поднимая на Широ потерянный взгляд. Этот его тон, рычащий, осаждающий — Киту он не нравится. Звучит как Куро. Ну, чтож, его немного занесло, поэтому заслужил. Это, кстати, их локальные шуточки про японские цвета, потому что Широ сам себе дал эту кличку, а по-японски это белый. Куро - черный, и когда Такаши очень злится на интернов в их отделении, он выглядит как Сатана, поэтому Кит его называет в такие моменты Курон. А вот Ака значит красный, и Широ не был в полушаге от ответной клички, поэтому называет парня Акира. Кит говорит, что он извращает свой родной язык, потому что не звучит похоже ну прям нихуяшеньки, да и имя странное, хоть ему и нравится. Вроде. Немного. — Время столовой. — На выдохе говорит Широ, переводя тему. Кит старается занять свои глаза и руки исследованием содержимого сумки. *** — Отдай мои вещи! — Нет, Кит. Сначала еда. Вероника, наконец, вышедшая на смену, сурово смотрит на него. — Я не буду есть, пока ты не отдашь мой скетчбук и карандаш. Кит смотрит на неë взглядом человека, который ДЕЙСТВИТЕЛЬНО может довести себя до смерти голодом - не зря же он сюда стабильно залетает несколько раз в год. И это самое страшное. Широ, чуть переживая, смотрит за ними, стоя у окна. Это молчание продолжается еще две минуты, никто не собирается уступать. — Вероника, отдай ему художественные принадлежности. — Просит Широ с задумчивым выражением лица. Сколько на этот раз они будут здесь находиться с Китом, пока он нарисуется и съест пару ложек супа? Пол часа, час, два? Зависит от настроения Когане. И оно, очевидно, будет самым примерзким, если Вероника сейчас не уступит. — Нет. Пусть сначала съест пол тарелки. — Сначала отдай мои вещи. — Кит, — терпеливо говорит девушка и садится напротив брюнета за двухместным столом, — если ты немного сейчас поешь, я тебе сразу же всë отдам. Мы с Широ не изверги, просто хотим, чтобы тебе стало лучше. — Мне станет лучше, если ты отдашь мне это. — Он кивает на скетчбук, зажатый между еë предплечьем и ребрами. Если бы Кит не был геем, он бы засмотрелся на еë красивую, обтянутую хлопковым халатом, грудь. — Я чувствую себя в крайней степени некомфортно, когда кто-то берет мое имущество без моего прямого на то согласие. — Подобное формирование предложения забрало часть имеющихся сил, и Кит обессиленно смотрит в тарелку. Вероника смотрит с зародившейся надеждой. Не хочет он есть, и всë тут. Проблема подобных расстройств, на самом деле, лежит намного глубже, чем простое отсутствие аппетита. Психология. У Кита сумбур в голове. Когда твой желудок после нескольких недель почти полной голодовки перестает работать, он словно засыпает, и перестаешь чувствовать голод в принципе. Сил, разумеется, тоже нет, и остается только спать больше двенадцати часов каждый день, чтобы у организма была энергия хотя бы на существование, а у тела - на малоподвижные передвижения. Остальное берется из критически небольших запасов жира. На Кита действительно страшно смотреть, хоть он и не выглядит как скелет, обтянутый кожей, подобно американским моделям двухтысячных, но он действительно ОЧЕНЬ худой. Но задница, Широ неловко признавать, для его возраста и комплекции у него просто шикарная. И лицо. У Кита очень красивое лицо — Такаши иногда забывается, когда что-то долго и быстро ему говорит, а потом внезапно встречается с его пронзительным, глубоким взглядом, и замирает с открытым ртом. Желудок ничего не чувствует. Кит нервничает. С одной стороны - ему хуже не будет, если он запихает в рот хотя бы половину — Вероника будет очень рада, ШИРО будет рад — и тем более он не те девочки из правого крыла, которые лежат под капельницей с четким рассчетом килокалирой, потому что им трудно есть, или еще хуже - с зондом, поэтому он вздыхает и медленно берет ложку в пальцы. Затем перехватывает еë пальцами, словно собрался ковыряться в полужидком супе. Он выглядит вкусно — но Кит забыл, что значит это словно. Он вздрагивает от воспоминаний, что позавчера после подобных выкрутасов и отказов от еды ему ставили зонд в желудок. Ложка выпадет из руки, брызги супа и лапша летят в разные стороны. Вероника без лишних вздохов спокойно вытирает это салфеткой, ее движения плавные, терпеливые. Она, пожалуй, единственная, кому удалось добиться с Китом нормальных отношений, а не постоянных огрызаний и молчания на вопросы и загнобленным взглядом. Ну и еще Широ, но он сейчас не вмешивается, а молча наблюдает, стоя на том же месте, оперевшись руками на подоконник. — Мне надо покурить. — Кит, у нас нельзя курить. — Терпеливо говорит Вероника, наблюдая за ним. — Кому ты лечишь? Я здесь, блять, по-твоему, первый раз? Здесь каждый третий врач курильщик. — Кит, они не болеют, им можно. — Ты в курсе, что курильщики умирают в три раза чаще до шестидесяти? — Тем более, поэтому я говорю нет. — Она хмурится. Всегда неприятно говорить человеку в лицо, что он умрет от своей привычки раньше других. — Может, я хочу умереть раньше?.. Кит поднимает пустые глаза и смотрит сквозь нее. Взгляд бессмысленный. Обречëнный. Настоящий король драматизма, а ведь его всего-то заставляют поесть суп. Веронике казалось, что эта роль по праву принадлежит только ее брату, самому драматичному человеку из всего ее окружения - Лэнсу МакКлейну — Дай мне покурить. Я потом съем эту парашу. Широ резко вздыхает, качает головой и очень быстро подходит к их столу, берет Кита под руку, вытаскивает с места и молча выводит из столовой. Ведет к курилке. Уже остановившись в указанном месте, Широ показывает на ладони новую пачку сигарет. — Вау. Не знал, что ты роешься в моих вещах. — Врачи обязаны проверять все передачки. — Устало говорит он, сжимая ладонь, пока Кит самозабвенно смотрит на свой главный наркотик. Как только эта формулировка проскакивает в голове, он словно слышит другой голос — какой ИЗ них? — Ну так? Ты дашь мне? Несколько секунд, и Кит неловко кашляет, чуть краснея. Да, неловко вышло, особенно с таким красивым фельдшером. — Три штуки. За весь обед. — Да ты сдурел. — Кит возмущается, хмурясь. — Я по десять за один день выкуриваю, а ты мне три за первые четверо суток. — Это очень много, Кит. Ты вредишь своим легким. — Блять, давай хоть ты не будешь мне читать нотации? — Он закатывает глаза и отворачивается, отходит к стене рассматривать всякие грамоты и фотографии с конференций. И даже здесь ему попадается Широ - его лицо и имя на нескольких дипломах. Раз этот демон с лицом и душой ангела от него не отстанет, Кит от безысходности с выражением мученика разворачивается. — Пять, и я не выблюю это всë через час. — Четыре и хлеб. Кит зажмуривается и яростно выхватывает пачку, трясущимися пальцами отсчитывает пять штук, одну суëт в карман, а под недовольный взгляд Широ говорит: — Это на случай внезапной истерики ночью. Когда побегу тошнить желудочным соком в толчок. — Усмехается он, отдавая пачку. — Всë честно. — Честно было четыре штуки. — Ну так я сейчас их все и выкурю. — Кит достает из кармана больничной пижамы зажигалку и прикуривает. Самозабвенно делает очень большую затяжку, легкие нещадно жжет, но это самое лучшее чувство на свете. — Еда в обмен на сигареты? — Скалится он. Широ чуть недовольно смотрит на него. — Мне все еще не нравится, что я поощеряю одну твою вредную привычку другой. — Заткнись, ты сам так решил. И чтоб в следующий раз отдал мне сигареты. — Размечтался. Широ уходит ждать его в столовую, оставляя со своими мыслями наедине. Врядли кто-то из персонала будет спрашивать, что пациент делает в курилке, особенно такой молодой. Через пятнадцать минут Кит возвращается, и сам удивляется, когда осознает, что скурил всего одну. Он предпочитает думать, что это НЕ из-за Широ. Он просто ушел в свои мысли, да. Да. Он заходит в столовую и медленно осматривается по сторонам, словно животное, опасающееся выйти к водоëму на открытой местности, потому что его могут сожрать. И его жрут. Взгляды. Вероники, Широ, и нескольких других врачей, которые следят, чтобы все анорексики хоть что-нибудь поели, и Кит как всегда остался последним. Девушка сидит всë там же, Широ встает на свое место у окна, колесо Сансары дало свой оборот. Будто пленку перемотали, и можно было бы усомниться в своей адекватности, если бы не четыре сигареты в кармане и привкус никотина во рту. Он садится на стул: — Обожаю жрать сигареты. — Ты съел сигареты? — Вероника в ужасе, глаза испуганно округляются. — Ага. — Кит скалится. Вероника перекидывает полный паники взгляд на Широ. Боже, их лица того стоят. Широ, вероятно, подумал, что обидел чем-то Кита, и тот от злости действительно съел сигарету в знак протеста столовой еде. — Пару лет назад. — Парень издает несколько звуков, похожих на смесь фырчания и смешка, но через секунду с серьезным взглядом смотрит обратно на остывший суп. Широ и Вероника немного расслабляются, но не теряют бдительности. — Интересный опыт, но повторять не буду. Он съедает весь суп, но на макароны с курицей в желудке места не остается. Отчаянный взгляд направлен на Широ. Они же с Широ договорились, там, в курилке... Медбрат будто чувствуя его невербальный сигнал, как по команде поднимает глаза от телефона, видит Веронику, которая старается отвлечь Кита какими-то посторонними разговорами, но в определëнный момент они становятся слишком личными. Собственно, конкретно из-за очередного мата Широ и посмотрел на них. — Ты что, блятский психолог, чтобы спрашивать меня, почему я мало ем? Я уже сто раз сказал, всралась мне ваша терапия и всë это место в целом. Мне дома - заебись. Кит злится, раздражен, и в принципе не в настроении, и все его недовольство выливается на девушку — что неправильно, она ни в чем не виновата. — Дома ты опять загнешься. — Вмешивается Широ авторитетно, скрестив руки на груди. — Здесь тебе хотя бы с голоду и жажды не дадут умереть. — Мне и там этого не дают. — Говорит Кит с какой-то черствой обидой, как-будто это действительно самая обычная вещь, и ему этого не разрешают.

***

Ночью Кит плохо спит. Минимум несколько раз в неделю он просыпается с почти-истерикой и криками, будя соседей по палате, из-за своих кошмаров. Этой ночью Кит плохо спит. Он просыпается в два сорок три и чувствует ком в горле. Этой ночью он не спит. Этой ночью он встаёт с постели, на носках выскальзывает из палаты и тенью направляется к кулеру. Приглушенный свет в коридоре придает месту атмосферу пре-конца света. Забвение. Этой ночью он берёт два пластиковых стакана и наливает воды до горлышка, дрожащими руками выдергивает их из-под кранчиков и очень быстро выпивает. Потом еще два. И еще. И еще. Давится, но вливает еще один, и по предварительным подсчетам вышло около литра и двухсот миллилитров. Кит выпрямляется, вдыхает глубоко, чувствуя, как его желудок заполнен водой, — где-то на дне - обед, — и бьëт себя кулаком в живот. И еще, и еще. И еще. Этой ночью он не замечает, что на дежурном посте в начале коридора сидит и пишет отчеты Широ. — Кит? Что ты делаешь? Кит!—... Завершающий удар в солнечное сплетение - а уж его Кит уже отлично умеет находить, и желудочный сок со всей выпитой водой поднимается по пищеводу к горлу. Он зажимает рот ладонью и бросается в ближайший туалет. На фоне слышны быстро-приближающиеся шаги Широ, сорвавшиеся на бег. Этой ночью он в которой раз убедился, зачем вообще это делает. Почему так поступает со своим телом и жизнью в целом. — Кит... Боже мой, ты слышишь меня? Послушай, всë нормально, я здесь, с тобой, всë хорошо. Этой ночью он слышит успокаивающий шепот Широ над ухом, хоть и нихуя не хорошо, но одна истина неотъемлема — Широ и вправду с ним. Его пальцы впиваются в ледяной фаянс унитаза. Скользят. Дрожат. Всë тело содрогается под очередным спазмом, в груди проходит обжигающая волна кислоты. Жидкости слишком много, но на этот раз — хотя бы не кровь, а остатки супа и хлеба. Рассматривать каждый раз то, что съел несколько часов назад - очень интересно. — Широ... — Тш-ш-ш, все хорошо, малыш. — Крепкие, сильные руки Такаши ложатся на его плечи и придерживают. Половина тела Широ прислонена к голой спине Кита, пока все тело сотрясает дрожь. — Я ненавижу себя. — Горько выплевывает Кит, вытирая запястьем рот, когда другой рукой держится за горящее горло. Широ не отвечает, лишь пальцы его протеза и человеческой руки сжимаются сильнее на плечах, затем расслабляются и направляются поглаживать спину. Он слушает. — За все. Приношу столько проблем. Маме, папе. Сестры волнуются. — Кит говорит тихо, шепчет, поэтому Широ наклоняется ближе. Его щека почти касается скулы Кита. Боже, только не романтические фантазии, что его, проблевавшегося, со слюнями и соплями на лице поцелует парень, в которого он влюбился за несколько дней — ну бред же. — Они устали от меня. Я слышал, как мама говорила, что медицинская страховка уже не может покрывать всë мое лечение. Что меня скоро исключат из школы из-за оценок и прогулов. Я просто хочу исчезнуть. Раствориться, чтобы они все забыли обо мне и не мешать им жить. Понимаешь? У них будет идеальная семья без неидеального меня. Отец, мать, пес с кошкой, и две дочки. — Ты — идеальный. Впервые слышит Кит за несколько минут. Голос Широ бархатный, спокойный, уверенный. Невозможно ему не верить. Кит полностью застывает. Стекленеет. Даже руки перестают трястись - хоть они начинают и первыми, а заканчивают последними. — Такой какой есть, ты, Кит. Кит издаёт задушенный звук, словно не может дышать, и Широгане стоило бы проверить его, но вместо этого он наклоняется на несколько заветных сантиметров ниже. К его лицу. И Кита выворачивает второй раз. Широ вытирает его рот и поднимает за подбородок к себе. — Есть люди, которые тебя любят. Твои родители и сестры. Твои друзья. — Он останавливается, осторожно смотря в его глаза. — ... Я. В больнице я видел больше искренних молитв и поцелуев, чем в церкви и в ЗАГСе. Поверь мне, тебя любят, что бы ты там не слышал. Кит забывает, как дышать. Он поднимает руку к лицу Широ, поглаживает осторожно щеку кончиками пальцев — Такаши льнет к прикосновениям. Кит плавно скользит рукой к его рту и кладет два пальца на губы. — Не смей целовать меня, пока я в таком виде, Широгане. Широ тепло и влюбленно смеется, перехватывая его запястье и целует в то тонкое место под кожей, где обычно подростки с проблемами вроде Кита себе режут руку, но там ничего нет. — Ты закончил? Или мне ещë подержать твои волосы? — Улыбается Такаши, поглаживая его большим пальцем по ладони. — Нет. Кит хмурится, но ни на что другое сил нет. Он закончил. Закрывает глаза и погружается в сон.