В чешуе форели

      Как иногда удачно складывается жизнь. Доран, конечно, говорил, что терпение вознаграждается, но Оберин никогда особенно в это не верил. Не может жизнь хорошо складываться сама по себе, успех всегда проистекает из затраченных усилий. Когда Доран медлил, он действовал, когда Оберин рвался в бой — брат фигурально хватал его за руку, не давая наделать глупостей. Элия смеялась, что если их объединить в одного человека, он будет самим совершенством, в меру осторожный, в меру безрассудный, умный и целеустремленный за двоих. Но сейчас принц был готов поверить словам брата: если долго ждать, ситуация непременно сложится в твою пользу.       Смерть старика Фрея была не то чтобы большой удачей сама по себе, видят Семеро, хорек зажился на этом свете, но вот то сумасшествие, что охватило Фреев после гибели патриарха — оно точно было ниспослано богами. Поминки по прежнему лорду стали отправной точкой, потому что именно на них, выпив лишнего, потомки старого хорька начали бросаться обвинениями в убийстве Уолдера Припозднившегося. Кончилось это безобразной пьяной дракой, в которой однако умудрились убить одного из сыновей или внуков… в общем, кого-то из хорьков помладше. После была пара несчастных случаев, вроде бы не привлекающих внимание, но к лорду Трезубца обратилась леди Фрей — последняя супруга покойного старика, единственная, кого он все же оставил вдовой.       К сюзерену она взывала о справедливости, утверждая, что старик умер не от старости, но мейстера слишком запугали потомки, чтобы тот рискнул сказать правду. Бетани Фрей, чей старший сын стал наследником Росби не без помощи леди Баратеон, была достаточно убедительна, чтобы мастер над шептунами выдвинулся домой для того, чтобы лично разобраться в происходящем. Оберину отсутствие мастера над шептунами было на руку, поэтому интересоваться подробностями он не стал. А Доран насмешливо уточнил, что Фреи были не только самым многочисленным домом, но и завели связи с множеством родов по всему Вестеросу, представляя невысказанную угрозу самим Талли, поэтому еще вопрос, будет ли лорд Трезубца пресекать разброд хорьков или под шумок избавится от слишком умных или активных Фреев.       Может вся шумиха и была организована домом Талли, кто знает. Хитрая форель имела глаза и уши по всему Вестеросу, в своих землях наверняка сетей понаставила, да и Доран сомневался, что в Дорне они нашли всех. Оберин предлагал взять одного из известных шептунов и вытащить из него информацию по остальным, но старший принц медлил, уверенный, что поступи они так и последствия им не понравятся. Тем более что из всех мятежников дорнийцы терпимее всего относились к Талли и Станнису Баратеону. Как бы Аррен не пыжился, они с братом знали, что это младший Баратеон выжимал из Ланнистера Лорха и Клигана для правосудия, а люди Талли раздобыли голову ланнистеровского пса, несмотря на все попытки Тайвина спасти его шкуру.       Удобно, что в Красном замке было очень много слуг, ненавидящих львов, да и Оберин всегда умел располагать к себе собеседников, если была необходимость. Потребовались годы, чтобы хоть кто-то из этих людей приблизился к правящей чете, но они старались действовать как можно осторожнее, чтобы не привлечь внимание шептунов. Талли хорошо выполнял свои обязанности, сумел даже достать договор между домом Мартеллов и Таргариенов, но и из этой ловушки с заложником они получили свое: Арианна легко окрутила и укротила молодого супруга и была близка ко львам настолько, насколько возможно в их обстоятельствах.       Он гордился племянницей, а брат изредка довольно вздыхал: Арианна была слишком похожа на Оберина, и Доран боялся того, что будет с Дорном после его смерти. Конечно, воспитанный Айронвудом Квентин был не лучшим выбором, но рядом будет Тристан, да и его змейки не дадут лорду Андерсу влиять на нового правителя слишком сильно. Кроме того, даже Оберин сомневался, что Тайвин на старости лет поглупеет достаточно, чтобы подпустить Арианну близко к львиному логову, то есть пользы от нее — только внимание от Красного змея отвлекать. Гораздо безопаснее и разумнее, чем все, что она бы натворила в одиночку, да и Тиена, отправившаяся с кузиной и лучшей подругой в Эшмарк, за ней присмотрит.       — Милорд Мартелл, — мужчина низко поклонился. — Ваш визит редкая радость. Полагаю, есть нечто, что мне нужно знать?       Оберин смерил собеседника внимательным взглядом: Агвар был довольно нахальным для слуги и слишком умным для простолюдина, но выбирать не приходилось, для его плана нужен был именно человек дома Талли. Или как они себя называют — говорун. Практически неизвестная миру группа шпионов частично смешалась с королевскими шептунами, но оставалась отдельной сетью, подчиненной исключительно лорду Трезубца.       Найти хотя бы одного было непростым делом, подкупить еще сложнее: Агвар был далеко не первым. Шептуны соглашались продавать информацию на сторону, вопрос был лишь в цене, но два предыдущих шпиона просто исчезли, не успев передать ничего важного. Третий был осторожен, слишком осторожен и его перевели куда-то в другой регион до того, как он сделал хоть что-то полезное. Агвар был другим, среднего роста и внешности, он говорил чисто, смотрел без подобострастия и на вопрос о цене ответил так, что даже Доран был изумлен.       — Ему нужны знания?       Оберин был известен как Красный Змей, знаток ядов и противоядий, и гордился своим титулом: он многое узнал в Эссосе и Цитадели и не будь он тем, кто есть, мог бы стать архимейстером по нескольким областям. Говорун высоко оценил его статус и в качестве оплаты пожелал знания, полученные за Узким морем, будет то медицина или яды ему было не важно. Доран лишь хмыкнул на пояснения брата, так же как и он понимая, что одно неизбежно затрагивает другое, поэтому просил говорун не так уж и мало.       Дорниец предложил книги в качестве оплаты, но Агвар обезоружил его незнанием языков кроме общего наречия Вестеросса. Поэтому раз в три месяца вместе с торговыми караванами Дорна стали отправляться свитки, написанные принцем лично, а взамен Оберин знал о происходящем в Красном замке не меньше, чем король, а то и больше. О коалиции Королевских земель, собранной леди Баратеон, например, Роберт так и не узнал, пусть и взял в итоге оруженосца из их рядов, в то время как Оберину буквально по датам рассказали о ее сборе, когда он заинтересовался.       В отличие от короля, дорниец знал, за что наказана королева и долго проклинал мир за то, что не узнал раньше — но он добрался до Агвара уже после рождения принцессы Мирцеллы. Попадись Серсея на измене — и падение Ланнистеров стало бы неизбежным. Вряд ли бы олень удержался от того, чтобы убить королеву с любовником, кем бы он ни был, что привело бы Старого льва в ярость, и война всех против Ланнистеров бы разгорелась ярче дикого огня. Именно эта перспектива привела к тому, что львицу посадили на цепь: Талли вмешался раньше, чем появилась бы проблема, раскрыв детоубийце глаза на его шлюховатую дочь.       Красный змей ожидал, что после снятия надзирателей Серсея не удержится, но до того как он успел этим воспользоваться, мальчишку Окхарта нашли мертвым в гавани. Рыцарь Королевской Гвардии утонул пьяным — да, скандал вышел знатный, даже Роберт заявил, что таких неудачливых идиотов в жизни не видел. И заявил лорду-командующему, что «еще одна идиотская смерть, и он распустит всю Гвардию к чертям собачьим» — только десница и сумел его успокоить.       — Опять ваши люди постарались? — прошипел он невозмутимому Агвару.       — Разумеется, нет, милорд Мартелл, — говорун не испытывал страха перед разъяренным дорнийцем и это невольно вызывало уважение. — Но говорят, что лорд Талли имел приватную беседу с лордом Тайвином во время турнира в Летнем городе.       Этого следовало ожидать: даже после рождения наследника родственники королевы не позволяли ей оставаться без присмотра, он сам видел, как Ланнистеры пасли Серсею втроем, еще и читая лекции, судя по ее истерике. С другой стороны именно из-за одиночества и отстранения всех близких людей дурная львица позволила маленькой ящерке приблизиться к ней.       — Мне нужно встретиться с Тией, — говорун кивнул, молча обещая скрыть встречу от любопытных глаз. Как обычно.       Светловолосая девчушка с бледно-голубыми глазами оказалась среди тех жителей Королевской гавани, которым повезло выжить после штурма. Повезло выжить, но жить стало незачем, поэтому Оберин с большим удовольствием дал простолюдинке высокую цель — месть. Месть Ланнистерам, хотя бы одному из них, хоть как-то поспособствовать этому — вскоре служанке не нужно было ничего кроме. После пары лет под опекой Элларии, когда дочка пекаря превратилась в служанку знатного дома, исполнительную и компетентную, преданность Тии стала окончательной и абсолютной. Внедрить ее в Красный замок было непросто, но даже шептуны Талли не слишком интересовались подноготной тех, кто был слишком далеко от господских глаз — за первые годы службы девушка ни разу не показалась на глаза никому выше сенешаля и тому-то случайно и мельком.       Все изменилось с появлением в планах Агвара. Говорун медленно продвигал Тию из тени, прикрывая от сети шептунов, и когда та оказалась в покоях королевы, никто уже не сомневался в ее благонадежности. Девчонка под руководством Элларии освоила притворство на таком уровне, что даже шпионы поверили, что она восхищена ее милостью и благодарна той за каждый мельком брошенный взгляд. Конечно, такое пресмыкание не осталось незамеченным Серсеей, той поклонение нужно было как воздух.       Ее подруги и родственницы были далеко, Старый лев позволил тем приблизиться к королеве только после рождения внучки. Ее служанки вернулись на Утес, остались лишь те, чья верность принадлежала лорду Тайвину, поэтому Тия стала для королевы глотком свободы прежних времен, когда все вокруг смотрели ей в рот. Ничего удивительного, что после изгнания соглядатаев отца, Серсея сделала Тию личной горничной и доверенным лицом. Она первой узнала про любовника королевы, и она же утешала ту после его гибели. И именно Тия подменила эфирное масло Серсеи.       — Поразительно, милорд, вы сумели нейтрализовать основной эффект яда ксонского морского демона, сохранив влияние на сознание, — вскоре стали заметны результаты и, к вящему удивлению дорнийца, Агвар смог опознать причину странного состояния королевы.       — Какие у тебя глубокие познания в природе Летнийских островов, — принц нарочито изумился в ответ. А ведь специально выбрал наименее известный яд, чтобы Великий мейстер точно не смог бы его опознать, не говоря уже об использованной для его изменения магии. Кто еще может? Может знахарь из столичной лечебницы?       — Маловероятно, что Гарт когда-либо слышал о таком яде, — будто прочел его мысли говорун. — А принц Ксо вовсе не интересуется врачеванием. Даже если он встретится с ее милостью или услышит о ее состоянии, он не опознает проблему.       — Тогда как пришел к нужным выводам ты сам? — не удержался Красный Змей.       — Милорд Мартелл, — почти оскорбленно ответил мужчина, — описание этого животного было в одном из первых присланных вами свитков.       — Я лишь хотел убедиться, что никто не сможет узнать о нем из других источников, — отмахнулся принц, мысленно сделав пометку быть внимательнее с теми знаниями, что он одаривает шептуна.       Угнетенное состояние Серсеи скрывали ото всех, шутка ли, королева ежедневно требует к себе мейстера, уверена в грядущей гибели и чуть ли не прощается с детьми. Напуганных принца и принцессу по рекомендации мейстера не подпускали к королеве, а когда та разгневалась, детей отправили в Штормовой Предел под присмотр младшей четы Баратеонов. Оберин был уверен, что придворные уже шепчутся о возможном безумии королевы, но это не было конечной целью Мартелла. Он ждал, когда же примчатся напуганные состоянием Серсеи и утекающим из рук влиянием Ланнистеры. Потребовалось почти две недели, прежде чем королева отправила семье крик о помощи, и сразу же за ним улетело письмо от мейстера с уверениями, что ее милость в полном порядке.       Все это время Оберин провел в Штормовых землях, в Летнем городе, до хрипоты споря с Уилласом Тиреллом из-за идеи леди Баратеон, помочь с которой его и просили как заядлого любителя лошадей. Точнее, олени позвали Тирелла, а уже цветочек пригласил его, зная по нечастым беседам, что Оберин знает о лошадях если не все, то многое. Леди Баратеон просила Уилласа оценить несколько ее задумок по усложнению вмиг набравших популярность скачек и если возможно предложить свои.       Одна из них зацепила настолько, что он до хрипоты спорил с наследником Простора и местным кузнецом о конструкции подходящей для гонок кареты, которую назвали колесницей. Слишком открытая небезопасна, слишком закрытая тяжела — баланс соблюсти непросто. Сам бы Оберин оставил все на разумение участников, но леди хотела несколько образцов для очередной демонстрации, и ему самому было интересно проверить несколько вариантов.       Кроме того Летний город был намного ближе к столице, чем Солнечное копье или Водяные сады, и сведения он получал быстрее, что также примиряло с компанией: помимо Тирелла он регулярно сталкивался с его львиным оруженосцем. Мальчишка, видимо, по наущению родственников, старался к нему не приближаться, а Оберин жалел, что после Деймона не взял никого на воспитание: было бы забавно натравить сквайра на плохую копию бывшего королевского гвардейца. Новое развлечение собирались показать королю, поэтому поездка в Королевскую Гавань была не за горами. К счастью, зрители успели собраться на представление.       — Сир Джейме, а что вы думаете по поводу новой затеи леди Баратеон?       Ничего не думал, наследнику Ланнистеров вообще не было дела до остального мира, его ненаглядная сестрица устроила брату бурную встречу, залила одежду слезами и во всеуслышание заявила, что вот-вот скончается. По правде говоря, даже магия не смогла погасить симптомы укуса ксонского демона отдельными частями, поэтому у королевы периодически болела голова, ускорялось сердцебиение и перехватывало дыхание. Но Великий мейстер действительно не слишком хорошо разбирался во врачевании, поэтому все прорывающиеся симптомы относил к избыточной тревожности ее милости и регулярно спаивал той маковое молочко. Что было прекрасно само по себе, потому что оно вызывает привыкание и зависимость, но в дальнейших планах оно стало просто превосходным прикрытием.       Помимо близнеца королевы, в столицу приехало аж трое старших Ланнистеров. Киван Ланнистер, правая рука Кровавого Льва, был из них наиболее опасным, потому как ему бы хватило ума что-то заподозрить, но скорее всего, здоровье племянницы было лишь предлогом для поездки. Львов не жаловали при дворе короля Роберта, даже принц и принцесса не горели желанием общаться с семьей матери, и сир Киван явно пытался это исправить. Наследники, конечно, были вне досягаемости, оставаясь в Штормовом Пределе с кузенами, но приседать на уши Роберту льву никто не мешал, даже лорд-десница.       Дженна Фрей, убедившись в здоровье племянницы после разговора с мейстером, больше радела о будущем своих хорьчат, чем о королеве, наводя мосты с приближенными к трону людьми. Герион Ланнистер же, вслед за карликом, проявлял больше внимания к драконам Баратеонов, чем к людям. Звери росли быстрее, чем рассчитывали олени, становились угрозой людям, и обоим Баратеонам пришлось несколько часов в день тратить на работу с животными. Драконы не собаки, но дрессировке поддавались, пусть и с трудом.       Как именно с ними работали было не слишком ясно, но Агвар сказал, что подчинялись драконы благодаря связи с хозяевами, не то чтобы мысленной, скорее эмоциональной, то есть монстры подхватывали настроение хозяина, принимали в равной степени близко к сердцу и похвалу, и недовольство. Как у более сдержанного и строго контролирующего себя, у лорда Станниса получалось лучше, нежели у брата, его Жемчуг не разнес еще ни одной постройки, во всяком случае, насколько было известно Оберину. А вот Шторм короля был бунтарем, постоянно порывался что-нибудь снести, сожрать чью-нибудь скотину или просто попугать людей клыками и огнем — в Красном замке уже дни считали до окончания постройки Дома драконов. В общем, какие хозяева, такие и драконы.       В общем, зритель дорнийцу попался неблагодарный, кроме Джейме никого, казалось, не интересовала королева и ее беды, но так даже лучше. Ее смерть ударит по влиянию дома в целом — и по брату-близнецу лично. Сначала Оберин хотел избавиться от всех Ланнистеров, но как указал Доран — кто-нибудь заподозрит неладное, и принцам пришлось сузить поле мести до Тайвина и Джейме. Первый отдал зверский приказ своим псам, второй даже не подумал защитить Элию, хотя давал клятву. Впрочем, Ланнистерам не было дела до клятв, цареубийца ясно это показал, пусть его и чествовали в итоге как героя. О девице, занявшей место Элии на троне, Оберин сначала и не думал, но в какой-то момент обратил внимание, как сильно львиный выродок привязан к сестре, словно две половинки одного целого. Тем лучше. Даже Доран был доволен итоговым планом, а они редко сходятся во мнении.       — Мейстер полагает, что психическое здоровье ее милости ухудшается, что сказывается и на здоровье тела.       — Они собираются это скрывать?       — Сир Киван попытался договориться с Великим мейстером, но у него ничего не вышло. Король и лорд-десница уже в курсе, как и лорд Баратеон — в отсутствие лорда Талли он исполняет его обязанности.       — Замечательно…       Маковое молочко редко кто употребляет в чистом виде, разве что те, кто плотно подсел на него и пьет как иные — вино. Чаще всего в молочко добавляют мед, но мало кто знает об опасности меда из азалии, ядовитого растения с Холмов Норвоса. В малых дозах он даже полезен, но малая доза значительно меньше одной ложки, поэтому ее милость третий день мучилась усилившимися головными болями, тошнотой и слабостью. Самым приятным дополнением, конечно, были галлюцинации, только подтвердившие подозрение о сумасшествии королевы.       Ланнистерша окончательно уверилась в неминуемой гибели и доводила брата до отчаяния, то разговаривая с матерью, то вспоминая давно почившего Рейегара, то умоляя прекратить ее муки. Джейме Ланнистер растерял блеск, лицо посерело, тело слегка потеряло в весе, а взгляд стал взглядом загнанного зверя. Оберин не скрываясь, наслаждался зрелищем, к которому имел прямое, но недоказуемое отношение, и злорадно намекал на кару Семерых за Элию — и кажется, кое-кто принял его слова близко к сердцу, отправившись в септу Бейлора.       По указу мейстера королева питалась жидкой безвкусной пищей, но на четвертый день Гормон стал подозревать отравление и к маковому молочку добавились слабительные настои и перечный сок. Это могло бы помочь, не поступай яд в организм постоянно вместе с лекарством, поэтому королева пусть и перестала мучиться тошнотой и галлюцинациями, оставалась слаба. Роберт, не способный изображать хотя бы волнение за супругу, сбежал в Королевский лес на охоту, дав Оберину чудесный повод задержаться. В конце концов, его милость так и не увидел гонки на колесницах, как он может уехать?       — Лорд Баратеон отправился в лечебницу.       — И что?       — Милорд Мартелл, Гарт не из-за денег получил два серебряных звена, и лечебницу возглавил благодаря острому уму и упрямству. Если он придет к верным выводам, полетят головы.       Агвар, разумеется, беспокоился о своей голове, но Оберин и сам признавал за главой столичной лечебницы талант к врачеванию, пусть до этого момента и был убежден, что он больше разбирается в боевых травмах, чем в ядах. Не допустить его до королевы было сложной задачей, знахарь пользовался определенным уважением Баратеонов не только как целитель, но и верный подданный. И лишь одно могло помешать ему вмешаться, слава Семерым, Тии хватило ума невзначай указать на это гордым львам.       — Сир Киван, знахарь Гарт пользуется уважением и доверием короля Роберта, будет разумно позволить ему осмотреть ее милость, — цедил мастер над законами сквозь зубы. Станнис Баратеон вообще не придавал значения происхождению человека, пока тот выполнял порученное дело, но олень был в этом плане уникумом под стать жене.       — Со всем уважением, лорд Баратеон, но мы всецело доверяем Великому мейстеру и не можем позволить простолюдину, который даже не настоящий мейстер, осматривать королеву. Это неподобающе! — возмущенно парировали Киван и Дженна, не понимая, что подписывают племяннице смертный приговор.       Всецело доверяют, как же. Наверное, мейстер Крейлен выехал из Утеса Кастерли исключительно из любопытства. Но это было неважно, львиный мейстер не успеет приехать, путь из замка Ланнистеров неблизкий. Лорд Баратеон был возмущен отношением к целителю, но после махнул рукой, буркнув, что ответственность ляжет на львов и Великого мейстера и больше не возвращался к этому вопросу. Все, что делал мастер над законами — раз в сутки справлялся о самочувствии невестки и мрачно хмурился, когда той не становилось лучше.       Слабительные настои можно принимать лишь до определенной степени и мейстер Гормон пришел к выводу, что мысли об отравлении были ошибочны и королева заболела чем-то редким и малоизученным, на что сир Герион в ответ выдвинул теорию о колдовстве, на которое насмотрелся, пока путешествовал по Эссосу. Вороны и без того часто летали между Красным Замком и Цитаделью, но теперь их количество увеличилось втрое: мейстер Гормон консультировался с архимейстером Эброзом, надеясь найти в архивах Цитадели заболевание с имеющимися симптомами. Пускай надеется.       Одной из причин, почему Оберин не стал обращаться к ядам Соториоса или Эссоса, а замаялся с собственными экспериментами, была именно их известность мейстерам Цитадели, даже слезы Лисса можно было преодолеть, если человек продержится до тех пор, пока яд не выведут из организма. Конечно, ему мог бы всерьез помешать кто-нибудь вроде Марвина Мага, архимейстера тайных наук, знающего об Эссосе и тамошних умельцах не понаслышке, но ни мейстер Гормон, ни архимейстер Эброз не стал бы просить того о помощи, слишком уж натянутые отношения у Мага с остальными мейстерами.       Тем временем, Тия начала добавлять в косметические мази Серсеи другой яд. Буквально пара капель выжимки «слез Матери» будет незаметна, но усилит воздействие меда достаточно, чтобы всерьез поверить в худший исход.       — И все же, сомнительно, что ее милость будет беспокоиться о внешнем виде в ее положении, — Агвар редко встречался лично, но Оберин находил небольшие записки-отчеты ежедневно.       — О нет, Серсея как раз тот тип женщин, для которых красота это все.       Особенно если услышит бормотание служанки, что нельзя никого пускать к ее милости, чтобы они не увидели ту некрасивой. Конечно, был риск, что Серсея прогонит Тию, но Оберин не хотел останавливаться, если снизить темп сейчас, мейстер может сообразить, что именно происходит. Жаль, что нельзя растянуть удовольствие от беспомощного метания цареубийцы, но он вполне может налюбоваться на похоронах. Интересно, хотя бы к ним король вернется?       — Вы действовали быстрее, чем собирались.       — Стало скучно.       Серсея промучилась еще неделю, прежде чем Оберин милостиво позволил напуганной зрелищем служанке добавить в обычную дозу макового молочка настойку дигиталиса. Он ждал, не станет ли мейстер настаивать на более подробном изучении тела, пока Тия убирала все следы ядов из комнаты королевы, заменяя отравленные мази и эфирные масла обычными, но Гормон вновь разочаровал его. Великий мейстер каким-то образом пришел к мнению, что ее милость обезумела и выпила смертельную дозу макового молочка, что привело к тихой смерти во сне.       Служанку даже не спросили, а сколько обезболивающего выпила королева перед смертью, мастер над законами как самоустранился от болезни ее милости, так и не изменил курс. Оберин был почти разочарован, что Ланнистеры не настояли на расследовании, но в то же время понимал, что ему не избежать стычки с Дораном, если он хотя бы намекнет, что смерть королевы не была вызвана болезнью.       — Она просила меня убить ее…       — Джейме, ты не виноват.       — Она все просила и просила, а я не мог ее успокоить!       Дорниец скривился и резко сменил направление. За прошедшие трое суток ему до смерти надоели эти причитания. Признаться, сначала он наслаждался самобичеванием молодого льва, но спустя столько времени Оберин был просто разочарован. И вот эта тряпка — бывший королевский гвардеец, которому хватило духу убить Безумного Короля, когда как остальные только закрывали глаза на его действия? Когда до Солнечного Копья дошли вести о гибели Элии и ее детей, он рвался в бой, горел ненавистью и жаждой мести. Скорбел и скорбит до сего дня, но Ланнистер просто сломался, как меч из паршивой стали.       — Вы не выглядите довольным, милорд Мартелл, — проницательно заметил Агвар.       — Я верил, что мстил львам, а не котам с помойки, — презрительно фыркнул принц. Ланнистеры были расстроены и печальны, но скорее из-за потери той толики влияния, что все же была у нелюбимой королевы, чем из-за гибели родственницы. Очередная фигурка на доске кайвассы, эти безжалостные самоуверенные мерзавцы вряд ли когда-нибудь смогут понять и почувствовать настоящую боль от потери родного человека. Тайвина тоже не заденет потеря дочери так, как хотелось бы, но Джейме развалился за всех них разом, выглядя тенью себя прежнего, оживший мертвец, а не наследник Утеса Кастерли. Вот только удовольствия вид сломленного рыцаря уже не доставлял. — Расследования не будет?       — Нет, милорд Мартелл. Лорд Баратеон тайно провел к телу знахаря Гарта, но без вскрытия тела он не сможет установить истинную причину смерти, — на вопросительный взгляд шпион продолжил. — Он так и ответил мастеру над законами, но, разумеется, никто не позволит ему «осквернить» тело ее милости.       — И он не станет в этом копаться? — Оберин задумчиво погладил книгу сквозь мешок. Он сделал все, что хотел, кроме последнего пункта, но и за этим дело не затянется.       — У него слишком много дел, милорд Мартелл, — говорун отвечал с насмешкой, будто обилие больных, удерживающее знахаря от любопытной смерти, было чем-то забавным. — Вы не задержитесь после похорон?       — Не вижу смысла, — пожал плечами дорниец, усмехаясь. — Будет слишком грубо даже для меня предлагать убитому горем вдовцу новое развлечение.       И его ждали дома. Лореза заговорила в его отсутствие, да и младшие дочери постоянно спрашивают Элларию, когда он вернется. Доран наверняка попеняет за потерю полезного шпиона, вот только Оберин был уверен, что настолько умного человека оставлять за спиной просто неблагоразумно. Он коротко хохотнул при мысли о себе, как о благоразумном человеке, и привлек тем удвоенное внимание говоруна. Отлично.       — На этом первое совместное большое дело сочтем завершенным — он улыбнулся говоруну, тот ответил тем же. — На какое-то время лучше затаиться, поэтому в качестве платы за это время я отдаю тебе собственноручно написанную книгу о болезнях Соториоса.       Говорун притянул к себе мешок и улыбнулся еще шире, оценив объем предполагаемой книги.       — Благодарю за щедрость, милорд Мартелл.       О да, это весьма щедрый дар. Оберин не врал ни единым словом — говорун умел определять ложь, неприятно этим удивив в первую встречу — книгу он написал сам, вот только в чернила был добавлен яд василиска, и работать над трудом ему пришлось очень старательно. Яд подействует нескоро, может быть через неделю-две, но оно и к лучшему, не хватало еще, чтобы гибель шептуна хоть как-то связали с ним.       Он покинул столицу на следующий день, никем и ничем не удерживаемый, игнорируя странную апатию, охватившую его. По дороге неожиданно встретился с леди Баратеон, та везла домой наследников трона и собственных детей. Женщина никак не упомянула о своей затее с колесницами, пока он сам не поднял тему, и только тогда сказала:       — Завтра будет новый день.       В любом случае, это не его дело. Нужно вернуться в Дорн до возвращения мастера над шептунами — Талли мог начать расследование гибели одного из своих людей, и Оберину не нужно было при том присутствовать.       — Ты знаешь, что это? — три месяца спустя брат позвал его в свой кабинет, выгнав из него всех прочих.       — Знаю, — конечно, он узнал кусок обложки книги, которую подарил шептуну «на вечную память».       — Может, тогда объяснишь эту фразу?       «Спасибо, что убираете за собой, но не стоило утруждаться. Надеюсь, теперь вы довольны». Вместо подписи грубый рисунок рыбы, но даже без опознавательных признаков Красный змей угадал форель. Лорд Талли знал, кто убил его говоруна и, скорее всего, догадался почему. И почему-то не собирался ничего предпринимать: весточки от Тии приходили регулярно. Конечно, без Агвара ту спихнули вниз по служебной иерархии, но лучше такие уши, чем никакие вовсе. Оберин недоуменно уставился на брата, наткнулся на какой-то выжидательный взгляд и раздраженно бросил:       — Будто ты понимаешь, о чем он!       — Лорд Талли выразил надежду, что наследники трона не являются нашей следующей целью, — Оберин задохнулся от гнева, его сравнили с проклятым детоубийцей! Но Доран не дал ему высказаться. — А еще предупредил, что его шпионы — его дело и убирать их, даже предателей, не надо.       Ему было, что сказать в ответ, но за годы Красный змей выучил — у Дорна один правитель.       — Я понял.