Зеленый мрак

      Наступила полночь, когда очередной концерт подошел к концу и на сцене уже разобрали аппаратуру. Энн сидела на подмостке, свесив ноги и вглядывалась в пустоту, где полтора часа тому назад находилась толпа разгоряченных людей разных мастей. Готессы и металлюги, девушки с ярким макияжем и парни с джинсовками на которых присутствовали нашивки разных групп, кому-то было больше тридцати, кто-то был младше, а кому-то вообще только исполнилось восемнадцать. В этом помещении было настолько жарко, что даже спустя час духота не испарилась и в воздухе все еще присутствовал запах чужих тел, железа, чего-то маслянистого и наполненного горечью.       Еще несколько выступлений и послеконцертная меланхолия пройдет. Энн больше не будет думать о том, что надо опять лезть в туровой автобус, спать в окружении храпящих мужчин. Придется привести в норму режим сна, начать опять есть что-то еще кроме сухой еды, фаст-фуда, быстрорастворимой лапши и ореховых батончиков с заправок. Скоро веселье закончится; все заканчивается только к лучшему.       Девушка встала на сцену и вышла в кулисы. В маленьком коридоре стоял столик с оставшейся едой, не особо богатой, чтобы можно было сполна наесться, но достаточно сытной, чтобы можно было утолить голод. Она взяла пластиковый судочек и забрала все, что осталось; получилось собрать три небольших коробка, которыми вдоволь можно полакомиться ночью или ранним утром, когда звучащий мотор автобуса будет уже слышен, но с которым ты все же свыкся спустя столько дней поездок.       Энн подходила ближе к двери, что стояла поодаль от столиков, в темном прохладном коридоре. Взявшись за ее ручку, она не осмелилась ее повернуть.       «Иди лучше сразу в туровой автобус»       Брошенная мысль, родная и теплая ранее, теперь холодная и неприятная, не смогла остаться надолго в ее голове. Аскетичная фраза пропала, и вместо нее место заняла иная, более болезненная и режущая.       «Ты ему не нужна»       В этих словах была истина, которой она придерживалась в жизни. Мы никто в жизни каждого, мы уходим и приходим. Мы живем не для кого и не для чего.       «Иди в туровой автобус»       Она отворила дверь.       В комнате присутствовал легкий запах нововыкрошеных стен, а горящая лампочка, висящая на оголенных проводах, догорала свои последние часы.       — Что тебе нужно?       Лицо Питера было спрятано в ладони, локти упирались об стол.       — Я подумала ты хочешь есть, — не смотря на ее страх, она говорила уверенным голосом, — потому принесла тебе еды.       Она не переживала о том, что ему сейчас хочется. Она боялась того, что последует дальше, если она не придет и не увидит. Не проследит.       — Я много ем, но не настолько, — он взглянул, убрав ладонь, на коробки с едой. Ей хотелось улыбнуться, но по-прежнему держала расслабленное лицо.       Она подошла к нему и подала один из коробков с вилкой. Он ее устало поблагодарил и принялся есть.       — Все остальное на потом. Не люблю, когда выкидывают еду.       Она собиралась уходить, и он ее окликнул.       — Энн?       Она безмолвно повернулась к нему лицом. Его глаза выглядели уставшими, он уже приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но мгновение, и его глаза зажмурились, а его губы сомкнулись. Он повернул голову назад, будто хотел смахнуть ненужные мысли.       — Я хотел попросить тебя, — он вновь посмотрел на нее, — остаться со мной. Просто посидеть молча.       Энн понимающе кивнула и присела к нему за покоцанный столик. Питер поблагодарил ее и приступил наконец к трапезе; Энн упёрлась локтями в стол, губы спрятав в руки, сложенные в кулак, и разглядывала раскрашенную, заграфиченную надписями и обклеенную наклейками столешницу. Ее взгляд перешел на покрашенные в серый тон стены. Она представила какого проводить по ним ладонью и почувствовала покалывание на подушечках пальцев. Она заметила, что в отличии от других гримерок здесь на потолке не было паутины или скоплений мертвых мошек. В дальнем верхнем углу внутри стены гудел вентилятор, чем заполнял молчание.       Энн немного сменила позу и теперь она посматривала искоса на Питера и его длинные пальцы, в которых будто не чувствовалось силы; они слабо держали вилку и не хотя прокалывали еду.       Она хотела спросить, нужна ли ему вода, но решила все же продолжить молчать. Если захочет, сам попросит. Или нет?       — Может водички?       Ее слова прозвучали немного встревожено.       Он покачал головой.       — Я и так уже пару литров выдул, а уборщики до сих пор уборную не открыли. Ещё пару минут, и я их обрадую неприятным сюрпризом.       Энн выпустила сдавленный смешок.       — До сих пор? — возмущённо, но с улыбкой спросила она. Туалет был закрыт ещё до самого концерта. — Может пойдем с ними поговорим?       — Бесполезно. Если даже я не смог их припугнуть, то дополнение в метр с кепкой не поменяет дела.       Питера встретил темный взгляд Энн, от чего он ухмыльнулся.       — Уж простите великодушно, Мистер Высотная-Башня, что мои метр семьдесят пять для вас сравнимы с ростом лилипута, — иронично ответила девушка.       — Прости, — его плечи продолжали дёргаться от смеха, что он неудачно пытался сдержать.       Она посмотрела в сторону, улыбаясь, а он продолжал есть, держа один уголок губ приподнятым. Он знал, что она никогда не обижается на него, это было, как и всегда, лишь шуточным перекидыванием фразами.

***

      В тот день стояла страшная жара. Разгар лета уже прошел, но последние лучи солнца и духота в воздухе все не давали покоя. На не особо людной улице возле здания, которое ничем не отличалась от всех остальных, стояли туровые автобусы.       — Господи, помоги мне это вынести, — сказала Энн стоя под навесом здания. Чтобы не сгореть на солнечном свету, она специально надела рубашку с длинными рукавами и широкие джинсовые бриджи, подпоясанные отцовским армейским ремнем.       Она только подошла к зданию, где находился музыкальный лейбл, который взял ее как светооператора на съемочных площадках. Заработок не богатый, но для опыта работа идеально подходила.       — Доброе утро, — она стояла у входной двери, когда к ней подошел один из сотрудников.       — Добренькое, — девушка спустила солнцезащитные очки, смотря в глаза мужчине. Он был тур-менеджером.       Мужчина слегка улыбался, был в предвкушении будущего музыкального тура, в который они с командой направятся через несколько минут.       — Вы всегда так рано приходите?       — Я предпочитаю пунктуальность, — ответила она с небольшой улыбкой пренебрежения.       — Это вас в Германии так научили? — мужчина продолжал игриво улыбаться.       Девушка вскинула брови, услышав про страну, где она не так давно училась. Она подошла ближе к мужчине, что был ниже ее ростом и слегка к нему наклонилась, ответив грубым голосом с ярким акцентом:       — Жизнь научила.       Мужчина понял, что ему не рады и улыбка на его лице исчезла.       — Что ж... — мужчина промямлил про себя. — Думаю остальные вот-вот подойдут, может пройдемте в автобусы?       — Благодарю, но я никуда не спешу, еще успею отсидеться в этих клетках.       В момент, когда они разговаривали, за спиной девушки появились трое мужчин. Один из них закурил сигарету и произнес с ярким смешком:       — Хех, а девчонка дело говорит. Дай минуту насладится свободой.       Энн обернулась и увидела барабанщика группы, с которой она собиралась ехать. Рядом с ним стояли гитарист и клавишник, явно не радые, что скоро им предстоит вынести и тоже закуривают.       — Где ваш дружок? — спрашивает щурясь тур-менеджер.       — Питер сейчас придет, отошел отлить на последок, — отвечает расслабленным тоном клавишник.       Через пару секунд к автобусам подошла остальная техническая команда, что прежде уже ездила c группой, и Энн признала неприятный факт, к которому и так была готова: все товарищи по работе были мужчинами. Она поздоровалась со всеми, пожала руки, некоторых парней она знала с других площадок, что ее все равно не порадовало.       — Ну, — обратился к ней гитарист, неумело подмигнув, — удачи.       — Кенни, отстать от нее, — осёк друга барабанщик, выкинув окурок в мусорку, — давай лучше нормально познакомимся. Меня зовут Джонни Келли.       Девушка пожала руку мужчине и ответила улыбкой на его улыбку.       — Джош Сильвер, — все так же спокойно говорил клавишник и держа во рту сигарету подал руку для рукопожатия.       — Кенни Хикки. Соло-гитара, — уже не так задиристо сказал гитарист и тоже пожал девушке руку.       У себя за спиной Энн снова услышала шаги, на этот раз более тяжелые. Она тяжко вздохнула, мысленно выразив желание, чтобы еще один участник тура оказался адекватным человеком.       — Доброе утро, — она обернулась на голос и подняла голову, чтобы увидеть лицо вокалиста. Он был слегка удивлен тому, что увидел девушку в команде.       — Доброе утро, сэр, — сказала она звучным приподнятым голосом и подала руку для очередного рукопожатия.       Мужчина сначала замялся, увидев ее жест, помедлив, взяв ее ладонь и не в силах ее по-мужски сжать, аккуратно пальцами притронулся к тыльной ее стороне и подняс к губам. Энн на секунду расширила глаза от удивления, но потом старалась держать спокойное лицо.       — Подлиза, — цыкнул недовольно Кэнни, чем вызвал сдавленные смешки у остальной группы.       — Энн Сиизоу. Приятно познакомиться, — девушка продолжала делать вид, что ее нисколько не смутил жест мужчины.       — Питер Стил. Мне тоже приятно, — на его лице появилась толика улыбки. — Сожалею, что вам придется с нами ехать.       — Я уже успела смириться, выпустить скупую слезу, — ответила она с сарказмом, чем вызвала более широкую улыбку у вокалиста, которую он явно хотел скрыть.       — Аннабет!       Энн скорчила лицо от отвращения.       — Аннабе-е-е-ет! — голос позади нее пропел ее полное имя.       — Да что блять такое? — крикнула она повернувшись на зов одного из технарей, что стоял на ступеньке, у приоткрытой двери заднего автобуса.       — Мы выбираем какая из коек, кому достанется. С кем тебе будет приятнее спать: с Майком или со мной? — парень видимо старался сделать свою улыбку как можно слащавее, но его зубы, отдающие желтизной, ему никак не помогали в этом.       — Там разве нет кровати на меня? — она командно повысила голос.       — Кроватей шесть, но если тебе захочется тепла…       — Марк, иди попроси тепла у своих друзей, они обязательно протянут тебе руку помощи. Если ты понимаешь, о чем я.       — Энн, не будь такой злюкой, — продолжает канючить Марк, даже не собираясь заходить обратно в автобус.       — Марк, я не злюка. Просто смотря на тебя, мне хочется умереть, нежели жить на одной планете с таким кретином как ты.       — Мне явно нравится ее юмор, — сказал Питер группе, которая с интересом наблюдала за словесной перепалкой. Мужчина повернул голову к дальнему автобусу и крикнул, — Жаль вас расстраивать, мальчики, но для начала, она прокатится с нами.       Энн чувствует на своем плече большую ладонь и легкое похлопывание пальцев, отчего ее сердце с непривычки ушло в пятки. Она испуганно подняла голову вверх, встретившись с серьезным взглядом Питера:       — Пошли, присядем.       — Спасибо вам большое, — еле слышно сказала она.       Энн заходит в первый автобус со всей группой, держа при себе большую наплечную сумку.       — Из-за твоего джентльменства теперь тут вообще места нет, — заворчал Кэнни.       — Тогда иди в дальний автобус, — звучит голос Джонни, — там, я слышал, нуждаются в теплой компании.       Злобные проклятья Кэнни смешались со смехом в не особо маленьком автобусе. Справа по обе стороны автобуса были по две койки, как в плацкартном вагоне, а вдалеке дверь, слева был мягкий выгнутый дугой диван и стол, довольно широкие окошки, которые были зашторены синей тканью, что не пропускала жар солнечного пекла, потому внутри стояла легкая прохлада.       Энн сняла с себя тяжелую сумку, группа мужчин присела на диван и о чем-то переговаривалась. Но девушка их не слышала: она изучала, как выглядит туровой автобус. Мысль о том, что ее вполне могут выгнать, когда она надоест группе, не покидала ее голову — лучше с самого начала наметить себе кривую дорожку, чем надеется на райские лавры, хоть и такие не богатые.       — Я не хочу сидеть вокруг вас, — Кэнни садится с краю.       — Аннабэт, присаживайся, — зазывает Джонни рукой к их дивану.       Взглянув на них, девушка заметила, как Питер специально отодвигается от края, чтобы освободить для нее место возле себя. Она замечает, как он добродушным взглядом приглашает ее к себе. Она подавляет свою стеснительность и уверенно присаживается на диван.       — Ну и как тебе угораздило докатиться до такой жизни? — свободно располагается на своем место Хикки. Он, прижмурив взгляд, смотрит на Энн.       — Это я у вас, стариков, должна спрашивать. У меня-то еще вся жизнь впереди, — дерзя отвечает она.       — Сколько тебе? — спрашивает Джош.       — Скоро будет двадцать пять.       — Ты выглядишь намного младше, — подал голос Питер, — я думал, тебе только что исполнилось 18.       — Ты из-за этого ее позвал с собой в автобус? — подшучивает Джонни и раздается смех Кенни. Питер закатывает глаза.       — Ты хочешь, чтобы те мудаки на нее нападали? Я проявил милосердие.       Энн наблюдает за разговором, сдерживая ухмылку.       — И правильно. Ты проявил милосердие не только ко мне, но и к ним. Я знаю только двоих, буквально все. Кто у них умер, кто их избегает, кто их бросил. Десять минут, два разбитых мужских эго, а все остальные просто не хотели бы со мной встречаться взглядами.       — Типичная женщина, — показывает на нее рукой Кенни.       — Ты нам так угрожаешь? — улыбаясь, спрашивает барабанщик.       — Ни в коем случае. Если вы не будете вести себя как придурки, я буду божиим одуваном.       — Надо тебя значит спустить к нам. Пару банок пива, и мы будем разговаривать почти на одном языке, — говорит Кенни.       — Не-не-не. Я не пью, не курю и не употребляю. Это мое кредо.       Все четверо мужчин удивились каждый в своей манере.       — Да ты посмотри, священный барашек среди нас, — сказал в смешливо-презрительной форме Кенни.       — Она и первого концерта с нами не выдержит, — немного посмеиваясь Джонни, говорит Питеру.       — Веру в правила нужно выдерживать испытанием, — говорит Джош, смотря на барабанщика, сидящего рядом. — У нее могут оказаться все шансы.       — Поддерживаю, — соглашается вокалист, а после обращается к Энн, — ты вообще никогда ничего не пробовала?       Энн помотала головой.       — Меня отталкивает запах алкоголя и сигарет. А к упарыванию у меня стойкое отвращение.       — Тогда тебе точно дорога в дальний автобус, — продолжает Кенни, — если ты, конечно, не готова терпеть нас.       — Если что, под «нас» он считает себя, — смеется Джонни.       — Я не против, — с улыбкой отвечает Энн, — я знаю о вас не так много, чтобы уже построить несбыточных ожиданий.       Прошло еще пару часов разговоров. Энн поделилась, что она сама родом из восточного центра Европы, что, на ее удивление, порадовало мужчин.       — Концертные площадки в Европе намного лучше, чем в Америке, — объясняет Джош, — публика более интересная, адекватная что ли. И в конце концов много мест, где можно просто отдохнуть.       — Но над конструкцией автобусов все же надо поработать, — добавляет Питер, — иначе, к всеобщей радости, я расшибу скоро голову.       Энн стала чувствовать себя немного увереннее в новом кругу, стала осваивать юмор, коим время от времени перекидывалась группа. Мотор автобуса гнал по пустынным дорогам Америки, к которым девушка должна была бы привыкнуть за те года, что она там жила, но ощущение все нового и нового прилива окатывало ее, начиная с головы и заканчиваясь внутри живота. Теплое ощущение, будто тысячи мохнатых пауков плавают по кишечнику и щекочут его стенки маленькими лапками. Чувство тревожное, но и от того желаемое.       — Рекомендую не засматриваться на эти виды, — присаживается прямо от Энн Питер.       — Почему так? — заинтересованно спрашивает она.       — Не знаю, как тебя, но меня они удручают. Виды бесконечно серой дороги будто мы на необитаемой высушенной планете.       Время приближается постепенно к вечеру. Другая часть группы засела в противоположную часть автобуса, а кто-то оккупировал туалет, кто-то втихаря о чем-то разговаривал.       — Я привыкла смотреть удрученности в глаза, — сказала она слегка улыбаясь своим словам.       Во взгляде Питера пробежало удивление.       — Что же тебя заставило так рано осмелеть?       — Я из той части Европы, где о счастье принято говорить перешептываясь, а о боли вообще не говорить, ибо боль это что-то само разумеющееся. Она буквально витает в воздухе.       Взгляд Питера стал более серьезным.       — Насколько все плохо сейчас у тебя на родине?       — Руины в переносном смысле. Конечно, страна обрела независимость, спустя считай столетие порабощения, но процесс восстановления может занять очень много времени. Возможно, даже полвека. Поэтому родители и уехали в Канаду, как только смогли увидеть щель в стальном занавесе.       — Я всегда думал, что СССР — это что-то сказочное, — сказал мужчина слегка разочарованно, — Всегда хотел там побывать.       — На бумаге коммунизм прекрасен, — Энн отвернулась от окна и села ровно, — на деле он превратился в тоталитаризм, потому что попал в ужасные руки. И как по мне, хорошо, что все закончилось. Мое дело лишь доносить, как это было.       Энн говорила уверенно, что не могло не заслужить уважения у Питера.       — И по дому вообще не скучаешь?       Вопрос заставил ее задуматься.       — Я никогда не чувствовала, что у меня есть дом, как у адекватных людей. У некоторых «дом — моя крепость», а у меня я сама собственная крепость. Дома был хаос, с 14–15 лет в эмиграции, потом в 19 уехала с другом в Германию, окончила профильное обучение. Мне и там все никак не сиделось. И опять я хер знает где.       — Ну смотри, это не так уж ужасно. Я уверен, некоторые в твоем возрасте и ни йоту не приблизились к тому, что есть у тебя. И я даже не про хроническую тоску и желание умереть.       Девушка засмеялась, что не могло не льстить мужчине.       — Ты самодостаточная личность, с огромным багажом знаний. Сколько языков ты знаешь?       — Английский, немецкий, и два родных.       — Если бы я был тобой, я уже считал себя королем мира. Даже не смей говорить о том, что ты чего-то не имеешь или не знаешь, — он отпил воды с баклажки, что стояла у дивана и наклонился через стол поближе к ней, указывая на остальную троицу, — если честно, некоторые из группы даже на английском двух слов связать не могут.       — И именно поэтому чаще всего интервью берут у тебя? — усмехается девушка.       — А ты все-таки что-то знаешь про то, что мы делаем… — взгляд Питера подозрительно сузился и он улыбнулся.       — Ну, — начала Энн, — в Европе ходили слухи…       — Ага, знаю, про то, что я монстр из преисподни, и меня нужно сжечь на костре.       — В Европе знают толк в инквизициях.       Питер выдал смешок.       — Я был бы самым гнусным богохульником.       — Но за тобой точно бы стояли толпы.       — Ну да, сумасшедших любят поддерживать. Иначе я не могу объяснить, почему кто-то хочет приходить на наши концерты.       — Потому что вы не боитесь говорить то, что бояться говорить другие. Вот и все. Быть козлом отпущения иногда намного лучше, чем дрожащей тварью. До тех пор, пока тебя не расстреляют, конечно.       — А ты, я вижу, довольно смелая.       Энн немного замялась и тоже наклонилась через стол, ближе к нему:       — На словах, да, но отвечать за базар я абсолютно не умею. Меня лучше иногда останавливать.       — Иначе? — заинтересованно ухмыльнулся он.       — Иначе, — Энн пыталась придумать, что сказать дальше, не выдав пошлой шутки, — я окажусь в беде, из которого меня никто не захочет вытаскивать, ибо она на руку окружающим. А пока окружают меня лишь одни мужчины. Перед которыми я люблю дерзить.       Она увела взгляд в сторону и неловко улыбнулась. Ей стало казаться, что она рассказала слишком много и она не замечала, как Питер ее разглядывает.       — Ну, это все лирика.       — Может проблема в том, что ты просто не просишь помощи?       — Возможно. Когда вырос в среде, где ты обязан всегда быть готовым и рассчитывать только на себя, забываешь про простые человеческие права. Забываешь, что ты не сделан из стали.       Питер задержал последние ее слова в своей голове. От них веяло болезненным порезом по коже.       — Знай, если тебе потребуется помощь, обращайся ко мне.       Она взглянула на его лицо. Оно казалось вечно серьезным, но в нем просматривалась доля жалости.       — Ей, голубки, толкан свободен, кто из вас там хотел? — крикнул Кенни, стоя в другом конце автобуса.       — Не устала? — Питер решил вставать со своего места.       — Сидеть, да, — ответила Энн, — Я так понимаю под окончания тура у меня атрофируются ноги и жопа?       — Можешь особо не переживать. Беготня в туалет помогает размяться.       Она лишь улыбнулась одними губами, скрыв смешок глубоко в себе. Она наблюдала, как Питер подходит к дальней двери и закрывает ее за собой. Постепенно стала наступать ночь.