По кругу

      — Полночь, — Эльза бросила беглый взгляд на серебристые наручные часы, затянутые в тонкий кожаный ремешок, и устало захлопнула блокнот. Её движения были плавными, но в них чувствовалась истощённость.       — Опять мы проговорили до ночи. Надо как-нибудь встретиться утром и проверить: вдруг и тогда до полуночи просидим, — она попыталась улыбнуться, но губы лишь едва дрогнули. Удобно устроившись в старом кресле с мягкими подлокотниками, девушка прикрыла глаза.       Они с Петей проговорили почти три часа, а, может быть, и больше. Время словно растаяло в теплой тишине комнаты. Её завораживало, как уверенный в себе парень постепенно обнажал перед ней свои страхи и травмы, превращаясь в уязвимого ребёнка. Она слушала внимательно, иногда записывала что-то в блокнот, но внутри ощущала пустоту. Его боль была для неё лишь рабочим материалом, лишённым настоящего сочувствия.       — Я не против накормить тебя завтраком, — нарушил молчание Петя. Он пристально разглядывал девушку. Эльза лениво распустила волосы, позволив им свободно упасть на плечи, и сняла очки. Её пальцы сонно потёрли уставшие глаза, а взгляд устремился к окну, за которым мерцали редкие огни города.       — Спасибо за ужин, — она благодарно кивнула, припоминая, как утром бежала на электричку, не успев даже накрасится.       — Завтрак я благополучно проспала, обед пропустила, а на ужин, как всегда, ничего нет. Спасибо тебе, иначе вообще бы ничего не ела, — добавила девушка с лёгким смехом, пытаясь скрыть усталость.       Петя нахмурился. Мысли его вдруг усложнились неприятными образами. Он представил, как другой мужчина не давал девушке спать ночью, поэтому она проспала. В его голове возникли сцены, как этот неизвестный гладит её волосы, касается её губ.       — А чисто гипотетически... если бы твой пациент признался в убийстве, ты бы пошла в ментовку? — его голос прозвучал неожиданно серьёзно.       Эльза подняла взгляд, удивлённая сменой темы, но тут же устало отмахнулась:       — Старая добрая врачебная тайна. Да и не мне с этим жить.       — Но ты бы жила с этим. В какой-то степени ты соучастница, — Петя чуть наклонился вперёд, его голос звучал мягко, но с намёком на вызов.       — Есть работа, есть моя личная жизнь, и эти две параллельные прямые не пересекаются, — отчеканила девушка.       — Ты хочешь мне что-то сказать? Или перенесём на следующий раз? Мне ещё к семинару готовится, — её взгляд был пристальным, как у человека, привыкшего контролировать ситуацию.       — Я грохнул Михалыча, — парень произнёс это на одном дыхании, словно ждал, что его слова произведут эффект разорвавшейся бомбы.       Эльза даже не вздрогнула. Она лишь слегка приподняла брови.       — Я так и знала. Элементарно: если теперь ты главный, то кто же, интересно, убил Михалыча?! — хмыкнула девушка, словно речь шла о смене начальства в офисе.       Петя ощутил, как внутри него растёт обида.       — Презираешь меня? — он нахмурился, напрягшись всем телом.       — Я не судья, — холодно ответила Эльза, глядя куда-то сквозь него.       Парень вдруг почувствовал себя маленьким мальчиком, которого снова не похвалили за то, что он считал важным.       — Я сделал это, чтобы отец меня уважал, — проговорил он твёрдо, словно оправдываясь, — хотя ты меня не поймёшь. Тобой, наверное, гордятся просто потому, что ты есть.       Эльза замерла, ответив холодно:       — Ошибаешься. Помнишь, ты спрашивал, почему я не живу в Германии с отцом?       Парень кивнул, не отрывая от девушки взгляда.       — Я сказала только часть правды, — её голос дрогнул. Она опустила глаза, продолжая: — Я должна была поступить в немецкий университет и стать психиатром, как отец. Но не прошла. Не хватило нескольких баллов.       Девушка на мгновение замолчала, достала из сумки пачку сигарет, но руки дрожали.       — Он тогда сказал, что стесняется меня. Что я... недоразумение. Позор, — голос её стал ещё тише.       Петя увидел, как сигарета чуть дрогнула в её пальцах.       — Ты не недоразумение, — твёрдо сказал он.       Эльза посмотрела на него, в её глазах мелькнуло что-то похожее на благодарность, но она быстро отвернулась.       — Мне не нужна жалость, Петя. Просто запомни: живи для себя, а не ради чужого одобрения. Даже если это одобрение родителей. Если они тебя не любят, никакие твои поступки это не изменят. Грустно, но это правда.       Она сделала глубокую затяжку и стряхнула пепел в пепельницу.       — Прости, если я тебя расстроил, — пробормотал парень, понимая, как глубоко задел её своим сравнением.       Эльза отвернулась к окну, ясно давая понять, что разговор окончен.       — Мне еще к семинару готовиться, — сухо проговорила она. — Захлопнешь дверь, ладно?       Петя поднялся, чувствуя, как ком в горле становится всё плотнее. Ему хотелось сказать что-то ещё, но он так и не смог найти нужных слов.

***

      Боря сомневался, любит ли он Эльзу. Скорее да, чем нет. С ней было легко, но не скучно; интересно, но без напряжения. Она умела поддержать разговор и молчание, оставаясь той редкой женщиной, которая находила золотую середину между распутством и интеллигентностью, между легкомыслием и трезвостью, манерностью и простотой. Она была ровно такой, чтобы не утомлять, но и не позволять себе раствориться в тени.       Когда парень вошёл в её квартиру, его встречала тишина. В глубине комнаты, за столом, сидела Эльза. На ней была растянутая футболка, волосы собраны в небрежный пучок. На столе — кипа учебников, чашка кофе. А глаза... глаза были красными, опухшими от слёз.       — Ты же говорил, что останешься в Москве, — тихо проговорила Эльза, подняв заплаканные глаза.       — Всё обломалось. Эта дура выплеснула Роберту коньяк в лицо, — безразлично бросил Боря, усаживаясь на диван. Взгляд его, однако, стал цепким и внимательным, когда он заметил её покрасневшие глаза.       — Ты ревела? — Его голос чуть напрягся.       Девушка отвела взгляд, потянулась за ручкой и сделала вид, что углубилась в записи.       — Рассказывай, — скомандовал Боря и жестом пригласил её сесть ему на колени.       — Борь, мне сейчас не до твоих сексуальных фантазий, — проворчала она, шмыгнув носом, но не двинулась с места.       — А ещё говоришь, что я всё свожу к сексу, — с усмешкой парировал он, хотя на душе становилось всё тяжелее, глядя, как она тихо плачет, уткнувшись в тетрадь. — Сама только об одном думаешь.       — Что случилось?       Боря поднялся с дивана, подошёл к столу и бережно поднял девушку за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.       Эльза замялась, но после короткой паузы тихо заговорила:       — Мы с пациентом обсуждали родителей, — её голос дрожал. — И он бросил фразу, что тобой гордятся родители... А я вдруг... — голос сорвался, и она, отвернувшись, прикусила губу.       — И что?       Боря вопросительно выгнул бровь. Он знал Эльзу давно. Она всегда изображала равнодушие ко всему, особенно к вещам, связанным с семьёй.       — Просто... я вспомнила, — с трудом выговорила девушка, будто каждое слово отдавалось болью. — Вспомнила, как папа сказал, что я ничтожество. При всех своих друзьях. В тот вечер, перед моим отъездом, он сказал, что стыдится меня.       Она замолчала, сжала руки в кулаки.       — Я сидела в аэропорту и вдруг поняла... что дома меня никто не ждёт. Что там, что здесь — разницы никакой.       Боря сглотнул, чувствуя, как внутри закипает злость. Он знал, что не вправе судить её отца, но сам факт того, что кто-то мог так унизить её, вызывал у него ярость.       Грудь Эльзы сжалась, и она снова заплакала. Парень взял её за плечи, осторожно обнял, будто боялся сломать. Он никогда не обнимал её нежно, всегда резко хватал, прижимал к себе.       — Элли, ты же знаешь, что он не прав, — мягко сказал Боря, смахивая слёзы с её лица большими пальцами. — Он был не прав тогда, он не прав и сейчас.       — Я знаю, — слабо согласилась девушка, прижавшись лбом к плечу возлюбленного. — Просто всё навалилось сразу. Мама на похоронах Михалыча...       — Что мама? — нахмурился Боря.       Эльза помолчала, набираясь смелости.       — Она сказала, что если бы не возможность остаться в Германии, она бы сделала аборт. Я знала это давно... она впервые сказала мне об этом, когда мне было десять, — проговорила она и закрыла лицо ладонями.       Парень застыл. Он видел перед собой не ту самоуверенную, циничную Эльзу, которая с лёгкостью парировала его подколки, а хрупкую, сломанную девочку, которую никто не смог защитить.       — Я думала, что уже пережила всё это, — тихо призналась девушка. — Но, видимо, мне всё ещё больно.       — Если бы я не приехал, ты бы сидела здесь одна и плакала в пустой квартире? Почему не позвонила кому-нибудь? Эйнштейну своему или Лебедь? — укоризненно спросил Боря.       — Я не хочу выглядеть жалкой. Не хочу, чтобы меня жалели, — ответила она, смахивая слёзы.       — Даже я? — удивлённо спросил парень.       — Особенно ты, — слабо усмехнулась Эльза.       Он молчал, глядя на неё долгим взглядом, в котором читалась смесь нежности и непонимания.       — Почему ты не остался в Москве? — внезапно спросила девушка, пытаясь переключить тему. Она знала, сколько у него было длинноногих, грудастых "хороших знакомых", не прочь провести с ним ночь.       Боря пожал плечами. Он не знал, зачем был здесь, успокаивая Эльзу, — что было не в его стиле.