Песнь Испытаний

      Солас говорил, что Тень — это ткань, сотканная из мыслей, воспоминаний и желаний. Всё, что существует в её пределах, является воплощением чьих-то надежд, страхов или ожиданий. Эллана не раз пыталась постичь эту идею, но реальность оставалась ускользающей. Когда она бывала в Тени во сне, её окружение менялось под чужим влиянием — она видела, как кошмары оживали, как её воспоминания становились оружием в чужих руках. Но у неё самой никогда не получалось менять реальность, сколько бы она ни старалась.       Теперь, живя в Тени, она поняла, как мало она о ней знала.       Когда Абелас покинул Маяк, Эллана вдруг заметила перемены. И лишь тогда она осознала слова Соласа.       Маяк изменился.       Каменные стены, которые раньше казались старыми и уставшими, теперь сияли, словно они только что были возведены. Тёмные трещины исчезли, а вместо них проступили изысканные узоры, тонкие линии резьбы и крупные сверкающие кристаллы, заключённые в оправу из золота. Извивистые карнизы, которые раньше были едва заметны, теперь переливались позолотой в свете Тени.       Пожухший феландарис, тенью притаившиеся у основания башен, расцвёл. Его зелень заиграла сочными оттенками, а белые цветы, похожие на крошечные звёзды, покрыли каждую ветвь. Между кустов текли ручьи, журчание воды наполняло двор жизнью. Казалось, даже воздух изменился — тёплый, лёгкий, насыщенный ароматом свежей травы и цветов.       Эллана на мгновение закрыла глаза, чтобы уловить это ощущение. Ей даже почудилось пение птиц.       Взгляд упал на статую Ужасного Волка, стоявшую в центре двора. Он всегда пугал своим оскалом, его каменные клыки были олицетворением ужаса, затерявшегося в Тени. Но теперь что-то изменилось. Застывшая поза казалась более мягкой, почти усталой. Волк выглядел не грозным, а печальным, словно он, наконец, смирился с чем-то внутри себя.       Наверное, таким Абелас запомнил Маяк.       Эллана вдохнула, чувствуя, как её переполняют тёплые эмоции. Тень, словно живое существо, отозвалась на воспоминания одного из своих старых друзей. Маяк встретил Абеласа так, как только мог: теплом, светом и красотой.       Эллана быстро поняла, что все мысли и вопросы о кинжале придётся отложить до завтра. Маяк погрузился в тишину: двор был пуст, окна комнат темны, лишь мягкое свечение Тени обнимало место, которое казалось почти волшебным. Всё вокруг, от зарослей кустарников до статуй, выглядело будто нарочно созданным для уединённого покоя.       Она пересекла двор, ступая по мягкому ковру из мха, который обвивал каменные плиты, и остановилась перед оранжереей. Её хрустальная крыша мерцала, словно солнце, отражая сияние цветов и искрящихся капель на листьях. Здание казалось частью сказки, таким мирным и совершенным, что Эллана на мгновение забыла о своей усталости.       Подойдя к двери, она потянулась к ручке и попыталась её открыть. Заперто. Она нахмурилась и дёрнула сильнее. Безрезультатно.       Тишину двора нарушил негромкий стук её кулака. — Нитка, открой, — произнесла Эллана. Голос её звучал тихо, но в нём сквозила угроза. Она постучала громче. — Ты там? — Я сплю! — раздался глухой голос разведчицы из-за двери.       Эллана нахмурилась ещё сильнее. — Ты не спишь. — Сплю! — Хардинг явно не собиралась сдаваться. — Открой! — Эллана снова дёрнула ручку, дверь не поддавалась. — Почему ты закрылась? — Потому что у вас есть своя комната! — голос Хардинг за дверью стал громче и ещё более раздражённым.       Эллана стиснула зубы, чувствуя, как злость закипает где-то в груди. — Хардинг, если ты сейчас не откроешь, я... — Что? Разобьёте дверь, Инквизиторство? — раздался насмешливый ответ.       Эллана глубоко вздохнула, почувствовав, как уголки её губ слегка приподнялись в невольной усмешке. Эта рыжеволосая упрямица умела держать оборону, особенно когда дело касалось её личного пространства. — Хорошо, тогда отдай мои вещи. Пойду к Кальпернии! — огрызнулась Эллана, пытаясь сохранить остатки спокойствия. — Кальперния тоже не откроет! — Хардинг выкрикнула это так уверенно, что Эллана едва сдержалась от саркастичного замечания.       Ставни окна оранжереи скрипнули, и через них на землю вылетела ночная рубашка вместе с розовым халатом из орлесианского бархата. Следом из проёма выглянула голова Хардинг, рыжие волосы были слегка взлохмачены, но взгляд оставался абсолютно решительным. — Спокойной ночи! — с усмешкой произнесла она.       Эллана стиснула кулаки, поднимая одежду с земли. — Вы что, сговорились? — пробормотала она раздражённо, устремив взгляд на окно. — Да, сговорились! — Хардинг гордо вскинула голову, и Эллана изумлённо посмотрела на неё. — Детям всегда грустно, когда мама и папа ссорятся, — добавила разведчица, усмехнувшись с видом, будто сейчас сказала что-то исключительно мудрое. — Он скорее поговорит с драконом, чем со мной, — попыталась ответить Эллана с шутливым тоном, но голос её дрогнул, и слова прозвучали слишком горько. Хардинг заметила это, её лицо изменилось, взгляд наполнился лёгкой грустью. — Не упрямьтесь, смягчитесь, — мягко сказала она. — Отнеситесь к нему с пониманием. Вряд ли Магистр Посверкун знает, как общаться с девушками. Наверняка для него это впервые, и он просто напуган, не знает, как действовать. С нами бывает тяжело. — Я не согласна, — упрямо возразила Эллана, её голос звучал твёрдо, но сердце предательски сжалось. — Удачи, Ваше Инквизиторство! — Хардинг захлопнула ставни прежде, чем Эллана смогла найти ответ.       Эллана тяжело вздохнула, сминая в руках мягкую ткань халата. Иногда ей казалось, что вся её жизнь — это нелепый спектакль, где она играет не ту роль, что была предназначена. Медленно шагая к своим покоям, она убеждала себя, что нужно просто выспаться. Завтра можно будет обдумать всё спокойно, с холодной головой.       Открыв дверь, Эллана застыла на месте.       Она не ожидала увидеть Дориана у себя в комнате. Гордость не позволила бы ему даже приблизиться к двери, а тем более переступить порог.       За столом сидел Дориан. На нём был его неизменно безупречный белоснежный наряд, а лицо освещала мягкая, едва мерцающая свеча. Он казался погружённым в чтение, его пальцы небрежно листали страницы знакомой книги. — Извини за вторжение, — тихо произнесла она, стараясь говорить как можно спокойнее. Она направилась к шкафу, начав искать что-то, чем можно было укрыться на ночь. — Варрик заперся и не пустил меня ночевать, — спокойно сообщил Дориан, не поднимая глаз от книги. — Хардинг тоже, — ответила Эллана с лёгкой усмешкой, но её руки продолжали копаться среди вещей. — Они заперли все комнаты, пока я был в купальне, — с возмущением добавил он. — Знаешь, я разбил гному окно.       Эллана остановилась и тихо рассмеялась, обернувшись через плечо. — Все окна, если быть точным, — уточнил он с лёгкой усмешкой, наконец взглянув на неё.       Она ничего не сказала, снова опустившись на колени перед шкафом. Наконец её рука нащупала что-то мягкое — свёрток ткани, который пойдёт на замену одеяла. — Не беспокойся, — Дориан поднялся со стула, поправляя манжеты рукавов. — Я уже ухожу.       Его слова прозвучали спокойно, но почему-то задели Эллану сильнее, чем она могла ожидать. — Подожди, — негромко произнесла Эллана, поднимаясь с пола.       Дориан замер, будто собираясь что-то сказать, но слова так и не слетели с его губ. Его взгляд был мягким, почти извиняющимся, но за этим скрывалось нечто большее. Эллана чувствовала, как между ними зависло напряжение, и оно росло с каждой секундой молчания. — Если хочешь что-то сказать, говори, — наконец нарушила она тишину, глядя ему прямо в глаза.       Дориан отвёл взгляд, и на его лице появилась странная смесь растерянности и раздражения. — Мне нечего тебе сказать, — ответил он, холодно и отстранённо. — Неужели? — Эллана шагнула ближе и легко выхватила книгу из его рук. Она раскрыла её, пролистала несколько страниц, каждая из которых была пуста. — Что тебя так разозлило?       Дориан поднял голову, и его лицо мгновенно изменилось. На смену растерянности пришла привычная самоуверенность, даже вызов. — Думаешь, я не знаю, что здесь? — продолжила Эллана, её голос стал чуть более напряжённым. Она смотрела на него, пытаясь разобрать, что скрывается за этой маской высокомерия.       Он усмехнулся, самодовольно, но неискренне. Это была защита, не более. Эллана знала его слишком хорошо, чтобы не заметить этого. — У меня есть почти такая же, — продолжила она, закрывая книгу с громким хлопком. — Хардинг помогла мне прочитать несколько глав. Если ты можешь читать эту самостоятельно, то наверняка она... обо мне и Соласе.       Она бросила книгу на пол, не отрывая от него взгляда. Дориан тут же наклонился, чтобы поднять её. — Не дочитал? — насмешливо спросила она, скрестив руки на груди. — Перечитываю второй раз, — признался он с лёгкой ухмылкой, но в его голосе прозвучала нотка смущения. — Замечательно, — едко произнесла она. — Не знала, что ты любишь подглядывать.       Слова звучали холодно, но за ними таилось разочарование, которое она уже не пыталась скрыть. С самого начала она подозревала, что именно читает Дориан, но надеялась, что он остановится. Видимо, её надежды были напрасны. — Тебя так задела часть, где описывается ночь после бала в Зимнем дворце?       Дориан поднял взгляд, в котором читалось нечто похожее на сожаление. — Я не стал читать, — сказал он тихо. — Это слишком личное. — Там всё личное! — резко ответила Эллана, её голос стал громче.       Он выпрямился, глядя на неё с выражением, в котором смешались обида и оборонительная агрессия. — Ты тоже читала свою, — напомнил он. — Я видел обложку. Там был я. Почему тебе можно, а мне нет? — Я прекратила, как только поняла, что это заходит слишком далеко, — твёрдо сказала она, сжимая кулаки. — А ты? — А я узнал, что тебе стоило задать всего несколько вопросов, чтобы понять, кто такой Солас, — голос Дориана прозвучал как упрёк, но в нём сквозила усталость, смешанная с сожалением. Он сделал шаг вперёд, его осанка оставалась безупречной, но взгляд стал тяжёлым. Эллана, стоя в тени, лишь смотрела на него. Её руки сжались в кулаки, но она не шевелилась, ожидая продолжения. — Ты с самого начала знала, что он притворяется, — продолжил он, пристально глядя на неё. — Ты замечала его странности, не так ли? Размышляла, откуда у эльфа, который не был долийцем, долийский акцент. Ты видела, как он, забывшись, становился совсем другим: осанка выправлялась, движения становились царственными. Его магия... ты ведь знала, что она не похожа ни на что.       Он замолчал на мгновение, представив ей возможность ответить, но, не услышав ничего, сделал ещё шаг. — Ты слышала, как он говорил на эльфийском лучше любого из вас.       Дориан отвёл взгляд, словно его собственные слова давили на него самого. — А тогда, в Арборской глуши, — продолжал он чуть тише, — когда он спорил с Морриган... Ты поняла, что он говорит так, будто видел всё это собственными глазами. Все его комментарии о богах... ты знала, что такие вещи не встречаются в долийских легендах.       Эллана ощутила, как что-то острое прокололо её сердце. — И ты знала, что для того, чтобы узнать это, он должен был провести в Тени целую вечность, — завершил Дориан, его слова прозвучали как тихий удар. — Да! — вдруг выкрикнула она, резко вскинув голову. Её голос разорвал тишину комнаты. — Да, я знала! Мне стоило спросить! Но...       Она запнулась, её дыхание стало сбивчивым, а руки, которые она попыталась сложить на груди, предательски задрожали. — Но я не могла. Как можно спрашивать о таком?       Её голос сорвался, и она отвернулась, чтобы Дориан не видел её лицо. — Я любила его... — прошептала она, почти неразличимо, — и боялась обидеть. — Ты боялась, что он бросит тебя и уйдёт, — сказал Дориан мягче, но в его голосе звучала горечь.       Эллана горько усмехнулась. — Он бросил меня в любом случае, — прошептала она, с трудом удерживая голос от дрожи. — Он хотел признаться тебе, — сказал Дориан после короткой паузы. Его голос звучал так, будто он тщательно подбирал слова. — Когда убрал твой валаслин... но передумал в последний момент.       Эллана закрыла глаза, но из них всё же вырвалась одинокая слеза. — Я знаю, — тихо сказала она. — Я догадалась. — Он готовил целую речь, — продолжал Дориан, в его тоне зазвучало что-то похожее на боль. — О богах, о себе, об этой метке...       Эллана качнула головой. — Это уже неважно.       Дориан фыркнул, но не язвительно, а с каким-то печальным сарказмом. — Разве? Книга не заканчивается там, где должна. Она продолжается.       Она открыла глаза, её взгляд стал настороженным. — Когда я читал её впервые, ты бросилась к нему в Золотой город через элувиан, — сказал он, не отрывая глаз от её лица. — А во второй ты уничтожила с ним Завесу. Конец меняется, но каждый раз ты уходишь к нему.       Эллана опустилась на кровать, спрятав лицо в ладонях. — Почему ты не рассказываешь мне, что тебя тревожит? — спросил он, подойдя ближе и присев перед ней.       Она сжала руки в кулаки, опустив их на колени. — Ты же всё равно узнаешь из этой глупой книжки, — едко бросила она.       Дориан вздохнул, его плечи поникли. — Если бы ты с самого начала всё мне рассказала...       Он аккуратно коснулся её рук, пытаясь привлечь её внимание.       Эллана резко подняла голову, её глаза сверкали гневом. — А ты? — зло бросила она, её голос звенел как натянутая струна.       Дориан замер, его лицо застыло от удивления. — Если бы ты тоже рассказал мне всё с самого начала, всего этого бы не было! — её слова звенели обвинением, болью и отчаянием. — Я не глупая, Дориан, — её голос звучал твёрдо, почти холодно, но в глазах читалась боль. Она встретила его взгляд, полный растерянности и недоумения. — Скажи, с чего начинается эта книга? — Эллана указала на лежащий рядом том с чёрной обложкой. — Ты размышляешь о Соласе, понимая, что он тебе небезразличен, — ответил он неуверенно, но покорно, словно ребёнок, пойманный на шалости.       Эллана кивнула, горько усмехнувшись. — А та, которую читала мне Хардинг, начинается тем же самым... только с тебя. — сказала она с подчеркнутой нежностью, от которой у Дориана внутри всё сжалось.       Он нахмурился, её взгляд проникал слишком глубоко, заставляя его чувствовать себя уязвимым. — Ещё в Скайхолде... — продолжила она, её голос стал чуть громче, но не менее колким. — Ты всё понял тогда, но так хотел насолить своему отцу, так цеплялся за свой подростковый бунт, что боялся признаться даже самому себе.       Дориан сжал губы, его взгляд ушёл в сторону, будто он пытался убежать от её слов. — Ты всегда делал только то, что хотел, особенно если это шло наперекор его воле, — она сделала короткую паузу, глядя, как его плечи слегка поникли. — Но стоило твоему желанию совпасть с его намерениями...       Она оставила фразу незаконченной, но этого хватило, чтобы Дориан замер, его лицо напряглось. — Неприятно слышать? — спросила она, её тон стал чуть мягче, но от этого не менее болезненным.       Он не ответил, его молчание было красноречивее любых слов. — Мне тоже неприятно, — тихо добавила она, глядя на него с горечью.       Эллана поднялась, разглаживая складки на своей мантии. Её движения были размеренными, но в них ощущалась решимость. — Личное должно оставаться личным, — неожиданно сказала она, обернувшись к Дориану. — Если бы у каждого была такая книга, вряд ли бы мы все вообще общались или даже находились рядом друг с другом.       Она не дожидалась ответа. Подойдя к двери, Эллана на мгновение замерла, словно собираясь сказать что-то ещё, но затем просто взялась за ручку. — Я найду, где заночевать, — бросила она, не оборачиваясь.       Дверь закрылась за ней с тихим стуком, оставляя Дориана в тишине, наедине с собственными мыслями и тяжелым чувством пустоты.       Утро в Маяке было непривычно тихим. Элланы нигде не было. Сначала это казалось нелепостью — она могла быть где угодно: в саду, на одной из террас, спрятанной в оранжерее или за книгами. Но с каждой пустой комнатой, с каждым неотвеченным зовом тревога становилась сильнее.       Маяк, казавшийся уютным и небольшим, вдруг раскрыл перед ними свои бесчисленные укромные уголки. Дориан метался по коридорам, его шаги эхом отдавались от каменных стен. В груди всё больше разгоралось чувство, что что-то не так. Тревога сковывала движения, как густая вязкая смола. Разум против воли рисовал самые худшие сценарии — она могла быть похищена, ранена или, что хуже всего, просто уйти, не попрощавшись.       Когда он вошел в комнату с Ви'Равасом, всё стало на свои места. Голубое свечение элувиана мягко заполняло пространство, будто насмехаясь. На столике рядом лежала записка, её изящный почерк был узнаваем даже издалека.       Дрожащими руками он поднял лист, чувствуя, как сердце ускоряет ритм. Всего несколько слов, но они были громче, чем мог бы закричать любой голос: «Вернусь. Если понадоблюсь, используйте кристалл Дориана.»       Сначала он просто стоял, всматриваясь в строчки, будто не понимая. Но смысл был ясен, даже слишком. Она ушла. В груди стало горячо, горло сдавило так, что было невозможно дышать. Он чувствовал, как злость смешивается с горечью, оставляя за собой лишь пустоту.       Она пошла к нему.       Эта мысль вспыхнула, как искра, но тут же обожгла. Никаких объяснений, никаких прощаний. Только уход, словно он, их общая цель, их связь — всё это оказалось недостаточно важным, чтобы сказать что-то большее.