Успокой меня

Каково это ощущать паразита внутри своего черепа? Что Какёин помнит наиболее ярко, так это внезапное, резкое отсутствие. Он никогда не чувствовал ничего подобного раньше, и это было настолько ошеломляющее различие, что на мгновение он совершенно забыл дышать. Всю свою жизнь он ощущал в затылке глухое гудение. Что бы он ни делал, с кем бы ни разговаривал, он постоянно чувствовал, что делает что-то не так. Или что-то грубое. Что-то такое, о чём стоит судить. Что-то, что объясняло, почему его никто не мог вынести. Даже когда он изучал и запоминал все возможные социальные правила и пытался практиковать их до последней буквы, у него оставалось понимание, что каким-то образом все могли почувствовать, что он притворяется. Впервые в жизни он не беспокоится. Это дезориентирует. Кто-то отключил фоновый шум, который эхом отдавался с того момента, как у него появилось чувство собственного "я". Каково это ощущать паразита внутри своего черепа? Его рвота была между колен, растекавшись по земле. Во рту был неприятный привкус. Ужас, который он испытывал исчез. Беспокойство исчезло. Тревога исчезла. Дио стоял позади него, успокаивающе положив руку на спину Какёина. Он нежно потирал её, как родитель, утешающий больного ребёнка. Сколько времени прошло с тех пор, как кто-то прикасался к нему так нежно? Сможет ли он когда-нибудь вспомнить? Когда рука Дио коснулась его пиджака, он почувствовал, как в груди разгорается мягкое тёплое чувство. -Не волнуйся, Какёин. - Дио положил руку ему на лицо, направляя Какёина за подбородок, чтобы тот повернулся и посмотрел на него. Он был прекрасен, как ожившая картина эпохи Возрождения. - Больше тебя никто не побеспокоит. Впервые в его жизни, он улыбнулся так легко. Не было никакого беспокойства, что он обидит Дио или заговорит не в свою очередь. Казалось, он был связан и скован всю свою жизнь, а Дио пришёл и сорвал с него оковы. - Ты серьёзно? Вторая рука на его лице, обе обхватывают его щёки. Глаза Дио были такими тёплыми, такими золотистыми, и он чувствовал, что может утонуть в них. - Оставайся со мной, служи мне, поклоняйся мне, и ничто больше не будет беспокоить тебя. Каково это ощущать паразита внутри своего черепа? Удивительно.

***

Какёин прибыл в Египет девственником, нетронутым и нелюбимым во всех отношениях. Он мечтал о большем, но если он не мог завести друзей, как он вообще мог найти кого-то, кто любил бы его? Встречаться было невозможно. Проституция была одним из вариантов, но как он вообще найдёт то, что ищет? Неужели он просто пойдёт в Кабукичо и будет бродить там, спотыкаясь, в надежде найти знаки, которые дадут ему понять, что за ним стоят люди, поджидающие его? В свои лучшие дни, он мечтал о том, каково это - наконец-то получить чей-то поцелуй. В худшем случае он мучил себя сознанием того, что это нереально, если за это приходится платить. В первую же ночь в особняке Дио он теряет всё. Всё. Это чертовски замечательно. Это то, что он не может описать позже. Когда паразит исчезает, возвращается стыд, так быстро и так сильно, что ему требуются недели, прежде чем он сможет признаться хотя бы в четверти того, что он сделал. И в этом вся проблема, потому что Дио не держал его и не заставлял его что-то делать. Может быть, если бы он сделал это, всё было бы проще. Они бы это поняли. Как он мог объяснить, как умолял Дио уложить его в постель, ползая на коленях и бесстыдно пряча лицо между этими толстыми, мускулистыми бёдрами. Дио не отказал ему, ни в одной подобной просьбе от Какёина. В конце концов, он был другом. И в его покоях, на этой огромной кровати, Какёин разделся догола, не заботясь ни о чём на свете. Нагота давала свободу, и когда Дио окинул голодным взглядом тело Какёина, он понял, что он достоин того, чем стоит восхищаться. Почему другие не видели, как он красив? Почему они не хотели его? Наконец-то у него был ответ на этот вопрос: потому, что Какёин не хотел, чтобы они видели. Он прятался под всеми слоями, как только мог, сидел как можно дальше от остальных и никогда не вступал ни в какие разговоры. Он так боялся быть отвергнутым, что прятался ото всех, кто мог отвергнуть его. В одном классе с Какёином был мальчик, которого он страстно желал с пятнадцати лет. Юто был популярен, но вдумчив, быстро улыбался всем и всегда был рад прийти на помощь. Так много ночей было потрачено на фантазии, придумывание способов, как Какёин мог бы говорить с ним и заставить его смеяться, заставить его заботиться и заставить его желать Какёина. Множество коробок с салфетками было принесено в жертву мечтам о Юто. Но каждый раз, когда реальный Юто пытался улыбнуться Какёину, он быстро отворачивался и смотрел в свою тетрадь. Лучше быть тихим одиночкой, чем отвергнутым извращенцем. Когда Дио посмотрел на Какёина, он посмотрел прямо на Дио. Он до сих пор помнит, как спандекс ощущался на этом твёрдом члене, и как Какёин не задумывался дважды, прежде чем обхватить его губами, посасывая головку через тонкую прозрачную ткань. Какёин никогда не прикасался к пенису, который не был его собственным, но он не волновался. В конце концов, он знал, как использовать свой. Дио ничем не отличался, разве что был больше. Знал ли он, как сосать член? Нет, но он мог это понять. И он это сделал. Бесстрашно, бесстыдно, Какёин научился сосать член, принимая столько длины Дио, сколько мог. Дио хвалил его снова и снова, его ногти гладили полные щёки Какёина и играли с его серьгами и волосами. Его голос так приятно обволакивал, и слова сами собой врезались в сознание Какёина. Каким замечательным мальчиком он был. Каким талантливым языком он обладал. Чудесно, Какёин, изысканно. И с членом, скользящим во рту, Какёин потёрся бёдрами о кровать и заставил себя кончить первым, член Дио всё ещё был твёрдым на его языке. А остальное? Экстаз. Всё, что он мог назвать, Дио был готов позволить Какёину сделать, или же хотел сделать это с ним. Он был бесстыдно странным, делая все те вещи, которые он видел в хентае, которые он смотрел, смеясь над тем, насколько абсурдными были некоторые из них, и теряя рассудок из-за вещей, которые были отвратительно чудесно хороши. Когда тебе кончают на лицо? Грязно в лучшем смысле. Когда тебе вылизывают подмышки? Щекотно и смешно, но не сексуально. Ощущать язык в заднице? О, Боже, да, да, миллион раз да. Его девственность методично разрывалась на части, каждая веха разбивалась одна за другой до самого рассвета. Только тогда Какёин покинул эти тёмные покои, запах пота и спермы прилипал к его коже. Теренс ждал с улыбкой на лице. На лбу у него не было паразита, и Какёин смотрел на него, пока его провожали в ожидавшую ванну. - Разве ты не жалеешь об этом? Всё кажется потрясающим. -Не волнуйся. Лорд Дио принёс мне мир, позволив мне служить ему. - Теренс ухмыльнулся. Он часто так делал, когда смотрел на Какёина. В то время он не испытывал стыда и в той же мере скучал, когда люди смеялись над ним, а не вместе с ним. Эта агония была отложена на несколько месяцев позже, когда он лежал на странной гостиничной кровати и смотрел в потолок, пока его разум подавал ему воспоминания с тревогой, отбрасывающей бледность на всё это. Они смеялись над ним за то, что он нуждался в освобождении от паразита. Он был шуткой. Какёин знал, что так будет лучше. Лучше быть свободным и ненавидеть себя, чем быть счастливым и рабом. Но иногда ему так хочется быть счастливым таким, какой он есть, а не только в воспоминаниях.

***

Какёин и Польнарефф говорят об этом только один раз, в поезде в Индию. Уже поздняя ночь, когда остальные спят. Джозеф и Абдул прислоняются друг к другу с одной стороны поезда. Джотаро сел на пол между ними, чтобы раздвинуть ноги и уберечь их от судорог. Трудно сказать, спит он или нет с низко сдвинутой кепкой, но его плечи опустились настолько, что Какёин решил, что он слишком расслаблен, чтобы бодрствовать. Польнарефф не спит и смотрит в окно. Какёин никогда не видел его в особняке. С другой стороны, сколько людей приходило и уходило, пока Какёин был там? Не то чтобы его приглашали на философские дискуссии и включали в разговор. То, что он слышал о Джостарах, он слышал от Дио, и большую часть этого он услышал за неделю до своего злополучного покушения. -Мы можем поменяться местами, если это поможет тебе уснуть. - Какёин делает своё предложение тихо, чтобы не разбудить остальных. -Не поможет. - Он смотрит на Какёина. Он не так осторожен со своим голосом, говорит слишком громко. - Я не могу заснуть, когда думаю о Шерри. Человек с двумя правыми руками находится в пределах нашей досягаемости. Просто немного дольше и... Он хватает воздух, душа воображаемого врага, который всё ещё в нескольких часах пути. Какёин не может себе представить каково это - потерять сестру. Он множество раз мечтал, что будет желанным мальчиком для брата или сестры. Они будут семьёй, поэтому они должны любить его и играть с ним. Может быть, в другой раз он мог бы рассказать об этом Польнареффу, но он знает, что сейчас неподходящее время для этого. Поэтому он просто кивает и позволяет Польнареффу снова смотреть в окно. Но он этого не делает. Он не сводит глаз с Какёина и в своей обычной тупой и бестактной манере задаёт вопрос, о котором они оба избегали говорить. - А как ты чувствовал себя с паразитом? Какёин наклоняет голову, его желудок шевелится, когда он ощущает вспышку тревоги. Он избегал говорить другим, что чувствовал. Как они могли понять? Они и представить себе не могли... но Польнарефф должен знать. -Я был спокоен. - Он протягивает руку, чтобы потянуть за прядь, упавшую ему на лицо, и обматывает её пальцем, чтобы не встречаться взглядом с Польнареффом. - Я никогда ещё не чувствовал себя таким спокойным. ...А что насчёт тебя? -Счастливым. - Когда Какёин украдкой смотрит на Польнареффа, он смотрит прямо на него. По крайней мере, пока их глаза не встретятся. Затем настаёт очередь Польнареффа отвернуться и уставиться в окно на затенённый пейзаж. - После убийства Шерри стало ещё хуже, но даже до этого часто грустил. Трудно было думать о Польнареффе, как о несчастном. Он всегда был в приподнятом настроении, даже когда они сталкивались с опасностью и тяжёлыми обстоятельствами. Но, возможно, Какёин тоже не казался одиноким со стороны. Какёин предполагал, что люди видели его и решили, что им это не нравится, как бы он ни старался быть похожим на них. Что, если они всё это время думали, что он в порядке? -Я не хочу возвращаться. - Твёрдо говорит Польнарефф, и Какёин слегка вздрагивает. -Никогда. - Он мгновенно соглашается. И это правда: даже если он чувствовал себя спокойно, цена была слишком высока. Три месяца, потерянным в этом особняке, никогда не видевшем солнечного света, окружённым опасными незнакомцами. Даже Дио был жесток, хотя Какёину в то время было всё равно. Паразит сделал всё чудесным, даже то, как Дио пренебрежительно отсылал Какёина после секса. Польнарефф снова смотрит на него с лёгкой улыбкой на губах. - Мы не можем им сказать. -Никогда. Они не поймут. - Абдул сбежал, а мистер Джостар рассказывал истории о своём дедушке. А Джотаро? Какёин смотрит на него. Его лицо в тени, не такое отчётливое, чем когда он бодрствует. Джотаро, кажется, словно гора. Но он спас Какёина. В этом не было необходимости, но он сделал это. Был бы он таким понимающим, если бы знал, что сделал Какёин, прежде чем пришёл убить его? Было бы хуже, если бы он был таким? -Тогда это наш секрет. - Польнарефф протягивает руку, предлагая её Какёину для пожатия. - Согласен? Какёин кивает и протягивает руку, чтобы сделать то же самое. Они хлопают в ладоши. Затем Польнарефф отстраняется и стучит их руками друг о друга, выставив вперёд кулак. Какёин смотрит на него. - Что это? -Рукопожатие! Давай отработаем его только для нас двоих! - Польнарефф совершенно забывает о том, чтобы говорить тише, и Какёин стонет, видя, что Абдул шевелится. Но он не просыпается, и после того, как Польнарефф жестом показывает ему, чтобы он смотрел вперёд, он со вздохом делает это. Польнарефф сияет и протягивает руки. - Начнём с хлопков! И до рассвета они практикуются в рукопожатии и говорят о своих любимых комиксах. Это самое близкое чувство, которое Какёин когда-либо испытывал в особняке. Он надеется, что счастье Польнареффа будет таким же.