Большая рыба

Голова болела — особенно сзади, в затылке, куда его ударили. Рот перетягивала вонючая тряпка. Ник подавил рвотный позыв и попытался открыть глаза. Темнота вокруг чуть рассеивалась падавшим из какой-то щели за спиной Ника неярким косым лучом. Шон! Что они сделали с Шоном?! Воспоминания хлынули потоком. Ник захлебывался в них. …Они приехали на Онтарио, чтобы Шон отдохнул после больницы, — первый настоящий отпуск за два года. Первый совместный отпуск. Небольшой коттедж с видом на озеро, деревянный пол, низкая широкая кровать. И пол, и кровать они вчера опробовали в деле. Ник вспомнил, как твердо было коленям на этом полу, и как позже увлекшийся Шон, не рассчитав размеров кровати, впечатал его головой в спинку, а потом долго извинялся за несдержанность, беря его ртом так, как Ник любил — медленно и глубоко, иногда отстраняясь, а после словно надеваясь горлом на член. При воспоминании об этом Ника снова накрыло острой вспышкой желания. Шон стоял у открытой двери на террасу, босой, с небрежно закатанными рукавами. Нику редко выпадало видеть его таким. Он подумал о том, как сильно его любит, и уже собрался сказать об этом, когда зазвонил телефон. Ник пошевелился. Затекшие руки, связанные за спиной, отозвались болью. Он попробовал сдвинуться с места, но ничего не вышло — запястья были накрепко к чему-то примотаны. Ник замычал, привлекая внимание. За стеной послышался звук шагов. Кто-то подошел снаружи, постоял у стены и ушел, не войдя. Ник напряг руки, пытаясь разорвать путы, но даже гриммовских сил не хватало. Глаза привыкли к полутьме, и он понял, что находится в небольшом сарае. На стенах висела какая-то старая одежда, в углу стоял видавший виды байк, в другом кучей были свалены зонты от солнца и сломанные лежаки. Ник не мог сообразить, кто на них напал, как его запихнули в этот сарай и где Шон. Он напряг память и снова провалился в недавнее прошлое. — Кто это был? — Местный егерь, Львиногрив. Говорит, что на озере исчезают люди. — Неудивительно — на любом пляже в сезон тонет по несколько туристов, считающих, что правила писаны не для них. — Он выявил интересную закономерность. Люди исчезают по одному раз в два-три дня по берегам всего озера. Словно кто-то обходит его по кругу и собирает дань. И с нашей, и с канадской стороны. Открой почту, он прислал карту и график. — Думаешь, какое-то существо? — Возможно. — Хочешь взяться за это дело? Шон, но ведь мы ехали сюда, чтобы ты отдохнул. — Ну, работать будешь ты. Я только постою рядом. Егерь просто хочет понять, что происходит, нужно ли обращаться за помощью или он справится сам. — Шон, зачем тебе это? — Не знаю. — Он задумался. — Может быть, потому что мне недавно спасли жизнь, и я хочу сделать что-то, доказывающее, что ее спасли не зря. Ник потянул его за руку к себе, на кресло. — Не зря. — Они плохо умещались в кресле вдвоем, Шон неловко изогнулся, но целоваться все равно было вкусно. Ник гладил широкие плечи, напряженные руки и думал, как правильно они сделали, что приехали. Дверь скрипнула, и в сарай хлынул дневной свет. Ник прищурился. Те, кто вошел в сарай, выглядели, как люди, но это ничего не значило. Его руки привязали к поясу — осторожно, подходя сбоку, как к дикому зверю, — пропустили под локтями длинный шест и только тогда перерезали путы, крепившие его к стойке, вздернули на ноги. Ник покачнулся, но шест не дал упасть. Его выволокли на улицу. Наверное, все жители этого поселения из нескольких домов собрались сейчас на берегу, у большой сосны, на нижней ветке которой висело что-то, похожее на большую биту. Высоко поднятый шест заставлял Ника наклоняться вперед, но он упрямо тянул шею, стараясь разглядеть как можно больше и ища глазами Шона. Но того нигде не было. Ник скрипнул зубами. Неужели Шон выжил после выстрелов Ищейки только для того, чтобы вот так глупо погибнуть — в отпуске, занимаясь случайным делом, мимо которого не смог пройти? В глазах потемнело. Если они что-то сделали с Шоном, им не жить, кем бы они ни были. Ника трясло от этих мыслей, но он все же надеялся на лучшее. И не напрасно. Еще одна группа аборигенов показалась из-за деревьев. По росту, а больше — по тому теплому свету, что вспыхнул в сердце, Ник узнал Шона. Дернулся, но шест не пустил. Ник наполовину повис на нем, тянулся к Шону, часто моргал, будто что-то попало в глаз. Шон не казался пленником — его руки были свободны, он шел среди остальных, о чем-то беседуя с пожилыми мужчинами — очевидно, местными старейшинами. Ник попытался закричать, но повязка мешала. Он снова рванулся, замычал, охранники вчетвером повисли на концах шеста, удерживая его. Шон был совсем близко. Ник приготовился вырываться, драться, ожидая только знака, уверенный, что он последует. Но Шон скользнул по нему равнодушным взглядом, будто он был одним из жителей поселка, и прошел мимо. Ник ошеломленно посмотрел ему вслед. Наверняка у Шона есть какой-то план. Нужно подождать. Но, несмотря на самоуговоры, тревога грызла сердце, а Ник грыз тряпку в надежде освободить рот и докричаться до Шона. Процессия — теперь Ник понимал, что это именно процессия — поднялась к сосне. Один из старейшин взял биту и ударил по дереву, отозвавшемуся глухим гулом. Ничего не произошло, но он продолжал бить, размеренно и истово, будто вознося хвалу неведомому богу. По глади озера прошла рябь и устремилась к берегу. Ник не сводил с нее глаз. Рябь дошла до мелководья, и вдруг из воды поднялась в воздух огромная туша — длиной в пять, а то и шесть человеческих ростов, тяжелая и гибкая. Она словно зависла на секунду, а потом плюхнулась обратно в озеро. Крупные брызги долетели до Ника, ошеломленно застывшего при виде чудовища. — Прими нашу жертву, о большая рыба, — нараспев произнес старейшина, и Ника потащили к воде. Он сопротивлялся, упираясь ногами в песок, но силы были неравны. Мгновенное понимание пронзило его: вот куда исчезали туристы! Аборигены схлынули при виде своего божества, Ник видел жабры на их шеях, перепончатые пальцы. Ихтиандры! Ихтиандры, поклоняющиеся большой рыбе и приносящие ей жертвы, похищенные в разных концах озера, чтобы не привлечь внимания. Но Шон… почему он с ними, почему позволяет это, почему смотрит так, будто не узнает Ника?! Измочаленная тряпка упала на песок. — Шон! — закричал он так, что вздрогнуло озеро, и даже рыба, кругами ходившая в ожидании корма, замерла на мгновение. — Шон! Шон все так же невозмутимо смотрел, ждал, когда большая рыба примет жертву. — Шон, — сипло выдохнул Ник. — Что с тобой? …Два года назад они сидели в доме Монро за бутылкой вина, и Потрошитель утверждал, что ни один человек с королевской кровью никогда не будет довольствоваться обычными радостями жизни. «Они всегда ищут чего-то большего, — сказал он тогда — и Ник, как оказалось, это запомнил. — Думаешь, семьи успокоятся, собрав семь ключей? Они найдут другое занятие, новую цель. Думаешь, ты все, что Ренарду нужно в жизни? Даже если он так думает, он ошибается. Вы оба ошибаетесь». А вдруг Монро был прав? Его бросили в лодку лицом вниз и теперь толкали ее по мелководью туда, где ждала большая рыба. Ник бился на дне, шест бился о борта, трещал, но на это уже никто не обращал внимания. Ихтиандры сильно толкнули лодку вперед, она скользнула по воде и остановилась, а потом снизу раздался страшный удар. Лодка подлетела в воздух, потом ударилась о воду. Ника сильно приложило лицом о скамейку. Шест не выдержал удара, развалился пополам, один конец свалился в воду, другой, острый, как рыбий зуб, упал рядом, расцарапав щеку. Ник прижал его ногой к борту и принялся ожесточенно тереть веревку об острый край, по одному раздирая волокна. Лодка снова подлетела вверх. Ник вцепился в борт онемевшими скрюченными пальцами, не смог удержаться и вывалился в воду. Он тут же устремился к поверхности, за воздухом, выплыл и лег на спину, продолжая дергать веревку, которая вроде бы поддавалась. Рыбы не было видно. Перевернутая лодка плавала поблизости. Ник подплыл к ней, надеясь, что посудина даст ему лишний шанс обмануть рыбу. Уключины смотрели вниз. Ник поднырнул под лодку, зацепил ослабевшую веревку за одну из них, дернул, упираясь ногами в противоположный борт. Запястья горели огнем, а пальцев он вовсе не чувствовал, но продолжал рвать веревку из чистого упрямства и вдруг почувствовал, что руки свободны. Нужно было всплыть, чтобы глотнуть воздуха, но тень рыбы мелькнула у поверхности. Ник застыл в неподвижности и стал тонуть, надеясь на одно только гриммовское везение.

* * *

…Он очнулся, услышав, как Шон зовет его. — Сейчас встану, — пробормотал он, не понимая, почему спит в мокрой одежде. — Ник! — не по-утреннему отчаянно закричал Шон, и Ник пришел в себя. И тут же вспомнил все — про рыбу, про ихтиандров, поймавших их на приманку — «жертву», оставленную у воды, про безучастного Шона. Он приподнялся на локтях, откашливая из легких мерзкую озерную воду. — Почему? — спросил он, очистив горло, и схватил Шона за воротник. — Почему ты молчал? — Прости. — Шон не сопротивлялся, не пытался убрать его руку. У Ника прояснилось в глазах, и он увидел, что белая рубашка Шона покрыта розовыми разводами. — Оказалось, что ихтиандры обладают зачатками телепатии. Они смогли внушить мне, что сотрудничество с ними, использование их дара поможет добиться всего, чего я хочу. Что с их помощью я смогу манипулировать людьми, транслировать им нужные мысли, заставлять плясать под мою дудку. — Ты и так все это умеешь, — с трудом выговорил Ник. Шон засмеялся, прижимая руку к груди. — Я потерял себя, стал марионеткой в их руках. Я… согласился принести тебя в жертву. — И как ты освободился?— спросил Ник. Он вспомнил острые рыбьи зубы, мелькнувшие в полуфуте от его ноги, и его вырвало в песок. Шон придержал его за плечи и протянул насквозь мокрый платок. — Когда я увидел, что ты утонул, — сказал он, по одному выталкивая слова, — меня словно током ударило. Они продолжали показывать свои картинки, а я понимал, что мне ничего не нужно — ни власти, ни признания. Ничего, если тебя не будет. — Я… буду. — Ник сел, опираясь на песок. — Только не скармливай меня большой рыбе, когда я стану тебе не нужен. — Ты всегда мне нужен, — глухо сказал Шон. — Больше всего на свете. Ник смутился, не зная, что ответить. Шон не был поклонником подобных признаний. — Хорошо, что во мне осталась эта смертоплюйская дрянь, — сказал он. — Можно тонуть без опаски. Ну, почти без опаски. Вдруг выветрится. Шон схватил его поперек груди, притиснул к себе, неудобно, плечом в плечо. Ник вывернулся, уткнулся в его шею, сдерживая дрожь. — Что было, когда я утонул? — спросил он. — Я взял лодку… там, у берега. Они не пускали, пришлось убить двоих или троих. Я поплыл к рыбе и проткнул ее всеми гарпунами, что нашлись в лодке. — Она погибла? — Ушла в глубину. Не знаю, что будет дальше. — Она ведь не существо? — Нет. Просто странное создание природы. Вроде Несси или йети. — Он закашлялся. — Черт! — Ник оттолкнул его, глядя на рубашку. — Кровь! У тебя рана открылась. Надо в больницу, срочно! Какого черта ты решил охотиться на эту рыбу? — Тебя спасал! — огрызнулся Шон. — Не дергайся, со мной все будет в порядке. — Я тебя убью. — Ник быстро набирал номер. — Кому ты звонишь? — Твоей маме. Шон выхватил у него телефон. — Лучше в больницу. — Ладно. — Ник отобрал телефон. — Но если станет хуже — я позвоню Элизабет и объясню, как ты умудрился свести на нет все усилия. — Не надо, — серьезно сказал Шон. — Она и так знает, насколько я тебя люблю. Ник не нашелся, что ответить.

* * *

— Я же говорил — ничего страшного. — Грудь Шона пересекала белая повязка, но в остальном он выглядел сносно. — Угу, — согласился Ник. Он не мог спорить — был занят, отсасывая Шону. Но все же на секунду выпустил член изо рта, чтобы сказать, что не свяжись они с этой большой рыбой, могли бы сейчас трахаться нормально. — Не отвлекайся, Беркхардт, — строго сказал Шон. — У меня моральная травма. Мне сосет вчерашний утопленник. Придется постараться, чтобы я забыл об этом. Ник издал странный звук. — И постарайся не ржать с полным ртом, — добавил Шон. — Хотя… сделай так еще раз. Странное ощущение, но приятное. «Я тебя люблю», — попытался сказать Ник, но у него ничего не вышло. Оставалось надеяться, что Шон и так это знает.