А я Люблю и Ненавижу!

       О май Глэйд, как же холодно!        Этот холод сменил невыносимую жару ещё три дня назад. Конечно, здорово. Теперь отсутствовала жажда и ничто не горело. В начале даже нас поразила невообразимая радость. Но мы к нему явно не были готовы.        В итоге, теперь мы спасались от холода всеми возможными способами. Днём было ещё не так замерзительно, ибо глэйдеры преодолевали нелёгкий путь. Но вот ночью… Ночью, как сейчас, согреться было практически невозможно. Единственным утешением было Минхино: «Стив Роджерс пробыл во льдах более 60 лет, а нам всего лишь предстоит поспать пару деньков на морозе!»        Ньют прижался ко мне со спины, крадя простыню, использованную вместо одеяла. — Томми… — Бля… Ну что? 3 часа ночи, Ньют. Может ещё тело моё попросишь распотрошить? — Нет, — я услышал, как блондин ухмыльнулся — Просто тело. Я обернулся к нему, пронизывая непонятливым взглядом. — Все спят, — зыркнул он с хитроватым прищуром в ответ — Почему бы нам не… Согреться? — Согреться? — хмыкнул я — Теперь ты это так называешь? — Почему бы и да? — он залез сверху, пристально вглядываясь. Я улыбнулся, притягивая назойливого любовника к себе.        Накрыв мои губы своими, он стал покусывать нижнюю. Я приоткрыл рот, впуская его к себе. Язык Ньюта проскочил внутрь и старательно начал ласкать нёбо. Я поймал его язычок своим, проводя по его кончику и устремляясь по всей длине по низу. Постанывая в поцелуй, Ньют сдался.        Я развернул его на лопатки, оказываясь сверху. Блондин попытался сопротивляться, но я перехватил его руки, занося их над его головой. Мои губы устремились к его шеи. Я лизнул на пробу до подбородка. Как котёнок, которого гладят, Ньют задрал голову, подставляясь под укусы и поцелуи. Я снял с него майку, кидая её рядом, и впился в его ключицу, лизнул языком по острой косточке и стал спускаться ниже. Я провёл солёную дорожку языком, смакуя следующую остановку — сосок. Лизнув стоячий бугорок, я обвёл его языком и присосался. Блондин исступлённо застонал.        Моя рука поползла ниже, дотрагиваясь до уже большого бугорка внизу, сжимая пах и поглаживая через ткань. Ньют простонал отрывистое: «Томми» — подмахивая бёдрами под ласки. Я перешёл ко второму соску. Прикусив и пройдясь по нему языком, я начал его посасывать.        Лисёнок нетерпеливо приподнял бёдра, прижимаясь ко мне, и потёрся своим пахом о мой. Я вздрогнул. Ньют прижался плотнее, выводя меня из равновесия, и обхватил ногами корпус. Он перекинул нас в обратную сторону, забирая позицию сверху. — Теперь твоя очередь греться, Томми. — прошептал горячий любовник на ухо.        Блондин вновь потёрся пахом, вырывая с моих губ стон. Он торопливо снял штаны. Сначала мои, потом скинул в ту же кучу и свои. Лисёнок спустился к низу. Он мягко провёл языком по возбуждённой плоти и с нежностью поцеловал головку.        Я прикусил губу, сжимая ладонями простынь, песок и всё, что только попалось под руку. Пальцы партнёра, покружив над анальным отверстием, стали входить внутрь, погружаясь всё глубже. Я шире развёл ноги. Ньют вынул пальцы, погружаясь в углубление языком. Я почувствовал его мокрую ласку, заглатывая очередной громкий стон. Он отстранился и приставил к попе кулак. Я вздрогнул и хрипло проговорил: — Ньют, что ты задумал?!        Он усмехнулся, смерив меня взглядом и молча начал погружать кулак вращательными движениями. Я задохнулся от стонов. Он рывками засунул в меня всё запястье и стал продвигаться дальше, массируя отверстие по кругу. Я всхлипнул.        Блондин взглянул на меня и тот же час вынул руку. Он развёл дырочку. Его губ коснулась игривая улыбка. Он прошептал: — О, Томми, какой вид. Я почувствовал, как мои щёки приобретают багровый оттенок. Ньют развёл дырочку чуть шире и присунул в анал язычок. Я начал стонать под профессиональными ласками его языка, на головке моего члена уже образовалась капелька смазки. Блондин вынул язык, облизываясь, будто кот, объевшийся сметаной. Он слизнул с головки потёкшую смазку и вновь засунул руку в расслабившееся колечко мышц.        Он начал плавно вести дальше запястья, но это уже не приносило ту боль. Его рука достала до простаты и я выгнулся. Любовник надавил на простату, поглаживая член. Я застонал громче, толкаясь навстречу. Я произнёс сквозь стоны: — Нью, я сей-час… Любовник зажал ладонью мой член у основания и прошептал, наклонившись к уху: — Сейчас мы вместе. Он улыбнулся на мой озадаченный взгляд. Я почувствовал у ануса головку и, заведя за его спину ноги, толкнулся вперёд. Ньют простонал.        Я завалил блондина на спину и оседлал его бёдра. Лисёнок стал натягивать меня снизу, помогая рукой. Я прижал его ладонью за шею, касаясь губ. До меня донеслось его сбитое дыхание и скулящая просьба: — Быстрее, Томми… Я полностью опустился на член блондина, задействовав мышцы ануса. — Чёрт… Слишком, Томми… Я взял медленный темп: — Хорошо? — Я же хочу… Что бы мы одновременно… Я снова сжал мышцы, Ньют задохнулся в собственных стонах. — И что нам мешает? — прошептал я. — Чёртов… — он заводил рукой быстрее и толкнулся в меня глубже — Ублюдок! Я застонал, выгибаясь.        Секундная слабость стоила мне позиции. Блондин усмехнулся: — Вздумал со мной играть, Томми? Ты пожалеешь. Он вынул член и вновь вошёл под новым углом до конца. Блондин стал толкаться в стремительном темпе, всякий раз точно попадая по простате. Его ладонь сжалась у основания, удерживая меня от быстрой разрядки. После пары толчков он освободил моего дружка, надрачивая по стволу вверх, и продолжил меня натягивать. Я выгнулся. С наших губ слетел одновременный стон. И в то же мгновение я почувствовал, как на животе и внутри него разливается такое же одновременное тепло. Ньют, всё ещё дрожа от оргазма, упал на меня. — Чёрт… — прошептал он и засмеялся. Кареглазый приподнял голову и взглянул на меня. — Чёрт, — повторил он — Ты просто шикарен. Я улыбнулся, притягивая его к себе: — Не так, как ты, любимый. — Обожаю тебя… — он чмокнул меня в губы. — Как насчёт повтора?.. Как оказалось, спали всё же не все. Минхо, лежащий недалеко, фыркнул и, не открывая карих глаз, пробурчал: — Ребят, 4 утра. Харе стонать, тут люди уснуть пытаются. — И твой любовничек. — усмехнулся Ньют. В этот раз Минхо всё-таки и открыл глаза и злобно уставился на неугомонный источник раздражения: — Да, и мой «любовничек», который нагнёт вас обоих, если вы посмеете его разбудить. Признаюсь, и не он один. — Чудненько, устроим групповуху? У меня ещё никогда не было китайцев в постеле. Чур я сверху. «Китаец» закатил глаза и обиженно перевернулся на другую сторону: — Я кореец. Иди на хер, достал. — Именно так и поступлю, зая. — Я думал, это я твой зая. — подал я голос. Ньют перевёл взгляд на меня. Такой тёплый и лучезарный взгляд, будто не троллился пару часов назад с Минхо. Он улыбнулся: — Конечно же, ты мой зая, Томми. Мой девственник, мой любовник, мой бегун, мой парень, мой член, моя задница, мой смысл жизни, наконец. Как же иначе? Я зарделся. Минхо заржал: — Каков романтик. Ньют разозлённо кинул в него скомканной рубашкой. — Жёстче, детка. — заржал тот. — Ой, пошёл ты. — махнул на него Ньют.        Он зевнул, с наслаждением потянулся и улёгся рядом, пренебрегая какой-либо попыткой одеться или хотя бы прикрыть свою наготу. Я озабоченно тцокнул, накрыв его простынями. Он улыбнулся и, не открывая глаз, прижался ко мне, утыкаясь носом в ключицу. Я приобнял удовлетворённый свернувшийся клубок, называвшийся моим парнем.        Ньют разбудил меня, когда над нами стала подниматься грозовая туча. Глэйдеры были уже на ногах. Собрав вещи и доев остатки пайка, мы отправились в путь. Хоть ветер и был настолько силён, что, казалось, он может сбить с ног, а холод прозябал до самых костей, идти в столь пасмурную погоду мне с каждой секундой нравилось всё больше, чем путешествовать по раскалённому пеплу. Один из главных плюсов сегодняшнего похода был прижимающийся сбоку блондин.        Всего в паре миль от ближайших зданий, мы увидели вдалеке старика: завёрнутый в несколько полотен ткани, он лежал на спине. Первым его заметил Фрайпан, вскоре — и все остальные.        Старичку можно было дать лет сто. Тёмная морщинистая порубленная кожа, язвы и ступья на черепе, а так же полное отсутствие волос явно не придавали ему привлекательности, скорее старили сразу на сорок лет. Должно быть, причиной его внешнего вида было солнце.        Старик ещё не умер. Он дышал глубоко, однако его глаза взирали в небо безо всякого выражения. Этот человек будто ждал, что придёт некий бог и заберёт его. Приближающихся глэйдеров он не заметил, продолжая лежать и хвататься глубочайше пустым взглядом за небо. — Эй, Старче! — прокричал «тактичный» Минхо — Ты что здесь делаешь?        Молчание. Казалось, старик и не услышал, что было вполне вероятно при таком сильном ветрище.        Я наклонился к мужчине, потеснив нашего лидера. — Сэр? — позвал я — Мистер? Вы слышите меня? Говорить можете?        Старик моргнул, нахмурился и перевёл взгляд на меня. Его левая рука метнулась из-под покрывала и с силой схватила моё запястье. Его слова были тихими, еле досягаемыми, но чёткими: — Бегите, глупцы! Буря! Буря-убийца! Кошмар! Дуралеи! Поджаритесь! В укрытие, глупцы! Он отпустил мою руку и опять поник в глубинах своего сознания.        Преодолевая сопротивление ветра, я поднялся на ноги. Рядом Минхо размахивал руками, пытаясь привлечь внимание группы. Когда глэйдеры собрались, Минхо указал на ближайшее здание. Совет старика был поддержан, и мы решили переждать бурю в укромном домике на краю пустыни.        Чем ближе становился город, тем труднее было его разглядеть. В воздухе висела густая и пыльная завеса, напоминающая туман. Песчинки набивались в нос, в рот и в глаза, которые не переставали слезиться. Они больно секли кожу, гурьбой вырывали точным ударом воздух из лёгких и норовились подсечь незадачливых бегунков.        Мы успели покрыть лишь половину пути, когда началось ЭТО. Поразительно яркая молния сверкнула и мир взорвался светом и громовыми раскатами. Молнии зазубренными линиями били в землю, вырывая из неё фонтаны опалённых комьев. От грохота закладывало уши, но после пары ударов появилась глухота и шум прекратил бить по слуху, становясь отдалённым гулом.        Ничего не видя и не слыша, я продолжал бежать. Глэйдеры рядом падали, но снова поднимались и продолжали бег. Я споткнулся. Восстанавливая равновесие, я приподнял сначала лежащего Ньюта, а после и помог подняться Фраю.        Но страшнее всего было не это. Молния! Источник света бил по глэйдерам, изничтожая заживо человеческую плоть. При первом ударе шаровая молния попала в колено Джека, оставляя после себя кусок ноги выше колена, из которого сочилась тёмная кровь, смешенная с грязью. Парень раздирал своё горло ужасающем криком, но скоро прямо на том же месте затих и опустился замертво. При следующих ударах молния испаряла столь дорогих людей сразу, на глазах, оставляя после себя лишь горки пепла, напоминающие странные надгробии безумца-шутника.        Прямо перед лицом сверкнула вспышка и взорвалась белым светом. Меня отбросило назад и я опрокинулся на содранные локти. Молния ударила в то место, где секунду назад находился Минхо…