Сестренка

      Тени вокруг фигуры отца лежали так густо, что в полумраке были видны лишь очертания головы и плеч да спинка высокого кресла. Мать в коктейльном платье темно-фиолетового цвета молча курила тонкую сигарету в деревянном мундштуке.       – Я хочу убедиться, что все правильно понял.       Голос Отто Гримальди звучал негромко, но все тени в комнате пульсировали в такт его словам и эхом отражали их из всех концов помещения.       Гэби поежилась, несмотря на теплый халат. Берти захрипел сквозь зубы и попытался сесть в кресле так, чтобы не тревожить рану в груди.       Тонкий палец качнулся в сторону Гэби.       – Ты совратила брата.       – Да, отец, – тихо сказала девушка.       – Ты чуть не съел сестру, – палец, как флюгер, повернулся к Берти.       Младший Гримальди кивнул, стиснув зубы.       – А ты чуть не убила брата, загнав ему в сердце мочалку.       – Я знала, куда бить, – тихо и ровно ответила Гэби. – Удар точно в сердце ведь не убивает вас, только пара…       – Молчать.       Отец прижал палец к невидимым в темноте губам. В комнате стало очень тихо. Мать стряхнула пепел. Она сохраняла такой вид, будто семья коротает время за не слишком интересным разговором в ожидании опаздывающих гостей.       Гэби подумала, что все могло бы быть иначе, задержись родаки еще хотя бы на полчаса. Когда она залила в пробитого мочалкой Берти две бутылки бычьей крови, когда вытащила дерево у него из груди, когда отмыла его в душе и отмылась сама… За полчаса они убрали бы весь кавардак. Но родаки сегодня вернулись рано.       Гэби попробовала угадать, на кого отец зол больше. Наверное, все-таки на нее. Дети были для Отто ценностями, активами, инвестицией в будущее. Если бы Берти убил Габриэллу там, наверху, в ванной, Отто бы рассердился. Но, вероятно, счел бы это приемлемой ценой за превращение сына в полноценного вампира. В конце концов, Елена была молода и родила бы ему еще одну красивую целку – тоже мне наука (Гэби была уверена, что именно в таких выражениях отец об этом и думает).       Гэби же, загнав брату в грудь обломок мочалки, подвергла инвестиции Отто куда большей угрозе. Она чуть не погубила его главное наследие, единственного вампира Гримальди в этом поколении. Трудно было даже представить, какая ледяная ярость поднимается в груди отца, когда он думает о том, как Гэби вообще на такое осмелилась.       “Может, они теперь слопают меня все вместе? – подумала Гэби. – И накажут, и отметят день рождения сына”.       Чувства девушки застыли в странном двойственном состоянии. Ей было страшно до усрачки, но под вязкими черными волнами ужаса незыблемой скалой спокойствия стояла мысль: с Берти все будет хорошо. У него вылезли клыки. Он спасен.       Отто отнял палец от губ и поднялся из кресла.       – Замечательно. С днем рождения, сын. Елена, иди в спальню.       Мать тут же поднялась с места и двинулась наверх, не меняя безмятежно-учтивого выражения на лице.       – Ты… ты не сердишься? – осмелилась спросить Гэби.       Светлые брови Отто чуть поднялись.       – Сержусь? Едва ли. Наш молодец показал себя похвально хищным. А ты проявила смекалку и… – взрослый вампир хмыкнул – отсутствие ханжества. Это можно оценить.       Гэби решила ничего не говорить в ответ и молча кивнула, не глядя отцу в глаза. Отто перевел взгляд своих пронзительных глаз – голубых, как у дочери, но куда более ледяных – на Берти.       – Она тебе понравилась?       Берти кивнул.       – Если захочешь съесть ее попозже, я не возражаю. Волчонку нужно есть.       Отто усмехнулся собственной метафоре.       – Доброй ночи.       – Доброй ночи, отец, – хором ответили младшие Гримальди.       Когда шаги отца затихли наверху, Берти повернулся к сестре.       – Я не стану тебя есть, ты же знаешь! Я и тогда не хотел…       Гэби пожала плечами.       – Знаю. Только отец никогда этого не поймет. Мне кажется, он всех своих братьев мечтал сожрать еще в роддоме.       Берти усмехнулся и тут же поморщился от боли в груди. Гэби присела на подлокотник кресла рядом с братом.       – Сильно болит?       – Жить буду, летать нет, – ухмыльнулся Берти.       Его лицо вдруг стало серьезным, он поднял глаза на сестру.       – Спасибо тебе.       – Не за что.       – Мы же не сможем это повторять, да? То, что было в спальне, пока я не…       Гэби на секунду задумалась.       – Мы могли бы, но это вредно.       – В смысле?       – Если у тебя всегда будет рядом красотка вроде меня, тебе не будут интересны другие девушки, – ответила Гэби с непроницаемо серьезным лицом.       Оба прыснули – больше потому, что уходило нервное напряжение, чем потому, что шутка была смешной.       – Окей, окей. Попробую завтра еще раз вытащить Карлу.       – Только не пей слишком много.       – Ты прям как мама, – проворчал Берти.       – Нет. Я гораздо лучше.       Гэби поднялась на ноги и ласково похлопала брата по локтю.       – Я твоя сестренка.       С этими словами Габриэлла Гримальди вышла из комнаты.       Часы показали два ночи.       Берти было восемнадцать.