Двойные проблемы

      Ратуша       Телефон Эммы снова зазвонил как раз в тот момент, когда она собиралась покинуть офис Реджины, и звонивший не предвещал ничего хорошего.       – Да? – сказала Эмма в трубку. – Это я... Что случилось, он в порядке...? Почему вы не позвонили... О, да, она здесь. Сейчас будем.       Хмурясь, Эмма сбросила вызов, и Реджина смотрела на неё, ожидая объяснений.       – Звонил директор школы. Она хочет тебя видеть. Генри сейчас у неё в кабинете, и она угрожает его исключением.       Реджина сердито на неё посмотрела:       – За что!       – Я не знаю, – защищаясь, сказала Эмма. – Я не спрашивала. Думаю, нам всё расскажут, когда приедем. Тебе бы тоже сообщили, если бы ты отвечала на звонки, Реджина. Она всё утро пыталась до тебя дозвониться. Официально у Генри одна мать. Напоминаю: это ты. Повезло, что в этот раз наш сын не умирает от яда в больнице.       – Замолчи, – отрезала Реджина.       Она ненавидит эту свою оплошность, и то, что Эмма выплеснула ей сейчас это в лицо, крайне раздражает. Их перемирие длилось достаточно долго для рабочего свидания, и теперь их соперничество снова возобновилось. Если Эмма сейчас капризничает из-за собственного возбуждения в этом только её вина.       – Бери сумочку, и поехали, – сказала Эмма.       Реджина сжала зубы, стараясь не усугублять ситуацию, давая понять, как она зла на то, что ей приказывают. Она схватила свои вещи, и, уходя, кинула Эмме:       – Я за рулём.       – Ни за что, – ответила Эмма. – Мы едем на служебке.

***

      Школа Сторибрука, приёмная       В ожидании Эмма беспокойно переминалась с ноги на ногу.       – Как думаешь, чего она хочет?       Реджину раздражало то, что ей уже в который раз задают этот вопрос.       – Понятия не имею. Как и десять минут назад. Генри никогда раньше не вызывали к директору, разве что за наградами.       – Как будто они рискнут исключить ребёнка мэра. В этом городке никто не отважится разозлить тебя.       – Не будь так уверенна. А то выглядишь так, будто готова ставить это предположение на кон каждый день.       После ещё двадцатиминутного мучительного ожидания их пригласила пожилая дама с суровым лицом, высотой не больше пяти футов. Её седые волосы собраны в тугой пучок и, несмотря на то, что она худая как палка, держится с уверенностью военного офицера. Её глаза-бусинки не прекращали щуриться, словно этот человек всю свою жизнь смотрит на всех свысока. Даже её голос оказался похожим на хриплый лай.       – Мисс Миллс. Стыдно встречаться с вами при таких неприятных обстоятельствах, – обратилась к ней директор школы.       – Да, миссис Гандер. Согласна, – сказала Реджина, переводя взгляд на Эмму. – Это шериф Свон - вторая мать Генри.       Суровая женщина критически окинула Эмму взглядом, будто ставя под сомнение обоснованность её здесь присутствия.       – Я начинаю понимать, в чём проблема. Почему вы не в форме, шериф?       Эмма нахмурилась:       – Хм, я...       – Не мямли, девочка, и выпрямись. Терпеть не могу безграмотную речь и плохую осанку. Это признаки хаотичного ума.       Директор развернулась на каблуках и махнула рукой, чтобы они следовали за ней в кабинет.       – Теперь я понимаю, почему ты ей нравишься, – раздражительным голосом себе под нос пробубнила Эмма.       – Не нравлюсь я ей! – прошипела в ответ Реджина.       Миниатюрная директриса резко указала им на пару стульев с деревянными спинками напротив её стола. Сама она села чопорно сложив руки на столе, но когда заговорила, то обращалась только к Реджине.       – Я вызвала вас сюда, чтобы обсудить один важный вопрос. Эта школа гордится порядком, уважением и послушанием её учеников. Естественно, после снятия проклятия нам пришлось внести некоторые изменения. Однако мы не делаем исключений для непослушных детей влиятельных семей. Родителям была разослана форма, которую нужно заполнить, если обнаружат у ребёнка любые магические способности или скрытую силу из того мира. Почему вы нас не проинформировали?       Реджина подавила желание вопросительно взглянуть на Эмму. Она не получала никаких новых уведомлений от школы, потому что после падения проклятия сын какое-то время с ней не жил. Она не хотела давать директрисе Гандер хоть намёк на то, что у них проблемы с опекой и условиями жизни Генри.       Эмма прочистила горло:       – Я ничего не заполнила, потому что у Генри нет никаких сверхспособностей. И он никогда не был в Зачарованном лесу.       Гандер удивлённо посмотрела на Эмму. Было очевидно, что ей не поверили.       – В нашей школе политика нетерпимости в отношении использования магии одного ученика против другого, и она строго соблюдается.       – Кто-то из детей опробовал свою магию на ком-то? – спросила Эмма.       – Именно, шериф. Это сделал Генри.       – Генри использовал магию против другого ребёнка? - переспросила Реджина, явно шокированная услышанным.       – Что? Как так то? – Эмма была удивлена ни меньше. – Что он сделал?       Миссис Гандер выглядела взволнованной, от чего её тон стал более резким.       – Мы не смогли выяснить, что именно он сделал. Ни мальчик, ни ученики, ставшие свидетелями нападения, ничего не говорят. Они слишком напуганы и боятся, не могут дать внятные показания.       – Нападения? – повторила Реджина. – Кто-нибудь...       – Никто не пострадал, – сказала Гандер, почти разочарованная тем, что у неё нет окровавленного трупа, который можно было бы предоставить в качестве доказательства. – Жертва якобы не может вспомнить, с чего началась сора.       – Значит, на деле у вас есть только слово Генри против группки детей? – недоумевала Эмма. – Вы не можете его отчислить без всяких доказательств. Только строя предположения, что здесь замешана магия. К тому же, в какую школу по-вашему он будет ходить? В Сторибруке она одна, и мы все здесь заперты в ловушке. Генри хороший ребёнок. Ваши предположения - полная чушь!       – Нет необходимости мне грубить, шериф. Думаю, всем ясна причина подобного поведения вашего сына. Отсутствие дисциплины в доме. Полагаю, этого следовало ожидать, учитывая его ситуацию и то, чему он подвергся.       Эмма с трудом сдерживала свой гнев:       – Где мой сын? Я хочу с ним поговорить.       – В кабинете мисс Бланшар. Ещё одна мягкотелая к детям.       – Эмма, – предупредила Реджина, поспешно кладя руку ей на плечо. Последнее, что им сейчас было нужно, чтобы Эмма потеряла контроль над своей магией перед предвзятым директором.       – Почему бы тебе не подождать снаружи? Мне необходимо обсудить с миссис Гандер дополнительное финансирование школы. Возможно, нам удастся договориться и о будущем Генри.       Эмма дёрнула рукой, сбрасывая с себя ладонь Реджины, и презрительно взглянув на директора, пошла к выходу.       – Предлагаю вам пересмотреть свой жизненный выбор, мисс Миллс, – сказала миссис Гандер, даже не пытаясь скрыть своё презрение, пока Эмма не скрылась за дверью.

***

      Эмма стояла, прислонившись к кирпичной стене школы, когда Реджина её заметила и подошла. Она догадывалась, что Эмма не будет терпеть насмешки Гандер, но точно уверена, что это только потому, что Свон очень волнуется за Генри. Материнство внезапно настигло её, и Реджина не понаслышке знает, что блондинка сейчас чувствует. Они довольно часто ссорились из-за этого в прошлом году, да и в этом тоже. Эмма смотрела на пустой школьный двор, но замечая приближение, перевела взгляд на неё.       – Генри не исключат, – сказала Реджина. – Его отправили обратно в класс, и в качестве наказания до конца учебного года он будет оставаться после уроков.       – С Гарндер? Которая будет отравлять его разум, говоря Бог знает что о его семье? – возмутилась Эмма.       – Нет, не с ней. Твоя мать проконтролирует выполнение его домашнего задания, уверена, это не шибко его расстроит. В любом случае, не думаю, что у него есть друзья, чтобы гулять с ними после уроков.       – Ты использовала свой статус, чтобы Генри смягчили наказание, - обвинительным тоном сказал Эмма. – О каком финансировании шла речь?       – Я сделала то, что должна была сделать. Я делаю это постоянно.       – Это всё ещё неправильно.       – Мы должны выяснить, какой магией владеет Генри. Ради его же безопасности. Возможно, нам даже придётся скрывать от всех, какими возможностями он обладает. Миссис Гандер не единственная в этом городе, кто не любит магию.       Реджина говорила спокойно и выглядела так же, но ей было любопытно, каким видом магии владеет её сын. Но также её расстроило то, что Генри использовал свои силы против другого человека. Это его поведение, кажется, слишком знакомым, и ей невыносима мысль, что сын может пойти по её стопам. Или Голда, что в разы хуже. Хоть Эмма слепо защищала Генри, настаивая на его невиновности, Реджина в этом сомневалась. Их сын в последнее время сам на себя не похож. Неужели его так развращает магия?       – Но как? – не понимала Эмма. – Откуда у него магия? Он обучался ей, также как ты? Или это у него врожденное, как у меня? В любом случае нам придётся научить его это контролировать.       – Я не буду его обучать. У меня тёмная магия. Не хочу, чтобы он имел к ней хоть какое-то отношение.       – Ну, он уже экспериментирует со своими силами. Мы до сих пор не знаем, кто виновен в происходящем. Как думаешь, эта фигня с границей...?       – Нет. Сужающиеся границы Сторибрука не вина нашего сына. Быть этого не может.       – Почему? Ты сказала, что чувствовала магию любящего тебя человека. Или уже засомневалась в своих ощущениях?       Глаза Реджины вспыхнули гневом.       – Он сам хотел избавиться от магии, забыла? Он не воспользовался бы ей. Он мог бы погибнуть пытаясь. Сколько времени прошло с тех пор, как ты поняла, что его нет рядом?       Эмма пристально на неё смотрела.       – Я не собираюсь, как ястреб следить за каждым его движением, и превращать его в конченого невротика. Детям нужно хоть немного свободы. Если бы мне приспичило, я бы нашла его. Также как и ты. От тебя он тоже сбегал в прошлом году.       – Да, чтобы быть с тобой, Эмма, и раньше это меня до смерти беспокоило. Меня вовсе не утешает тот факт, что наш сын теперь и от тебя сбегает.       – Наш сын? В кабинете директрисы ты тоже назвала меня родителем Генри, но никогда не говоришь так при ком-то еще, если только от этого что-то не зависит. Кто мы друг другу, Реджина?       После продолжительной паузы, Реджина сказала:       – Я думала мы семья.       – Да, так и есть. Но не в глазах людей. Гандер, кажется, вовсе не думает, что у Генри может быть две мамочки. Ты мать моего сына, но значишь для меня гораздо больше. Я не знаю кто ты для меня. Партнёрша? Слишком профессионально. Девушка? Слишком по-детски. Любовница? Это вообще звучит как «Миллс и Благотворительность». Понимаешь о чём я?       – С каких это пор тебя заботит мнение других?       – Не знаю, но начинаю понимать, что нас не будут воспринимать всерьез, потому что нет никакого официального подтверждения. У меня нет никакого законного права на пребывание в жизни собственного сына, и это меня чертовски пугает. Что между нами, Реджина? У нас есть совместный ребенок. Мы всегда будем в жизни друг друга, независимо от того, что между нами происходит. Но у нас также есть связь, и я не знаю, что это значит для тебя, но для меня это больше, чем любовь и секс. Нет такого слова, которым я могла бы описать то, что между нами.       'Вот оно, совсем близко,' подумала Реджина. 'Но ты не станешь задавать этот вопрос.'       – Я чувствую это, даже когда мы грызёмся друг с другом, – отведя взгляд, сказала Эмма.       – Я чувствую то же самое.       Теперь казалось глупым ссориться из-за несущественных вещей, когда за пределами их отношений гораздо больше врагов. Какие бы проблемы не возникали между ними, они решаемы... в конце-то концов. Но обе слишком упрямы, чтобы признать свою вину, и это была первая их ссора с тех пор, как они стали парой, так что у них нет практики в выходе из подобных проблем совместными усилиями. Реджина тоже не была готова сделать первый шаг.       – Что, чёрт возьми, там произошло? – снова начала разглагольствовать Эмма. – Как ты могла это терпеть? Ты же слышала, что она говорила о Генри и нашей "ситуации». Прямо нам в лицо! Как можно быть таким... таким неправильным учителем в наши дни. Я не собираюсь просто сидеть и позволять этой старой кошелке бросать завуалированные оскорбления в наш адрес.       – Она подбирала выражения, и ничего не говорила прямо. Не в наших силах заставить людей поменять своё мнение, если они сознательно проявляют невежество. В нашем случае нечто другое. Забудь.       – Вообще-то я не из того типа девушек, что готовы "отпустить и забыть". Я из тех, кто готов "поделиться своей мудростью". Так хотелось схватить её за морщинистое старое лицо и влепить по нему. Стулом.       – Нам не будет никакой пользы оттого, если кое-кто из нас потеряет контроль над директором нашего сына. Она имеет большое влияние на здешних родителей. Я не могу позволить себе проиграть эти выборы.       – Ммм, кажется, я начинаю понимать, в чём заключается суть игры. Я ненавижу это дерьмо.       Реджина знает, что Эмма не отличается терпеливостью к политике и дипломатии, что странно для того, кто был избран служителем закона. Но те, кто с ней пересекались, доверяли ей, а любой, кто принимал её юность и смазливую внешность за слабость, вскоре понимали, что она крепкий орешек. Именно чувство справедливости и честности делало её в некотором смысле не подходящей для своей работы и, как это бы парадоксально не звучало, самой подходящей для неё, чем кто-либо, кого Реджина могла представить на этом месте.       Реджина понимала, что именно на ней лежит вина за то, что сегодня днём на Эмму обрушился гнев Гандер. Из-за проклятия Эмма не жила в Заколдованном лесу и не знает его жителей. Также не имеет понятия о старой политике.       – Люси Гандер происходит из старого клана, – решила объяснить Реджина. – Они славятся своей ненавистью к магии и преследованием людей определённых королевских семей. Считают, что королевские особы слишком долго пробыли в союзе с феями и, что магия осквернила объективность их правления. Она, безусловно, наслышана о твоей королевской крови, знает, кто твои родители, она также предполагает, к какой политике ты склоняешься. Она и моя мама были связаны социальными узами.       – Какими?       – Вынужденными. Они так сильно ненавидели друг друга, что в сравнением с ними наша с Белоснежкой вражда выглядела мелкой ссорой. Думаю, у них имелось достаточно грязи, чтобы самим в ней погрязнуть. Скорее всего, Гандер считает, что я унаследовала информацию.       Эмма вопросительно подняла бровь:       – А ты унаследовала?       – Ты не Миллс - тебе не положено знать.       – Ясно, – отрезала Эмма. – Не впервые дверь хранилища захлопывается прямо у меня перед носом.       – Это не так. – Реджина очень хотела, чтобы Свон поняла её, но та на неё даже не смотрела. – Информация защищена магией, и я бы не смогла рассказать тебе, даже если бы сильно хотела. Что же относительно того, что она знает о моей матери, у меня есть подозрения на этот счёт. В том мире она было очень опасной женщиной, Эмма. Нравится тебе это или нет, но вы с Генри королевских кровей. Я не буду рисковать вами из-за древней истории.       – Я должна вернуться к работе, – заявила Эмма.

***

      Ратуша       После того как Эмма её высадила, Реджина вернулась в свой кабинет. Она уже пропустила одну встречу и не имела ни времени, ни желания переносить следующую. Когда она проходила мимо рабочего места своей ассистентки Марты, той не было, поэтому Реджина направилась прямо к хрустальному сервизу, налить себе немного сидра.       – Плохой выдался день, Ваше Величество? – раздался за её спиной скользкий голос.       Скрыв своё удивление за болезненно-сладкой улыбкой, Реджина развернулась. Годы, проведённые при дворе, научили принуждать себя быть вежливой тогда, когда она предпочла бы её не проявлять. Её сарказм не был замечен дворянами, но этот человек, к сожалению, слишком хорошо её знал.       – Не хочешь присоединиться, Голд?       – Нет, спасибо, дорогуша. На примерах других научен, что лучше не употреблять ни один из твоих яблочных деликатесов. Рискую не выжить. Ах, нет, погоди... Ты бережёшь свои драгоценные плоды для тех, кого больше всего любишь, не так ли? Мэри Маргарет. Эмма. Генри.       Реджина задержала дыхание, чтобы совладать со своим гневом. Неужели сегодня все будут сыпать песок прошлого ей в глаза? А ведь ещё даже не вечер. Ей просто нужно поскорей выпроводить Голда. Избавиться как от гнилого зуба, и заняться своими делами.       Схватив свой стакан, она подошла к рабочему столу. Голд последовал за ней и, не спрашивая разрешения, сел напротив.       – Слышал, сегодня у тебя была стычка с грозной миссис Гандер. Будь осторожней, дорогуша, – предостерёг Голд. Он включил обеспокоенного друга, хоть никогда ей таковым не являлся. – Она почти самое опасное не магическое существо из всех. Это случилось меньше часа назад. Как Голду стало об этом известно?       Реджина бросила на него проницательный взгляд:       – У тебя в школе есть кто-то из знакомых. Кто это? Учитель? Или может, ученик?       Голд усмехнулся:       – Да, можно и так сказать. Довольно многообещающий молодой человек.       – Ну, нет смысла пытаться объединиться с Гандер против меня. Она ненавидит тебя так же сильно, как меня. Она бы с радостью сожгла нас обоих и сплясала вокруг костра.       – Я ничем не связан с ней, Реджина. Это ты с недавних пор дружишь с королевскими особами, и обзавелась феей-крестной. С уходом Коры, полагаю, ты поднялась на первое место в её списке.       – Я не потеряю из-за этого сон, – сказала Реджина, просматривая своё расписание, и проверяя с кем и во сколько сегодня следующая встреча.       Голд, по-видимому, воспринял её беспечность, чтобы побольнее уколоть.       – Должно быть, тяжело терпеть последствия своего проклятия, проживая с теми, кого ненавидишь. Теперь ты навсегда связана с ними. Это комплексная сделка. Ты должна понимать, что Эмма никогда не предпочтёт им тебя, если до этого дойдёт. Если ты осуществишь свою месть - потеряешь её навсегда.       Она прекрасно об этом знает, но в этот раз не смогла над собою преобладать:       – Её родители могут быть той ещё королевской занозой в заднице, но таковы все родственники, и я в состоянии мириться с ними ради неё. Думаю, что знаю Эмму лучше тебя.       – Тогда ты знаешь, что большую часть своей жизни она прожила, чувствуя себя покинутой всеми. И сейчас её единственный инстинкт уйди прежде, чем снова быть кем-то брошенной.       Это определённо раздражает. После проблем, с которыми они столкнулись с тех пор как стали жить вместе, Реджина задавалась вопросом, чувствует ли Эмма себя в ловушке или так, будто её принуждают к тому, к чему она пока не готова. Ей ненавистна даже мысль о том, что Эмма вынуждена была на такое пойти из-за обстоятельств. Так же как когда-то Реджина будучи совсем юной была вынуждена выйти замуж, стать хозяйкой замка и сотни его обитателей. Её путь был заранее спланирован, и она не могла отказаться от предложения короля и остального, что прилагалось делать после свадьбы. Когда король о чём-то просит, единственный возможный ответ - да. Если вы, конечно, хотите жить.       Однажды, когда они с Эммой занимались любовью, Свон решила попробовать новую позу, воспоминания о которой у Реджины были прискорбными. Эмма заметила, как она притихла, и быстро сообразила, что что-то тут не так. Она сжимала её в своих объятиях до тех пор, пока слёзы разочарования не иссякли, и слушала, как Реджина делится чувством своего бессилия над событиями из памяти прошлого, и тем, что в разуме снова всплыли воспоминания. Почему сейчас, когда Реджина нашла человека, с которым она чувствует себя в безопасности и любимой? «У тебя всегда есть выбор. Ты можешь отказаться в любое время и по любой причине, если чего-то не хочешь.» Реджина как сейчас отчётливо помнила её слова.       В спальне (или где там ещё они занимались сексом), Эмма всегда спрашивала, прежде чем экспериментировать. Ссылаясь на то, что в прошлом Реджина злоупотребляла своим согласием, и она заметила, что у Ри есть проблемы с высказыванием собственного мнения. Эмма не хотела быть очередным человеком в её жизни, который бы брал не спрашивая. Первым и последним желанием Эммы была забота о ней. Самое меньшее, что Реджина может сделать - предоставить ей такую же свободу. Сбежав из своей последней приёмной семьи, Эмма вела странствующий образ жизни, и только в прошлом году залегла в одном месте на существенный период времени. Не похоже на то, что ей нравится быть к чему-то привязанной. Вопрос в том: хочет ли Эмма от неё съехать?       'И если она решится... хватит ли у меня сил отпустить её?’       Реджина схватила стопку писем, которые, по-видимому, Марта оставила на столе, и начала вскрывать конверты яблочным ножом.       – Как у вас с Эммой дела? – спросил мистер Голд.       – Как будто я тебе скажу. Может, мы ещё соберёмся позаплетаем друг другу волосы и посекретничаем.       – У нас этого итак предостаточно. Помнится, в молодости ты очень любила возиться со своими волосами. А в глазах было столько надежды. Столько доверчивости. Не то, что сейчас.       – Я была неправа, доверившись тебе. Раз за разом. Эта ошибка, которую я больше не повторю.       – Доверие – это проблема ваших с Эммой отношений? Сможешь ли ты когда-нибудь полностью доверить ей своё сердце? Сможешь позабыть о контроле и подарить себя ей? Я имею ввиду, эмоционально. Или ты всё ещё слишком тоскуешь о своей первой любви? Ты смогла отпустить ту боль?       Реджина чуть не порезала руку ножом:       – Если мне понадобится бесполезный психоанализ, я обращусь к доктору Хопперу.       – Странно теперь осознавать, что только в прошлом году ты пыталась отравить женщину, которую, как ты утверждаешь, теперь любишь. Она уже покидала город, но ты не сумела её отпустить, так ведь? Почему проклятье сна? Довольно жёсткая судьба для человека, который может так и не дождаться своей истинной любви. Для человека, который предлагает тебе перемирие и пытается играть по твоим правилам? Если только ты таким способом не надеялась проверить свою к ней любовь, убедиться, что это правда. Ты бы поцеловала безжизненные губы, проверить проснётся ли она благодаря тебе и ради тебя?       – Зачем ты здесь, Голд? – спросила Реджина, так скоро потеряв терпение. – Почему расспрашиваешь обо мне и Эмме?       – А как между вами в физическом плане?       Реджина хмыкнула:       – Ты что, ревнуешь? Или тебе такое нравится? Могу предложить тебе провести вечер с Лейси. Угости её ужином. Пригласи на танцы. Или займись сексом по-телефону, мне всё равно.       – Лейси отказывается со мной разговаривать. – Голд пронзил её взглядом, давая понять, кого в этом винит. – Она не помнит, ни кто я, ни кто она, если уж на то пошло. Она не даёт нам шанса снова полюбить друг друга. Вот почему я здесь.       – Какое мне дело до твоих романтических неудач?       Взгляд Голда стал устрашающим:       – Ну, раз уж ты забрала воспоминания Бель... то поможешь мне их вернуть.       – Я уже говорила, что не могу...       – Сможешь. Когда придёт время, ты дашь то, что мне нужно. На самом деле, у тебя уже это есть. Это написано на твоём лице.       Голд опёрся на трость, чтобы подняться, и криво ухмыльнулся, не обещая ни чего хорошего. Он протянул руку к её плечу, делая вид, что стряхивает с пиджака пушинку.       – Доброго дня, Ваше Величество.       Только он вышел за дверь, Реджина залпом осушила свой стакан.