Your chemical romance

Его существование стало полным, бесповоротным кошмаром. Его жизнь полностью поломана, он никогда не сможет ничего изменить, да у него уже и нет желания. Единственный человек, которого он хотел видеть возле себя, был мёртв по его вине, а небольшой осколок своей жизни он отдал на то, чтобы оставить своего убийцу в живых. Его младший брат отрёкся от него и не хотел никогда видеть, впрочем едва ли Чую теперь можно было назвать его братом. Тот, кто, как он думал, единственный в мире способен проявить к нему понимание, оказался на деле полной его противоположностью. У него не было целей, не было смысла, даже всепоглощающая ненависть, которая была его мотивацией и главным двигателем всю жизнь, и та бесследно испарилась. Он не хотел больше никого убивать. И сам жить не хотел. Но был обязан. Он гнал прочь мысли о том, чтобы наложить на себя руки, до тех пор, пока не задвинул их достаточно далеко, потому что это сделало бы жертву Рембо напрасной, а этого Верлен не мог допустить. Всю свою боль мужчина вымещал в стихах. Босс прислал ему несколько рецептов с успокоительными средствами, способствующим выходу из апатии, как выразился сам Мори Огай, повышению уровня серотонина, но Верлен не стал их пить. Его боль носила гораздо более глубокий характер, чем недостаток полезных веществ, да он и не хотел, чтобы ему становилось лучше. Он заслужил все эти страдания и не хотел, чтобы они проходили. В конечном счёте, если его страдания немного угаснут, он может снова начать надеяться, а это будет фатальная ошибка, ведь он прекрасно знает, что надеяться ему больше не на что. Он имел не так много в своей поганой жизни, но смог и это потерять. Нет, не потерять. Сжечь. Собственными руками. И кто теперь ему доктор? Да и не нельзя же оставлять главного виновника ненаказанным, хэх, практически забавно. Так что мужчина дал обещание не выходить более из подвала, до того момента, пока не начнётся шторм, о наступлении коего известно было ему одному, да и о том, что такое этот шторм из себя представляет впринцыпе. По задумке Портовой мафии, это место должно было стать его тюрьмой, но все ведь прекрасно понимали, что он сам выбрал такую участь, в наказание за свершённые ошибки. Это было не сложно, ведь ему совершенно не хотелось покидать подземного убежища. Сверху был слепящий свет жизни и оглушающие звуки радости, а Верлен более не мог её испытывать, и жизнь была ему безразлична. Заточение, которое должно было стать ему наказанием, на деле было его единственным спасением. Так что он надёжно себя заковал в месте, куда не проникают лучи солнца. И всё-таки одному призраку верхнего мира удалось проникнуть в его обитель. Озаки Коё. Женщина с которой он состоял в одной организации и занимал равные посты, но не знал о ней ровно ничего, кроме того, что у неё хитрая улыбка, за которой никогда не следует ничего хорошего, и она может задать хорошую трёпку. Как и о любом из свои коллег, за исключением учеников. Даже о боссе толком. У Верлена с каждым из них и со всей организацией в целом был своего рода негласный договор — пока они не трогают его, он не трогает их. А потому сам босс не спешил часто навещать его обитель. Высшим чинам не пристало являться к кому-то непосредственно, слишком не по статусу, это к ним все должны приходить на ковёр, а кто, на милость скажите, заставит прийти отчитываться его? Но эта женщина всё-таки тронула. Он её помнил по финальной битве между ним и всеми силами Портовой мафии. Тогда она окрестила его парой ласковых, а после неплохо так отдела, как следует покромсав мечом демона. Стоит отметить, её боевые навыки были на высоте. На большой высоте. Не каждый в бою с ним мог продержаться и трёх минут. Её внешний вид так контрастировал с окружающей обстановкой. Вокруг всё было мрачным, приглушённым, как и полагается подземному бункеру, а эта женщина выглядела так красочно. Ярко-розовое кимоно, рыжие волосы, красные губы и веки, и этот вырез в области груди… Он всегда у неё был в их предыдущие встречи? Верлен видел Коё совсем немного раз, но готов был поклясться, что наверняка запомнил бы, носи она кимоно в верхней его части столько свободно. Верлен настолько отвык видеть что-то яркое за последние годы своей жизни, что французу казалось, будто от одного взгляда на стоящую перед ним особу, у него начнут болеть глаза. Словно от неё исходило свечение, как от лампы. Или будто она была портретом, столь замысловатым и насыщенным, что на нём было тяжело задерживать взгляд и, в тоже самое время, тяжело было оторвать его, ведь как ещё разглядишь все узоры? — Как Ваше самочувствие, Верлен-сан? К чему эти формальные вопросы? — Не жалуюсь. Надеюсь, что у Вас не хуже, ведь у меня нет ни времени, ни желания на выслушивание жалоб. Что Вы хотели? В ответ на колкость мужчины, Коё лишь усмехнулась краем губ. По всей видимости, её это нисколько не задело, даже возможно где-то позабавило. — Я Вас понимаю. Тоже на дух не переношу нытиков и слабаков. Собственно, я вот по какому вопросу пришла. Вы так долго здесь уже сидите. Вам не надоело столько времени находиться в подвале? Не хотите подняться наверх? Что? Что она только что сказала? Да что эта женщина себе думает? Она вообще знает через что он прошёл? И на кой чёрт звать наверх того, кто перебил едва ли не добрую половину мафии, включая её лучших воинов и находится на содержании у неё только по причине того, что живым он сможет отработать весь тот вред, что однажды причинил? — Разумеется, щупальца европейского правительства всё ещё представляют определённую угрозу, но позвольте, они уже давно и думать забыли о Вашем существовании, полагая, что Вы много лет как мертвы. Никто и не заметит. От одного чаепития беды не будет. Или, может быть, Вы предпочитаете кофе? — Я пожалуй воздержусь. — Холодно дал ответ Верлен. — У Вас всё? Это всё зачем Вы спустились в моё убежище? — Разумеется. Мы же коллеги, должны поддерживать товарищеские отношения. А Вы, Верлен-сан, не спешите сближаться с новыми соратниками. — Сказала Коё с лёгкой улыбкой. — Причём, уже как много лет. Женщина подошла ближе к Верлену, несколько уменьшив расстояние между ними. — С чего вдруг внезапное желание сблизиться с прошлыми врагами? — Будет Вам. Врагами мы уже долгое время не являемся, а коллеги должны поддерживать коммуникацию друг с другом. Не спорю, в мафии хватает мрачных личностей, но из всех них, Вы — самый большой затворник, который практически ни с кем из своих товарищей ни слова не проронил. — И что? Верлен правда не понимал, какую игру ведёт эта рыжая лиса. — Наверху много чего произошло. Не хотите взглянуть? Вы слишком долго здесь пребываете. — Шторм ещё не наступил. — В который раз убийца изрёк таинственную фразу о некой надвигающейся буре, сути которой никому не раскрывал, спокойно и хладнокровно. — О, Вы так упрямы в своей решительности. Что же, я ценю подобные качества в мужчинах. Воительница подошла к Полю совсем близко, практически стерев расстояние между ними. Теперь взгляд мужчины, который говорил с собеседницей сидя в кресле, напрямую упирался в декольте руководительницы, но он старался туда не смотреть. Сколько там у него женщины не было? С тех пор, как он заключил себя в подвал? Больше? Раньше его этот вопрос нисколько не беспокоил. Отчего же вдруг он подумал об этом сейчас? — Может быть, тогда мне стоит спуститься к Вам и выпить с Вами чаю? — Коё-сан, Вы ведь никогда не теряли близкого друга, не так ли? При этих словах лицо женщины будто бы исказилось. Верхняя губа недовольно поднялась, в глазах блеснули искры недовольства. Было очевидно, что слова Верлена её рассердили. Пробудили демона в ней, только не способность, а того, что дремлет в душе. Будучи бывшим наёмным убийцей, Поль умел неплохо подмечать перемены в настроении людей, профессиональный навык так сказать, очень помогающий под час в ремесле, но, в силу практически всей жизни проведённой в одиночестве, не всегда мог уловить, что стоит за ними, а потому принял недовольство руководительницы за подтверждение предположения. — Я попал в цель, не так ли? Не сомневаясь в точности удара, задал блондин риторический вопрос. — Да, это так. Я никогда не теряла близких друзей. — Холодно произнесла Коё. У неё никогда не было друзей. Только дорогой ученик, девочка, к которой она привязалась как к дочери, босс, с которым они были отличными компаньонами и возлюбленный, которого у неё так подло отняли навсегда. — И потому никогда… — Начал снова француз, но женщина перебила его. — Я потеряла того, кто был мне гораздо больше, чем просто другом. — Поделилась руководительница интимной частью биографии так отчуждённо, будто погрузившись в воспоминания. Верлена передёрнуло. Всё, что он имел в виду, собирался изречь, всё, что он думал до сих пор об этой дамочке, больше не имело никакого смысла. Присущая ему привычка считать свои страдания уникальными и наделять свою боль глубиной недоступной для понимания никому больше в этом мире в который раз подвела его. — Этот человек погиб, спасая меня. Я была полностью разбита. Мне было так паршиво, когда это случилось. Я пролила тогда столько слёз, что наверно израсходовала весь их запас на дальнейшую жизнь. Ни один раненый, ни один убитый больше не сможет во мне их пробудить. А осознание, что если бы не я, то он был бы жив, добивало сильнее всего остального. Коё с вызовом и, в то же самое время, издевательским снисхождением, посмотрела на Верлена. — Вы сделали подобный вывод обо мне, потому что я улыбаюсь и продолжаю свой путь? Голос руководительницы звучал спокойно, но было заметно, какая буря эмоций бушует у неё в душе. Её вывод попал точно в яблочко. Мужчина не нашёлся с ответом на эти слова. Возможно, будь у него время, он что-нибудь и сообразил, но Коё ему времени не давала. — О, не сомневайтесь, когда это произошло, я чувствовала, будто моё сердце разрезали пополам. Я была всецело разбита и не представляла, как продолжу после его смерти жить. Приняв более собранный вид, воительница продолжила, уже более сдержанно: — И всё-таки я продолжила. И со временем, снова начала улыбаться. Вы спросите, как так получилось? Ответ прост — этот человек не хотел, чтобы я себя заживо похоронила из-за памяти о нём. Из-за злосчастной попытки спастись, которая всё сделала только хуже. Вероятно, зная, что я приму такую участь, которая будет даже хуже смерти, он даже не стал бы меня спасать, решив выбрать меньшую из бед. А потому, я продолжала жить дальше, не желая плевать на чувства того, кто был мне дороже всех. И со временем, начало получаться. Коё внимательно смотрела на Верлена. — Знаете, Вы тренировали одно время девочку, совсем маленькую, её звали Кёка. У неё были большие глаза и традиционное кимоно. Вы не можете её не помнить, даже при всей Вашей незаинтересованности в Ваших учениках. Последняя фраза женщины звучала с определённым упрёком. Коё относилась к подопечным с большой заботой, а Верлен ограничивался тем, что учил своих сражаться, и не более. Не спрашивал их о прошлом, не знал о переживаниях. — Разумеется, я помню её. Нет нужды прибегать к столь подробному описанию. — Очень одарённая девочка, не так ли? Она была так похожа на меня. Во всём. Даже внешне немного, хотя родственно нас ничего не связывало. Этого Поль не мог отрицать. В Кёке и вправду было что-то от Коё. — Такой же цветок ночи, рождённый для того, чтобы творить тьму и увядающий под лучами солнца. Так я думала. Мы были очень похожи. Вот только… Однажды она приняла решение связать свою жизнь со светом, со своим любимым и покинуть тьму. Я знала, как это больно, обжигать лепестки, а потому старалась уберечь её от этой боли, даже если для этого ей придётся причинить другую. Даже если придётся удержать её силой. В конечном итоге, она бы всё равно поблагодарила меня и осталась там, где ей место. Так я думала. И не заметила, как причинила ей ещё большую боль, чем свет. Тогда я решила отпустить её. Удивительно, но у Кёки вышло приспособиться к жизни на свету. Нет, она расцвела на нём. Так, как ей никогда не дала бы ночь. Поразительно. Вот настолько мы оказались разными с той, кто была так стильно похожа на меня. Иронично, не правда ли? Вы наверняка задаётесь вопросом, почему я решила наведаться к Вам спустя столько лет? После этого инцидента. Он мне кое что напомнил. Коё продолжала улыбаться, не смотря на всю болезненность воспоминаний, которые, сколько бы времени не приходило, всё ещё продолжали мерзко зудеть. Мужчина сидел поражённый. — Я сделала выводы из обеих несчастий. А Вы, хоть и отказались от идеи увести Чую из семьи, всё так же продолжаете оставаться большим эгоистом. «Эгоистичный старший брат». Так она его назвала во время боя, перед тем, как пригрозила отрубить конечности. Это Верлен помнил. — В любом случае, как желаете. Я пришла сюда не объявлять войну. Пусть наш разговор был не слишком приятным для обеих сторон, я спишу это на недостаточную осведомлённость друг о друге. Не смотря на Ваши нелестные комментарии, моё предложение всё ещё в силе. Возможно, Вам стоило бы над ним поразмыслить. Раскрыв над головой персикового цвета изящный зонтик, руководительница повернулась спиной к мужчине и направилась к двери, ведущей из бункера. — Не знаю, кого именно Вы потеряли… Но он бы точно не хотел той участи, что Вы себе выбрали. Не спорю, раньше Вы иначе не могли. А что теперь? Может быть просто привыкли? Не думаете, что пора выходить из подвала? За его прочными, звуконепроницаемыми стенами, можно не услышать даже самого громкого шторма. Подумайте, о Вашем друге. О том, чего он хотел для Вас. Главный подвал находится у Вас в голове. Массивная дверь подземелья закрылась за рыжими волосами и розовым кимоно, а мужчина ещё долго сидел не в состоянии выговорить ни слова, пускай говорить уже было и некому. Может зря он отнёсся к ней изначально враждебно? Хотя нет, почему, она же за эти несколько минут полностью вывела его из себя! Не в том смысле, что привела в ярость, а вывела из равновесия. Которого не было и так. Но эта женщина поддала и опрокинула всё с ног на голову. Может в её словах и есть крупица истины? Что сказал бы Рембо, увидя жизнь своего товарища? Извини, что так и не смог помочь? Прости, что снова мой подарок оказался бесполезным? Нет… Нет! Как же, как он может это допускать! Стойте, да ведь он дал обещание! Не покидать стены подвала до времён шторма. И что же теперь? Что если его решение будет не исполнением воли погибшего друга, а капризом этой коварной лисицы? Он не так должен прийти к этому выводу! Но если бы не она, то такие мысли его даже и не посетили. Да кто эта жеманница такая, чтобы совать нос в его переживания, а, тем более, решать за него, за его близкого друга?! Однако. Не думал он конечно, что его обещание, его желание, его намерение, которое он не собирался нарушать или отступаться от него ни при каких обстоятельствах и помыслить не мог, чтобы что-то могло переменить его настроения, что-то сумеет пошатнуть. Да ещё так быстро. Зараза. Верлен уж не знал что и думать. Но прежде всего, ответить бы на самый главный вопрос — что это такое, чёрт возьми, сейчас вообще было? Эта женщина… Сплошная загадка. Ну лиса. Вне всяких сомнений самый долгий из разговоров за последние годы жизни проведённые в подвале. И что-то ещё. Помимо этого.