Your chemical romance

Нежные женские кисти, красивые, с тонкими пальцами и несколькими порезами оставшимися на них после изнурительных тренировок, ложатся на мужские плечи, но грубые руки тут же убирают их и отталкивают их владелицу от себя. — Проваливай. Мне не нужна твоя помощь. Холодный голос и безапелляционный тон. Два карих глаза, тёмных, едва ли не красных при некотором освещении, наполняются печалью при этих словах, как и всегда, когда Фуюхико их произносит. Девичьи руки вздрагивают и на миг безвольно повисают в воздухе, но через секунду мечница вновь протягивает их к своему господину. Она не успевает прикоснуться к нему — якудза перехватывает её руки и грубо одёргивает их от себя. — Ты что, не слышала? — Повторяет наследник клана своё вымученное желание, исполнения которого он на самом деле совсем не хотет. — Уходи. — Юный господин, позвольте мне остаться с Вами. Голос у Пеко обычно спокойный и строгий, но сейчас, когда она обращалась к самому важному для неё человеку, он звучит ласково и грустно. — Нет. Я сильный. Я со всем справлюсь сам. — Но ведь обязанность инструмента всегда находится рядом с хозяином и помогать ему, с какими бы тяготами он не столкнулся! От этих слов Фуюхико охватывает гнев. Снова она за своё, какой же бред. Живая девка, а хочет себя загнать в рамки бездушного клинка. Совсем глупая? Другие наделённые ролью оружия под час готовы разбиться в кровь, чтобы доказать что они не инструменты, а живые люди, а эта добровольно принимает на себя такую унизительную роль. Когда до неё допрёт? Как же бесит. Фуюхико это стремление подчинённой выводило из себя со страшной силой, как жаль, что он не отдавал себе отчёт в том, почему именно. — Оставь меня. Парень поворачивается к мечнице спиной, чтобы показать ей непокобелимость своих намерений. А ещё, чтобы на дать слабину самому. И чтобы её глаз, из которых кажется ещё и немного пойдут слёзы, тоже не видеть. — Господин, почему Вы так… Пеко пытается задать вопрос, но якудза прерывает девушку. — Не твоё дело. Я отдал приказ. Выполняй. Фуохико слышит, как с губ мечницы срывается пропитанный болью вздох, от которого внутри него что-то сжимается. Ему кажется, что это был контрольный удар и больше махать мечом нет необходимости. Сейчас, вот сейчас чаша Пеко была обезоружена, пускай за её спиной и находился меч. Он видит, как это будет. Она быстро сотрёт одну единственную сумевшую прорваться сквозь её железную волю слезинку, выдерживающую жизнь без любви и многочасовые стойки в неудобных позах, но не его отказ от помощи, а потом спешно удалится быстрым шагом переростающим в бег за дверью. От представления этой болезненной картины, Фуюхико всего перекашивает, а на душе повисает гадкое чувство, словно кошка поточила когти о его сердце, но, вместо звука шагов, якудза чувствует быстрое движение сзади, после чего его грудь со спины обхватывают две тонкие женские руки. Обхватывают крепко, сильно, что есть мочи, не смотря на хрупкий внешний вид, Пеко всё-таки была профессиональным воином с прекрасной физической подготовкой, но в тоже время совсем не властно, скорее наоборот, испуганно, от того, что могут не удержать, не уберечь, то, что им так дорого. — Господин… Неслышно шевелит мечница губами. Пеко не произносит этого слова вслух, но Фуюхико знает, что именно именно его она только прошептала. Эта девка, в своём ли уме вообще она? Лезет не обниматься едва ли и при этом не может без этих формальностей, имя его произнести без титула не может! Да чем она думает — у неё бошка что, соломой набита? Так сильно хочется наследнику клана, чтобы эта не в меру компетентная девица хотя бы раз откинула в сторону всеэти формальности и назвала его имя без всяких приставок — «младший,» «господин», «сан». А ещё сильнее ему хочется, чтобы эти объятия не прекращались. Ни то чтобы никогда, но хотя бы эту одну минуту. Или ещё две, три, срок то совсем недолгий. Тёплые, приятные. Согревающие. Никогда до этого он не чувствовал так близко женского тела, никогда до этого Пеко не была к нему близка. Но так было надо. — Пеко, слышишь… Прошу. В голосе Фуюхико нет холода, нет железа, как это бывает практически всегда. Он просит её, как-то совсем по-человечески, будто бы надеясь на понимание к нему, к тому, почему ему приходиться так поступать. А впрочем, какое право он имеет. Приказывать — да, самое непосредственное, как хозяин своему слуге, а вот просить, как живая душа другую душу, нет, даже просто хотеть понимания после всех своих слов в её адрес — никакого. Фуюхико не вполне понимает, почему она после такого продолжает не то что прощать ему его грубость, а просто сохранять преданность. Но девушка проявляет к нему понимание, при том гораздо более глубокое, чем он смеет просить. Она чувствует, как он не хочет оставаться один, как не хочет, чтобы уходила она. И потому Пеко слушает не его слова, а душу. Мечница продолжает держаться за самого важного для неё человека не говоря ни слова, не сдвигаясь с места. — Пеко… Пеко, его лучший воин и самый надёждный человек в клане. Человек, который мог выполнить любой его приказ, хоть броситься на собственный меч, кроме одного — оставить его в трудный момент. — Что же с тобою делать. — Простите. — «Простите?» Ты смеёшься? — Но я ведь ослушалась вашего приказа. — Пеко, ты нормальная? Ты точно прикалываешься надо мной. — Нет, я просто хотела… — Хватит. Прекрати это хоть на секунду. Юный якудза вздыхает. — Помолчи. Больше никто ничего не говорит. Ни он, ни она. Любые слова, какими бы они ни были, только испортят момент — Фуюхико не умел подбирать ласковых слов, а Пеко не осмеливалась быть с господином настоящей. Только одно единственное действие, которое бандит себе наконец-то позволяет, говорит за него без всяких шевелений губами. Грубая мужская рука накрывает нежную женскую и сжимает её. Ещё с пол-минуты назад раздражённый (лишь отчасти) поведением подчинённой, сейчас он её прекрасен понимает. Потому что сейчас он чувствует, какого это — испытывать чувство, когда какая-то неведомая науке, не изученная учёными сила физически не позволяет тебе кого-то отпустить.