Your chemical romance

Туман. Непроглядный. Серый. Скорее мгла, чем туман. Как в болоте. И такая же вязкая. Его глаза закрыты, ведь это всего лишь сон, но он всё равно видит их, так очётливо, как не смог бы увидеть с распахнутыми. А вокруг лица. Тех, кого он знал. Тех кого убил. Танака, поцелованный огнём, всё лицо в веснушках, Моримото, прожигатель жизни, любил вино и азартные игры, а о девушках, с тех пор, как оказался на войне, мечтал беспрестанно. Фукусима, хотел в будущем стать врачом, как и он сам, да не сложилось. Служащие, солдаты, с красными крестами на груди, написанными не краской, но кровью, все мертвы уже, на данный момент. Не повод для скорби, нет, не так, нет места для скорби. Но первое плавно перетекает во второе, так, что его это всё меньше волнует. Наверное, именно так выглядит после смерти Ад, в который он, вне всяких сомнений попадёт, если неряшливые люди раздающие листовки на улицах с призывами одуматься и ужаснуться огненной Генны, окажутся правы. Наверняка это не горящие котлы, как-то Данте был слишком банален, а безвыходное погрязание в своих самых жутких страхах, в самых неприяиных воспоминаниях, из которых теперь уже наврядли найдётся выход. Остановит ли это его? Конечно нет. Он ни предан никому из людей, ни верен своему долгу, а всеообщее благо гораздо важнее его спасения, пускай и будет оно достигаться мелким злом. Преданность человеку и верность долгу невозможно совмещать до самого конца. Именно поэтому он и нанёс ей жгучую рану, выбрав между долгом и человеком долг. Посреди смертников стояла девочка, совсем юная. Лицо ангела, глаза волчицы, словно серафим спустившийся в ад исцелить страждущих, да сам покрылся его грязью. Её одеяние белое-белое, как небесный эфир, но по нему стекает кровь, вязкая и пахнущая железом. Но её кожа и волосы чисты, словно даже грязное одеяние не в силах запачкать её прекрасный облик. Она жаждет накинуться на него и растерзать глотку, впившись в сонную артерию, но, стоит ему чуть приблизиться к ней, убегает прочь. Бежит ни то по минам, ни то по болотной вязи. Она поворачивается к нему спиной и он видит у неё два шрама оставшиеся возле лопаток, там, где должны быть вырванные крылья. Она одна, но дороже ему всех тех солдат, которые его окружают. Они тянутся к ней своими грязными серыми руками, каждый хочет схватить маленького ангела за то, что её силы, какой бы упорной она не была, оказалось не достаточно, чтобы спасти их. Он делает шаг к ней, но девочка только отдаляется. Трупы разорванные снарядами, тянутся к ней, как изголодавшиеся шакалы к куску мяса, когтистые чёрные лапы утаскивают её дальше во мглу, там, куда его взор не достаёт, а она и не сопротивляется. Очевидно, мерзкие чёрные ручонки и беспросветный туман для неё предпрчтительнее спасения им. — Йосано?.. — Худший из людей! Злодей! Ублюдок! Ненавижу тебя! Сгинь в преисподней, подонок! — Пронзительно кричит ангел. — Почему ты это допустил! Почему позволил этому случится! Ты обещал, что этого не будет! Обещал! Когда она договаривает, он видит перед собой уже не маленькую девочку, а юную женщину, прекрасную, но такую же волевую, стоящую полностью обнажённой, в первую очередь, душой, обидами и болью, а её волосы слипаются от крови, и струйки алой солёной жидкости стекают по всему её телу, словно то, что не могло раньше даже прикоснуться к ней, напрочь опутав, сейчас въелось ей под кожу. С последним выкриком из её горла выплёскивается алый фонтан и солдаты валят её на землю, утягивая под зыбучую грязь, поглощающую её. — Йосано! Он пытается вытянуть её, но кисть девушки выскальзывает из его руки и она шепчет: — Ты не сдержал обещание. Два чёрных, как вороное крыло, глаза открываются и взгляд мужчины упирается в белый потолок его квартиры, а грудь разрывается от тяжёлого дыхания. Давно ему не снились такие ужасы. — Вот уж не знала, что главам преступных группировок снятся кошмары. — Прямо над ухом он слышит чуть язвительный, чуть сонный низкий женский голос. — Знали б твои подчинённые о таком, в тот же миг насадили бы на пики твою крашенную башку. В силу возраста, волосы у Мори уже начинали седеть, а потому мужчине приходилось их подкрашивать. Всё таки она не утонула в грязи. Неужели он говорил во сне? Или она просто не спала, допоздна читая медицинские статьи, Йосано была большой любительницей нарушать здоровый образ жизни. Выглядит и звучит, как только что проснувшаяся. Значит всё-таки разбудил. — Точно. Вот поэтому я и сплю с тобой, а не с ними. — Отвечает мужчина слегка посмеиваясь. — Вот сукин сын. — Бурчит девушка. Йосано страх как не любила, когда её побеждали в словесных перепалках. А проигрыващих ей не воспринимала за достойных вообще. Её горячий нрав пугал практически всех. Мори он никогда даже не смущал. — Чего визжал как девчонка? — Приснилось, что последнее кукольное платье по акции купили раньше меня. — Пфф. — Язвительность фыркнула Йосано. — Мне вообще-то вставать завтра бить морды твоим прихвостням, так что поменьше экспрессии. Просьба от зрителей театра. И вправду. Им рано было вставать следующие двадцать лет, ему, потому что вероятнее всего, он умрёт через двадцать лет, при условии оптимистичного расклада, а ей, потому что он умрёт только через двадцать лет. Не время было тратить драгоценное минуты на кошмары, пускай женский голос по ушным перепонкам ударил слишком по-настоящему. Нужно постараться заснуть, пока будильник не поднял их с постели. Глава портовых бандитов опустил голову на подушку и уже было закрыл глаза, как вдруг его голову посетила шальная догадка. Женский голос, звучал очень убедительно, совсем рядом, словно и совсем не был порождением его пропитанного тревогой сознания. А что если… Однако. Угу. Он может быть уже и не молод, но и до старческой деменции ему далековато. — А тебе случаем, ничего не снилось? — Как бы невзначай спрашивает мужчина и чувствует, как девушка в этот момент всем своим нутром напрягается. — Ой, да ложись уже спать, чёрт бы тебя побрал. Босс портовой мафии чувствует, как его пинает колено под одеялом. — Во сне стоял такой пронзительный девичий визг, аж кровь в жилах льдом покрылась… — Лечи эпилепсию лобной доли, всё, давай в сон. — Отгородилась Йосано от избранника, натянув покрывало на голову. Секунда, вторая, и, сделав не короткий. промежуток вид, что пасует и идёт на уступки перед ней, мужчина шепчет девушке на ухо: — Интересно, ты кричала потому что я за тобой гнался или потому, что не поймал? Не лежал бы он рядом с ней сейчас, если пасовал перед её выпадами. — Рот закрой, Настрадамус хренов. Огрызание Йосано и довольная ухмылка мужчины, верный признак того, что всё Мори понял правильно. — Приятных снов, Йосано. — И тебе не вопить от ужаса, а то опять разбудишь пол-Йокогамы. — Не обязательно. Может на этот раз нам приснится один сон, но уже менее неприятный. Йосано ничего не стала говорить в ответ в этот раз, просто стукнула босса портовой мафии подушкой на которой спала, попытавшись его задушить, чему он конечно воспротивился, но, спустя полминуты, сонность повалила детектива на лопатки и она плюхнулась на кровать, отбросив неудавшееся покушение. — Так себе у тебя телохранители, тебя только что чуть не убили, а они и глазом не повели. — Я бы предпочёл, чтобы ты мне не загораживала вид на себя в моменты попытки убийств. Знаешь, твои глаза а этот момент горят таким огнём… — Он сейчас тебя спалит нахер, если ты только свой рот не закроешь. Босс мафии и доктор-детектив, повернувшись один к другому спиной, но удерживая друг друга за руки, провалились в сон, не несущий никаких кошмаров, и кто знает, может в этот раз тоже общий.