Your chemical romance

С крыши самого высокого небоскрёба в городе ему открывался прекрасный вид — Йокогама покорно лежала у него под ногами. Только подумать, через сколько ему, да им всем пришлось здесь пройти, сколько это место предоставило им испытаний, а сколько ещё предстоит. В одном можно быть уверенным — этот город как следует познал и признал его силу, на очереди — его наставник, покровитель и господин Дазай-сан. Где-то рядом, неприметная и тихая, словно тень, стоит она. Он не видит её, но знает что она там, точно знает. Его верная подчинённая никогда не покинущая его, всегда следующая за ним, даже туда, куда он её не звал или даже туда, куда строго запрещал с ним идти. Хигучи кажется была единственной, кто сумела сработаться с ним в качестве подручной, все остальные долго на этой должности не задерживались, не выдерживали. Не один и не два раза он пытался избавиться от неё, запугать, показать что она не нужна ему, как и остальные помощники, заставлял её чувствовать себя ненужной, но ничего не срабатывало — Хигучи оставалась верна ему до последнего вопреки здравому смыслу и собственному достоинству. Он терпел эту отчаянную душу рядом с собой так долго, что со временем она перестала его раздражать став естественной частью его персонального внутреннего покрытого мраком мира, его астральной пустоты сотканой из тьмы и теней. — Господин Акутагава, насчёт того дела… — Не сейчас, Хигучи. Чуть позже. Она всегда оставалась с ним, сколько бы он её не отталкивал. — Поняла. Идеальная подчинённая если подумать, мечта любого начальства, а для него она была так много времени головной болью. — Так… Мне уйти? Но в последнее время что-то изменилось в его отношении к ней. Всё изменилось. — Останься. Только она могла пойти, побежать спасать его без приказа свыше не просто рискуя, а фактически жертвуя своей жизнью, никто больше из мафии не стал бы так делать. — Господин, Вы… Хотите мне ещё что-то сказать? — Хигучи вышла из тени робко подойдя к нему чтобы сократить дистанцию. Он догадывался о её чувствах, практически знал, был уверен в них. В том, что её отношение к нему не ограничивается простой преданностью подчинённого к старшему по званию. В том, что она его любит. Как мужчину. Вот только значения её чувствам он не придавал. Какое он мог иметь к ним дело когда любовь по определению подразумевает под собой нечто светлое, нечто прекрасное, а он осколок тьмы, демон во плоти, тень блуждающая по этому миру, но отнюдь не в поисках света, а сторонясь его, сторонясь потому что свет не только несёт прозрение, но и ослепляет, потому что его свет согреть не способен, только сжечь. Ни один человек его любви не заслуживает и, в то же время, он сам ничьей любви недостоин. Признание Дазай-сана и сила, вот и всё, что имеет в жизни для него значение, всё, что может иметь, уж точно не прекрасное, не свет и не любовь. Кроме того, подпустить к себе кого-то на такое близкое расстояние, чтобы человек мог ранить не только твоё тело, но и твоё сердце без сомнений является очевидной слабостью. И всё-таки… — Нет. Просто побудь здесь. — Господин? Хигучи теряется, не понимает что происходит, суетится. Она растеряна, явно не ожидала такого поворота событий. Он берёт её за руку. — Ещё немного. Хорошо? Кожа девушки покрывается дрожью. — Конечно. Как прикажете. То, что он испытывает к ней определённо не годится для шекспировской истории или любовного романса. Он не влюбился в неё с первого взгляда, не пылает по отношению к ней страстью, не жаждет обладать ею как женщиной. Просто Хигучи — единственный человек которого он не чувсвует чужим для себя, помимо наставника, единственная, рядом с кем ему не нужно постоянно быть готовым к кинжалу в спину или пуле в лоб, по крайней мере конкретно от неё, кроме сестры разве что. — Это не приказ. Просто просьба. Останешься? -…Да. Хорошо. Они стоят вдвоём на крыше небоскрёба, плечо к плечу, шрам к шраму, смотря на ночное небо над ними и на усеянный огнями город под ним. Он — демон, порождение вселенской тьмы, она — крохотный солнечный даже не луч, а скорее зайчик, по крайней мере для него, но оба они два уродца отброшенные обществом, правильным миром на его обочину, в тень, где, как им рассказывали опасно и страшно потому что в тени водятся драконы, но в которой они нашли убежище от нещадно испепеляющего света за неимением другой возможности став этими самыми драконами. Свежий воздух наполняет лёгкие, ветер который сверху всегда дует сильнее чем на земле приятно ласкает кожу и путается в волосах. Единственные звуки долетающие до их ушей — это нечастое копошение в нижнем ярусе города, кто-то кому-то посигналил, тот на кого-то прикрикнул. В конце концов, иногда даже самой непроглядной тьме, даже самой безмолвной пустоте хочется почувствовать что-то внутри себя помимо тени. И он уже достаточно силён для того, чтобы подпустить кого-то ближе для него не было слабостью.