Luna Vinculum | Лунные узы

      Драко       Ему потребовалась секунда, чтобы наложить заклинание конфиденциальности, ведь разговор, который им предстоял, не должен был покинуть стены этой комнаты.       Грейнджер на мгновение потеряла дар речи, и его тихое признание повисло в воздухе. Если бы его положение не было столь ужасным, он, возможно, смог бы оценить ошеломленное выражение ее лица.       Находиться так близко к ней — настоящая пытка.       Последние несколько дней перед возвращением в Хогвартс он провел, готовясь ко встрече с ней. С тех пор, как Фенрир укусил его, не проходило и дня, чтобы проклятье дало его мозгу отдохнуть от постоянного присутствия гриффиндорки в его мыслях.       Но как бы он не старался, он не смог подготовиться к реакции тела, когда он снова увидел ее. Находиться рядом с ней. Объектом всех мечтаний, всех ночных кошмаров.       А она даже не подозревала об этом.       Он видел это по ее лицу. Она понятия не имела, что с ним сделала. А это значит, что она нихрена не знала, как это исправить.       И хуже всего то, что, как бы сильно он ни ненавидел эту непоколебимую одержимость, его самообладание держалось на одной тоненькой ниточке. И если она порвётся, он не устоит и заключит ее в объятия, зароется носом в ее кудри и вдохнет сладкий персиковый аромат. — Малфой… — тихо позвала она. — В твоих словах нет смысла.       Ее речь была мягкой, но эта мягкость брала истоки не в нежности или чем-то подобном. Ее тон больше напоминал то, как разговаривают с побитым, сука, животным.       Он представил, как она подходит к нему в ночь полнолуния и нежно шепчет: «Иди ко мне, маленький песик».       О, он бы сожрал ее очень быстро.       Грейнджер настороженно стояла, сжимая в руке волшебную палочку. Она смотрела на него словно на сумасшедшего. Она даже не представляла насколько он близок к этому.       Волна язвительного смеха зародилась в его груди. — Во всем этом нет никакого смысла, Грейнджер. Но это реальность. И это происходит со мной.       Она слегка наклонила голову набок, изучая его взглядом сверху донизу. Но она не заметит бури, бушующей внутри него. Его дикой потребности в ней. У него был слишком большой опыт держать лицо, разваливаясь на части.       Темный Лорд оккупировал их мэнор и уничтожил его изнутри. Он творил ужасные вещи у него на глазах. С ним. С ней. С его собственной матерью, чьи крики навсегда врезались в его память. Он научился скрывать эмоции. Его учителем стала самая суровая из учителей — жизнь. — Что именно с тобой происходит?       Легкие Драко наполнились воздухом, пропитанным ее запахом, дразнящим его своей близостью. Легкая дрожь пробежала по его спине. Усилием воли он остался стоять на месте. Малфой широко расставил ноги, ища опору, отчего раненая нога адски заныла. Но у него не было выбора, иначе он бросится на нее.       Он сдержался. С трудом. И посмотрел прямо в ее медовые глаза. Раньше он думал, что они просто карие. Раньше он думал, что все в ней одного цвета — цвета грязи, даже кровь.       Он скучал по золотистым бликам, спрятанным в ее радужках, и по светлым локонам, обрамляющим ее маленькое личико. Раньше он даже не замечал россыпь веснушек, которые, как оказалось, украшали ее щеки и нос.       В этом-то и заключалась вся проблема. Сам факт того, что он смотрел на нее, замечал все мелкие детали в ней, показывал всю степень тяжести его болезни. — Я не знаю, что со мной! — сказал он. сквозь стиснутые зубы. — Я знаю только то, что это как-то связано с тобой. — Что ж… Попробуй хотя бы описать, что чувствуешь. Какие у тебя симптомы? И как они, в конце концов, со мной связаны? — Ты — вот мой симптом! — Неоспоримая истина, с которой он жил последний месяц, вылетела наружу. — Ты вторглась в мой разум, как паразит, как назойливое проклятие, которое исказило мое восприятие и сделало тебя центром каждой моей мысли и стремления.       Слова Драко резким эхом отразились от стен в тишине библиотеки. Она нахмурилась, отчего прямо между бровями образовалась небольшая складочка. Драко захотел прикоснуться к ней большим пальцем и разгладить эту морщинку. Ее страдание вызывало у него желание убивать.       Может быть, ему убить ее. Это должно решить все его проблемы. — Я не понимаю, о чем ты, Малфой. — покачала она головой. — Это шутка такая? Новый гениальный способ меня помучить? Тебе не понравилось быть Пожирателем и ты решил снова стать просто грубияном?       Он пристально посмотрел на нее, чувствуя, как горит его предплечье. Тяжесть темной метки камнем лежала на его сердце. — Не говори о том, о чем ничего не знаешь, Грейнджер. Может, ты и сражалась с Пожирателями смерти, но я учился у них. Жил с ними. Доказывал свою пригодность и все остальное… — его слова сочились ядом, дыхание сбилось. — Никто не дал мне ебаного выбора.       Лежащая на полу мать. Смеющийся Волдеморт. Умоляющий отец…       У него на виске выступили капельки пота. Нога готова была вот-вот отказать ему. Он уже несколько месяцев не высыпался. Может быть, даже лет.       Но бетонная плита изнеможения была вызвана не бессонными ночами, а глубокой душевной усталостью, от которой не избавиться простым сном.       Грейнджер выглядела встревоженной, и он буквально видел, как крутятся шестерёнки в ее голове, пока она обдумывала его слова. Видимо, она пришла к какому-то выводу, так как заговорила спокойнее. — Ты сделал свой выбор в конце. Верный выбор.       Он не ожидал от нее таких слов. Не ожидал, что она озвучит их.       Она сказала это, потому что, несмотря на весь длинный список отрицательных черт, Гермиона Грейнджер была хорошей. По природе хрошей. Отдать жизнь за друзей — визитная карточка добра.       И самое худшее, что она могла сделать — это признать перед ним тот факт, что Драко, не являясь по-сути хорошим, в какой-то момент выбрал стать таковым.       Принятие этого поступка вызывало в нем что-то наподобие эмоционального циклона, бурлящего и неистового, разбивающегося о воздвигнутые им прочные стены, которые помогали справляться с ее физическим присутствием. И теперь вся его тщательно выстроенная защита, контроль и ограничения, необходимые ему, чтобы сдержать жажду подойти к ней, прикоснуться, почувствовать, насладиться ею… Вот-вот рухнут.       Малфой не знал, хватит ли у него сил остановиться. — Грейнджер, — выдыхнул он, опустив глаза. Малфой опустился одним коленом на пол, затем вторым. Он едва ли чувствовал боль в раненой ноге. Не до этого. — От-отойди.       Однако Грейнджер инстинктивно сделала наоборот. Он практически впал в отчаяние, когда она шагнула к нему. — Отойди я сказал!       Настойчивость в его голосе заставила ее остановиться. Малфой смотрел на ее туфли, словно приклеенные к полу, примерзшие к месту, пораженные силой его мольбы. Он не рискнул поднять на нее взгляд. — Что происходит, Малфой? Ты странно себя ведешь, — потрясённо выдавила она, но не отступила.       Ну конечно, ей нужно все усложнить.       Теперь Драко опустил и левую руку прямо перед собой, коснувшись ладонью пола, опираясь на нее. Внутри него бушевала настоящая война. Драко сделал несколько глубоких вдохов, стараясь не обращать внимания на ее запах.       Я не могу подойти к ней. Не хочу. Просто я нуждаюсь в этом. Больше всего на свете.       Он ещё несколько секунд потратил на то, чтобы взять себя а руки, затем поднял голову и посмотрел ей в глаза, не двигаясь с места. — Все началось тогда, когда Грейбек чуть не оторвал мне ногу. Оно появилось, как только проклятье закрепилось во мне. — признается он. — С тех пор все мои инстинкты настроены на тебя. Я интуитивно, подсознательно ищу тебя. Даже если тебя нет рядом, мне кажется обратное. Я не могу изгнать тебя из своего сознания, из своего тела. Я схожу с ума.       Она сделала небольшой, но резкий вдох.       Драко наблюдал за ней, медленно поднимаясь с колен, стараясь перенести весь свой вес на правую ногу, опасаясь, что другая просто подведет его. Ее зрачки расширились от потрясения. — Я не знаю причины. Может, когда мы были вместе в ту ночь, кто-то незаметно наложил какое-то жуткое заклинание. Может быть ещё одно проклятье… Но я чувствую, как что-то толкает меня к тебе, даже если я этого не хочу.       Гермиона молча смотрела на слизеринца. — Мерлин, Грейнджер, скажи хоть что-нибудь.       Гермиона открыла рот, чтобы ответить, но затем захлопнула его обратно так ничего и не сказав. — Если ты думаешь, что это только моя проблема, ты ошибаешься. Ты, блядь, поможешь мне разобраться с этим или, клянусь Мерлином, я перестану сопротивляться. Тогда кто знает, что эта хрень решит сделать с тобой?       Даже Драко не был уверен в том, что произойдет, если он даст волю чувствам. Сможет ли он причинить ей боль, когда все его инстинкты кричат о необходимости оберегать ее?       Что сильнее — потребность обладать ею или потребность защищать ее?       Он почти хотел выяснить это. Почти.       А Грейнджер явно этого не хотела, так как молниеносно вышла из ступора. — Дай мне минутку, Малфой, — прошипела она. — Из всего возможного, я даже не могла представить, что ты имеешь в виду именно это. — Я, черт возьми, тоже на это не рассчитывал, Грейнджер. Но вот мы здесь. — Ты думаешь обо мне? — спросила она, приподняв брови. — Да. — Постоянно? — К сожалению.       Взгляд, которым она одарила его был неописуем — смесь отвращения и замешательства.       Грейнджер начала нервно мерять шагами маленький уголок библиотеки и вдруг повернулась к нему лицом, широко раскрыв глаза. — Что именно твориться в твоей голове, когда ты думаешь обо мне?       Он мог поклясться, что чувствовал вкус ее страха.       Драко улыбнулся, наслаждаясь тем, что заставил ее поежиться. — О, не думаю, что такая скромница, как ты, захочет это знать. Ты не сможешь переварить это.       И он даже не лгал. В последние месяцы его воображение разыгралось, даже по его меркам. Его мысли ярко подпитывались желанием, приправлялись безумным отчаянием — результат можно было публиковать только под маркой 18+. Если бы Гермиона Грейнджер заглянула к нему в голову, она немедленно бы применила так нелюбимое ею «зеленое» заклинание.       Ее губы приоткрылись, Малфой предполагал, что от ужаса. Однако гриффиндорка быстро отмахнулась от его колкой насмешки. — Так или иначе, это неважно. Ты должен остановиться. Я не хочу быть рядом с твоим непредсказуемым, вспыльчивым разумом. – Блестяще! Как я сам до этого не додумался? Просто все прекратить? — сарказм придал его словам резкость. — Это лучшее, что смог придумать мозг «Самой умной ведьмы своего времени»?       Грейнджер сердито посмотрела на него. Малфой ответил тем же. — Ты сказал, что все это началось в момент заражения ликантропией? — спросила она мгновение спустя, отведя взгляд. — Да, практически одновременно, — кивнул он. Он услышал ее глубокий вздох. — В том лесу больше никого не было, Малфой. По крайней мере, рядом с нами. — Я знаю. — Это не стороннее заклинание или проклятие. Ты же знаешь.       Возможно, ее интеллектуальные способности не так уж и преувеличены.       Он снова кивнул. Золотистые глаза Грейнджер изучали его лицо. — Есть только один правдоподобный вывод. Но ты его отрицаешь. Взгляд Драко помрачнел. — Почему отрицаю? Пауза. — Потому что… Отметая вариант случайного заклинания, беря во внимание стандартные черты ликантропии… Получается, что это все последствия проклятья. Своеобразная побочка… Туше. — И что это значит, Грейнджер? Почему я отрицаю все это?       Ему было очень интересно наблюдать за ее знаменитым умом в действии. Обработка ответа заняла у нее меньше мгновения. — От ликантропии нет лекарства. Поэтому, если оно часть проклятья…       Страх отразился на ее лице. Драко ухмыльнулся: — Не волнуйся, Грейнджер. Я не сдамся. Должен же быть какой-то выход. Мы обязательно его найдем.       Вселенная не может быть настолько жестока, чтобы сводить нас насильно.