professional liar

Вечернее солнце мягко освещало просторную кухню, его блики скользили по идеально белым стенам и стеклянным фасадам шкафов. Светлое помещение вдруг показалось Чонгуку слишком тихим, почти стерильным, как если бы оно скрывало что-то важное, но невидимое. На мраморной столешнице, среди аккуратно разложенных продуктов, стояла пепельница. Она казалась здесь чужой, но Чонгук давно перестал обращать на это внимание. Он молча курил, наблюдая, как тонкие струйки дыма поднимаются вверх, растворяясь в светлом воздухе. Этот дом, такой просторный и светлый, всегда казался ему убежищем. Но сейчас он словно утратил тепло. Или здесь его и вовсе не было? Пару дней назад он нашел в её куртке сигареты. Не намеренно, просто кидал вещи в стирку, и запах табака выдал её. Это было неожиданно. Он не злился, но не мог избавиться от ощущения, что между ними что-то изменилось. Как будто этот дом, такой открытый и светлый, теперь стал разделён невидимыми стенами. Она взрослеет. Это не страшно, он знал, что это должно случиться. Но что с этим делать? Как говорить с ней, когда каждая попытка оберегать её кажется вторжением? Чонгук бросил взгляд на сигарету, что дотлевала в пепельнице, и отвёл взгляд. Всё казалось неправильным. Сковорода зашипела, возвращая его к реальности. Он выключил плиту, но так и не двинулся дальше. В этой белоснежной кухне ему вдруг стало холодно. Завтра. Завтра он попытается найти слова. Попробует разрушить стену, что так и не смог разглядеть раньше.

***

Чонгук сидел на холодном кафеле кухни, скрестив ноги, и курил сигарету одну за другой. Время тянулось мучительно медленно, хотя он знал,чтоскоро Джиён вернётся. Эта мысль давила на него, словно невидимый груз. На полу рядом с Чоном стояла переполненная пепельница,а пепел с очередной сигареты сыпался прямо на пол. Кажется он едва замечал это, а воздух в просторной светлой кухне был затянут дымом,который лениво поднимался к белоснежному потолку. Он пытался сложить в голове хотя бы один нормальный сценарий разговора. Что сказать запретить? А может наоборот, предложить покурить вместе чтобы сгладить углы,да нет же бред. Но все же,чем больше он думал, тем менее нелепой казалась эта идея. Чон затянулся глубже, чувствуя, как никотин заполняя его легкие расслабляет его,и прикрыл глаза,прислоняясь к кухонной столешнице спиной. Всё же, всё было проще,когда она была маленькой. Тогда любые проблемы можно было решить объятиями,чем-то вкусным или добрым словом. Теперь же он даже не знал, слышит ли она его вообще. И это пугало его больше, чем её увлечение курением. Чонгук посмотрел на часы. Почти четыре. В любой момент дверь может открыться, и Джиён войдет - усталая,немного раздажённая , со своим обычным выражением «я в порядке». Он затушил сигарету об край пепельницы и поднялся на ноги, посмотрел в своё отражение в черной глянцевой поверхности кофемашины. Нужно что-то ей сказать. Что-то правильное. Или хотя бы честное. Большая дверь с тихим скрипом распахнулась и Джиён вошла в дом,она сняла обувь и прошла в прихожую. Она была уставшая, с помятым рюкзаком,на глазах большие круги от недосыпа и усталости. Чонгук встал на пороге кухни,не входя в гостиную. –Ты как?–спросил он,наблюдая за дочкой,его голос был спокойным,без лишнего напряжения. Джиён мельком бросила взгляд в его сторону, зевнув. –Нормально.– ответила Чон Джиён,не желая углубляться в детали. Чонгук чуть наклонился вперед, как будто пытаясь увидеть её лучше,проникнутся её состоянием. –Давно куришь?– спросил он осторожно, но с явным интересом. –Боже, почему ты всегда задаешь такие тупые вопросы?– бросила Джиён, не сдерживаясь. Чон постарался улыбнуться и предложил: –Может, вместе покурим? Джиён нахмурилась,её взгляд стал ледяным, как всегда когда она чем-то не довольна. –Ты что,решил,что будет круто типо «эй,я могу быть на твоей волне». Не пытайся быть крутым, пап, ты зря стараешься.–Крикнула она и направилась свою комнату,захлопнув за собой дверь. –Эй,Джиён,–он хотел остановить её,но она захлопнула перед ним дверь,не удостоив его ответа. Как только Чон остался в тишене,смотря на закрытую дверь. Внезапно его телефон зазвонил. Он посмотрел на экран – звонок с работы. Чонгук что-то пробурчал себе под нос,прислонившись к двери Джиён. – Я на работу,буду поздно. Ответа как и следовало,не ожидалось. Похоже, Джиён была абсолютно равнодушна. Чонгук вздохнул, и, не дождавшись ответа,вышел из дома.

***

В бедных районах Сеула ночью атмосфера становится еще более давящей. Узкие, кривые улочки, зажатые между покосившимися домами и заброшенными строениями, погружены в полумрак. Трущобы будто прячутся от остального города, укрытые тенями высоких зданий. Фонари здесь почти не горят, а если и светят, то тускло, дрожа от малейшего ветра. Их свет выхватывает лишь грубые контуры зданий с облупившейся краской и рваными вывесками. На земле разбросан мусор: коробки, разорванные пакеты, пластиковые бутылки. Иногда из-за угла доносится шорох или звук шагов, вызывая тревожный холод вдоль позвоночника. Здесь царит влажность, воздух тяжёлый, с примесью запаха гниения и сырости, будто дождь никогда не покидает эти улицы. Окна домов — слепые, с треснувшими стеклами или заклеенные газетами. Время от времени можно увидеть тусклый свет внутри: кто-то ещё не спит, склонившись над скромным столом. Звуки: отдалённый детский плач, тихая ругань или стук посуды, — подчеркивают тесноту и бедность этих мест. Этот район словно живет по своим законам. Здесь опасность чувствуется на каждом шагу: где-то в темноте прячутся те, кто привык выживать любой ценой. Чонгук в черном смокинге стоял, прислонившись к своей темно-серой Porsche, словно идеально вписываясь в мрачный антураж района. Его лицо скрывалось в полутени, лишь временами освещаясь тусклым огоньком сигареты. Дым лениво поднимался вверх, растворяясь в сыром, застоявшемся воздухе. Вокруг царила удушающая тишина, лишь изредка нарушаемая звуками капель, что стекали с покосившихся крыш, и еле слышным скрипом старых дверей где-то вдали. Этот район угнетал его. Узкие улочки, облупленные фасады домов, выбитые окна и запах гниения пробуждали в нем странное чувство тоски. Он всегда ненавидел такие места — слишком много напоминаний о том, каким хрупким может быть жизнь, как быстро всё может рухнуть. Но, несмотря на это, он оставался спокоен. Его рука привычно проверила внутренний карман смокинга, где лежал пистолет — тишина таких мест часто обманывала, затихая перед бурей. Чонгук затянулся еще раз, чувствуя, как табачный дым обжигает горло, и выдохнул в ночной воздух, словно пытаясь вытолкнуть вместе с ним давящую тяжесть мыслей. Время шло, а босс всё не появлялся. Каждый затяжной миг ожидания будто углублял трещину между его миром и этой частью города, где он чувствовал себя не в своей тарелке. Хотя что для Чона его мир? Из черного мерседеса плавно вышел Ким Тэхён, его движения были размеренными и уверенными, словно он чувствовал полное превосходство над всем вокруг. Автомобиль мягко закрылся с негромким щелчком, отразив отблеск тусклого уличного фонаря. В его образе не было ничего лишнего: идеально сидящий темный костюм, светлая сорочка, аккуратно завязанный галстук. Внешний вид Тэхёна говорил о власти и порядке, но глаза — холодные и внимательные — выдавали человека, привыкшего к расчету и контролю. Он неспешно направился к Чонгуку, не торопясь, словно специально давая время ощутить его присутствие. Чонгук, все так же прислонившись к своей Porsche, бросил окурок под ноги и растоптал его блестящим ботинком. Его лицо оставалось непроницаемым, но рука непроизвольно сжала сигаретную пачку в кармане. Когда Тэхён подошел ближе, Чонгук выпрямился, встретив его взгляд. — Господин Ким, — произнес он с легким наклоном головы, его голос был ровным, но с ноткой уважения, которое сочеталось с напряжением. Тэхён остановился на расстоянии вытянутой руки, медленно разглядывая Чонгука, словно оценивая что-то. — Чонгук, — отозвался он наконец, его голос звучал спокойно, но с оттенком скрытой угрозы. — Надеюсь, ты меня не разочаруешь. В воздухе повисло напряжение, и тишина улицы, казалось, усилила невидимое давление между мужчинами.