Обрывки черновиков

Маленький сосуд шагает за ним послушно и тихо, почти бесшумно. Он выглядит безразличным и невозмутимым, покорно следует приказу и почти ничем не выдаёт своих изъянов. Почти. Черв оборачивается плавно, но внезапно: коротко смотрит через плечо, на мгновение остановившись. Кроха замирает на месте в тот же момент. Не пытается поймать взгляд, сам смотрит безучастно вдаль, и в глазах его отражается то, что и должно – пустота, чистая от эмоций и мыслей. Только ткань светлой накидки слегка приминается как раз на уровне маленькой ладошки. Настолько «слегка», что можно и не обратить внимание при желании. Но намётанный взгляд замечает нервный жест сходу, и Бледный Король, внутренне каменея, продолжает путь. Впереди – скрытая Мастерская. Здесь темно и холодно, пахнет сыростью и горьким душком. Тихо, однако кажется – гул стоит, неслышимый, но физически ощутимый. Черв заходит внутрь первым. Следом в полумрак комнаты вступает кроха-сосуд. Почти без промедления тяжёлые двери захлопываются за его спиной, и их величавый скрежет да грузный хлопок отдают мрачным торжеством. Словно последняя нота в опере, жестокой и драматичной. – Подойди, дитя, – монарх зовёт сосуд из глубины мастерской и лапкой показывает на невысокий и резной, округлый стол: – Ложись. Выбора иного у сосуда нет, он может только подчиниться. Кроха не боится – ещё не научился, возможно – но нервничает почти заметно. Чем ближе подходит – тем яснее это видно. Волнуется… насколько может волноваться едва начавшее что-то чувствовать существо. Черв в любом случае должен оставаться невозмутим и непредвзят. Однако даже он в тяжёлой атмосфере, пропитанной пустотой и обречённостью, даёт слабину. Изящная белая ладонь, покрытая глубокими чёрными трещинами, касается маски неживого жучонка и легонько приглаживает его между маленьких рожек. Пока вторая невесомо ложится на укрытую накидкой грудку. Вспыхивают, разбегаясь по телу крохи, бледно-серебристые печати. Узоры мягко сияют, медленно наливаясь светом. В один момент этот свет приходит в движение и тянется от крохотных лапок и кончиков рожек сосуда к его груди, точнее – к ладони монарха, лежащей на ней. Под бледными пальцами неторопливо собирается ком света, похожий на маленькую пульсирующую звезду. Стоит ему сформироваться окончательно и засиять ровно, как Бледный Король поднимает лапку. Серебристая сияющая звёздочка неохотно тянется за ним; в то же время маленькое тело сосуда пробивает крупная дрожь – почти судороги. Порождение пустоты неосознанно и отчаянно цепляется за живительный свет. Однако воля Черва оказывается сильнее, неизменно побеждая чужую жажду жизни. В конце концов комочек света – осколок божественной души – оказывается в его ладони. А тело сосуда безжизненно обмякает на столе… и вскоре начинает растекаться парующей тьмой. До тех пор, пока от маленького сосуда не остаются одна почерневшая накидка и белоснежная маска, устремившая взгляд опустевших глазниц в никуда.