Отвлекающий маневр

      Тони Старк пил. Много пил и много думал. А подумать было о чем. Хотелось прямо сейчас надеть костюм и сделать из Барнса отбивную. От красной пелены перед глазами спасала информация, заботливо предложенная к прочтению Пятницей, перед тем как она показала Старку запись полуночного разговора на кухне. Также Тони помнил и досье на Зимнего Солдата и его командира. На его территории живут два преступника, а он ничего о них не выяснил, как же. От всплывших в памяти сухих строк инструкций по управлению живым человеком становилось ещё гаже, хотя куда уж.       Каждый день просыпаться с мыслью, что человек, убивший его отца (об этом тоже стоило поразмышлять, что стало с Марией, если Солдат её не трогал?), находится с ним в одном здании и ты не можешь ничего ему сделать, потому что он не виноват в содеянном, было трудно. Тони дважды останавливал себя на мысли всё же надеть броню, а однажды силой снимал с себя перчатки, которые успел надеть в очередном порыве слепой ярости. Пришлось даже временно прекратить наблюдение за приматами, которое он вел с момента раскрытия тайны той злополучной аварии. О Барнсе было тошно думать, не говоря уж о смотреть.       А у приматов тем временем всё шло хорошо. Физиологически старший из них днём гонял себя в спортзале, вечером готовил ужин на троих, а с учётом суперсолдат — на семерых, смотрел телевизор, а затем ложился спать, придавленный весом железной руки.       Старший по реальному возрасту примат, обладатель этой самой железной руки, активно вспоминал себя и познавал мир. Холодильник украшали всё новые и новые стикеры, блокнот наполовину полон (как и Стив, Баки был оптимистом), а голова наполовину пуста (Зимний оптимизмом не страдал).       Третий же, самый правильный и совестливый из них всех, переживал своего рода кризис. Вдруг осознать животную жажду обладания по отношению к одному человеку, не имея при этом чувств романтического толка, было страшно. Узнать, что любовь всей твоей жизни не только жива, но ещё и имеет особую заинтересованность в мужчинах, было волнующе. Хотеть увидеть любимого в постели с человеком из влажных фантазий было стыдно.       Для Стива это всё было настолько слишком, что мозг начинал буксовать и зависать на элементарных вещах. Хотелось и рыбку съесть, и чтобы Баки вспомнил и полюбил. У рыбки, правда, имелись по-настоящему акульи зубы, а Баки не спешил пылать любовью и вспоминал всё очень медленно. Более того, ему, очевидно, нравился Рамлоу, иначе Барнс бы так к нему не ластился. Возможно, сказывалась и нехватка тактильных ощущений, Зимнего мало кто решался трогать, но довольно крепкий стояк указывал на интерес определенного рода.       Брок в такие моменты отправлял Барнса в душ, Джеймс молча дулся на неласковость командира, а Стив смущался. Он и сам был бы не прочь посидеть на коленях рядом с этим мужчиной, ощутить его руку в своих волосах и просто замереть так, пока господин не позволит что-то большее. Откуда в голове светлого и чистого Роджерса такие мысли, известно одному Господу Богу, если тот, конечно, причастен к этому. Самого Капитана сжигал стыд за свои желания, но избавляться от этих порочных мыслей иррационально не хотелось.       Во всей этой ситуации неясна была только позиция самого Рамлоу. Он то отталкивал Баки, то, забывшись, сам гладил того по спине, то шарахался от Стива, то первым начинал разговор и пошло шутил. Его мотало туда-сюда как маленькую шлюпку в шторм, и рано или поздно она должна была перевернуться. Так бы и было, если бы у Зимнего Солдата первым не сдали нервы. — Брок, — Рамлоу готовил салат, когда откуда-то сзади раздался томный, почти мурлыкающий голос, сам Барнс прижался со спины. — Ты же знаешь, что я тебя люблю? — Принцесса, ты там чего опять навспоминал такого интересного? — Ничего принципиально нового. Просто теперь я лучше разбираюсь в себе и своих чувствах. Ты так и не ответил на вопрос, — правая рука тем временем уже пролезла под футболку. — А он требует ответа? — Да. Скажи, ты знаешь, что я люблю тебя? — ладонь, смиренно лежавшая на животе и не дававшая отстраниться, медленно поползла вниз под резинку домашних штанов. — Нет, — Брок отложил нож, которым нарезал помидорки черри, и уперся руками в стол. Железные пальцы в прямом смысле держали его за яйца. — Тогда знай, Командир. Знай и помни. Я люблю тебя. — А Роджерс? Что, если мне нравится он? — Как минимум, я тебе не безразличен, — Барнс показательно провел рукой по уже полностью возбужденному члену, на что Брок только тяжелее задышал и болезненно зажмурился. — И, к тому же, более чем уверен, что наш бравый Капитан давно хочет тебя. — Но любит-то он тебя. — А вот это уже не тебе решать, Рамлоу, — голос Стива казался чем-то нереальным в данной ситуации, слуховые галлюцинации от перевозбуждения, не иначе. — Ты вовремя, мелкий, — Барнс развернулся вместе с Броком, отчего тот невольно открыл глаза и мог лицезреть пылающего щеками Роджерса, стоящего в дверном проеме. — Смотри, Стиви, какой он красивый. Правда ведь? — Правда, Баки, — он не мог отказать ему, никогда не мог. — Очень красивый. Стив, словно завороженный, подошел к ним и положил руку Броку на шею, оглаживая большим пальцем выступившие вены. — Ты позволишь мне? — Что? Блять, Роджерс, ты-то куда.       Стив уже не слушал, он дорвался и теперь не мог просто остановиться. Он целовал так полюбившуюся ему шею, оставлял там свои метки, на что Брок болезненно шипел и матерился. — Давно хотел. Боже, как же давно я этого хотел, — Стива несло, но ничего делать с этим он не собирался. — К тому же я кое-что тебе задолжал.