...В тени горы

      На следующий день к Тоору приставили психиатрку. Женщина, лет тридцати, была весьма приятной, что на вид, что по общению — так утверждал Ойкава после первого приема. Как бы ни был велик его скептицизм — даже после всех лекций Кагеямы — он не мог ни признать ее как хорошую специалистку.       В тот день, как только она вошла в палату, атмосфера больницы моментально изменилась. Девушка улыбалась, будто светясь изнутри, хотя не производила впечатление легкомысленной дамы. Как только она перевела глаза на Тоору, ее взгляд стал серьезным, каким-то внушающим уважение, хоть изначальное выражение лица почти не поменялось — только губы сузились до состояния полуулыбки.       Ойкава не был наивным человеком, но сколько бы он не вглядывался в нее, не мог найти намеки на искусственное поведение, в итоге закрепилась мысль, что, на первый взгляд, она внушает доверие.       Первая сессия была, в основном, ознакомительной. По просьбе Кагеямы — которому так и не разрешили остаться из-за конфиденциальности, хотя он пытался настоять, — Каё разжевала Тоору всё — зачем она здесь, почему больные нуждаются в психотерапии, объяснила саму ее суть и вкратце прошлась по еще куче не основных аспектов. В течение часа она беседовала с парнем, проходилась по основным жалобам ментального состояния — Ойкава честно пытался накидать ей хотя бы маленький список, потому что за этим никогда не следил и абсолютно не обращал внимания на тревожные звонки, коих было много, — давала тесты и коротко обсуждала их результаты. За первый сеанс она, разумеется, не решилась ставить диагнозы, но сразу сказала, что в изначальных предположениях были депрессия или тревожное расстройство… Тоору результат не порадовал, хотя он и не то чтобы шарил за какие-либо заболевания.       По окончанию времени, и с позволения Тоору, девушка пригласила в палату Тобио, у которого справилась о мнении по поводу парня. Он, на удивление, вспомнил пару фактов, о которых Ойкава напрочь забыл, даже немного задел их детство, сравнивая его состояние раньше и сейчас. Психиатрка все записала в блокнот, поблагодарила обоих и сообщила, что вернется через день, после переговоров с лечащим врачом.       Парни обсуждали прием. К неожиданности, Ойкава поделился, что вполне доволен сложившимися обстоятельствами — он был не против продолжать занятия и был рад, что Кагеяма сподвиг его на это. С непривычки, внутри Тоору сидело легкое отторжение происходящего, но это был просто страх чего-то нового. Хоть эта специалистка и не будет углубленно возиться с парнем (она нужна для лечения, а не проработки личности), но терапия всегда означает изменения, а значит — неизвестность.       Ему было немного тревожно заниматься этим, все-таки большую часть его жизни он только учился и тренировался в волейболе, тем же планировал заниматься и дальше — его жизнь была в большей степени распланирована, поэтому и неожиданные смены обстоятельств пугали. И он в сотый раз удивлялся как сложилась его судьба, потому что человек, с которым он, казалось бы, порвал все личные связи, теперь помогает ему жить и хоть как-то держаться на плаву. Без него он бы не вывез. Скорее всего, как бы ни хотел — не выполз с этого дна.       В подобных ситуациях людям нужен именно такой человек, потому что иначе, потеряться крайне легко…

…

      В течение двух недель Ойкава работал очень плотно. Совмещая физические упражнения, с домашними заданиями от психотерапевтки и самими сессиями, он чувствовал дикую продуктивность. Каё помогала ему восстанавливаться морально, и к Тоору действительно начала возвращаться мотивация и силы. Его посадили на легкие антидепрессанты, хоть полноценно они начали работать только сейчас . Предварительный диагноз ему написали на бумаге, но наблюдение шло до сих пор. Ойкаву лечили от тревожно-депрессивного расстройства, при этом, специалистка разбирала с парнем ПТСР, которое часто встречалось у пострадавших. Девушка замечала, что Тоору иногда неосознанно утаивает некоторую информацию, поэтому именно сейчас они пытались это проработать, дабы не мешать лечению.       Разумеется, это все не обошло стороной и Кагеяму. Помимо его помощи с домашкой, определением эмоций — в чем у Ойкавы были весьма серьезные проблемы, — и прочими штуками, он проконсультировался с Каё по поводу нужного поведения. Да, он и так вел себя вполне разумно рядом с Тоору — не давил, не ругал за случайные выплески эмоций, поддерживал и делал что бы парень ни попросил, относился с большим пониманием и так далее, — но он все равно не железный, его тоже может внезапно накрыть, а он этого не хотел. Кагеяма долго думал что может с этим сделать, пока не понял одну вещь про свой мозг — чем больше он будет знать о состоянии Ойкавы, чем больше будет деталей, тем лояльнее получится относиться. Ему стоило знать в каких моментах проявляется характер парня, а в каких расстройство, чтобы различать и случайно не наорать за что не надо. За этим он и проконсультировался с девушкой, поспрашивал подробности и нужную литературу. Насчет последнего, Тобио нашел сразу две выгоды в получении более обширных знаний — он будет лучше понимать Ойкаву и чуть позже сможет работать в связке с медициной (заказы с психологическим и медицинским текстом стоили не меньше, чем то, что он переводил сейчас).       На личные взаимоотношения, терапия, разумеется, тоже оказывала нехилое влияние. Ойкава пытался учиться доверять. Тренировался, разумеется, на Кагеяме.       Если раньше его кидало туда-сюда от банальных смен настроения и самоупреков после проблесков близкого контакта, то сейчас он старался выстраивать стабильную и более уравновешенную связь. Стоило некоторого труда, но он поделился такими проблемами с Тобио и дело пошло быстрее, потому что теперь тот лучше направлял больного. Сам же Кагеяма много читал, уточнял некоторые вещи у Каё и самого Тоору, справлялся он тоже весьма неплохо, но с таким напряжением очень боялся выгореть. Близились зимние экзамены, а Ойкаву в ближайшем будущем собирались ставить на ноги… Вкупе с тренировками, ему было страшно, что он не вывезет.

…

      В течение пары следующих дней, Ойкаву отвезли на рентген, принимали решение снимать гипсы. Тоору буквально светился от счастья, понимая, что сможет восстанавливать теперь и левую руку, да и встанет в скором времени. Спустя весь этот месяц сплошных нервов, неопределенности и слез, они наконец-то очень сильно продвинулись…       Прогнозы от врача были весьма утешительные — рука перестанет болеть за неделю-полторы, но в это время можно будет тренироваться, поэтому скоро начнут потихоньку вставать. Последнее должно было занять по времени от месяца до трех, если все пойдет хорошо. Дальше реабилитация и можно начинать играть. Но для Тоору это все равно было долго… После таких новостей, парня нехило пробирала тревожность, схватить паничку было проще простого… Но Тобио был рядом, исправлял положение. Раньше времени, Ойкава закинулся снотворными — которые обычно не принимал — и пусть в страхе, но заснул. И тут проскакивает одна важная вещь. Было кое-что, что Тоору скрывал, и очень тщательно. Как ни пытался, он не мог рассказать об этом ни Кагеяме, ни тем более психотерапевтке. Почему-то стоял лютый блок, поэтому парень справлялся с этим ужасом один… После аварии ему часто снились кошмары. В основном, это был сам момент столкновения машин, но иногда снилось и то что было до — его тревоги, страх проиграть, олицетворение этого в демонах и иногда Ойкаву даже настигал сонный паралич, — также и то, что могло быть после. Ему снилась его смерть, боль — десятки раз. Но ничего сделать с этим он не мог. Он пытался просыпаться как можно тише, чтобы Тобио ничего не заподозрил, и получалось хорошо — годы хорошей актерской игры брали свое, поэтому первой мыслью после резкого пробуждения было «молчи». Он задерживал дыхание и концентрировался на бешеном стуке сердца в ушах, пока не успокаивался. Работало каждый раз, но он боялся, что когда его эмоциональное состояние перестанет быть подобием стабильности — совсем немного осталось до первых шагов, а нервничать он будет пиздец как сильно в это время, — то парень больше не сможет контролировать крик, рвущийся наружу после пробуждения…

…

      До времени, когда Ойкаве будет разрешено отправляться на полноценные процедуры — было еще не очень скоро. Поэтому врач дал пару советов по восстановлению мышц руки, и они с Кагеямой справлялись подручными средствами. Двигаться с замотанным в полотенце предплечьем было не очень комфортно, зато приятно — оно было пропитано горячей водой и служило компрессом. Мышцы постепенно восстанавливались, и Тоору наконец-то мог работать вместе с ней. После долгого времени в гипсе, он, казалось, забыл как пользоваться рукой, отвык от нее, но спустя несколько часов уже думал как же обходился без нее раньше.       Создавалось впечатление, что все встает на свои места… Мир снова становится не таким уж ужасным, постепенно налаживается и возвращается бывалый уклад жизни. Тоору впервые за долгое время начинает радоваться даже элементарно солнцу, хотя фанатиком жизни никогда не был.       После мимолетной улыбки в сторону хорошей погоды, в животе скручивается ком беспокойства. Парню казалось, что все как-то подозрительно хорошо складывается…

…

— Как ты?       Тоору обращает внимание на подошедшего Кагеяму. — В норме, насколько возможно. — Ойкава сощуривает глаза, вглядываясь в усталое лицо Тобио. — А вот ты неважно выглядишь, — как обычно, беспокоясь, упрекает парень.       Тот отмахивается и натягивает улыбку, делая вид, будто не перенапрягался все эти дни. Возясь с Тоору и тратя оставшееся время на тренировки, он значительно так подзабил на учебу и сейчас сдавал долги. — У тебя синяки под глазами с километр, хотя бы немного поспи, а?       В стороне послышался продолжительный зевок и скрип кресла — Тобио отклонился на спинку сидения и сейчас медленно крутился из стороны в сторону. — Я договорился, что при условии сдачи реферата и закрытии одной проверочной, мне нарисуют справку и я смогу три-четыре дня отсутствовать на занятиях, — лениво сообщил парень, закрывая глаза от солнечного света.       Тоору сразу же догадался, что он так замучился ради того, чтобы присутствовать на его первых шагах… — Мне не нравится, что ты так напрягаешься ради меня, — заявил он в лоб, на что Кагеяма просто вздохнул.       Прошло несколько секунд тяжелого молчания, и Тобио, кажется, успел немного задремать, пока Тоору не окликнул его тихой фразой: — Не отмалчивайся так просто… — медленно произнес Ойкава, и остановился, прежде чем продолжить. — Я же волнуюсь, черт возьми…       Он говорил неуверенно, шепотом, не привыкши к таким выражениям, но заставлял себя выговаривать мысли, как просила Каё. Кагеяма знал о всех мелочах проведения терапии, поэтому как только услышал это в полудрёме, сразу обратил внимание.       Учитывая, что для Тоору это было сравни подвигу, Тобио не мог не подойти и поддержать. — Извини, что заставляю беспокоиться… Но и ты меня пойми, я хочу быть рядом в такой важный момент, не желаю заботиться об учебе в это время. Мне осталось немного доделать, завтра все сдам и у меня будет время на отдых, хорошо? — мягко проговорил парень.       Тоору кивнул, согласившись. Его немного мучили угрызения совести за такое проявление чувств, но он оставил об этом размышления до сеанса с психотерапевткой. Кагеяма вернулся за учебу, а больной, как раз, готовился к очередной сессии.       Они были у него два раза в неделю и, сегодняшняя, по счету, была седьмой. Девушка еще изучала Тоору, поэтому по-прежнему давала тесты и задания для более глубокого анализа парня. В домашке он сейчас вписывал в таблицу практики, которые успел сделать с прошлого приема, что ощущал в период, когда они понадобились и рассортировывал прожитые эмоции по интенсивности. Некоторые домашние давались ему с трудом, но э́то он выполнял, на удивление, проще. Возможно, когда начинаешь лучше узнавать себя, понимать и контролировать тело — получается лучше. Соответственно, и определять, выписывать на бумагу результаты — тоже.       Спустя минут тридцать-сорок, он приступил к подобию медитации. Сосредотачивался на размеренном клацанье клавиатуры ноута Тобио, делал дыхательную практику. На его удивление, подобная ересь — как ему казалось раньше — давала плоды. Видимо, с ним все было не так плохо, раз результаты шли быстро.       В середине дня пришла Каё, Кагеяме пришлось удалиться в зал ожидания — там он обычно проводил тот час, что шла сессия. Тоору сегодня был каким-то более оживленным, специалистка отметила это еще в самом начале, как пришла; записала это в отчет о прогрессе, который вела, и дальше сразу приступила к проверке домашнего задания. Они обсудили некоторые аспекты с составленной Ойкавой таблицы, психотерапевтка уточняла детали, и, в итоге, они разошлись с полным пониманием парня в данной теме. Прежде чем переходить к новому этапу, Каё спросила нет ли каких-то переживаний у Тоору, просила поделиться, но всё о чем сейчас думал парень — терапия, поэтому большинство интересующих вопросов он уже задал — остальные оставил на какое-то время.       Специалистка дала Ойкаве распечатки по теме занятия, чтобы он мог следить за девушкой, останавливал где будет непонятно или случайно не потерял нить монолога, если пропадет концентрация и он отвлечется. А она собиралась читать небольшую лекцию.

…

      К времени, когда Каё вышла, у Тоору несколько кипел мозг от информации; он был доволен работой, но слегка вымотан. После сеансов у него всегда было так — материала много, да и ресурс тратился, парень не мог не вкладывать эмоции в занятия.       Тобио вернулся, причем, в отличии от Ойкавы, безумно уставшим. Он уже еле держался на ногах, поэтому сказал, что ляжет спать и доведет все до конца утром перед парами. Тоору такую идею только поддержал, но теперь думал чем таким можно заняться, чтобы не мешать отдыхать другу. Ему уже можно было напрягать мозг книгами и интернетом, поэтому он решил выбрать что-то из этого спектра. Телефон всегда был под рукой, мать недавно занесла ноутбук с наушниками, поэтому теперь Ойкава думал вложиться в что-то похожее на тренировку, как делал раньше.       Он открыл ноутбук и забил в поисковике последние матчи известных команд. Оказалось, что ему никто не сообщил о важной игре в Шираторидзаве, на что он немного позлился, но не сильно, и теперь выбор пал на этот просмотр. Игра шла семьдесят пять минут, время идеально подходило под его обычное лечебное расписание — после нее он сделает некоторые упражнения, ему принесут еды; потом можно будет начать выполнять одно задание с терапии, а дальше и спать.       От мысли о последнем по Ойкаве крупно прокатились холодные мурашки, но он не хотел думать о таком финале дня. На крайний случай, он определил, можно будет сесть за еще один какой-нибудь крупный матч, а дальше уже посветает — от этого ему становилось спокойнее.

…

      На следующий день, психотерапевтка зашла сообщить, что занятие с пятницы переносится на субботу, потому что завтра у них внеплановая сессия вне терапии. Ее попросили подготовить Тоору к новому этапу лечения, за что сам парень был дико благодарен. На утреннем осмотре Аонэ утвердил, что через день можно везти больного в центр восстановления, где его подготовят и начнут работать с ногами и постановкой тела, поэтому он ловил дикую тревожку в течение дня.       Кагеяму освободили от занятий, но Ойкава не ожидал, что тот приедет раньше… Когда он явился, Тоору в недоумении косился на него, даже не зная как толком реагировать. — У тебя же еще тренировка должна быть? Какого черта пропускаешь? — не грубо, просто удивленно спрашивал парень.       Кагеяма хмыкнул, устраиваясь рядом на кровати и обращая внимание на свой телефон, напомнил: — Ты прислал сообщение с новостями врачей, как я мог не приехать? — невозмутимо, с нотками веселья, сказал Тобио. — Ну а вообще, когда дают справку на обучение, то она касается и тренировок. Я, на всякий случай, написал, что заболел и прислал фото нее с печатью, — резюмировал парень, уже вовсю улыбаясь.       Он мягко тыкнул локтем под ребра Ойкавы, пока тот находился в смешанных чувствах. — Ну же, сколько можно удивляться такому отношению к себе, а?.. Давай фильм какой-нибудь посмотрим? Тебе точно нужно отвлечься.       Повисло очередное короткое молчание, какое было всегда, когда Ойкава не знал как реагировать. Тобио смотрел на него, никак не отвлекая от раздумий, но потихоньку начинал волноваться.       Ойкава шумно выдохнул и наклонился, легко падая на плечо Кагеямы, прижимаясь к нему лбом, чтобы не видеть лицо парня. Он был без понятия как Тобио должен это понять, но так больной выражал благодарность… Просто без слов. — Тору… — мягко прозвучало в тишине.       Такое сокращение прибилось к Кагеяме после случая с панической атакой. В моменты, когда парни были максимально близки друг с другом, Тобио называл его так… Ойкава никак не комментировал это, просто отмалчивался, не протестуя или что-то еще.       В комнате было слышно только дыхание обоих, пока Кагеяма не зашевелился и не подгреб Тоору ближе к себе, обнимая. Парень медленно подвинулся, но только чтобы переложить голову в более удобное положение.       Грудью Кагеяма чувствовал как быстро бьется сердце Ойкавы, но в «ответ» на это просто пару раз провел рукой по спине друга, успокаивая.       Они лежали так с минут десять, пока Тоору не сказал, что у него затекло тело. Тобио дал понять, что предложение о фильме все еще в силе, поэтому Ойкава пытался что-то выбрать. На секунду он задумался не предложить ли глянуть волейбол, но, слава богам, передумал — это было как-то слишком, не то.       Ни Тобио, ни Тоору обычно не интересовались просмотром чего-либо, поэтому не шарили — последний особенно, у него элементарно не было времени на такой отдых. Поэтому он быстро написал знакомому одногруппнику, с которым он не общался, но тот разбирался в таком творчестве, и с его совета, загуглил «Назови меня своим именем». Аннотацию он пропустил, сразу переходя с фильму.

…

      Первые пару странных моментов они благополучно проигнорировали, оба делая вид, что не видят происходящего, поэтому полчаса с начала прошли вполне благополучно — но парни пока вообще не вдупляли в сюжет.       Спустя какое-то время у Ойкавы начали закрадываться подозрения о чем-то «неладном», но Тобио, кажется, не особо о чем-то задумывался. Он временами выпадал с реальности, иногда его мозг грозился заснуть, поэтому пару раз парень выходил за кофе или просто умыться. Тоору предложил закончить на сегодня, чтобы Тобио пошел спать, но тот не чувствовал как таковой потребности и отказался.       На сороковой минуте Ойкава полностью ахуел от происходящего, нервно скосился на друга и обрадовался, что он не смотрит на экран — его глаза постепенно закрывались, он не спал, но вряд ли осознавал, что происходит в этих кадрах. Тоору почти панически перемотал и поставил на паузу, задумываясь, не выключить ли кино. Он внезапно осознал, что все его подозрения — верны, но Кагеяма заметил заминку и, извинившись за свое состояние, попросил включить дальше.       Ойкава чисто на автомате подчинился, но потом пожалел…       Пятьдесят шестая минута была просто адом! Тоору не вывозил, началось такое, от чего его резко передернуло и он выключил компьютер под непонимающий взгляд Тобио. «Хорошо хоть до гейской порнухи не дошли, » — подумал он, понимая с кем рядом сидит.       Он искренне надеялся, что Кагеяма пропустил, не понял или вообще заснул, и последнее подтвердилось, когда парень начал извиняться за это, все еще пребывая в неком трансе. — Все хорошо, Тобио-чан, — суетливо протараторил он, пряча неловкость за улыбкой. — Ты можешь продолжать спать, фильм плохой, знаешь ли, отдыхай, — сказал он, посмеиваясь и подавая другу часть одеяла.       Кагеяма плотнее укутался, уже через несколько секунд сопя… А Тоору не мог отойти от немого шока и не знал как реагировать. Был выбор — анализировать свою реакцию дальше или постараться отвлечься и забить хуй. Он определился со вторым вариантом.       Ойкава залез в телефон и включил музыку через наушники, постепенно расслабляясь под рок на тихой громкости. Он не хотел думать, что скоро будет очередная ночь… Снова бессонница и кошмары… Он понимал, что от этого нужно уйти, он может найти спасение, если просто расскажет обо всем, но одна лишь мысль насчет такого доводила почти до паники.

…

      Спустя пару часов Тоору начало жестко рубить в сон…       Он спал очень мало, по сути часа четыре, уже как несколько недель, поэтому иногда практически терял сознание от желания отключиться. До появления солнца было дохуя как долго, он понимал, что не вывезет столько, но как только закрывал глаза — под веками возникали жуткие лица, в ушах шумело. Иногда ему мерещился собственный крик…       Он был уже готов сорваться и заплакать от бессилия, и хоть ему и внушали адекватность подобного — особенно в его состоянии, — но он все равно подвергался старой привычке держать все в себе.       Его начинало трясти. Он чувствовал как мелко, но ощутимо, дрожит тело — руки, ноги, корпус, даже голова. И казалось, что у него уже начинало чесаться горло — до того он хотел кричать.       Кагеяма завошкался и Ойкава испугался, что разбудил его, но тому, видимо, просто стало холодно и он попытался стянуть одеяло с больного. Тоору помог, но Тобио, кажется, не хватило тепла и он прибился, как котенок, к телу парня, утыкаясь носом в его руку. Ойкава тихо, несколько истерически, засмеялся — ситуация казалась ему какой-то нелепой.       Пару минут спустя, дыхание тоже дало сбой. Глаза подводили — стены почти буквально танцевали, а в смеси с дереализацией получалось нечто вообще адское… Он повернул голову, чтобы контролировать сон Кагеямы, но видел только макушку. Сам не зная почему, он наклонился к волосам, вдыхая их запах, и сосредоточился на отдаленном аромате шампуня. Кагеяма пах горьким шоколадом с мятой… Тоору не мог отделаться от этой мысли, и теперь она заполнила сознание, хоть это и было на пользу.       Парень не мог назвать его состояние сейчас как таковой панической атакой, но оно было близко. И Кагеяма, даже не подозревая, снова спасал его от этого…

…

      Ойкава не понял, как вырубился вчера, но на удивление, сон был абсолютно пустой… Спокойный.       Спросонья, парень не сразу вспомнил, что засыпал не один, но когда осознал — заметил, что Тобио рядом нет. Он относительно смущенно огляделся и нашел того за ноутбуком. — Доброе утро? — прохрипел Ойкава и Тобио оглянулся на него. — О, ты проснулся, — ответил парень, вылазя из-за стола. — Как ты насчет завтра? Готов хоть немного?       Тоору прямо вклинило. Не это он хотел услышать как только открыл глаза… — Ты прям мастер напоминать о всякой хуйне, Тобио, — подстебывая, выразился парень. Он вздохнул, пропитывая мозг этими мыслями и улыбнулся. — Вроде рад… А вроде до усрачки страшно, — выдохнул Ойкава, закрывая глаза и пытаясь воспроизвести картинку будущих событий. — О боги… — запнулся парень, на секунду перестав дышать. — Я совсем забыл, что там должны будут присутствовать родители. — Тоору скривился в лице от отвращения. Это было слишком личным, чтобы доверять «семье». — Хочу чтобы там был только ты.       Прошла небольшая пауза, пока Кагеяма думал над ответом. — Хочешь, я поговорю с ними? Постараюсь хотя бы, если для тебя это важно, — предложил парень. — Не хочу смотреть на подавленного тебя, да и вдруг моральное состояние скажется на физическом?       Тобио присел на корточки рядом с кроватью, ожидая ответа Ойкавы. — Я не хочу, чтобы мои проблемы решал ты один… — неуверенно произнес Тоору, прислушиваясь к этим словам и анализируя свою честность. — Ты и так все на свете за меня делаешь, тем более твои проблемы никуда не уходят, тебе тоже тяжело… — Я не буду отрицать последнего, но, Тору, ты слишком много на себя взваливаешь. Ты буквально борешься за жизнь каждый день, тренируешься, проходишь терапию — это все очень сложно. Я боюсь представить что бы с тобой было, если б я не брал на себя часть дел… И мне совсем это не напряжно, поверь пожалуйста.       Ойкава был очень тронут… К нему никто еще не относился так, как это делал Тобио… Даже Ива-чан его толком не поддерживал. Он волновался, но не показывал, либо был слишком черствым и грубым. Вероятно, Тоору было нужно больше искренности, выражения чувств, как это было с Кагеямой; нужно было больше проговаривать и обсуждать, делиться мыслями. Без этого он сам никогда не видел, что нужен кому-то, что он кого-то по-настоящему волнует, что кто-то действительно готов идти на риски ради него или забирать проблемы… — Спасибо, Тобио, — максимально мягко, но как-то горько поблагодарил он. Кагеяма потянулся чтобы обнять, и Тоору впервые, осознанно, потянулся в ответ и вцепился в него, будто он был последним шансом на его жизнь.

…

      Когда время подходило к выезду, Ойкава безумно волновался… Он пытался делать практики по самоуспокоению, но чувств было слишком много, чтобы с ними справиться. Лучше всего помогала именно тактильность Кагеямы. Тобио понимал это, поэтому ни на шаг не отходил от друга — все время держал за руку, обнимал, один раз даже сделал легкий массаж.       Ойкава от переживаний замолчал. Он не говорил почти ничего, отвечая только на какие-то важные вопросы медиков, и то с трудом. До него пытались не допытываться, и это контролировала Каё. Она обязана была поехать с ними, чтобы отслеживать состояние парня и не позволить довести до какого-нибудь срыва.       Тоору заранее дали успокоительное, и этап дикой тревоги прошел. От этого он, правда чуть не заснул в машине, чего очень испугался, поэтому смог остаться в сознании.       Ехать было не далеко, буквально минуты две на машине, но это было проще, чем добираться «пешком». Этот восстановительный центр был одним из филиалов больницы — можно сказать, просто отдельный корпус, которых было много. Эта сеть клиник была самой качественной и состояла практически из мини-городка из-за разных ребилитационнок вокруг основного корпуса. Каждая специализировалась на определенных отраслях, поэтому их и было весьма много.       Когда Тоору пересаживали в инвалидное кресло, он второй раз захотел взвыть от чувства бесконечной жалости к себе. Он привык быть прикованным к кровати, но это новое ощущение переносилось до боли позорно. Ойкава в кровь раскусал губы, но был только рад болезненным ощущениям. Кагеяма отпустил его руку, пока вез ко входу, а дальше того забрали врачи. В их обязанности входило осмотреть того еще раз, вопреки прежнему наблюдению у Аонэ, потом освободить комнату для «тренировки» и уже потом проводить процедуру. Они уточнили будут ли родители, и Тобио заметил как Тоору передернуло. Тогда он еще стоял рядом, положил руку на плечо парню, уведомляя докторов, что те подойдут примерно к концу.       Ойкава в полном недоумении поднял на него глаза, ища объяснений, но тот только сжал его кисть и уверил, что расскажет позже.       На Тоору повесили и налепили современные датчики, чтобы отслеживать его состояние «на бумаге» и отправили на небольшую разминку конечностей, чтобы ничего не повредилось при такой нагрузке. На колено вернули бандаж и до начала становления оставались считанные минуты.       Ойкава понимал, что сразу не «побежит», но все равно до усрачки боялся, что-то пойдет не так и он поймет, что больше не встанет никогда… В голове до сих пор вспоминалось о той боли, которую он испытал, когда поднялся на ноги по своей ебейшей тупости в первый раз. Мозгу было почти плевать, что та ситуация была несколько недель назад и ноги стали более разработанными — страх повтора ситуации плотно сидел в нем, даже с осознанием, что вероятность такого равна почти нулю.       Сердце бешено билось, эхом отдаваясь в висках и грубым стуком за грудиной. Казалось, что с каждым ударом содрогалось все его тело. Тревожность снова пробирала до мозга костей и в животе скручивался очень больной узел. Тоору хотелось свернуться в креветку где-то под боком Кагеямы, но сейчас он был вынужден сделать все наоборот. — Ты готов? — одернул врач — которого Ойкава видел первый день, — отвлекая от гула мыслей.       Перед парнем стоял другой доктор, который должен был его поддерживать, чтобы он смог простоять хотя бы недолго. Тоору уже который раз оглядел мужчину с ног до головы, но так и не смог запомнить хотя бы лицо — взгляд не фокусировался, как бы парень ни пытался… — Подождите, — прервала Каё, подходя к столпившемся парням, членами которых были главный врач, Аонэ и Тобио. — Пусть Кагеяма-кун пойдет на замену Тоге. — Она имела ввиду страховавшего Тоору мужчину. — Ойкаве будет так спокойнее, он доверяет ему.       Они завели короткую беседу, но сам Тоору не слышал вообще ничего — в голове стоял белый шум, а состояние сменялось на какое-то предобморочное. Когда Кагеяма подошел к нему, он даже не заметил этого, пока тот не наклонился четко к лицу и не заставил посмотреть в глаза. — Ты как? — шепотом, чтобы это оставалось между ними, спросил Тобио. — Сильно плохо? — Он понимал, что должен помочь другу прийти в себя и не афишировать всю тяжесть состояния Ойкавы, потому что происходящее сейчас могут отменить, а следующий раз может быть не скоро — а Тоору не простит отлагательство ни себе, ни Кагеяме.       От его волнения в такой момент, у Ойкавы заслезились глаза. Он кивнул. — Все будет хорошо, я уверен. Если что-то пойдет не так — я помогу обязательно. Постарайся не обращать внимания на людей вокруг, ладно? Смотри на меня и концентрируйся на ощущениях. — Тобио не стал обнимать парня, потому что они были на людях и Тоору стало бы некомфортно, но он положил руку на заднюю сторону его шеи и сжал, чтобы парень почувствовал поддержку и переключился на это. — Скажи, когда будешь готов, я помогу подняться.       Ойкава кивнул и закрыл глаза, выравнивая дыхание и немного успокаиваясь. И только через минуту он смог схватиться одной рукой за Кагеяму, этим подавая знак.       Тобио начал выпрямляться из согнутого положения и потянул за собой Тоору. Послышался резкий вдох и больной поморщился. Он не понимал, ощущает фантомную боль или реальную, но через несколько секунд ноги и спина начали реально гореть — тогда он понял, что ему грозит даже больший пиздец, чем он предполагал…       Ойкава зашипел и врачи предупредили, что боль в первые разы — норма. Скоро должно было пройти.       Кагеяма вцепился в руки Тоору, чтобы расфокусировать боль, но помогало с трудом. Ойкава не понимал, что встать и продержаться некоторое время — его сегодняшняя задача, он требовал от себя больше… Не дождавшись, пока ощущения стихнут, он попробовал сделать шаг. Ноги слушались крайне плохо, но главное, что слушались. Тобио, видя что пытается делать Ойкава, посмотрел на врачей, но они пока не реагировали — наблюдали. Он отступил на шаг назад, давая Тоору пространство. Его тело дрожало и он стоял только благодаря Тобио, но и это уже было очень даже хорошо.       Больше одного маленького шага он не сделал — сел обратно в кресло, шумно дыша и хватая ртом воздух, пока Тобио гонял за водой. За такой небольшой промежуток времени он успел вспотеть и дико устать, но это было ожидаемо.       В течение получаса, Ойкава поднимался на ноги трижды — минуту стоял, десять отдыхал. В первый раз перегружаться было категорически нельзя, поэтому они делали не часто и не подолгу. Тоору был вымотан, но говорил, что справится еще пару раз. Кагеяма просил его не делать это слишком много, но он ответил, что сегодня может оценивать объективно — эти разы не навредят ему, все будет хорошо.       Ойкава вставал пятый раз и за столько времени хотел сделать уже хоть что-то. Как такового, полноценного, он не сделал ни одного шага, поэтому надеялся суметь хотя бы один раз. Он собирался с силами — морально и физически, «новый этап» требовал еще больших затрат.       Но Тоору забыл про родителей. У него совершенно вылетело из головы, и слава богам, но сейчас они были здесь… Тихо вошли и незаметно прокрались, наблюдая со стороны на такое великолепное действо… Когда Ойкава их заметил — как минимум, потерял дар речи. Ноги подкашивались теперь сильнее, и Тобио пришлось буквально держать бо́льшую часть веса Ойкавы на себе, чтобы тот не упал. Шаг он сделать так и не смог — его посадили обратно в инвалидку… Хотелось рыдать, срывая голос. Он вытрепал себе столько нервов, добавочная порция в лице родителей делала явно не лучше. — Тоору, — тихо позвала мать, еле сдерживаясь в эмоциях. — Я просто хочу, чтобы вы отстали… — неосознанно вырвалось изо рта парня. На секунду он успел пожалеть, но сообразил, что так даже лучше — быстрее поймут, что мешать ему не надо. — Засуньте свои эгоистичные желания себе куда-нибудь в задницу, если я не хочу вас видеть, то и не приходите — уже не пытался сдерживаться он.       Ойкава отвернулся от родителей, косясь на Тобио, в ожидании осуждения, но он просто отрешенно смотрел на его родителей, складывая руки на груди. — Прошу прощения, я думаю, на сегодня хватит. Он устал, — сказала Каё, прося старших удалиться.       Мать холодно посмотрела на Тоору с Кагеямой, направляясь к выходу, отец же просто тихо следовал за ней, выглядя явно расстроенным — оба не сказали ни слова. Только попрощались с врачами.       Психотерапевтка попросила других специалистов не вмешиваться в эту ругань и просто увезти Тоору отдыхать, поэтому парня лишний раз никто не трогал.

…

      Кагеяма на обратном пути тоже не притронулся к Ойкаве ни словесно, ни физически. С одной стороны больному было приятно, что тот давал ему пока остыть и справиться самостоятельно с чувствами, но и тепло ощутить хотелось. Он даже не знал, что в машине анализировал больше — родителей или поведение и реакцию Тобио.       Как только Ойкаву вернули в палату и переложили в постель, Аонэ ушел, а между парнями повисла тишина. Кагеяма сидел на стуле рядом, облокотившись локтями на ноги, и, кажется о чем-то думал. Ойкава не перебивал его мысли, но ему было любопытно — он наблюдал за ним со стороны. — Будешь кофе? Я спущусь ненадолго.       Тоору покачал головой, но Тобио не смотрел на него, поэтому он уточнил: — Вряд ли я сейчас в состоянии удержать стакан в руках.       Кагеяма кивнул и молча вышел, пугая Ойкаву таким поведением… В его голове теперь были мысли, что Тобио, возможно, разочаровался в нем? Что презирает такое? Что теперь не захочет его видеть? В противовес сразу пошли аргументы, что парень не идиот из-за такого останавливать общение и они прошли уже слишком многое вместе, но не накручивать себя было сложно. Он вперился взглядом в потолок, останавливая мысли, и понимая, что с другом надо это просто обсудить…       Кагеяма тысячу раз забыл про уже готовый кофе, потому что крайне агрессивно печатал сообщения матери Тоору… Она нарушила договоренность и, черт возьми, должна была, минимум, понять ошибку, максимум — ответить за нее. — Какого черта вы пришли туда? — быстро настрочил Тобио, тут же продолжая. — Я же просил оставаться в стороне, для вас специально открыли дверь на второй этаж смотровой зоны, так что пошло не так, скажите мне? — Он столько договаривался с врачом, выспрашивая, есть ли варианты сделать так, чтобы Тоору не пересекся с родителями, потому что они негативно на него влияют, и он нашел выход, а его послали к хуям собачим!       По плану, родители должны были подойти на вахту у корпуса, чтобы взять ключи от отдельного «второго» промежуточного этажа и пройти спокойно посмотреть без нервов для обеих сторон… Всё могло пройти так просто — в больнице часто «открывали двери» для студентов или новых потоков врачей, и чтобы не мешать процедурам и не закрывать кабинеты, существовал застекленный промежуточный этаж, доступ к которому был с отдельного входа. Он огибал весь корпус и никто никому не мешал. Это было просто идеальным выходом… Сквозь стекло не было видно людей по ту сторону, соответственно, Тоору бы их не заметил… — Прости, Кагеяма… Нам хотелось посмотреть поближе, я не думала, что он так отреагирует — ответила мать. — Он не цирковая собачка, чтобы хотеть на него посмотреть! Я предупреждал вас. И не первый раз. Вы в курсе, что неприятны ему, что вы делаете хуже. Но я пытался направлять вас, чтобы вы сумели снова построить контакт с сыном, и как вы мне отплачиваете? — он отправил сообщение, но потом добавил еще. — Не думайте, что отделаетесь обычными извинениями… И в ближайшее время вы его не увидите.       Он выключил телефон, забрал кофе и пошел возвращаться в палату. Тобио обдумывал весь диалог и понимал, что указывать вообще не может по сути, выгнать могут они его, а не наоборот, достаточно было только поговорить с врачами — преимущество было на их стороне. Но мать Тоору была слабой и без проблем подвергалась манипуляциям или чужому мнению. Поэтому парень надеялся, что она просто послушает его и не будет заходить дальше…       Кагеяма отлучался не на долго, даже пяти минут не прошло, поэтому Ойкава остался в тех же эмоциях, в каких был по уходу Тобио. Тот же подошел к кровати и сел на прежнее место, ставя кофе на тумбочку рядом. Ойкава поднял спинку кровати, чтобы находиться на одном уровне с парнем, и хотел начать разговор, но Кагеяма опередил его, заключая в крепкие объятия, тут же извиняясь за то, что ушел. — Прости, я очень злился на твоих родителей, не мог сидеть спокойно… — выдохнув напряжение куда-то в шею Тоору, поделился он.       Ойкава знатно прихуел… Он еле как сомкнул руки за спиной парня, мягко оплетая тело, и также неуверенно, кладя голову на плечо Кагеямы. — Я думал, ты на меня́ разозлился… — тихо рассказал он.       Для Тобио это стало неожиданностью. Он отстранился, с удивлением смотря в глаза Ойкавы. — Серьезно? — без насмешки, риторически спросил парень. — Боже, прости, что заставил тебя так думать… Мне стоило сказать что-нибудь, да? Я надеюсь ты не сильно волновался?       Тоору покачал головой. — Я подумал, что нужно сначала поговорить с тобой, прежде чем продолжать размусоливать выдуманную реакцию.       Кагеяма притянул Ойкаву обратно, рукой проводя по спине. — Молодец. Всегда говори, если чувствуешь, что что-то не так, ладно? Я тоже постараюсь озвучивать, что думаю. И спасибо, что доверяешь мне.       Парень кивнул в ответ и хотел спросить насчет родителей, но пока передумал — не хотел портить момент. — Кстати, Тоору… — тихо начал Тобио. — М? — Я очень горжусь тобой. — Услышав это, Ойкава мелко вздрогнул. — Ты отлично постарался сегодня… Молодец, правда, — мягко прошептал Кагеяма. — Ты очень высоко поднялся в результатах, это достойно восхищения. Меня все еще несколько пугает, насколько ты сильный человек — в хорошем смысле, разумеется… — с некоторым восторгом закончил он.       Парень мог сказать еще много всего, потому что действительно говорил искренне, но неожиданно заметил, что Тоору дрожит, поэтому немного отстранился. — Тобио, — надломленным голосом позвал Ойкава. — Что такое? — максимально мягко спросил парень, волнуясь. — Ты лучший, — шептал он треморным голосом, утыкаясь лицом в плечо Кагеямы, пока тот наблюдал за этим, слегка наклонив голову. — Мне так противно с себя…       Тобио нахмурился, но ничего не сказал — ждал, когда друг продолжит сам. — Почему мне хочется рыдать с любой хуйни?.. Я так это ненавижу. — Тору… Ты знаешь, что это нормально. Тем более, ты очень долго держал все в себе, эмоции имеют свойство накапливаться. — Кагеяма положил руку на голову Ойкаве, немного зарываясь пальцами в волосах. — Тебе нужно попытаться выплескивать их время от времени. Каё-сан тебе об этом наверняка говорила?.. — Девушка попросила называть ее по имени, чтобы стереть границу официоза. Да и самой ей не нравилось обращение Эндо-сан — чувствовала себя старше своего возраста. — Рядом со мной тебе нечего бояться. Нужно только сломать внутренний барьер и позволить себе прочувствовать все. — Это так сложно… — Я верю, что со временем у тебя получится. Главное, не торопи себя и не делай этого насильно, хорошо?       Тоору кивнул, еще сильнее прижимаясь к парню, из-за чего слышать его стало еще хуже. — Почему ты так хорошо ко мне относишься? Я ничем это не заслужил…       Кагеяме захотелось поругаться на него, но он не стал — сделает хуже. — Тору, послушай, — призвал он, проводя рукой по волосам парня. — Заботу и хорошее отношение не надо заслуживать. Я делаю это не из-за каких-то конкретных причин, понимаешь? — Он услышал тихий всхлип, поэтому не переставал гладить парня по голове, но, можно сказать, игнорировал, продолжая. — Ко всему тому, что я уже сказал, хочу добавить, что расстройства психики добавляют кучу геморроя, но ты это не выбирал, понимаешь? Ты не виноват, что так произошло и так случилось не из-за аварии. Да, эмоции будут из-за этого плохо подчиняться контролю, но тебе нужно научиться жить с этим и не винить себя. Я помогу, если попросишь. И нет, я не устану от этого, ладно? Ты можешь плакать хоть каждый день, попробуй позволить себе это, если будет потребность, пожалуйста. Я буду рядом и никуда не уйду.       Тело Тоору содрогалось крупнее и Кагеяма пытался поддерживать его, как мог. Одной рукой он держал его за голову, другой гладил по спине. — Молодец, Тору. У тебя получается.       Через секунду Ойкава будто набрал в рот воздуха и задержал дыхание. Его тело напряглось сильнее, и Кагеяма понял, что тот беззвучно кричит… Ему стало почти физически больно от этого осознания и он закрыл глаза, нахмурившись. Тоже захотелось плакать, но он не стал.

…

      Прекратил он, судя по отдышке, секунд через тридцать… Ойкава начал ощутимо успокаиваться, и Кагеяма попробовал заглянуть в его лицо. — Можно? — тихо уточнил парень, на что получил кивок согласия.       Парни расцепились, и Тобио, несколько небрежно, вытер лицо Тоору руками, затем пригладил волосы, которые сейчас торчали во все стороны. Ойкава не смотрел на друга, но если ему было так комфортнее — его право, тут Кагеяма не заставлял. — Стало немного легче? — Чуть-чуть, — просипел больной. — Ты сейчас устал от этого, да и голова, наверное болит, да? — Он слишком хорошо его знал. — Ну ничего, скоро полегчает. — Давай ляжем спать?.. — Ойкава прочистил горло, но голос все еще был очень тихим и болезненным. — Конечно.       Кагеяма устроил подушку под Тоору, принес свою с дивана и накрыл их обоих общим одеялом, отдавая парню большую часть. Ойкава прижался к груди парня и из-за этого тут же задал вопрос: — Ты не думаешь, что у нас немного странные отношения? — Ему вспоминался недавний фильм, хоть он и не хотел об этом думать.       Тобио повел плечом. — Ничего странного не вижу. Засыпай.