Все, что мы теряем, обязательно к нам вернется, только не всегда так, как мы ожидаем.

ed sheeran - afire love

      Вид больничных стен доводил до тошноты. От запахов лекарственных зелий хотелось лезть на стену. За последние сутки Джордж не сдвинулся с места ни на миллиметр. Он даже пошевелиться боялся. Все его чувства сейчас свелись к одному единственному животному страху, который охватывал его всякий раз, стоило лишь взглянуть на бледное лицо Фреда, лежавшего на больничной койке. Джордж не воспринимал окружающих, не воспринимал слова целителей, которые в один голос твердили, что скорее всего его брату осталось жить несколько часов. Все, что они ему обещали — облегчить его страдания. Но Уизли было плевать. Он знал Фреда. Черт, он провел с ним всю свою сознательную жизнь. Кому как не ему знать, что этот рыжий оболтус, доводящий сейчас его, родного брата-близнеца, до нервного срыва, еще всех заставит уверовать в чудо. Джордж ведь верил. Почему никто другой не мог тоже в это поверить? Всего лишь немного надежды и веры. Разве он много просит?       Фред приходил в сознание лишь пару раз. Но даже этих недолгих моментов было достаточно для того, чтобы по телу разливалась волна тупого отчаяния. Джордж смотрел на самое родное лицо во всем мире и не осознавал происходящего. Кажется, он сходил с ума. А Фред просто бредил. Он даже не открывал глаза, а на все призывы Джорджа слушать его голос и не отключаться, никак не реагировал. Переживаемые моменты снова и снова отбрасывали младшего из близнецов к тому вечеру, когда он нашел брата под обломками стены. Что было дальше Уизли не помнил. Словно из памяти выбили огромный кусок воспоминаний, запрещая ему думать об этом. Он только слышал в голове собственный надломленный голос, умоляющий Фреда не отключаться. Он обещал брату доставить его в больницу. Он обещал позаботиться о нем так же, как и всегда. Он обещал привести в Мунго лучших целителей планеты, только бы он дал ему немного времени. Только бы он не оставлял его.       Джордж не помнил, когда палату покинули родители и какой-то мужчина в лимонной мантии. Не помнил, когда снова остался один на один с Фредом, который теперь казался лишь тенью того человека, которого так отчетливо помнил Уизли. Он все еще всматривался в лицо брата и молил Мерлина, чтобы тот помог Фреду выбраться. Он сейчас был готов уверовать во что угодно, лишь бы его брат открыл глаза, улыбнулся и в очередной раз совершенно по-дурацки отшутился. Точно так же, как он делал это всегда. Но ничего не происходило. В какой-то момент Джорджу даже показалось, что Фред стал выглядеть хуже. Неестественно бледное лицо, посиневшие сухие губ, закрытые глаза. От одной мысли, что Фред мог умереть, по спине пробежали мурашки, а из глаз хлынули слезы, которые парень даже не пытался сдерживать. У него не было сил. У него даже желания жить не осталось. Как он будет справляться без Фреда? Кем он будет без него? Все, на что его хватало — с силой сжимать безжизненную ладонь брата, которая все еще хранила такое родное тепло. Губы Джорджа шевелились в немых молитвах, призывающих брата услышать его и очнуться. Но в тот момент, когда на пороге палаты появилась Гермиона, внутри что-то оборвалось.       Когда-то давно, кажется в другой жизни, эта девушка дарила ему самые счастливые моменты в его жизни. Она заставляла его улыбаться так, как он никогда раньше не улыбался. Заставляла чувствовать то, чего он никогда еще не чувствовал. Когда-то давно они были влюблены, ходили вместе в Хогсмид, танцевали на Святочном балу, целовались, держались за руки и наслаждались друг другом. А потом наступила война и любви в их жизнях не осталось места.       Он не помнил в какой момент они успели так отдалиться, но нутром чувствовал, что сейчас способен вынести только ее общество. Девушка неуверенно мялась на пороге, боясь сделать шаг; а Уизли даже не собирался упрощать ей задачу и приглашать ее присесть рядом. Он боялся отвести взгляда от Фреда, словно только его, Джорджа, присутствие поддерживает в близнеце остатки жизни. Но Грейнджер не была бы Грейнджер, если бы струсила. Девушка делает неуверенный шаг вперед, а потом ее словно подхватил поток воздуха, и она уже оказалась рядом с Уизли. Она не знала, что сказать. Не знала, как вести себя. Сама же вызвалась поговорить с Джорджем, а теперь сомневается в том, что это было хорошей идеей.       — Я не могу потерять его, Гермиона. — Охрипшим голосом шепчет Джордж. Он даже вздрагивает от того, насколько незнакомым кажется сам себе. За последние сутки он едва ли произнес больше пяти слов. Он больше походил на мраморную статую — такую же холодную и неживую. Сравнивать его с Фредом даже мысленно Гермиона себе не позволяет. И без того слишком больно.       — Я просто не могу. — Вторит парень сам себе и на секунду отрывает от руки брата одну из своих ладоней, чтобы смахнуть предательские слезы, которые стекали по щекам, оседая на покрывале больничной койки. В какой-то момент девушке показалось, что сейчас Джордж просто рухнет на колени, уткнется в ладони брата и больше не поднимется. Сердце ее не выдержало подобного натиска, и она сама расплакалась. Утирая кулачком непрошенные слезы, Грейнджер подходит к парню со спины и обнимает его за шею, пряча собственное лицо где-то на его ключице.       — Ему больно, Джордж. Медики говорят, что он приходил в себя только потому, что организм не может справится с болью. — Ее голос дрожит, хотя она отчаянно старается этого не показывать. Чувствует, как под ее руками начинает сотрясаться тело близнеца, который больше не в силах справляться со своей болью. Порывисто целует его в выступившую венку на шее, оставляя там не только легкий отпечаток губ, но и соленые капли слез.       — Нет. Так не должно быть. Я не могу. Не хочу. Я не справлюсь с этой жизнью без него. — шепот близнеца переходит в душераздирающую мольбу, которую Гермиона не в силах разобрать. Его всегда бархатный и мягкий голос ломается под натиском подступающей истерики, отчего шатенка лишь крепче обнимает Джорджа, слегка выпрямляясь. Она замирает, когда ее горячее дыхание касается здорового уха парня и делает глубокий рваный вдох.       — Я знаю. — Гулко отзывается вчерашняя школьница, голос ее не слушается, но она продолжает. — Я знаю, что никто и никогда не сможет… — У нее не получается подобрать правильные слова. Что она может сказать? Что все они будут рядом? Что все они его не бросят? Что никто не заменит Фреда? Для бедного Джорджа, которому предстоит потерять ровно половину самого себя, все эти слова будут пустым звуком. Из-за этой заминки Уизли даже выдавливает из себя горькую усмешку.       — Фредди, ты это видишь? Умнейшая ведьма столетия не может найти слов утешения. — Отзывается парень и закрывает глаза, в очередной раз вытирая ладонью мокрые от слез щеки. Грейнджер сильнее цепляется за близнеца, словно это ей нужна здесь поддержка; словно это она не справляется. Она в очередной раз касается шеи Уизли солеными губами, а после перемещается к виску.       — Просто позволь нам помочь тебе. — Девушка зарывается носом в рыжие волосы и вдыхает такой родной запах, который когда-то дурманил ей голову. Она ежится под тяжестью собственных эмоций, осознавая, что Джорджу сейчас нужно совершенно не это. Хотя когда-то эти двое доказывали друг другу обратное. — Позволь мне помочь тебе. — На последнем предложении голос окончательно подводит грифиндорку и она замолкает, давясь слезами. А у Уизли внутри снова что-то предательски обрывается.       На похоронах Джордж практически не присутствовал. Он появился рано утром, отсидел службу с непроницаемым лицом, а после тут же исчез. Никто не стал задавать ему вопросы, никто не просил его остаться. Все слишком хорошо понимали, что для близнеца, который теперь остался совершенно один, все происходящее — настоящая пытка. Он даже к гробу не подошел. Нерешительно клюнул миссис Уизли в щеку, посмотрел на отца пустым взглядом и предпочел не задерживаться. Ему было невыносимо тяжело. В Норе все слишком сильно напоминало Джорджу об утраченном брате, которого он уже никогда не сможет вернуть. Гермиона же позаботилась о том, чтобы в доме были завешены все зеркала. Она объяснила это старой маггловской традицией, которая не позволяет душе задержаться в этом мире, прекрасно понимая, что подсознательно старалась не дать Джорджу повода для срыва. Хотя она слишком хорошо знала парня, к которому питала далеко не дружеские чувства, чтобы наивно поверить в то, что это облегчит его боль.       День клонился к закату, когда в Норе утихли плач и разговоры. Грейнджер убедила Молли, что той нужно подняться наверх и отдохнуть, а здесь с уборкой она сможет справиться и сама. Женщина только одарила ее взглядом, полным немой благодарности и безграничной боли. Девушке даже показалось, что за этот день всегда живая, энергичная и неуемная Молли Уизли постарела на десятки лет. Отец семейства ходил чернее тучи и ни с кем не разговаривал, Джинни все время плакала на плече у Гарри, хватаясь за его руку и ища утешения в теплых объятиях. А Гермиона просто молилась, чтобы этот день поскорее закончился. Она знала, что должна быть здесь, но она этого не хотела. Сердце ее рвалось в Косой переулок. В магазин, который наполовину осиротел.       Шатенка нашла Джорджа в квартире, где близнецы раньше жили вдвоем. Внутри был полный беспорядок — мебель перевернута, зеркала разбиты, где-то на кухне в раковине валялись черепки расколовшейся чашки с пятнами крови. Сам парень сидел возле двери в комнату Фреда, куда, по всей видимости, даже не решался зайти. В воздухе витал едкий запах алкоголя и сигарет, а лицо Уизли было белее простыни. Под глазами залегли глубокие синяки; привычно голубая радужка была серой, практически бесцветной; раскрасневшийся нос и глаза были немыми свидетелями слез, которые Джордж не смел проливать на похоронах.       — Можно? — Девушка опускается рядом с парнем и в нерешительном жесте протягивает руку к бутылке, которая была практически пуста. Гермиона предпочла не задумываться о том, что близнец в одиночку выпил практически весь алкоголь, поэтому, не дожидаясь ответа, забрала у парня бутылку. Молча сделала глоток и уронила голову ему на плечо.       — Его больше нет. — Надрывно произносит рыжий и рывком забирает из рук волшебницы бутылку — Его нет, понимаешь? Как прикажешь мне с этим жить дальше, когда я знаю, что его нет? — Вопросы сыпались один за другим, а Грейнджер даже не знала, что на них ответить. В очередной раз за последние несколько дней она не находит нужных слов, отчего в отчаянии прижимается к Джорджу всем телом, обхватывая его руку и переплетая их пальцы.       — Знаешь, это равносильно тому, что не стало нас обоих. — Внезапно произносит парень, от чего бывшая староста вздрагивает, а кожа ее покрывается мурашками. — Лучше бы я умер вместе с ним. — То, что происходит дальше, не поддается никакому объяснению. Шатенка резко выпрямляется и оставляет на лице парня краснеющий след от своей ладони. Его глаза мгновенно округлились от удивления, а сам он с силой пытается вырвать собственную ладонь из ее хрупкой ручки.       — Не будь эгоистом! — Выпаливает девушка, крепко сжимая его руку, не давая ему и шанса на освобождение. — Всей твоей семье тоже больно, а ты говоришь о том, что было бы лучше, если бы их утрата была вдвойне сильнее? Ты хоть представляешь, что сейчас переживает Молли? А Артур? А Джинни, для которой вы оба всегда были главными защитниками? И ты говоришь о том, что готов оставить их всех и заставить страдать еще больше? — Она прерывается лишь на мгновение, делая глубокий вдох и продолжает свою гневную тираду, словно Джордж был все тем же нашкодившим мальчишкой, а она — суровая староста. — Все знают, что ты потерял человека, с которым рос бок о бок; все знают, что вы были как части одного механизма и никто даже слова тебе не сказал, потому что все знают, что после утраты важной детали механизм может дать сбой. Но ты. Ты настоящий эгоист, Джордж Уизли. — Ее речь была порывистой и пылкой. Щеки ее раскраснелись; в глазах вспыхнул прежний огонек, в который Уизли когда-то влюбился; грудь тяжело вздымалась, а по щеке скатилась одинокая слеза — немой свидетель ее собственной боли. Боли, о которой рыжий парень напротив даже не догадывается. Она упрямо смотрит ему в глаза, пока смысл сказанных ею слов медленно доходит до разума. В какой-то момент она порывается, чтобы встать и уйти, но цепкая хватка Джорджа не дает ей подняться с места. В его глазах отражается лишь немая мольба не оставлять его.       Они смотрели друг на друга несколько мучительно долгих секунд, пока в воздухе витал легкий аромат недосказанности и печали. А после Уизли сокращает расстояние до непростительного минимума между их лицами и выдыхает, боясь пошевелиться. С губ Гермионы срывается вдох удивления, и она на секунду отводит взгляд. Он сомневается, ждет ее реакции, и ее немое прикосновение к его щеке служит ему ответом. Он набрасывается на нее в требовательном и страстном поцелуе, забывая обо всем на свете. Еще никогда Джордж ее так не целовал. Раньше его губы всегда были внимательными и ласковыми, сейчас в каждом его жесте читалась боль и желание заглушить все то, что накопилось внутри. Он целовал ее порывисто, властно, терзал ее губы словно в последний раз и боялся оторваться. Осмелевшая девушка немного поднимается со своего места и перемещается на колени Уизли, садясь сверху; зарывается тонкими пальчиками в рыжие волосы и шипит, когда в порыве Джордж слишком сильно кусает ее нижнюю губу. Животные инстинкты берут верх, когда парень осторожно проводит кончиком языка по следу, оставленному собственными зубами. Правая рука уверенно находит талию, в остервенелом жесте сжимая нежную кожу в том месте, где слегка задралась ее рубашка; левая рука опускается на бедра, очерчивая женственные изгибы. Гермиона всем телом подается вперед, заставляя Джорджа быть более грубым, чем обычно; он неохотно отрывается от ее губ, но лишь для того, чтобы в следующее мгновение оставить красноватый след на шее. С губ шатенки срывается неконтролируемый тяжелый полувздох, когда парень задевает особенно чувствительный участок в районе уха, и это только больше заводит бывшего гриффиндорца. В одно движение он поднимается с места, не выпуская девушку из тисков собственных объятий, осторожно поддерживая ее за бедра; где-то в районе виска отчетливо стучало его сердце, заходясь в бешенном ритме; пустота внутри внезапно перестала быть такой невыносимой, и на смену ей пришло лишь животное желание обладать. Он, не задумываясь, толкает ногой дверь, проходя в темную комнату, в то время как губы Гермионы в отчаянии искали его собственные. Он роняет ее на кровать, не глядя стягивает с себя рубашку и наваливается на хрупкую девушку всем телом. Шатенка льнет к нему, словно кошка, отчаянно цепляется пальчиками за оголенную кожу где-то в районе лопаток, призывно двигает бедрами и притягивает его к себе, ломаясь под натиском его требовательных губ. Оторвавшись лишь на секунду, перемещая одну ладошку на затылок близнеца и жадно покусывая мочку его здорового уха, Гермиона чувствует, как шеи коснулась влажная капля. Только в этот момент она отчетливо осознает, что Уизли замер в одном позе и тяжело дышит, но дыхание его стало тяжелым не от нахлынувшей страсти. Грейнджер открывает глаза, смотрит на парня и все понимает без слов. Они лежат на кровати Фреда.       — Гермиона, почему так больно? — Сломленный и отчаянный голос парня опускает девушку с небес на землю настолько быстро, что она даже осознать этого не успевает. Ее руки чувствуют, как сотрясается тело парня от нахлынувших заново эмоций, а на шее у нее появляются все новые и новые капли слез.       — Иди ко мне. — Шепчет девушка, заставляя Уизли принять удобную позу и лечь. Он давит ее тяжестью своего тела, но прижимается к ней так сильно, будто ища защиты, что шатенка ощущает, как из уголков ее глаз покатились слезы. Она устраивает его голову у себя на груди, зарывается пальцами в рыжие волосы и оставляет на мужском темечке робкий поцелуй. Ему не нужно что-то говорить, потому что она понимает всю его боль. И ей так сильно хочется сейчас забрать все его душевные муки себе, лишь бы успокоить его. Лишь бы подарить ему минуты, когда воспоминания не будут терзать его израненную душу.       — Не оставляй меня. Пожалуйста, никогда не оставляй меня. Я не смогу. Я не справлюсь без него. Я не справлюсь без тебя. — Его глухой шепот разрывает тишину помещения. Внутри все переворачивает от такой простой, но такой необходимой просьбы. Джордж поднимается на локтях и заглядывает в лицо девушки, которая в свете луны казалась ему особенно прекрасной. Он сдавленно сглатывает и переворачивается на спину, принимая ее молчание как отказ и совершенно не ожидая, что Грейнджер сама опуститься к нему на грудь.       — Никогда. — Шепчет она в ответ, смотря ему в глаза так внимательно и так пронзительно, что он не в силах подвергнуть ее слова сомнению. — Обещаю. — Шатенка чуть подается вперед и оставляет на губах парня соленый поцелуй. Джордж не знает принадлежали ли эти слезы ей или были его собственные, но он охотно отвечает на поцелуй, заключая ее в кольцо собственных объятий. Через секунду девушка отстраняется и устраивается на его груди. Словно так было всю их сознательную жизнь. Словно только здесь ее законное место. Его сердцебиение успокаивает; легкие поглаживания по спине вводят в транс; такой родной и давно забытый запах заставляет чувствовать себя на своем месте. Неуверенными движениями она вырисовывает незамысловатые узоры на его обнаженной груди, а из глаз продолжают струиться непрошенные слезы.       Тишина обволакивала. Она не давила, не утешала, она просто была. И в этой тишине было что-то особенное. Они были предоставлены сами себе, но в тоже время не чувствовали себя одинокими. И только после того, как Гермиона мирно уснет на груди Джорджа, внутри у него зародится неизвестное ранее чувство. Ему все еще было больно; его разрывало на части от того, что он больше никогда не увидит Фреда, не услышит его голос, не посмотрит на их совершенно одинаковые отражения в зеркалах. Но что-то глубоко внутри шептало ему голосом собственного брата-близнеца, что все будет хорошо. Не сейчас, не завтра и даже не через год. Но когда-нибудь обязательно будет.       А Джордж знал, что Фред никогда не ошибается.