Последствия

      Горячий душ был для Новы настоящим спасением. Она стояла там, по её собственным ощущениям, пару часов, пытаясь отогреться после своего марафона по улицам Рима, превращенных в трассу для гребного слалома. Несмотря на жаркий климат, сопровождаемый знойными лучами солнца, Вечный город славился своими затяжными дождями, которые отнюдь не были столь приятной забавой, как было принято в классических фильмах шестидесятых годов.       Отец Ренато ведь не будет против, если она позаимствует у него немного шампуня? Юноша был так учтив с ней, предлагая полотенце и махровый халат и выхватывая из её рук эту долбанную спортивную сумку, которой девушка яростно размахивала, попадая в очередную лужу. Но насколько он был галантен, настолько и неразговорчив. Его всегда идеально уложенные волосы были растрепаны до неузнаваемости, гордая осанка превратилась в понурые плечи, а уставшие глаза покраснели и держались открытыми из последних сил. Ловчая почувствовала укол совести, что она вломилась к нему без приглашения. Но, с другой стороны, он обещал оказывать ей любую посильную помощь. Всё-таки она была главным информатором. Видимо, такой момент настал.       Тусклый свет от настольной лампы и экрана включенного ноутбука мягко ложился на стены крохотной комнатушки. Нова стояла в дверях, осматривая однотонные светлые стены, которые без естественного освещения давали странный синеватый оттенок. Сбоку от неё стоял старый деревянный шкаф, на дверце которого висела готовая к службе сутана, выстиранная и идеально выглаженная.       Ренато, сидевший на небольшой кровати, не сразу заметил девушку. Поглощённый собственными мыслями, он отвернул голову к окну, проглядывавшему через не полностью закрытые шторы. В простой одежде — футболке и пижамных штанах — он больше походил на студента «Ла Сапиенца», нежели на священнослужителя. И все эти стопки книг и бумаг, заполонившие стол и часть пола, только подкрепляли подобные мысли. Интересно, жалеет ли он, что решил связать свою жизнь с Богом, открестившись от банальных радостей жизни? Возможно, он стал бы хорошим врачом или преуспевающим риэлтором, а не сидел бы тут, решая, что делать дальше с преступницей из магического мира.       — Нова, — Ренато встал на ноги, озадаченно осматривая её. Видимо, ещё не свыкся с тем фактом, что она находится здесь, обёрнутая в его собственный халат. Девушка тоже понимала всё неловкость этой ситуации, заламывая руки от волнения. После небольшой паузы Ренато попытался сгладить углы, — Вы голодны? В холодильнике не так много еды, но я смогу что-нибудь придумать.       — Нет, благодарю, — отмахнулась Нова. Кусок в горло не лез. Казалось, её вывернет наизнанку, хотя она уже и не помнит, когда ела в последний раз.       — Может, вы хотите выпить горячего чая? Я как раз заварил с бергамотом.       Его глаза потеплели и засветились, как и в каждую их тайную встречу, стоило встретиться с ним взглядом. Ренато снова напоминал прежнего себя, оставалось только завести руки за спину, как он любил это делать. Но не сейчас. Нова улыбнулась и кивнула.       Ренато зажег старый светильник, поставив его на середину небольшого стола. Но даже этого вполне хватало, чтобы не споткнуться в достаточно маленькой светлой кухне, куда еле уместился гарнитур и пара стульев. Нова присела на один из них, пока молодой человек ставил чайник на газовую плиту. Повисло неловкое молчание, прерываемое тихим движением стрелок на настенных часах. Девушка огляделась. Несмотря на свежий ремонт и недешевую мебель, всё здесь было каким-то пустым и безжизненным. И таким непохожим на самого Ренато. Ещё с детства Нова думала, что дом должен носить энергию, схожую с его хозяином. В доме её отца всегда был идеальный порядок, начиная с заполненных книгами полок и заканчивая каменными тропинками на улице, без единого сорняка в щелях между плитками. Пускай будущий Кардинал, а на тот момент ещё архипресвитер, не приложил к этому руку, он следил, чтобы горничные, а в последствии и сама Нова, держали идеальную чистоту. Везде, кроме их сада, над которым он трудился лично. Больше всего запомнились туи, которые они сажали вместе с отцом в далёком детстве. Они были крохотные, еле доходившие до плеча, но с каждым годом они разрастались всё сильнее и сильнее, пока не превратились в самые настоящие деревья. Нова даже фантазировала, как они доберутся до самого неба, прямиком к Богу, и тогда ей даже не придётся молиться — она просто сможет залезть по ним и лично обо всём поговорить. Или та небольшая пергола, обтянутая жимолостью и кусками плетистой розы, которая, как бы они ни старались о ней заботиться, не смогла полностью прижиться. Ловчая помнила, как они сидели под цветущей крышей, наслаждаясь прохладной тенью в особо жаркие дни. Отец, как всегда, с книгой в одной руке и карандашом для пометок в другой, Нова с игрушками и раскрасками, разбросанными по всему палисаднику.       Как же давно это было. И какие прекрасные это были воспоминания. С тех пор прошло многое. Отца повысили по службе и перевели в Ватикан, даруя гражданство и шикарную квартиру в городе-государстве. Нова, по понятным причинам, не была удостоена подобной щедрости, поэтому осталась тут, окруженная нянями и монахинями, с которыми она и проводила остаток своего беззаботного детства. А от отца оставались лишь письма, портреты на стене да цветущий сад.       Девушка кончиками пальцев дотронулась до ветки магнолии, которая стояла в стеклянной вазе на столе, придвинутой к стенке. Хоть что-то не давало этой квартире утонуть в пучине бутафории и холодной отчужденности.       — Эта квартира ваша? — спросила ловчая, просто пытаясь нарушить тишину комнаты.       — Нет. Она находится под патронажем Ватиканской церкви, — спокойно ответил Ренато, доставая с полки две одинаковые чашки из своей скромной коллекции, — Поэтому находиться здесь не очень безопасно.       Чайник начал тихо посвистывать, привлекая их внимание. Ренато ловко разлил кипяток и присел рядом, зачарованно глядя на темную, полупрозрачную жидкость, от которой исходил естественный пар. Он сделал глоток и слегка поморщился. Нова не могла не заметить терзаний на его лице, пока мысль одна за другой приходила к нему на ум.       — Уверяю вас, Отец Ренато, я покину это место с первыми лучами солнца. Я и так доставила вам столько неудобств. Не хочу, чтобы из-за меня у вас возникли проблемы.       Юноша усмехнулся такому настрою. Снова отпив немного, он отставил чашку в сторону и сложил руки домиком перед собой.       — Нова, я не говорил, что вам нельзя здесь оставаться, — ласково произнёс он, надеясь, что дружелюбный тон её успокоит, — Просто нужно быть бдительными. Сюда приходит не так много людей. Честно говоря, вы — мой первый гость в этом доме. Думаю, нет необходимости уходить так рано. Вы должны выспаться и набраться сил. Утром я сообщу обо всём его Высокопреосвященству. Он подскажет, как нужно поступить.       — Благодарю, Отец Ренато.       Больше всего на свете ей не хотелось привлекать к этому своего отца, но он был неотъемлемой частью всего, что происходило с ней последние несколько… последнюю жизнь. Каждое его слово было решающим, ослушаться его было равносильно непослушанию Богу. С раннего детства каждый внушал ей это, и с каждым разом из простых предупреждений это становилось неоспоримым фактом. Кардинал имел огромное влияние, распространявшееся на всю католическую церковь. А сейчас его власть была как никогда сильна. «Он станет новым Папой», — шептали все в округе, уже хороня больного и ослабленного главу Ватикана. И он уже представлял себя им. Фантазировал, как выходит на балкон перед Площадью Святого Петра, произнося свою речь после инаугурации.       А ведь Гордыня так и остается одним из смертных грехов.       — И, Нова, просто Ренато. Сейчас я не на службе.       — Но разве вы не служите Господу все двадцать четыре часа в сутки? — в её тоне было больше насмешливости, чем озадаченности. Янтарные глаза, не спрятанные под линзами, сверкнули хитрой искрой. Девушка наконец расслабилась, успокоенная горячим чаем, теплым махровым халатом и другом рядом.       — Верно, — тепло улыбнулся Ренато, не сводя с неё глаз, — Но от того, что вы перестанете называть меня по титулу, моя лояльность никуда не исчезнет. Ни к Богу, ни к вам, Нова.       Парень, видимо, понял, что только что сказал. Его щеки тут же покрылись легким румянцем, а руки приземлились на колени, теребя ткань хлопковых штанов. Он откашлялся и поспешно ретировался, аргументируя это тем, что ещё не закончил одно важное исследование.       Нова молча провожала его взглядом, пока он не скрылся за поворотом.

⋘ ──── ∗ ⋅◈⋅ ∗ ──── ⋙

      Следующее утро началось без особых изменений, Веспер всеми силами старалась об этом позаботиться. Сидя за своим столом и перекатывая ручку между пальцами, она обдумывала то, что случилось.       Люсьен сидел в дальнем углу Хранилища, удобно расположившись в своём любимом кресле. Его лицо было спрятано за газетой, которую, по обыкновению, он забирал со стола Веспер каждый день.       — Надо же, — бубнил вампир на очередную «неожиданную» новость, попадавшуюся на глаза, и перелистывал страницу.       Дверь распахнулась, и Веспер бросила ручку, которая со звоном приземлилась на деревянную поверхность стола. Женщина расправила плечи и сосредоточила всё своё внимание на дверном проёме, по привычке ожидая увидеть Нову, всегда сонную и ворчавшую о целесообразности собираться здесь в такое раннее время.       Но это был Шен, такой же невыспавшийся и недовольный уже тому, что солнце посмело так рано показаться за горизонтом. Он громко выдохнул, и Веспер подарила ему свою лучшую улыбку.       — Твою мать, — прошипел чернокнижник, когда между его ног прошмыгнула чёрная кошка, — чтоб тебя, маленький клочок шерсти!       — Прости, Шен, — Оникс поправила свою прическу после очередного перехода, — не расслышала. Ты сказал «маленький клочок шерсти»? Это ты обращался ко мне или к своей заросшей щетине?       Мужчина комично насупился, готовый вылить на анимаморфикса очередную тираду. Но Веспер вовремя вклинилась, прочистив горло и произнеся:       — Итак, раз уж все в сборе, предлагаю начать наше собрание с…       — С каких пор Нова стала невидимкой? — прервал её чернокнижник, нахмурив брови, — Или она так овладела своей силой Присутствия, что теперь может слышать на расстоянии?       Шен, который никогда не садился во время собраний, подошел ближе, скрестив руки в ожидании ответа. Оникс многозначительно посмотрела на Веспер, и их взгляды на мгновение пересеклись. Но женщине удалось тут же обратить всё своё внимание на мужчину.       — У Новы неотложное задание. Мне пришлось отправить её в другую часть города, чтобы она раздобыла мне необходимый документ, — отчеканила она, не сводя с него глаз. Так, что сама была готова в это поверить.       Главное, чтоб другие в это поверили. Шен прищурился, переваривая информацию.       — Одну? — Веспер еле заметно кивнула, и мужчина стал закипать ещё больше, — Ты думаешь, это разумно отпускать девчонку одну?       — Старикашка, видимо, уже привык, что его везде сопровождают волонтёры дома престарелых, — Шен проигнорировал очередную остроту Оникс.       — Она неопытна, необучена, — с каждым словом он приближался к ней, а его лицо принимало всё более и более красноватый оттенок, — То, что у неё получилось проникнуть в дом, причём в заранее подготовленный, не значит, что она готова. О чём ты думала, Вес…       — Это моё решение.       — …когда решила пренебречь самым важным человеком в нашей команде? Да она никогда даже в архивах не была!       Шен театрально взмахнул руками. Женщина в ответ громко цокнула и покачала головой. Всем видом говоря «Ты идиот». От подобного пренебрежения со стороны самого верного товарища он возмутился ещё больше, но решил не продолжать этот спор. Не при посторонних.       — Шен, прошу, — Люсьен, который до этого выбрал себе роль простого слушателя, отложил газету в сторону, — не стоит так переживать. Если Веспер так решила, то она полностью уверена в ней. Веспер же никогда не поступает…необдуманно, — вампир спокойно улыбнулся и отмахнулся, — Охотница справится.       Наступило молчание. Едкое, пропитанное враньём, страхом и обидой. Казалось, только Люсьену подобная тишина была в радость. Он снова погрузился в чтение, не обращая внимание на остальных, которые явно были разочарованы этой встречей.       Пока Шен наматывал круги, проклиная всех в округе, а Оникс, поджав ноги, зависла в одной точке, даже не моргая, Веспер прикрыла глаза. Массаж висков никак не успокоил её, а глубокое дыхание не привело сердцебиение в норму. Она чувствовала, как бедное сердце со всей дури отстукивает бешеный ритм.       Так будет лучше, повторяла она, хотя внутри всё изнывало от отчаяния.       Оставшуюся часть собрания никто уже и не воспринял всерьез. Устав от напряжения и резко возникшей пропасти между командой, Веспер наскоро раздала всем задания и даже не удосужилась пожелать удачи. Патруль? Да, классно. Местные архивы? Неплохо. Хорхе просил достать травы колюка и корень валерианы? Ну уж нет, разбирайтесь сами. Чужой человек вряд ли бы нашёл в подобных перефразках даже намёк на ссору или потупившийся конфликт. Но члены Союза понимали, что трещина начала разрастаться, предупреждая о скором расколе.       Ведьма сложила руки в замок, провожая хмурым взглядом уходивших. Люсьен и Оникс вышли первыми. Анимаморфикс, задержавшись на мгновение, послала ей немой вопрос, мол, нужно ли, чтобы она осталась? Но Веспер отрицательно покачала головой и постаралась улыбнуться. Вышло так себе, но Оникс и не застала этого, вовсю догоняя удалявшегося вампира, крича что-то вслед.       Шен подошел к входной двери и захлопнул её. Что ж, этого стоило ожидать.       — Как ты думаешь, что ты делаешь? — наконец-то произнёс мужчина, будто вызывая её на очную ставку.       — Не понимаю, о чём ты, Шен, — беспечно ответила Веспер, наводя порядок на столе. Точнее делала вид, что наводит порядок. Ей просто нужно было занять руки, вот она и перекладывала свою записную книжку с одного края стола на другой.       — Брехня. Я слишком долго тебя знаю, Веспер. Ты что-то замышляешь.       Веспер. Он никогда не называл её полным именем. Это был своеобразный акт протеста юного чернокнижника на раздутое самомнение честолюбивой девушки, которую в самом начале их сотрудничества он терпеть не мог. Шен долго перебирал колкие прозвища, заставляя своё воображение работать сверхурочно и трепля нервы молодой и гордой девицы. А она, в свою очередь, трепала нервы на совместных заданиях, справляясь лучше и быстрее (если они, конечно, в очередной раз не начинали оскорблять друг друга из укрытия), и на тренировочных поединках, когда она в очередной раз надирала ему зад. Но со временем им удалось не только найти общий язык, но и стать самыми настоящими друзьями, готовыми пожертвовать всем ради другого. Они до сих пор не понимают, как это произошло, и называют это «самым необыкновенным проявлением волшебства» в их жизни. Веспер перестала злиться, а Шен наконец-то нашел ту форму имени, которая устраивала их обоих. Как давно это было, подумала ведьма и на мгновение вернулась в то время, отнюдь не беззаботное и безоблачное. Они добились многого вместе. Именно они были, есть и будут движущей силой революции.       — Посмотри на меня! — рявкнул он, с грохотом опершись руками о стол. Веспер поджала губы, переводя взгляд с мужских ладоней, покрытых незаметными шрамами и татуировками, на лицо чернокнижника. Пропитанные гневом и обидой, потемневшие глаза заглядывали в самые потаённые уголки сознания, искали ответы в безмолвии и напряжении. Она неосознанно позволила ему покопаться в своих мозгах, потому что очень хотела облегчить тяжесть на своей груди. Её глаза вспыхнули, и это странное свечение сбивало с толку. Потребовалось несколько мгновений, прежде чем Шен вздрогнул и удивленно вскинул брови, — Поверить не могу. Ты влюбилась в неё.       — Сейчас это не имеет никакого значения, Шен.       — И как я сам не догадался, — разводя руки в стороны, мужчина усмехнулся и покачал головой, — теперь всё встало на свои места. Эти твои зачастившиеся визиты, акты заботы и самопожертвования. Я то думал, что ты так возишься с ней только из-за её дара, а тут всё гораздо хуже… И теперь ещё индивидуальные задания. Готовишь свою протеже?       — Повторяю: это никак не связано с моим отношением к Нове.       — Ты позволила девчонке вскружить тебе голову, Веспер. Стоило ей запустить руки тебе в штаны, как ты стала такой покладистой. Такой послушной.       — Ты ходишь по очень тонкому льду, — прошипела женщина, ощущая легкие покалывания на кончиках пальцев. Сила Присутствия начала скапливаться в кулаках, а серо-зеленые зрачки опасно заблестели. Ведьма ухватилась за край стола, сопротивляясь желанию вскочить с места и отвесить ему оплеуху.       А Шен, нащупав больную точку у непобедимой Веспер, в глубине души ощутил маленький триумф от победы, которую он так жаждал во время их совместных боёв.       — Теряешь хватку, подруга. Уверен, она продемонстрировала тебе не один свой дар.       — Заткнись! — вся злость выпустилась наружу вместе с пронзительным криком и ударной волной, от воздействия которой Шен отлетел прямо в стену, а стол развернуло на сто восемьдесят градусов. Некоторые картины рухнули на пол, некоторые покосились, большинство статуэток приблизилось к краю полок, но, к счастью, не рухнуло. Это было похоже на землетрясение магнитудой пять или пять с половиной по шкале Рихтера. Такое короткое, будто вспышка, но такое ощутимое, что стены будто продолжали вибрировать.       Руки сильно трясло, а глаза не могли сфокусироваться ни на чем, пока зеленое свечение Присутствия полностью не покинуло тело. Осознание пришло сразу. В ту же секунду, как она увидела скрюченного от сильного удара Шена. С потолка посыпалась штукатурка, оседая на его волосах и одежде. Веспер стояла в полном шоке, тяжело дыша, пока он со стоном боли поднимался на ноги. Его глаза выражали неподдельное удивление, он пытался что-то произнести, но не мог. Он не ожидал такого эффекта от своих слов.       — Шен, я… — ведьма медленно шагнула вперед, но тут же одернула себя, — Чёрт! Прости меня. Ты в порядке?       — В полном, — прохрипел Шен, хватаясь за ребра, — Хорошо, пальто не надел, а то там явно была бы дырка. Говорили мне: «Не шути с ведьмой — целее будешь».       Он криво улыбнулся, но всё ещё держался за больное место, сжимая ткань хлопковой рубашки. Веспер никак не отреагировала на его слова. Она продолжала молча стоять на месте, рассматривая покрасневшие ладони, которые неприятно жгло от мощного выплеска магии.       — Виноват, — выплюнул чернокнижник, решивший сделать первый шаг к примирению. Вся его злость куда-то улетучилась, на замену ей пришло беспокойство, — мне не стоило всё это говорить тебе. Вообще это не моё дело, что там у тебя происходит в личной жизни.       Веспер подняла свой взгляд, озираясь по сторонам. На секунду она потеряла связь с реальностью. В её голове крутились очень плохие мысли и сценарии последствий её гнева. От этого становилось только хуже. Живот скрутило от странных ощущений пустоты и ледяной вязкости, замораживавшей остатки тех немногих сил, что у неё остались. Она испуганно посмотрела на чернокнижника, медленно приближавшегося к ней.       — Твою мать. Я могла убить тебя, Шен, — наконец очнулась она, хватаясь за голову, — Твою мать!       — Эй-эй. В тебе проснулась королева драмы? Ты у Хорхе этого набралась? — Шен притянул её к себе, она вздрогнула и напряглась, но потом смиренно уткнулась ему в плечо, пряча слёзы, — Вот он я, стою перед тобой, почти в целости и сохранности, — он слегка отодвинулся и положил руки ей на плечи, оглядывая подругу. Он нахмурился, заметив влажные следы на её щеке, — Веспер, с тобой всё в порядке?       — Нет, — она грустно усмехнулась и помотала головой, — со мной, определенно, не всё в порядке.