Сражение сильнейших

Пот струился по коже, сбегая дорожками со спины. Сколько времени он провел в этой обители, когда алые глаза перестанут светиться так, будто их обладатель решил сожрать его с потрохами, не оставив даже душу. Очередной толчок заставил дернуться в экстазе, глаза закатились, тело готово рухнуть на постель, но крепкие руки подхватывают под грудь. Голова отказывается переваривать происходящее и в этот, который там по счету, раз. Шею жжет, зубы оставляют очередной синяк, и силы берутся из ниоткуда, и Сатору возвращается в реальность. — Ты устал? Думал, повыносливее будешь, сильнейший, — слова отдаются сарказмом, настолько противным, что собственные губы тянутся в ухмылке. Нога дергается вверх, сбрасывая с себя тело. Сукуна бесил до тряски в зрачках и поджимающихся губ, но сейчас почему-то с этих слов он ловит расслабление, далекое, позабытое, но расслабление. Маг переворачивается, но демон уже раздвинул ноги, чтобы устроиться между. — Не забывайся, Он может очнуться в любой момент, не думаю, что ему понравится, — небольшой выброс проклятой энергии отражается на бедре, когти в ответ рвут плоть уже его бедра, затягивающуюся чуть медленнее, чем обычно. Голова откидывается на подушки, пока нос судорожно втягивает воздух, все еще обуздывая ощущения. –Ты просто законченный садист, Рёмен. Ее хотелось чувствовать, ему нужна была эта чертова уязвимость, которую до этого он чувствовал всего лишь раз. — Ну же, детка, попроси. — очередной удар приходится в грудь, и стопу сразу же отрубает, окрапляя ало-белые простыни снова. Заглушенный стон разносится по комнате, и конечность постепенно отрастает, неприятно щекоча мышцы. Сатору щурится, чуть жмет к себе колени, на которые сразу же давят, раздвигая их друг от друга посильнее. Годжо задыхается в возмущении, готовый тут же пальнуть по нему сильнее, но в этом постельном сражении он проиграл, Сукуна читал его, желал его, а отпускать так просто не стал бы, скучно. — Заметь, тебе ни разу не прилетело, а я ведь мог убить тебя еще на просьбе посиде…- договорить шестиглазому не дали, в глотку врезались когти, и он глотает свой яд, осевший на языке после неаккуратно убранной с тела ноги. Ногти оставляют полумесяцы на ладонях, голубые глаза закатываются дальше, слух режет бульканье где-то внутри него самого, и из этого максимально конченного удовольствия его достает голос сверху. — Я тебе кадык вырву, — он рычит, подобно зверю, рвет тонкую кожу и тянется ближе, проскальзывая в раздвинутые ноги.Особой растяжки ему уже не требовалось, игра продолжалась долго, прерываясь лишь на моменты перепалок, будь они словесные или физические, Сатору не хотел уступать, а Рёмен подыгрывал, пусть хоть когда-нибудь побудет сильнее. — В тебе стало куда просторнее, детка, привык? — пальцы на голове рвут пряди, Годжо бьется, заставляя Сукуну вырвать руку из глотки и вернуть на бедро, двигая ближе к себе. Пусть и входилось легко, но на лице мага прекрасно отразились ощущения. Ему было дурно, этот черт не слезал с него последние несколько часов, заставляя каждый раз выходить за грани разумного, ибо он явно пробовал больше, чем Годжо за свои 28, хотя скидку на возраст все равно делал огромную. — Когда же кончится твой недотрах, Рёмен, — бедра сталкиваются с шлепком, пальцы рвут простынь, а комнату оглашает стон, приглашающий повторить. Шаман скалится в 32, неугомонный маг наконец-то прикроет пасть, захлебываясь стонами и мольбами. Всю эту спесь вытрахать из него получится лишь в случае, когда эти чертовы глаза перестанут впитывать проклятую энергию, коей в комнате было слишком много. Он врезается вновь, распаляя тело, покрывает разрезами небольшую часть кожи на колене, что вызывает выгнутую спину партнера и переходит все рамки его желания. Шея готова была сломаться от натяжения, но руки все еще удерживали максимально близко к себе, захотел — поднял, захотел — дал по солнечному, а Годжо только в кайф. Темп задавать должен был Сатору, но после первых четырех подходов в его голове была каша овсяная, а не мозги, поэтому инициатива была проявлена уже Сукуной. Чем дольше и больше, тем сильнее под его руками таяло раздутое самомнение павлина из прославленного рода. Бедра дергаются, и маг мякнет в руках, пытаясь вдохнуть. Рот открывается как у рыбешки на суше, а в алых глазах мелькает очередной приступ вожделения. Довел до еще одного победного. Помнится, кто-то говорил, что не дождется. — Слишком быстро, сильнейший. Устал? — долбаный трижды член проходится по чувствительной точке, и маг заходится хрипловатым стоном. Все тело было оголенным нервом, а отправной точкой к исступлению — член в заднице. — Нравится, когда тебя трахает проклятый объект, возбуждает, да? — он видит, видит, как пальцы сжимают ткань, разрывая ее на кусочки, а Годжо как натянутая струна, готовая выстрелить в любую секунду, замирает всякий раз, чтобы сбавить ощущения, щурит глаза, из которых неконтролируемо льют слезинки. — Заткнись, просто заткнись, — Годжо кое-как обуздывает очередной оргазм, снизошедший и правда слишком быстро. Когда кончится эта пытка, оставалось лишь гадать, но у Рёмена по венам текла похоть, отражающаяся во всем, начиная с глаз, заканчивая дергающейся в тонусе ногой. Шаман падает, присасывается к шее как паразит, тянет зубами, разгрызая венку и тянет сладковатую кровь. Прошлые укусы сошли на нет, обратная техника все еще была на высоте. Небольшой отдых позволить можно, пусть и затянется он секунд на 10. Стук сердца отдается где-то на задворках сознания, и только одна мысль, что сильнейшего доводит до ручки его лобызания с венами, стреляет не хуже ружья в лоб. Сукуна растягивает губы в ухмылке, тянет когти и душит, заставляя рот еще раз словить необходимость открываться, как по команде, в попытках ухватиться за спасительный кислород. Нескольких секунд хватило, чтобы маг отбил руку и закашлялся в хрипах. Но Рёмена это не остановило. — Видел бы ты себя, — пальцы тянутся к чужому мобильнику, и фотография появляется на экране, хоть Годжо пытался вырвать гаджет из рук, безуспешно. — Надо будет показать твоим ученикам, они точно одобрят подобный способ расслабления. В особенности Юдзи. Кошмары я ему точно обеспечу с его любимым преподавателем, от техник которого пацан без задних ног валяется каждый раз. — давит на эмоции, играется, но ответа не получает. На фотографии когтистая лапа сжимает горло, а на лице Сатору мелькает мимолетное удовольствие, тянущее низ живота. Прикрытые голубые глаза, способные утопить в себе, которые он поклялся вырвать после этой ночи… Любования и молчание продлились недолго: Годжо бьет под дых, и Рёмен заходится в кашле. Попался, пока рассматривал слишком хорошее воспоминание и напоминание. — Только посмей заикнуться, умрешь сразу же. — хриплый голос из-за надорванных связок даже не дрогнул, сейчас ему плевать, сейчас шестиглазый готов распылить его по воздуху, несмотря на сидящего внутри Юдзи, не заслуживающего даже быть в этой ситуации посредственником. Икроножную сжимают, и маг щурится от подступившей боли. Сукуна наваливается сверху, укладывая ноги на плечи, чтобы точно касаться собой необходимой внутри точки. — Вот так, наслаждайся, — руки тянутся к груди, сжимая пальцами соски, терзая до очередного удара в плечо, до тряски в теле, пока Сатору пытается отмахнуться, бьет в грудь, успеха не приносит. Эта доминантная позиция ему пиздец как не нравилась, скинуть гада и накрыть себя бесконечностью. Но Рёмен толкается, заставляя забыть о своих намерениях, тянет на себя, сбрасывая ноги вокруг бедер, превращая позув какой-то слишком похабный ужас. Лбы жмутся друг к другу, и скользкий язык врывается в рот, заполняя собой, не останавливаясь даже после предупредительного включения техники. Не включит, знал же, что нравится. Сукуне плевать на чужие желания, особенно сейчас, пока горячие стенки сжимают с особой силой, а мага на нем трясет в очередном припадке. Рот появляется на ладони, зубы вгрызаются в ягодицу, и Годжо отрывается от губ, хрипя что-то нечленораздельное. Реакция была понятна сразу же. — Твою ж мать, — он готов прямо сейчас отправиться к праотцам и забыть обо всем сразу, но в реальность возвращает все тот же надоедливый жучара, вдалбливающийся по самое не хочу. Пальцы жмут плечи, белые пряди кое-как приоткрывают обзор, и глаза ловят кадр, который останется с ним на долгие ночи вперед: Рёмен скалится, напрягаясь мышцами, ибо сильнейший сжимается слишком сильно. Мысленная улыбочка выдает счет 5:7 в пользу Сукуны. — Ты всегда такой чувствительный, или это я так хорошо стараюсь? — Сукуна щурится, опрокидывая обратно на постель, проходится пару раз членом внутри и ловит чужой оргазм на выдохе. Жидкость попадает на живот, а когти сразу же смахивают с себя, будто это яд. — Может в душ? У нас есть еще часа 2 до момента, когда молодняк выйдет на пробежку, а, Са-то-ру? — он тянет звук, и голова взрывается, пальцы вгрызаются в кожу спины, образуя кровавые полосы. Бедра все еще подрагивают, в глазах стоит пелена, а сил ответить просто нет. Мысли смешаны настолько, что он готов покинуть мир с полу-улыбкой на лице. Чертов дофамин мог бы и помочь. — Завались уже, закрой свой рот, — и он закрывает, врываясь в чужой, кусая язык и вылизывая небо. Он меняет позу, поднимая обоих, а после заставляя рухнуть на себя, не отрываясь от рта. Только тогда до немного затраханного тела доходит, что член его не покинул. Зубы бьются, Сукуна коротко втягивает успевшую проступить кровь, сжимает когти в приступе удовольствия. Им хотелось обладать, этим придурковатым, напрочь отбитым магом, до последних капли и вздоха, театрально слетающего с тонких губ. От желания сожрать Годжо удерживала казнь с приличным количеством пальцев внутри пацана. Разрезы покрывают изящное тело, и Сатору стонет, слишком откровенно и прямо в рот, не сдерживая голоса. Кровь неприятно обдает тело теплом. Будет неудивительным, если половина общежития уже в курсе, что происходит в этой комнате, хоть завеса и должна кое-как оградить звуки. Спина прогибается, толчок задевает простату, и мужчина мысленно хоронит остатки гордости, ибо чужой живот покрывается белесой жидкостью. Оперативно свалить уже не получится, в волосы врезается когтистая лапа, стягивая с себя, тянет смазливое лицо к животу, на который ложится острый и слишком похабно кривящийся язык, слизывающий остатки роскоши. -Так будет каждый раз, когда ты посмеешь меня испачкать, — Рёмен утробно выдыхает, подхватывает за плечи, притягивая лицо ближе. Блондин облизывается как довольный кот, а потом льнет к чужой шее, еле оставаясь на потряхивающихся коленях, закусывая кожу. Аккуратно, без лишнего лоска, хоть след и не останется на долго, Сукуна такого не позволит. — Животное, — констатирует двуликий, протягивая по коже спины когти. Сатору щурится от вспышки боли и кусает снова, чтобы почувствовать кровь на языке, захлебнуться в ощущении контроля и потеряться окончательно. — Лизаться прекрати, испачкаешь, — Годжо вытягивает уставшие от положения километровые ноги, раскидываясь всеми конечностями поверх крепкого тела. — Ты хотел в душ, — и правда хотел, давно пора посетить сие прекрасное место, поэтому времени терять не стоит. — А ты хотел со мной, — Годжо не отказывается, да и отказы не приняли бы, так что шаман просто подхватывает тело, лежащее на нем и тащит в ванную, прижимая по пути к каждой стенке, окрашивая их в алый. Сатору льнет как шлюха, у которой мужика не было год, сталкивается лбами, тянет губы на себя, еле дышит, но позволяет зайти глубже уродливым разрезам. Ноги путаются, Сукуна идет наугад, а маг сверху добавляет только кучу прикосновений, спутывая окончатательно. Кое-как они помещаются в кабинку, где хватка тут же слабеет. Годжо еле стоит, опираясь спиной на чужую грудь, уместив голову на чужом плече, тепла не хватало, но и хвататься за Рёмена особо не хотелось. Струи воды неприятно пощипывают открытые раны, обратная техника уже работает не так быстро, и Сатору стонет, пока рот пытаются заткнуть ладонью, просовывающей язык внутрь. Акустику перебивает хрип. Это было что-то новое, определенно. Вторая рука гладит где-то по животу, но мозг шестиглазого вот-вот отключится от двоякости. Рёмен придерживает, не становясь при этом опорой, просто останавливает от падения на кафель лицом в стенку. -Мы еще не закончили, синеглазка. — когти врезаются куда-то в живот, и Сатору хнычет от количества жидкости вокруг, вода заливает все, хочется включить технику и пропасть, желательно перед этим еще одному утырку испортить жизнь ее резким отсутствием. Вырвав лапу из места, где зарождается проклятая энергия, Сукуна жмется ближе, кусает шею.Вслушивается в каждый звук, издаваемый парнем рядом. Когти перемещаются по коже с ощущением фантомности, маг чувствует их везде: проводят меж ягодиц, проскальзывают внутрь, разрывая стенки собой. Зубы впиваются в плечо, он стонет, ноги позорно подгибаются, но его все еще держат. Уставший взгляд вдруг становится загнанным. Дыхание в легких спирает, но шаман продолжает издевку, вталкивая фаланги глубже. — Продержишься, сильнеший? — пальцы проходятся по мокрым прядям, сжимая на затылке, Годжо тянет вниз, и Рёмен принимает правила небольшой вольности шестиглазого, опускаясь на колени перед ним. Губы растягиваются в извращенной эмоции, когда шаман подхватывает полувставший член языком, а после пускает внутрь. Он стонет, закусывает кулак, но сил сдерживаться нет, только стоять и принимать этот крышесносный минет. Дрожь разбегается по телу, образовывая узел в животе, и Годжо льнет, толкается бедрами в приоткрытый рот, за что сразу же получает новую порцию боли, но уже не такой желанной, острые зубы прошлись по чувствительной головке. Слабый разряд синего бьет по лицу, но Сукуна сразу же возвращает себе привычный облик, кровь стекает вниз. Ребячество отставил на время, предупреждение сработало; его пальцы все еще внутри растягивают стенки, играясь с комочком, который за ночь стал больше похож на бугор, с которого Сатору как сучка выстанывает его имя и просит больше. Оценка ситуации снизу-вверх больше похоже на очередной подкол, все же, сломать его удалось и далось это не таким уж трудным путем. -Рёмен, блять… — маг заходится в кашле, пытаясь сдержаться, пусть и выходит это тяжко. Колени норовят рухнуть на пол, сам он борется в приступе подступающего оргазма, готового похоронить его прямо в душевой кабинке учительского крыла. Зубы смыкаются на плоти чуть слабее, чем двуликий хотел ранее, и колено не выдерживает, маг летит вниз, падая на пол, рука успевает выскользнуть из ануса, но ебливый язык и губы все еще крепко удерживаются на причинном месте. Сукуна рычит, отдавая вибрацией, поднимает бедра чуть выше, не забывая закинуть ноги на плечи. Спину сводит болью, самое неудобное положение из всех, что маг ощущал в жизни. Пальцы снова врываются внутрь. Где-то в голубизне глаз взрывается что-то отдаленно похожее на ядерную бомбу. Коготь жмет, и мозг уносит ощущениями везде. Рука в розоватых прядях тянет от себя, кое-как снимая с члена, и сперма попадает на лицо. Разрезы покрывают бедра, кем бы он не был, но Рёмен подобного рода приколы не поощряет, предупреждение было. Вода смывает остатки с щек и губ, Сукуна сбрасывает ноги с плеч. Пятка неприятно ударяется о кафель, и маг закусывает губу. Хотелось тупо лежать, скрючившись в три погибели, пока оргазм все еще бил по голове с расплывчатым пониманием обстановки. — Оставить тебя здесь, сфоткать и послать старейшинам, — Сукуна первый покидает кабинку, накидывая на бедра полотенце. Оборачивается, видит неизменность картины, тянет нечто подобное на «твою ж мать», а следом руку «помощи», поднимая тело обратно в вертикальное положение. — На, прикройся. — руки дергают халат, Годжо коротко оценивает в запотевшем зеркале ущерб для белой ткани, но обнаруживает лишь пару незатянутых следов, на которые обрушиваются все умения в обратной технике. Пришлось вновь зайти в душ и включить воду, только теперь холодную, руки на автомате дернули кран, и капли сверху смывают кровь. Маг готов накинуть на резные плечи халат. Как они вернулись в постель, знает только Рёмен, «заботливо поднявший обессиленное тело на руки» Сатору засыпал, уткнувшись в оголенное горячее плечо, изредка приоткрывая глаза, чтобы проверить, не тащит ли его этот полудурок в комнаты к студентам, но нет, оказался маг в своей перепачканной кровати, пропахшей железом. — Поменяй ее, так и быть, цену обговорим. — веки отказываются подниматься и разлепляться даже на миллиметр, но ноги уверенно тянут его с постели, пока тело не падает на пол. Позвоночник прошибает болью, отражающейся где-то в голове. Сатору тяжело вздыхает, но больше не дергается, оставаясь на плоской поверхности. — Пф, на полу сойдет, — пока шаман прогуливается по комнате, пытаясь зацепиться за что-нибудь интересное, второй явно счел его ответ прекрасной идеей, потому что голову уже посещали сны, пусть и с участием двуликого, вернее, его уебанской ухмылки. Прошло 20 минут, положение Годжо по отношению к полу не поменялось, а Рёмен успел облазить все в комнате, найдя какую-то странную фотку, где Сатору давит лыбу в 32 зуба рядом с неизвестными людьми. Дебильный колледж, даже балкон не предоставили, зачем тогда Годжо остается, если доступ на улицу через главный выход. Руки с явной агрессией срывают с матраса постельное и швыряют в сторону ванной, сам потом разберется, что к чему. Пока что на кровать укладывается новая простыня, подушка была больше похожа на разрубленного барана, так что тоже зачислилась в категорию «потом разберется». Тело приподняли и просто швырнули следом на кровать. Будучи довольным проделанной работой Рёмен лег подальше от источника угрозы. Когда маг очнется, первым его желанием явно будет не сонное объятие и уж тем более не поебаться пораньше. Не успели глаза сомкнуться, как назойливый стук в дверь пробудил сознание. За дверью стоял кто-то, кому очень хотелось личной аудиенции с Сатору Годжо в 5 мать его утра. Злость сошла на нет, оставив раздражение и желание бахнуться обратно, игнорируя стук, но ранний посетитель стучал слишком настойчиво. Дверь распахнулась не полностью, Фушигуро Мегуми, собранный, в спортивной одежде вылупился на Сукуну, тут же вставая в боевую стойку. Пальцы первокурсника сжали одну из печатей, но Рёмен даже улыбки привычной не показал. Ему хотелось зевнуть на эту показушную готовность биться. — Где Годжо? — шаман вышел за порог лишь для того, чтобы посмотреть на номер комнаты и немного покрасоваться перекатом мышц. — Отвечай, — печать на руках не спадала, неужели пацан реально настроился на бой. Странная полу-улыбка залезла на лицо, и Сукуна коротко кинул: — Спит, — захлопнул дверь прямо перед лицом студента, возвращаясь к кровати. Шестиглазый и правда спал без задних ног, даже не обращая внимания на слишком уж неприятный стук в дверь. Разбросанные по простыне волосы постепенно подсыхали, делая их жесткими, халат чуть развязался, показывая миру бледную кожу, по ощущениям схожей с мрамором, у здорового человека такой тупо не могло быть. Совсем немного времени для издевательств, а после можно выпускать пацана обратно, желательно при этом еще вернуться в комнату. Ощущение, что Юдзи пытается вернуть контроль, сильнее и сильнее давило на тело, так что пару минут, и студентик успешно заберет себе тело обратно. Шаман забрался сверху, зажимая чужие кисти своими коленями. Зубы сжались на вырезанной из камня ключице, оставляя укус, кроя после и вторую, губы перешли на шею, сминая кожу собой, помечая следами. Маг проснулся, тут же активируя бесконечность, сбрасывая с себя Рёмена. Добрым утром и не пахло. Годжо сумбурно вспоминал произошедшее, стараясь как можно быстрее укрепить барьер вокруг себя. — Ладно-ладно, ты же хотел Итадори, получай, — шаман забрался на постель, татуировки медленно сползали с тела под быстро округляющийся взгляд мага. Полотенце, господи, глаз нервно цепляется за оголенную кожу, кадык дергается, чтобы взглотнуть, но Рёмен возвращается так же быстро, как и решил свалить. — Видел бы ты свою рожу, сильнейший. Вечером зайду еще раз посмотреть. — задушенный вздох, и Сатору падает на кровать, понимая, что сражение сильнейших он представлял явно не так.