За*бись

Новый учебный год — новые правила. Хотя в этом городе Сигма спокойно жил уже со средней школы, переход в новый класс, собранный, как винегрет, из параллелей и новеньких (ходили слухи, что даже из Японии приехали), был волнительным. Мало ли кто придет... В прежнем маленьком коллективе было комфортно, несмотря на былые опасения. Это были лучшие его два года и будет обидно, если это спокойствие оборвется, и все будет снова как в прошлом. Если бы не Коля, с которым они столкнулись в библиотеке, тревога накрыла бы Сигму с головой и окончательно утащила в беспроглядную тьму. Новый приятель познакомил его со слегка мрачным и молчаливым Федором, изящным, непонятно как вписавшимся в их безбашенную компанию Иваном, забавным Сашей и бешеным Богданом. Кажется, список его потенциальных друзей пополнился, это не могло не радовать: хоть ребята выглядели как разыскиваемые преступники, они относились к нему по-доброму. Вместе они успели погулять несколько раз, и тревога упала почти до нуля. Сигма преисполнился оптимизма и теперь считал, что новый учебный год будет не таким уж плохим. Тем более Богдан, учившийся в лицее, перешел к ним, а с ним можно не бояться вообще ничего. Они с Колей способны разнести школу до последнего кирпичика. Сияющая перспектива прекрасного будущего все же не помогла избавиться от тревоги, когда они все пропали из-за последней подготовки к школе. Увиделись только на подготовительном классном часу, и то не в полном составе: мальчика-японца с его сестрой, про которых слышно было из каждого утюга, не было, как и пары его друзей, и противные мысли все же смогли пробраться в голову. Ведь если судьба дает что-то хорошее, она бонусом обязательно подсыпет каких-то бед. Неудивительно, что в последнюю ночь лета у него все же случилась паническая атака. Как и раньше, с ничего: Сигма прибирался в комнате, чтобы успокоиться перед завтрашним утром, и резко опустился на пол, чувствуя, что голова идет кругом, а дыхание сбивается. Такого не было давно, поэтому он просто забыл, что нужно отвлечься, нужно перечислить предметы вокруг себя или что-либо потрогать — сделать что угодно, чтобы вырвать себя из клешней паники, вернуть контроль над разумом и телом. То, что у него не получилось, Сигма понял только в кровати, когда увидел, как отец прижимал его одеялом — заботливо, но крепко. Он перестал дергаться и проморгался, сфокусировал взгляд на лице. — Я опять? — голос прозвучал печально, с дрожью, и Сигма закусил губу. — Вот черт. — Ничего удивительного, — отец отпустил одеяло, погладил сквозь него по руке и выпрямился. Он был уже в пижаме, волосы рассыпались по плечам и груди. Сигма надеялся, что не выдернул его из кровати или, что хуже, из сна. — Ты волновался, я видел. Это нормально, сынок, так что дай себе это все пережить. Воды принести? — Ага, — вздохнул он и завернулся в одеяло. — Было бы неплохо, спасибо. Стыдно. Как только отец ушел на кухню, бесшумно ступая босыми ногами, Сигма закрыл ладонями лицо и вжал пальцы в кожу. Господи, да сколько можно приносить им обоим проблемы? Было бы из-за чего переживать. Сколько приступ длился и как проходил, Сигма не помнил, но комната хотя бы осталась цела, на теле не было новых ран и расчесанной кожи. Сил не было, дрожь порой пробегала по телу, заставляя его морщиться. Спать он будет крепко. Отец вернулся со стаканом воды в одной руке и змейкой в другой. Сигма смущенно улыбнулся и перехватил питомца, сажая на плечи. Любовь к пресмыкающимся ему передалась от приемного родителя, как и вкус в одежде, украшениях и прическах. Тот ни капли не стеснялся самовыражаться и не считал это девчачьим: ухоженные волосы до бедер, белые как снег из-за альбинизма, татуировки со змеями по предплечьям, разнообразные украшения — не хаотично нацепленные побрякушки, а изящно подобранные. Какие-то он сделал сам. Сигма тоже отрастил волосы и покрасил, как вдруг захотелось, в два цвета: блонд и сиреневый. Подбадриваемый, он не стеснялся пробовать разные стили и везде носил серьги и кольца, которые папа делал ему по описанию или на свой вкус. Именно из-за него Сигме понравились драконы, а это почти что змеи! — Привет, Шибу, — устало сказал он змее и погладил по крошечной голове, наблюдая, как питомец пробует воздух тоненьким язычком. — Спасибо, пап. Не разбудил? — Не-а, — он тряхнул головой, собрал волосы в хвост и тепло улыбнулся. — Я как раз был на кухне. Что-то еще, может? Помотав головой, Сигма взял стакан и выпил всю воду. Шибу обвил руку, изогнулся ближе к кровати — пришлось подхватить второй, чтоб не уполз. — Спасибо, я уже в порядке, — даже дрожь уже прошла, и Сигма, немного ощущая себя во сне, старался думать только о змейке рядом и о том, что его в этом доме всегда поддержат и примут таким, какой он есть. — Завтра все в силе, я иду в школу. Отец немного помолчал. Забрал стакан, сел на пол у кровати, обнял колени. Сигма тревожно присмотрелся к нему, пытаясь понять, в каком тот настроении, и заключил, что напряжения от него не чувствуется. Все в порядке. — Если вдруг захочешь на домашнее, только скажи, — выдал он в итоге, повернулся, серьезно глядя в глаза. — Это не так сложно и... — Я нормальный! — раздраженно перебил Сигма и тут же закрыл рот ладонью. Шибу качнулся и пополз ему на спину. — Прости. — Конечно, нормальный, — отец расслабленно, как и всегда во время обсуждения подобных тем, улыбнулся. — Учиться дома не равно быть больным, сынок. Это вариант на случай, если будет тяжело. Просто знай, что он у тебя есть. Поджав губы, Сигма замолчал и почувствовал, как сердце разгоняется, а к щекам приливает жар. Стыдно. Стыдно, но он благодарен за то, что ему предоставляют такую возможность, хотя и вовсе не должны были. Как он смог заслужить такое хорошее обращение к себе — загадка и поныне. — Спасибо, — Сигма вздохнул и осторожно снял Шибусаву с шеи, передал отцу на руки. — Я буду иметь в виду, но постараюсь перенести это все сам. В конце концов, я много работал над собой, я уже не тот, кем был раньше. — Верно, ты самая лучшая версия себя, которая сейчас есть, — отец забрал питомца и всмотрелся в змеиные глаза: винные, как у него. — И с каждым днем ты становишься еще лучше. Даже падения — часть пути к успеху. Ложишься? — Ложусь, — улыбнулся Сигма, чувствуя, что действительно расслабился. — Спасибо, пап. Правда спасибо. Ты лучший. — Это лучшее, что я мог услышать за всю жизнь, — он встал и улыбнулся тепло и широко, посадил Шибу на плечи. — Спокойных снов, Сигма. От того, что отец обратился к нему по новому псевдониму, по телу пробежали мурашки. Ему все еще стыдно, что у него такие дурацкие хотелки: волосы красит, имена новые придумывает — а папа поддерживает этот бред. Впрочем, что взять с того, кто еще верит в драконов? Они друг друга стоят. И все же, пока он ожидал чего-то страшного, все оказалось даже весело. С утра отец помог ему нарядиться: жилетку с раздвоенным подолом позади до колен он шил сам. Сигма хоть и опасался, что за нее, как и за волосы, его будут дергать, все же радовался. Ему нравилась оригинальная одежда, которую делал отец, и он гордился своей предусмотрительностью — встал пораньше, чтоб покрутиться у зеркала. Вешать на себя много украшений он не стал, но надел любимые серьги и кольцо с драконом. В такой день они служили талисманами, оберегающими от вездесущей тревоги и желания сжаться. Несмотря на волнение, на линейку Сигма пришел с ровной спиной и гордо поднятой головой. Лучше он будет выглядеть слишком серьезным, но это хотя бы внушает уверенность. Те одноклассники, с которыми он был раньше, уже заметили его новую прическу и похвалили — это Сигму окончательно расслабило, и он с улыбкой влился в общую атмосферу праздника. Несмотря на то, что большие скопления людей ему не нравились, такие линейки всегда вызывали трепет. Торжественный гимн и важные, хоть и шаблонные слова пускали мурашки по коже. Сигме было стыдно за эти эмоции: рядом одноклассники обсуждали новеньких и особенно японцев, которых ему не было видно, смеялись и закапывались в телефон, только он вел себя примерно, как ботан. Какой ужас. После линейки, подарив букет новой для них учительнице экономики, он выдохнул, но мучения не закончились: всех погнали на торжественный концерт в честь праздника. Вот тут Сигма перестал быть примерным и разочарованно замычал вместе со всеми. Опять никому не сдавшаяся фигня. Впрочем, вот тут посидеть в телефоне будет легче — его классу, пришедшему раньше, достались сидячие места. Судьба оказалась благосклонна к его любопытству, так что новенькие сели прямо рядом с ним. Сигма долго не поворачивался из принципа, мол, что там разглядывать, обычные люди, не с другой же планеты, но когда все же скосил глаза вправо, то обалдел и повернул голову полностью. Одноклассник, улыбаясь хитро и как-то даже чарующе, смотрел прямо на него — прямо в душу. Взгляд темных глаз был хитрым, но безнадежно уставшим. Сигма давно не видел такой утомленности даже в зеркале, хотя переживал не лучшие времена. Жилетка подчеркивала стройную фигуру, как и брюки со стрелками, а туфли были начищенными до блеска. Волосы одноклассник зачесал за ухо, оставив челку пушиться меж глаз: прическа ему безумно шла. В принципе, от остальных японец отличался только разрезом глаз — и то не от всех. Одноклассник смотрел прямо на него, пока Сигма его разглядывал — рассматривал в ответ. Он не был против: в конце концов, внешний вид у него сегодня на высоте. — У тебя хороший вкус, — выдал он в итоге. — Я Семен, но лучше звать Сигма. — Спасибо, у тебя тоже, — улыбка стала чуть шире. — Дазай Осаму. Это моя сестра, Йосано Акико. На соседнем сиденье наклонилась вперед очень похожая на него девушка: в парадной рубашке, юбке полусолнцем и изящных туфельках, с заколкой-бабочкой на аккуратном каре. Усталости в ее глазах не было, но взгляд был хитрым под стать брату. Сигма улыбнулся и покивал ей тоже. — Вы близнецы? — Двоюродные, — ответил Дазай. Йосано повернулась, чтобы продолжить общаться с новой одноклассницей, а он все еще смотрел на Сигму. — Мы толком не видели друг друга, но сейчас я переехал и живу с ней, дядей и еще одной двоюродной сестренкой. Сигма покивал снова, невольно задумываясь, почему он вообще переехал в Россию, где его родители и почему они с сестрой знают русский язык, да еще так хорошо: Дазай говорил как на родном, у Йосано почти не было акцента. Спрашивать все подряд он посчитал неприличным, тем более этих двоих и так без конца осаждали. Вокруг шушукались, показывали пальцами, и Дазай выглядел очень усталым. Сигма удивлялся, почему этого никто не замечает, а если замечают, то почему продолжают лезть? — Вас с сестрой уже, кажется, замучили вопросами? — сочувственно улыбнулся он. — Есть немного, — вздохнул Дазай и сполз по спинке сиденья, откинул голову и прикрыл глаза. — Не вижу смысла этого мероприятия, хочу домой. Сбежал бы, если бы не был в центре внимания. Это Йосано нравится посплетничать в свободное время, я таким не увлекаюсь. — Понимаю. Концерт вскоре начался, и Сигма уныло смотрел на сцену, не в настроении делать что-либо еще. Спереди о чем-то разговаривали Богдан, Федор и Коля, мешая слушать и смотреть, так что смысла в этом не было никакого. Сцена, украшенная шариками, с криво проецированной картинкой и аляпистыми шторами нагоняла уныние. Микрофон то и дело пищал, заставляя вздрагивать, а дыхание в него, разносившееся на весь зал, раздражало. Пару раз Сигма обернулся к Дазаю: тот все еще сидел в той же позе, вытянув длинные ноги под стул Достоевскому, и апатично смотрел куда-то вдаль. Йосано что-то быстро печатала в телефоне. Вдруг Коля взорвался смехом и быстро закрыл себе рот, сгибаясь. Ему тут же сделали замечание, но смешки теперь слышались от всего класса. Сигма встревожился, не понимая, в чем причина веселья, но потом догадался зайти в телефон. Они все нашли друг друга в одном мессенджере, потом перешли в другой с учительницей, и пришлось поставить вместо оригинальных ников скучные имена-фамилии. Но так Сигма хотя бы понимал, кто есть кто. Бесед у класса было две: формальная и дружеская — и во второй уже было под сто сообщений. Открыв чат, Сигма тоже подавился смехом: оказывается, Федор сфотографировал их нового физика, который стоял, слегка расставив ноги и опустив голову, и держал двумя руками одну-единственную розочку. Под фотографией Достоевский подписал: "Помянем..." Это действительно было похоже на похоронную церемонию, и Сигма закрыл рот ладонью, но не помогло: классный руководитель подошел ближе и зашипел на него. — Семен, это что такое! Я же сказал не доставать телефон. Николай, ты тоже прекращай, сколько можно! Гоголь все еще трясся от беззвучного смеха, и Сигма, сунув телефон в карман, постарался на него не смотреть, чтобы не повторять. Дазай, как назло, тоже достал мобильник, когда надзор ушел, и зафыркал в кулак. Сигма ощутил вибрацию от новых сообщений и заглянул в чат побыстрее. Дазай Осаму: в России всегда вайб такой? Федор Достоевский: Привыкай. Микола Гоголь: сукхавьпжваьрва немогу ПОЧЕМУ ОН ТАК СТОИТ Федор Достоевский: Хоронит счастливую жизнь без школьников. Богдан: Опять ОБЖшник новый у нас. Их едят что-ли? Сигма фыркнул в кулак. Ситуация напомнила ему любимую книгу. Семен Тацухиков: как в гарри поттере, преподаватели темных искусств не держатся долго, так и тут некоторые должности прокляты. Йосано Акико: ты читал Гарри Поттера?! Мне нравится эта книга, особенно последняя часть ОWО Дазай Осаму: + Дазай Осаму: но я огорчился, когда Гарри не умер U_U хоть это и было ожидаемо, он же ГГ... Федор Достоевский: Гарри — дегенерат. Как можно было проебываться в мире, где можно собрать столько информации, когда у тебя такая сила в одной палочке? Дазай Осаму: зато кладовка у Дурслей великолепная, я бы не ныл, а всю жизнь там провел. разговаривал бы с пауками… Дальше обсуждение скатилось в совершенно разные темы: начиная Гарри Поттером и заканчивая сплетнями о беременности их бывшей классной. О концерте все и подавно забыли, только Сигма вздрагивал, когда микрофон пищал, или когда неожиданно включалась громкая музыка. В какой-то момент все начали знакомиться, обсуждать друг друга. Речь ожидаемо зашла о Дазае и Йосано: первый вкинул шутку и дальше отмалчивался, а вот его сестра рассказала, что он переехал в Россию в конце весны, а она живет здесь уже семь лет с отцом и сводной сестренкой. Как парень с самой неординарной внешностью, Сигма тоже привлек внимание и собрал кучу вопросов о том, где красил волосы, где купил жилетку и украшения. А еще его называли по псевдониму. Сигма чуть не расплылся в лужу, широко улыбаясь: он и подумать не мог о таком обращении к себе от одноклассников. Похоже, все будет не так плохо. Семен Тацухиков: украшения мне делал папа, он ювелир. таких больше нет нигде. Йосано Акико: Я тоже какие-нибудь красивенькие хочу! Они просто замечательные QWQ Как его найти? Семен Тацухиков: александр тацухиков, адрес скину сейчас. у него своя мастерская. там, правда, дороговато по сравнению с рыночной ценой, зато дизайн будет индивидуальным и все будет из натуральных материалов, очень качественное. Микола Гоголь: АВХАХВА САША ЮВЕЛИР Богдан: блядь, ну ты и вспомнил, ору))) Сигма поднял бровь. Это мем какой-то? В чате начали спрашивать, и Гоголь великодушно скинул коротенькое видео. Посмотрев его, он согнулся пополам, удерживая смех. Стыдно, но смешно. Просто ужасно. От мысли, что теперь мем будут ассоциировать с его папой, стало противно, но Сигма надеялся, что это будет в контексте не травли, а хотя бы шутки. Серьги попросили подержать в руках, и Сигма снял и передал их девчонкам. На концерт забили уже все: пока юные таланты пели и танцевали на сцене, под громкую музыку переговаривался весь зал. Сигма не услышал и части того, что восхищенно говорили девочки, но потом комплименты посыпались в чат, и он почувствовал, как кончики ушей потеплели. Ответить из-за смущения было нечего, так что Сигма просто скинул в чат стикер с грустным лупоглазым хомяком. Он и подумать не мог, что с этого начнется целая эпидемия. Этот мем нравился всем и, как оказалось, разновидностей было так много, что хомяка изображали с чипсами и газировками, в шляпках, с сигаретами и всем, чем в голову придет. Сигма уже даже не скрывал смеха, когда весь чат заполнился стикерами. К тому же, оторвавшись от телефона, он заметил, что учителя тоже в открытую разговаривают и хихикают. Похоже, концерт подходит к концу. Так и было: вскоре их отпустили по домам, и Сигма постарался не растрепаться в шумной давке — никто не собирался мирно и спокойно выходить, все друг на друга напирали. Спокойно вздохнуть он смог только на крыльце, когда Коля взял его за запястье и утащил в сторонку к Федору и Богдану. К ним сразу же подтянулся Дазай, довольно улыбаясь. Когда он успел со всеми познакомиться, Сигма не понял, но ему улыбнулся так же приветливо, как и всем остальным. — Знаешь, Федь, — Коля потер подбородок, — мы с тобой за все лето так и не спиздили арбуз… Достоевский прикрыл лицо ладонями и застонал. Сигма захихикал в кулак: их последние прогулки и так были нескучными, и Федор еще тогда успел смертельно устать, да и после больницы выглядел подавленно. Было не до арбузов. — Тут рядом рынок есть, — так же задумчиво ответил Богдан. — И там я видел, как минимум, дыни… От криминальных мыслей их отвлекла Йосано, которая быстрым шагом подошла к ним, ведя за руку девочку — на вид первоклассницу — в классическом сарафане с оборками и кружевами. Золотистые волосы почти доставали до края подола, и Сигма невольно залюбовался. Наверняка достояние девочки… и мука всех остальных членов семьи: в школе не разрешалось ходить с несобранными волосами, а еще их вечно приходилось вынимать из самых неожиданных мест. А уж чего только стоит уход за ними… Подойдя к Дазаю, Йосано подтолкнула к нему девочку, и тот взял ее за ручку, глядя на сестру. Склонил голову вбок в немом вопросе. — Я к папе в клинику, он просил помочь, доведи Алису до дома, — говорила она быстро и четко, как будто отдавала указание. — Все, побежала. Не хулиганьте. Алиса показала ей язык, Дазай рассмеялся, шлепнул ее по руке и помахал Йосано. — Удачи, передавай ему привет. А то в последнее время дома я его только на фотках на стене видел. Когда сестра Дазая ушла, все замолчали, глядя друг на друга, пока Коля не улыбнулся широко и хитро. Сигма прикусил губу: все-таки воровать арбуз? Он бы не хотел с первого дня влипать в сомнительные авантюры. Хотя, познакомившись с Гоголем, он уже невольно подписал себе смертный приговор. — Хотите мороженое? Угощаю. Расстегнув нагрудный карман, он достал купюру и помахал ей. Федор нахмурился и подошел ближе, рассматривая. — И откуда? — У Желтого спер, — улыбка Коли стала какой-то злой, немного опасной. — Он бы пробухал, а так на благое дело пойдет. Ну, пошли! Отказаться было невозможно, так что они потихоньку направились искать ларек. Сигма шел в сторонке, то и дело оглядываясь на разговаривающих о своем ребят и на притихшую среди взрослых Алису. Он пытался заранее подумать, какое мороженое хочет, но так и не смог определиться. И ведь любое не подойдет, нужно что-то особенное… Времени определиться было предостаточно: одноклассники замедлились, достав сигареты. Предложили и Сигме, который сразу отказался. Он не курил и даже если бы попробовал за компанию, чтобы не обижать, то папа учуял бы запах, и были бы вопросы. Не отругал бы, даже отнесся бы с пониманием, мол, попробовать надо все, но все равно при мысли об этом было некомфортно. Никто не настаивал, вопреки рассказам с классных часов о плохих компаниях с наркотиками и куревом, и Сигма вздохнул про себя. Единственное, о чем его попросили, это чтобы Алиса шла с ним — подальше от дыма. Он машинально взял девочку за руку, поворачиваясь к ней лицом, и она показала ему язык, но ладошку не выпустила. В раздумьях о выборе он чуть не пропустил момент, когда они дошли до продавщицы с развесным мороженым. Оно стоило дороже, хоть и было гораздо вкуснее, и Сигма с тревогой оглянулся на Колю: насколько он знал, денег у него не водилось, и он предпочитал что-то стырить, нежели покупать — как арбуз, например. Однако, заметив его взгляд, тот подмигнул и заставил его улыбнуться. Даже Дазай, прочухав это, сказал, что заплатит за сестренку сам, но Коля замахал руками и ответил, что это подарочек за знакомство. Сигма нарочно встал в конце очереди, глядя на разноцветные контейнеры со стороны. Может, со вкусом арбуза взять для иронии? Не, слишком сладкое. Дазай перед ним взял просто шоколадное, Алиса — клубничное. А он так и не определился. Даже расхотелось. С неловкостью потерев предплечье, Сигма отошел в сторонку, про себя ругаясь: вечно он путается в самых простых выборах. Заметив его смятение, Дазай подошел ближе. Сигма поднял бровь. Он не похож был на того, кто будет издеваться, да и выражение лица приветливое и доброе. — Хочешь, помогу с выбором? О, вот как. Сигма улыбнулся и кивнул. Будет проще, если выберут за него: и пути назад нет, и вкуснее будет. Через минуту одноклассник вернулся, держа завернутый в салфетку рожок: сверху сиреневый, снизу проглядывался пломбир. Улыбался Дазай самым хитрым и довольным образом, чуть щурясь, как будто это не подарок от него и Коли, а тот самый в теории украденный арбуз. — В цвет твоих волос! — объявил он. — Держи. Сигма усмехнулся и благодарно взял мороженое, надкусил. Черника. Обычно он не ел такое, но сейчас приятная кислинка разлилась во рту. В сочетании с пломбиром ягода раскрывалась с новой стороны. Случайно ли Дазай так подобрал вкус — просто по цвету — или знал, непонятно, но Сигме понравилось. Мало того: он понял, что такой простой знак внимания для него, судя по ощущениям, много значит. Потому что приятно. И вкусно. Сигма подумал, что после угощения они пойдут по домам, но компания свернула на площадку, и он пошел с ними. Все равно отца дома пока что нет, делать нечего. С новыми одноклассниками веселее: можно их узнать получше. Они разместились на карусели. Дазай сразу же отправил Алису гулять подальше, подталкивая в спину ладонями. — Давай-давай, нечего уши греть. Иди играй, ты же ребенок. — Для того, чтобы играть, мне нужен телефон! — заупрямилась девочка и уперлась ножками в землю, сопротивляясь. — Дай свой! Вздохнув, Дазай вытащил из кармана брюк смартфон, вложил Алисе в ладошку, развернул ее снова спиной и нежно пнул коленом в поясницу, придавая ускорение. Теперь девочка не сопротивлялась и даже не показала язык, а без проблем утопала на другой конец площадки, на ходу что-то запуская. Сигма посмеялся вместе со всеми, пока Дазай возвращался на свое место, а потом Гоголь решил раскрутить их, мощно отталкиваясь ногой, и стало не до смеха. Вцепившись в поручни, он прикрыл глаза, чтобы не замутило. Федор тихо бурчал, Коля смеялся во весь голос, Богдан подначивал его раскручивать сильнее, а от Дазая он и вовсе услышал типично русскую поговорку. — Ах блевалка, ах блевалка, как тебе ребят не жалко… — Это не блевалке не жалко, — хрипловато ответил Федор. — Это Коленька у нас такой… милосердный. Упомянутый засмеялся во весь голос. Сигма открыл глаза как раз в тот момент, когда тот, бегающий вокруг, запрыгнул с громким топотом на карусель и тоже вцепился в поручни. Богдан опустил ногу — еле дотянулся, глядя на него парни старались не смеяться — и подталкивал их, не давая остановиться. Федор, немного побледневший, опустил голову, но держался, даже не издавал ни звука. Коленька действительно был «милосерден»: даже дорогого друга не пощадил. Впрочем, он бы остановил, если б тому стало совсем уж плохо… наверное. Дазай, загадочно улыбаясь, крепко держался и время от времени тоже прикрывал глаза. Сигма не мог понять, нравилось тому или нет: обычно он без проблем считывал эмоции людей, а сейчас у одноклассника лицо было такое сложное, что при взгляде на него он впадал в ступор. Голова конкретно кружилась, Сигму замутило. Он сдержанно вздохнул и понял, что пора это прекращать, пока его не стошнило, а Федор не откинулся. — Может, сбавим обороты? Хотелось бы без жертв сегодня. Коля бросил взгляд на друга, ловко соскочил и ухватился за поручни. Карусель дернулась — Федор едва не упал, в последний момент его подхватил Богдан — а потом остановилась. Сигма уцепился взглядом за руки Гоголя: это ж надо такую махину со всеми ними на полном ходу двумя рывками остановить. Впрочем, от Коли всего что угодно можно ожидать. Человек-загадка. От резкой остановки голова так закружилась, что Сигме пришлось взяться за столбик посередине и прикрыть глаза. Ему понадобилась примерно минутка, и он вернулся в строй. Федор, приложив ладонь ко лбу, сверлил взглядом веселого Колю, Богдан тоже опирался на столбик, но локтями — не чтобы переждать головокружение, а просто сидел в такой позе. Дазай откинулся на перила и вытянул длинные ноги в сторону, сложив одну на другую. — Ну, расскажите хоть, кто как лето провел, — прищурился Коля и тоже откинулся назад. — Интересно же. Все сразу же замолчали. Богдан кашлянул, откинул со лба волосы. Сигма перевел на него взгляд: теперь тот, растрепанный, был похож на львенка. Рыжий и веснушчатый, со вздернутым носом и взглядом, который словно всегда бросал всем вызов, он странно смотрелся в школьной форме. Нет, она сидела хорошо и была со вкусом подобрана — Сигма уже все заценил — но видеть его, взбалмошного и простецкого, в официальной одежде было непривычно. — Особо ничего не происходило, — вздохнул Богдан. — На мотоциклах катался в паре заездов за городом, с братом катался. В основном с тобой и гулял, потом и с Федором. Скучно. Коля покивал: если б он не вытаскивал их всех из домов, они так бы и сидели. И ведь сначала Сигма упрямился, боялся, а потом вошел во вкус и даже сам писал им, чтобы собраться. В принципе нравилось всем, только Федор всегда был недоволен. Но его Сигма понимал. И ему было ближе посидеть с книжкой и чайком дома или порубиться в какую-нибудь игрушку — в случае Достоевского это что-то другое, связанное, кажется, с программированием. Сигма не запомнил. И все же лето он хотел провести немного активно, пока есть время и пока попались хорошие приятели и не разъехались по разным универам. После речи Богдана все как-то притихли, и Федор взял следующий рассказ на себя. Тяжело вздохнул, потер лоб. Сигма прикусил губу: интересно, скажет про больницу? Все ведь в курсе, кроме Дазая. — Лето — оторви и выбрось. В июне было холодно, и я в основном грел пятую точку дома, в июле похоронил бабушку, попал в дурку, в августе Коля не давал мне покоя. Единственное, что хорошо, это то, что мы с Дазаем познакомились и попали в одну школу. Сигма поднял бровь. Так они уже знакомы?! Осаму обрадовался: улыбнулся, приложил ладонь к груди и прикрыл глаза. На лице Федора тоже появилась маленькая улыбка. — О, как приятно, что я скрасил чье-то лето! — промурлыкал он. — Мое тоже было не очень, но я рад встрече с Федором. Эти шахматные партии были нечто. — Мне было приятно иметь такого оппонента, — ответил Федор. При разговоре с Дазаем у него даже голос поменялся на более мягкий, а взгляд стал немного живее, хитрее. — И надеюсь, что мы с тобой еще сыграем. — Как повезет, — ответил тот с беззаботной улыбкой, от которой Сигма снова впал в ступор: она казалась неестественной, хотя ничто на это не указывало. — Не буду загадывать, но был бы рад. Снова замолчали. Дазай обернулся к другому концу площадки: там Алиса стучала по скамейке ладошкой, глядя в телефон. Ветер уносил ее бурчание, но Сигма, скосив глаза, понял, на что она ругается, и слегка улыбнулся. Он решил стать следующим, раз Осаму больше про себя ничего не сказал. — Папе дали премию, и мы ездили в Москву, — робко сказал он, сжимая пальцы на брюках. Не у всех были средства на такие поездки, и он стыдился того, что может себе это позволить, а, например, Коля нет. — Там очень красиво, хотя невероятно шумно. Ну и я начал помогать ему в мастерской. А еще хотели завести вторую змейку, но как-то замотались, и не вышло. — Ого, у тебя змея есть?! — Богдан подался вперед. — Покажи! Дазай тоже заинтересовался и нагнулся вперед, опираясь на центральный столбик. Сигма улыбнулся и нашел в галерее фото, где Шибусава свернулся у него на голове. Там он еще был со старой прической: пшеничные волосы были убраны в пучок. — Красивый, — покивал Богдан. — Альбинос, да? — Ага, — Сигма не переставал улыбаться, будто хвалили не питомца, а его самого. — Это Шибусава, его так папа назвал. Он, кстати, тоже альбинос. Теперь даже Коля восхитился, а Федор бросил заинтересованный взгляд. Ну все, засмущали. Сигма отыскал еще и радостно поворачивал ко всем экран, показывая змейку. Фото вскоре закончились, и остался рассказ Коли. Он пожал плечами и скрестил руки. Привычная улыбка еще была на его лице, но взгляд Сигме показался усталым. — Мое как обычно. Но я на дачу ездил шашлыки жарить. Ну, правда, не только для шашлыков… Огород пришлось полоть, даже солнечный удар схватил. С Федором вот… возился, — он хихикнул, заметив угрожающий взгляд друга. — В общем, по-разному. Но я в целом доволен! Мне много не надо. Сигма заулыбался. Простой рассказ Коли звучал живо и весело, словно вся его жизнь была солнечной, а беды — мимолетными. Он хотел бы так же бежать по жизни с улыбкой, а не трястись из-за каждой мелочи. Даже после двух лет терапии, всяких проработок и роста над собой он так и не смог оставить тревогу по поводу всего на свете, меланхоличный (противный, по его мнению) склад характера и неуместные вспышки злости. Вот кем он хотел бы быть: Колей. Простым и беззаботным, своим в доску и не знающим тревог. Коля, которому как раз стало скучно, полез на тот самый столбик в центре с небольшими перилами, как бублик окружающие его верхушку, встал и выпрямился, поставил руки в боки, как народный герой. Сигма смотрел на него снизу вверх, приоткрыв рот, как турист на памятник. Тот подмигнул и повернулся к Феде. — Крутите меня! — Если свалишься, то давай не на меня, — заерзал тот, хотя куда бы он ни двинулся, все равно оставался в поле поражения. — На меня тоже не надо, — заулыбался Дазай, переглядываясь с Федором, но ерзая менее интенсивно: уже понял, что от Коли не скроешься. — Давай я раскатаю. Сигма был рад, что Дазай взял на себя эту роль, потому что катал он их медленно и без рывков, плавно отталкиваясь ногой от песка. Коля засиял и поднял голову, чем еще более напомнил статую — статую пионера. Не хватало красного галстучка. Сигма бесшумно хихикнул, представляя приятеля в роли комсомольца: его выгнали бы из партии в первые же часы. Хотя… кто знает, стал ли бы Коля соблюдать правила ради веселья или из вызова, чтобы побыть «всем ребятам примером»? Вот Сигма стал бы, он много читал про советских ребят, их учебу и игры. Пусть в книгах все было идеализировано, смотрелось это замечательно — по телу порой мурашки пробегали от торжественности и чувственности пионерских клятв. Увидев Колю с другого конца площадки, к ним подбежала Алиса. Пихнула телефон Дазаю в руки и показала на крутящегося «пионера» пальчиком. — Я тоже так хочу! — У кого-то ножки не доросли, — ехидным тоном ответил ее брат, пряча телефон в карман. — Ставлю на то, что ты шлепнешься. — Мне нечего ставить, — фыркнула она. Коля слез, Дазай плавно остановил карусель. — Но я хочу так покататься! — Покатаешься! Гоголь подхватил Алису за талию, поднял в воздух и поставил ножками туда, где сам стоял несколько секунд назад. Девочка махнула руками, слегка испугавшись, но промолчала и поудобнее расположилась стоя, пока Коля продолжал ее держать. — Ну что, отпускаю? Раз, два… три! Коля медленно отошел, и Алиса встревоженно оглянулась, робко балансируя ручками. Дазай тоже мгновенно поднялся, но хватать сестру не стал. Карусель медленно начала ход. Коля раскатывал плавно и с небольшой силой, улыбаясь во весь рот. — Не страшно? — усмехнулся Дазай. — Нет! — храбро ответила девочка и скрестила руки на груди. Сигма фыркнул. — Ну, с высоты гномьего роста любому будет не страшно. Возмутившись, Алиса резко повернулась к нему и немного шатнулась. Сигма чуть не вскочил, но у Дазая была быстрая реакция, и он быстро подхватил сестренку, а потом сел вместе с ней на сиденье, слегка морщась. — Тяжеленная, хотя и не ешь ничего. Как так? — Эй, я не тяжелая! — вскрикнула Алиса, начиная вырываться под общий смех. Заколотила кулачками по рукам Дазая, заставляя его скривиться и выпустить ее. — Все, пусти! Пошли домой. Девочка была настроена серьезно, так что ее брату пришлось со вздохами и закатыванием глаз подчиниться. Сигма сразу же задумался, чем заняться, когда придет домой: отец в мастерской, домашки нет, убирались они недавно. Залипнуть в какую-нибудь игрушку? Слишком он устал от впечатлений на сегодня. Может, на месте и придумает. Спокойно разойтись по домам у них все равно не получилось: Коля увидел палатку с фруктами и… арбузами. Продавца, как назло (или к счастью) не было рядом, и Гоголь кинулся вперед прежде, чем Федор успел схватить его за рукав, только воздух сцапал. Коля подбежал, схватил самый красивый арбуз — выбором он не заморачивался, тот просто оказался рядом, но Сигме именно такой и приглянулся — и рванул еще быстрее. Сигма закрыл рот ладонью, сгибаясь от смеха. Продавец успел высунуться, привлеченный колиным вихрем, и что-то кричал на нерусском ему вслед. Когда он, разъяренный, повернулся к ним, внутри что-то екнуло, и в следующий момент Сигма обнаружил себя убегающим в сторону со всех ног. Удивительно, но рядом, посмеиваясь, бежал Дазай с Алисой на плечах. Значит, идея была неплохой. По крайней мере, они хотя бы получат вместе, если вдруг что. Остановившись у дома Федора, Сигма согнулся и уперся руками в колени, чтобы отдышаться. Вспомнил, что это вредно для сердца, выпрямился и принялся ходить кругами, посмеиваясь. Дазай ссадил молчаливую Алису на землю и плюхнулся на скамейку. Он тоже хихикал. — Ну, надеюсь Коля выжил, — нервные смешки никак не унимались. Сигма тоже уселся на скамейку, пригладил волосы успокаивающим жестом. Голос продавца, резкий и громкий, всплыл в голове, заставил поежиться. — Он выглядел стремно… — Коля быстро бегает, — улыбнулся Дазай, сажая Алису на колени. Та поерзала, хмурясь, но после затихла. — А рожденный бегать, как говорится… Они одновременно обернулись: из-за угла послышались шаги, и к ним вышел невозмутимый, хоть и слегка запыхавшийся, Федор. Пучок растрепался, а руки он держал в карманах коротковатого пиджака, покусывая при этом губы. Одноклассник окинул их взглядом, словно спрашивая, где его друг, и Сигма пожал плечами. Губы сменились ногтями: Федор потянул пальцы в рот, задумчиво погрыз, достал другой рукой телефон. Поежившись, Сигма словно ощутил волну тревоги, которая раскатилась от него. Он бы вот не стал переживать за Колю, зная его изворотливость, но Федор дружил с ним дольше — может, что-то предугадывал. Телефон он быстро убрал, а ногти заменил сигаретой — глянул на Дазая с молчаливой Алисой и отошел в сторону. Вскоре с другого угла к ним подлетел Богдан, посмеиваясь и громко топая. Не прошло и минуты, как позади раздался знакомый хохот, и следом за рыжим влетел Коля с арбузом в руках. Оба были растрепанные, с диким взглядом и загнанным дыханием, но довольные донельзя. Еще бы: шалость удалась. Арбуз не так и дорого стоил, но стащить его куда интереснее. Еще и есть вкуснее будет, какой бы зрелости он ни был. Выдохнув, Сигма рассмеялся вместе с ними. Он надеялся, что у Коли не будет никаких с этим проблем, хотя они шлейфом струились за парнем и уже давно стали его вторым именем. Зато весело. Коля уже начал рассказывать в красках, размахивая арбузом, о том, как убегал и прятался от разозленного продавца, как со двора к ним подошла бабулька с большим пакетом — Сигма удивился, как она вообще такой тащила. Федор мгновенно скинул сигарету на землю и затоптал, прокашлялся, хотя хрипловатый голос и запах выдавали с головой. — Драсьте, теть Люда! — перехватив арбуз одной рукой, Коля помахал другой. — Здравствуйте, — пробубнил Федор, пряча взгляд. Сигма едва подавлял смех: одноклассник выглядел как пойманная за поеданием крупы мышь и старался стать как можно незаметнее. Вот только целого человека посреди улицы не заметить было трудно, так что бабулька, поставив пакет на лавочку, оглядела весь сбор и хмыкнула. — Привет-привет, ребята. Федька, ты это что, куришь что ли? Бабушка выглядела как обычные русские бабушки: юбка в пол, навевающая ассоциации с Бабкой Ягой, кофта с базарчика, красный платочек на голове, выбивающиеся из-под него седые кудри. Но выглядела она не в пример энергичнее, хотя чуть запыхалась после ходьбы с тяжестью в руках. Сигма видел, что ей в радость поймать подростков сразу на нескольких преступлениях: эх, столько будет сплетен с подружками! — Нет, теть Люда, это Богдан курил, вот от всех и пахнет, — сунув руки в карманы, ответил Федор и с явным усилием перевел взгляд ей в лицо. — Вам помочь пакет поднять? — А ты меня домой не гони, — теть Люда задорно улыбнулась, показывая пару золотых зубов, и пожурила пальцем. Затем повернулась к Коле, указывая на него. — А ты зачем у Казбека арбуз спер, а? Он злой, как черт! Теперь взгляд забегал у Коли. Он виновато улыбнулся, а потом прищурился: улыбка быстро стала хитрой. — А я совсем забыл вам мед занести… Завтра забегу после школы, хорошо? Могу даже две баночки дать! И варенье. Вишневое. — Ай, негодяй! — бабулька, впрочем, смягчилась и рассмеялась. — Ладно, живи, занесешь на днях. Не хулиганьте, ребята! Федор взял пакет и сказал, что скоро вернется. Когда теть Люда отвернулась, он повернулся ко всем лицом, высунул язык и помотал выпрямленной ладонью у горла, будто перерезая голову, вызвав у всех хихиканье. Сигма и не думал, что на Федора находится управа, причем в лице соседки, которая угнетала его до такого уровня. Бабулька обернулась на звук, возмущенно хмыкнула, и ее проводник стушевался еще больше, понуро отвернулся и зашел в подъезд первым. Как только дверь закрылась, Коля размашисто перекрестил ее и поудобнее перехватил арбуз. Он-то ситуации ничуть не боялся, а поэтому поднял палец и заулыбался еще шире. — Ничего, сейчас мы вкусим этот запретный плод! Зря сперли, что ли? — Арбуз — это ягода! — внезапно подала голос Алиса и скрестила ручки на груди. — Это не плод, плоды на деревьях! — Вкус от этого не поменяется, — фыркнул Коля и тыкнул девочке в нос. Алиса попыталась укусить его за палец, но он уже был таков и перекинул арбуз Богдану. — Надо бы помыть его для приличия… Сигма, подперев голову рукой, наблюдал за тем, как друг сначала вытащил из кармана брюк ключ, потом поковырялся им в вентиле крана и пустил из него небольшую струю — судя по негромким ругательствам, холодную. Вода окатила ему руки, и Коля помахал ими, стряхивая капли, а затем поймал арбуз и снова в нее полез, чтобы его омыть. Федор не заставил ждать: как только его друг перестал вертеться, держа запретный плод (или ягоду) в руках, чтоб он быстрее просох, он вышел из подъезда, поигрывая кухонным ножом. Одет он был уже по-домашнему: замызганная футболка с принтом в виде логотипа Виндоус, узкие штаны и полотенце на плече — такое же замызганное. Нож в его руках сразу приковал внимание Сигмы. Тонкие пальцы крутили его за рукоятку, заставляя порхать, будто живого, а затем он подкинул его, через полный оборот поймал и резким движением с треском вогнал ровно в середину арбуза. Коля вскрикнул — то ли от испуга, то ли от восхищения — и подставил арбуз поудобнее, чтоб Федор нарезал его на ломти. Кусочки получились кривыми, но вкусными. То ли Сигма проголодался после такого адреналинового выброса, то ли подействовал принцип, что ворованное всегда вкусно, то ли глаз на все съестное у Гоголя алмаз, но арбуз был великолепен. Сладкий, спелый, полный сока, который стекал по подбородку — его по очереди вытирали предусмотрительно захваченным Федором полотенцем, которое быстро стало мокрым и липким. На несколько минут во дворе повисла тишина, только слышалось чавканье и редкие смешки, когда кто-либо поднимал взгляд на товарища, замечал его кривую позу (чтобы не закапать форму, приходилось наклоняться вбок) и измазанное лицо. На звук поедания чего-то определенно вкусненького пришла белая кошка, которую Коля прикормил еще летом. Сигма вздохнул и проводил ее взглядом — руки грязные, не погладить. Имя ей так и не дали: кроме банальных Пушинка-Снежинка-Мурка в голову ничего не лезло, прозвища от Гоголя носили экстравагантный характер — называть кошку Открывашкой из-за того, что звук, с которым она точила о скамейку когти, напомнил Коле скрипящую консервную банку, никто не захотел. Безымянная кошка охотно потерлась об ноги Коли, скользнула между ними, мурча и покрывая темную ткань шерстью. Гоголь сплюнул в сторону косточку, и опустил голову, ласково улыбаясь. Сигма даже засмотрелся. В груди буквально стало тепло, слегка защипало глаза. Он замер с корочкой в руках и окинул всех взглядом. Рядом с Колей стоял Богдан и пытался убрать непослушную челку тыльной стороной ладони — судя по слипшимся кончикам, выходило не так удачно. Кошка подошла и к нему: принюхалась, дергая усами, но спустя пару секунд сморщилась и отпрянула. Со скамейки за ней наблюдали Федор, Дазай и сидящая у него на коленях Алиса. Первый выглядел устало, и его взгляд уткнулся в одну точку — Сигма присмотрелся и понял, что он даже не разглядывал кошку, а просто завис. Их японский одноклассник тихонько улыбался и время от времени поглядывал на сестренку, под подбородком которой придерживал полотенце. Алиса засмотрелась на кошку, приоткрыв рот и забыв про ломтик арбуза, сок с которого стекал по руке. И день сегодня теплый и солнечный. И новый класс на первый взгляд оказался хорошим — по крайней мере, ребята ему даже комплименты делали. И, похоже, их компания обрастает новенькими. Сигма понял, что улыбается, что его тело расслаблено, а в голове ноль тревожных мыслей. Все на своих местах. Он дома — и этот дом рядом с этими людьми. Задумавшись, Сигма еда не упустил момент, когда Дазай опустил голову и тих выругался. Проследив за его взглядом, он заметил на платье Алисы мокрое пятно — арбуз пал от рук девочки, которая, засмотревшись, сжала его, и заляпал форму. — Йосано даст нам по заднице, — устало вздохнул Дазай и потянулся пальцами к переносице, но на полпути передумал. — Пойдем, надо застирать побыстрее. Коля встрепенулся, скинул корочку от арбуза в мусорное ведро (кошка, подняв хвост, подбежала следом и принялась его обнюхивать) и поднял в воздух палец. — Уно моменто! Замыть и тут можно. Он снова достал ключи и пустил воду из садового крана. Как только вода неотрегулированным напором хлынула на землю, кошка подпрыгнула и умчалась за угол. Коля и не заметил: он уже залез под струю, умывая лицо и руки. Дазай ссадил с колен Алису и повел ее умываться, выкинув на ходу остатки арбуза. Вскоре к крану подтянулись все, зачерпывая воду и смывая липкий сок. — Спасибо, — хмыкнул Сигма, отряхивая руки от сводящей кисти воды. — Этот арбуз официально самый вкусный, что я когда-либо ел. — О, обращайся, — Гоголь хищно улыбнулся. — Это ты еще дыню не ел. — Дыня тоже вкусная, — кивнул Федор, вытирая лицо подолом футболки. — У Коли нюх на то, чтобы стащить лакомый кусочек. — Ха-ха, а то! — Гоголь выпрямился, являя миру насквозь мокрый воротник, и ткнул себя в грудь. Потихоньку все решили, что надо расходиться. Коля сиял, как аниме-герой — тот самый, который творит дикую дичь, но его показывают с милой улыбкой на лице и прищуренными сияющими глазками. Федор и Дазай выглядели устало, но довольно: плечи у обоих были опущены, глаза полуприкрыты, но на губах и во взгляде порой проскальзывала улыбка. Алиса хмурилась и разглядывала мокрый подол. Богдан поглядывал в телефон и закатывал глаза, быстро печатал, а потом и вовсе сбросил звонок, вибрация которого привлекла их всех. — Ну, до завтра, — Дазай глубоко вздохнул, улыбнулся так, словно собрался фотографироваться на школьный альбом — красиво, как в кино, но по принуждению — и взял Алису за руку. — Спасибо за арбуз. Попрощавшись со всеми, Сигма развернулся и направился к себе, снова раздумывая, чем бы заняться. Поток мыслей поутих и мир ощущался ярче и легче, чем обычно. Наступающая учебная неделя теперь не казалась страшной, и уверенность ощущалась в расправленных плечах. Сжирающая сознание тревога пропала без следа.