поведу нас двоих вслепую.

От солнечных лучей ярким летним утром просыпаются только искусственные люди в рекламе окон и странных матрасов. Володя пока нигде не снимался, поэтому был вынужден очнуться помятым от жуткой духоты, неожиданно сменившей родные душе дожди. По ощущениям, за окном открылся новый филиал ада, потому что прежде просыпаться в поту ему приходилось только после кошмаров. Тонкое покрывало, к счастью, за ночь свалилось куда-то на пол, однако две грелки в лице Жени, мирно сопевшего у него на плече, и кошки, развалившейся под боком, его отсутствие компенсировали более чем. Ну и утречко. Володя заворочался, пытаясь выбраться из постельного плена, но для чуткого сна Жени и это было страшным оскорблением; кошка, впрочем, осталась невозмутима. Он сонно нахмурился, не открывая глаз, но откатился от чужого плеча, милосердно дав Володе возможность сесть в постели, и в отместку украл себе вторую подушку, как только смог это сделать. — Ты куда? — пробурчал Женя скорее просто в трофейную подушку, чем спрашивая на самом деле. — Жарко. Прозвучало слишком размыто: Володя и сам не особо понимал, куда конкретно встаёт. Ответ, тем не менее, кажется, удовлетворил Женю, потому что комментировать он не стал. Молчаливая пауза затянулась, и Володя уже решил, что он уснул обратно, когда услышал недовольное «Жарко». Глупая улыбка сама собой расползлась по лицу. — Тебе сегодня никуда? — по графику Женя был выходной, но уточнить никогда не было лишним. Володя коротко потянулся в обе стороны, хрустнув левой лопаткой — надо купить нормальный матрас — и упал обратно, наплевав на жару. — Нина просила помочь с архивами, скоро какая-то проверка будет, — сонно начал Женя, всё ещё ленясь открывать глаза, пока Володя пытался вспомнить, кто такая Нина. — А вечером к Вениамину идти. — Тогда надо вставать, — заключил Володя, потрепав чёрные кудри, тоже оказавшиеся влажными. — Тебя подбросить? — Спасибо, но всё ещё нет, — вот теперь Женя наконец распахнул глаза, чтобы отвесить ему укоризненный взгляд. — Я на твою адскую колесницу и под прицелом не полезу. И запоздалое утро завертелось. Женя крутился по квартире, на ходу доедая наскоро собранный бутерброд, ругался на бесконечные проверки, почему-то жизненно необходимые городской библиотеке, и недавнюю поставку классики, в которой ошибки и опечатки можно было красной ручкой исправлять, чтобы в конце нарисовать двойку на полстраницы, пока Володя с кружкой в руках слушал с наверняка самым глупым лицом на свете, кивал на наставления о том, что кондиционер нужно купить «о-бя-за-тель-но!», потому что вентилятор в углу со своей функцией не справлялся, и время от времени подхватывал кошку, так и норовившую попасться под ноги. По окончании всей суеты, когда Женя наконец выбрал самую летнюю рубашку из своего пижонского гардероба, постепенно переехавшего с чердака в квартиру, побеждённо оставил в покое кудри, которые после сна никак не хотели вести себя прилично, на пять раз перепроверил содержимое своей сумки, Володя наконец смог перед самой дверью поймать его в короткий поцелуй, который тот вскоре оборвал скомканным «ну всё, всё», тем не менее, выглядя намного свежее. Строит из себя серьёзного человека, а сам, как только выскочит в парадную, явно будет с розовыми щеками давить расплывающуюся улыбку и потирать губы пальцами — Володя однажды поймал его за этим, не успев полностью закрыть дверь. Оставшись в одиночестве, Володя лениво потянулся и задумался, чем заняться сегодня. У него был законный выходной — график давно был подстроен под смены Жени, чтобы проводить больше времени вместе — но все глупые маленькие планы по совместному времяпровождению оказались разрушены неожиданными архивными делами. Володя неспешно помыл посуду, оставшуюся с позднего завтрака, повозился с кошкой, которая наконец получила свою долю внимания. Сходил в магазин за продуктами, чуть не сгорев под дневным солнцем, — запасы съедобного в доме заканчивались, а Женя стопроцентно вернётся голодным до смерти. Смазал скрипящую дверь в туалет, поменял лампочку на кухне, подкрутил разболтавшиеся шурупы вешалки, и идея сходить к соседям, чтобы предложить починить что-нибудь у них, уже не казалась такой бредовой, потому что руки чесались от скуки, а дома, кажется, переделано было вообще всё. Хоть книжный шкаф разбирай, чтобы собрать снова, но такой перфоманс Женя, у которого на полках царил особый строгий порядок, вряд ли бы оценил. До вечера оставалось ещё полно времени, и Володя, угрюмо посмотрев в окно, за которым полуденная жара спадала, на его взгляд, слишком медленно, принял решение устроить очередную вылазку по блошиным рынкам, комиссионкам и прочим злачным местам на предмет интересных книжных экземпляров. Неумолимо приближалась годовщина, и поиск подарка с каждым днём становился всё более горящей задачей, которая осложнялась тем, что Володя в книгах смыслил примерно ничего. Единственной надеждой для него оставались рынки с подержанными книгами; иногда у бабулек в таких местах за бесценок можно было урвать нечто действительно уникальное. Пока, конечно, Володе попадался сплошной мусор навроде пошлых бульварных романов и второсортных детективов, но жизнь с таким человеком, как Женя, несомненно, научила его терпению и упрямости на пути к цели. Впрочем, даже его терпение начинало сдавать позиции, когда толчея в летней духоте продолжала не приносить никакой пользы. Сегодня на барахолке с книгами было туго в целом, но даже среди обнаруженных крупиц попадалось одно барахло, под стать названию рынка. Разглядывая очередной прилавочек, Володя уныло приходил к мысли о том, что проще самому написать книгу, чем найти какую-то особенную здесь. Прилавочек, у которого бодро кружила дородная женщина в возрасте с красными от жары щеками, ломился от всякого рода безделушек, начиная от кособоких фарфоровых статуэток и заканчивая старенькими украшениями неизвестного происхождения. Интереса ради Володя под цепким взглядом хозяйки лениво покопался пальцем среди мелких побрякушек вроде колец и серёжек. В основном кучки состояли из ничем не примечательной бижутерии — потемневшие от возраста металлы, мелкие мутные камушки, какие-то перья и цепочки и прочий праздник жизни. Володя уже собрался было брести дальше, как вдруг краем глаза заметил ещё одно колечко, откатившееся чуть дальше от основной массы. Тоненькое, из тёмного металла — скорее всего, нержавейка — оно поблёскивало крупным тёмно-зелёным камнем в окружении россыпи таких же, но более мелких. Володя выловил его среди товарных завалов и восхищённо рассмотрел в солнечных лучах. — За сколько отдадите? — он перевёл взгляд на хозяйку. На её лице отразилось крайнее удивление, но она быстро привела себя в порядок, расплываясь в улыбке. — Кому присматриваете? — хитро спросила женщина, вглядываясь в его лицо. Володя замялся, подбирая ответ, но она уже и сама ответила на свой вопрос. — Молодой человек, ну вижу же, что девочке! — она разулыбалась ещё сильнее. — Д-да, девочке, — пусть хоть жену с детьми Володе придумает, только бы без расспросов. — Так сколько? — За пять сотен забирайте, — окинув его опытным взглядом, заключила женщина и, получив заветную бумажку, решила соткровенничать. — А я было подумала, вы спереть чего хотите! В зеркале себя Володя, конечно, видел, но не до такой же степени всё было плохо. С утра вон вообще бодрячком выглядел. Все реакции, впрочем, он решил оставить при себе: хотелось как можно скорее вернуться домой и сунуть лицо под вентилятор, а не участвовать в глупых препирательствах. По пути обратно думалось лишь о трёх вещах: о колечке, которое сейчас словно приятным теплом грело сжатую ладонь, о том, что приготовить на ужин, и о том, что скоро должен прийти и Женя. В общей сложности получалось, что все мысли снова занимал именно он.

———

Ровно в девять — или часы на кухне снова встали — вернулся домой Женя; хлопнула дверь, а затем раздалось привычное «я дома», прозвучавшее однако как-то слишком убито. Володя высунулся в прихожую, чуть не забыв оставить на кухне лопаточку, которой мешал овощи в сковороде: Женя как раз заканчивал разуваться. Из рук у него всё валилось в буквальном смысле. Володя потянулся было спросить, в чём дело, но Женя лишь отмахнулся, с опущенным взглядом проходя мимо в ванную. Зашумела вода в раковине. Володя привалился плечом к углу и прислушался, считая про себя. Когда насчитанные секунды дошли до пятнадцати и на этом не остановились, он лишь поджал губы на подтвердившееся подозрение: Женя снова чем-то жутко обеспокоен. Каждый раз, когда его и без того хрупкое душевное равновесие расшатывала тревога, он с остервенением начинал намывать руки, иногда застревая в ванной на несколько минут. Что в его бедовой голове заставляло Женю это делать, не знал ни он, ни этот его психиатр. Вода в ванной лилась примерно с минуту — всё не так плачевно. Плачевным было общее состояние Жени, когда он наконец вышел в коридор и поплёлся на кухню, так и не проронив ни слова, что ему было совсем несвойственно. Володя, как прилежная домохозяйка, поспешил за ним, раз уж разговорам он предпочёл ужин. Ел Женя медленно, скорее просто ковырялся в тарелке, нежели на самом деле ужинал. Володя, давно прикончивший свою порцию, терпеливо ждал; на его попытку выяснить, что случилось, тот лишь мыкнул что-то себе под нос и глубже уткнулся в тарелку. Значит, накормить, обнять и ждать: как отойдёт, заново привыкнет к домашнему покою — расскажет сам. На диване перед телевизором, куда Женя прогнал его, забрав посуду в раковину — режим тревожного енота-полоскуна никак не выключался — Володя прилежно изображал непринуждённость, на деле же полностью обратившись в слух: вот шумит вода вместе со звоном тарелок, вот звон тарелок прекратился, но вода продолжает плескаться; шорох чайных листьев, щелчок крышки чайника — есть там вода, даже горячая, он всё уже подготовил — глухое бульканье кипятка. Что он там включил на телевизоре, ткнув первую попавшуюся кнопку на пульте, Володе выяснять было некогда, но он коротко понадеялся, что что-то достаточно интересное, чтобы привлечь сюда Женю, к чьим тихим шагам он сейчас прислушивался. Надежда оправдалась: пошуршав ещё немного на кухне, Женя наконец пришёл к телевизору. Поначалу он будто бы даже робко пристроился с самого краю, в позе, которую сложно было назвать расслабленной, но постепенно кружка чая перекочевала на столик рядом, а сам он забрался с ногами на диван, устроившись на чужом плече, но так и не нарушив молчания. На удивление холодные для тёплого летнего вечера ладони обхватили его руку, и Володя наконец уткнулся в экран, терпеливо выжидая разговора; показывали какой-то пресный отечественный сериальчик, но раз Женя не возмутился на эту жвачку для мозгов, значит, в его голове шли какие-то трудные мыслительные процессы, за которыми было не до сложной судьбы Тани из деревни Кукуево. Хотя иногда этот ширпотреб неплохо захватывал внимание… — Он снова осуждал меня сегодня, — тихо раздалось снизу, от плеча, и Володя вздрогнул, даже едва расслышав. — Кто? — подавив первое желание сломать нос кому бы то ни было, как можно спокойнее попытался выяснить он. — Вениамин Самуилович. — Этот хер печёный что ли? — даже удивился Володя, откладывая на потом часть про «снова». — А ему-то что не так? Женя помолчал, перебирая какую-то ниточку на рукаве его футболки. — Я говорил ему сегодня про нас, и он… — голос едва заметно дрогнул, а на плечо, кажется, скатилась слеза. — Он сказал, что мне не стоит снова бросаться в отношения, особенно… — сдавленная тишина, — в «социально неприемлемые». Володя закрыл глаза, ничего не говоря, хотя сказать хотелось, конечно, очень многое — только не здесь и не Жене. Серьёзный разговор был просто необходим этому психиатру и вообще людям, которые разрешили ему вести врачебную практику, потому что даже Володя, далёкий от всех этих дел душевных, понимал, что на терапию это похоже в самую последнюю очередь. Однако сейчас было не до мозгоправа. — И часто он такое говорит? — Постоянно. Мне иногда кажется, — Женя освободил одну руку, чтобы утереть слезу, — что я всегда делаю что-то не так. Я прихожу к нему, рассказываю, но что бы я ни сказал, он всегда чем-то недоволен, он критикует все мои поступки и решения. — Зачем он вообще такой нужен тогда? — недоумённо спросил Володя, упорно отвлекая себя от закипающей внутри злости. Не сейчас, не до этого. — Я не знаю, я сначала ходил просто за таблетками, а теперь мне кажется, — он замолчал, видимо, подбирая слова, — что я уже не могу без него. И таблетки эти… — Что с ними? — пилюли от этого доктора Айболита Володе всегда казались странными: почему их нельзя купить в простой аптеке по рецепту, почему непременно нужно получить странный пузырёк в самой клинике? — Вениамин Самуилович сказал, что от них станет легче, когда пройдёт период «адаптации» или чего-то такого, — Женя покрутил пальцем в воздухе. — Но легче не становится, я пью их столько времени, и ничего не меняется, всё только хуже и хуже. Володь, — он перешёл на надрывный шёпот, — мне кажется, я схожу с ума. Володя развернулся, прижимая его, уже сотрясающегося в беззвучных рыданиях, к себе в объятиях, чтобы отвлечь от этой болезненной тирады. Он, по умению обращаться с эмоциями более близкий к деревенскому дурачку, мог немногое, но обнять покрепче, коротко погладить по спине, приласкать-приободрить было даже в его силах. Сейчас так, а разбираться с остальным — по мере поступления. — Ну ты чего, кот? — Женя зашёлся в рыданиях сильнее, захлёбываясь слезами. Володя вздохнул и опустил голову щекой на его кудри. Ляпнуть такое человеку хронически недолюбленному, который впервые за долгое время получил свою крошечку любви и ласки, нужно ещё постараться, особенно после того, как он доверил в твои руки своё психическое здоровье. Может, и впрямь сходить в этот дурдом, поговорить с докторишкой пару раз кулаком по носу? На диване внезапно появились две белые лапки, за которыми последовала любопытная разноцветная мордочка. Кошка осторожно привстала, вытягиваясь во весь свой маленький рост, чтобы заглянуть, что там происходит у людей. Посмотрев на Женю, она недовольно дёрнула хвостом пару раз из стороны в сторону; у этих двоих вот уже почти год шли военные действия по делёжке то ли территории, то ли Володи, и только недавно из активной стадии перешли в холодную войну. В маленькой головке, видимо, тоже шли какие-то долгие мыслительные процессы, потому что где-то с минуту она стояла на задних лапах и дёргала хвостом, не решаясь ни запрыгнуть на диван, ни уйти куда-нибудь в другой угол квартиры. В конце концов кошка всё же поднялась к ним — Володя почти услышал от неё тяжкий вздох — и уселась на краю, внимательно наблюдая за происходящим. — Ты смотри, кто пришёл, — улыбнувшись, сказал Володя то ли Жене, то ли самой кошке. Женя оторвался от него, чтобы посмотреть, о чём идёт речь, утирая лицо тылом ладони. — Даже она переживает, видишь? — Злорадствовать пришла, — по-детски обиженно возразил Женя. — Да чего ей злорадствовать? Это моральная поддержка, — со знанием дела ответил Володя. — Да ну её, — это он уже начинал вредничать, но всё равно пару раз провёл ладонью по голове кошки. Кажется, устанавливалось хрупкое равновесие. Полностью затих Женя ещё минут через пять, напоследок несколько раз надрывно вздохнув. В какой-то момент Володя уже решил, что он задремал, напереживавшись, но тот завозился на диване, усаживаясь поровнее, и потянулся за подстывшим чаем. — Давай сменим психиатра? Женя на это лишь со скепсисом посмотрел на него красными от слёз глазами. — У тебя есть офшорный счёт с миллионами, и ты ничего мне не сказал? — с деланым удивлением спросил Женя, продолжив только после чистейшего недоумения на лице Володи. — Ты видел, сколько берут частники за сеанс? А среди бесплатных, которых и так единицы в городе, Рубинштейн вроде лучшим считается. — Ну сколько они берут? Две? Три? Найдём денег, куда денемся, — спокойно заявил Володя. — Надо будет, ещё смен возьму. — Володь… — Что «Володь»? Предлагаешь мне тебя этому живодёру оставить? Женя только поджал губы и отвёл взгляд в сторону, не придумав, что ответить. — А, вот ещё что, — вспомнил Володя, подскакивая с дивана. Весь вечер же держал в голове, а с этими страстями психиатрическими забыл. Колечко, сейчас начавшее казаться глупой затеей, мирно лежало на столе, ожидая своего часа. — В общем, вот, — он протянул драгоценную находку Жене, неловко потупив взгляд. — Увидел сегодня и, ну… Подумал, тебе понравится. — Володь, ты дурак? — со слегка смущённой улыбкой спросил тот, но колечко принял, рассматривая зелёные камешки. — И куда? — Обычно на палец, но можем придумать что-нибудь ещё, — Женя на шутку закатил глаза и принялся примерять подарок. Волею судьбы впору кольцо пришлось именно на безымянный. Володя смутился: этого в планах не было. — Замуж не пойду, — рассмеялся Женя, — у нас денег на свадьбу нет. — А если заработаю, пойдёшь? — Может быть, — он уткнулся в свою кружку, но порозовевшие щёки видно было и за ней. Пора брать дополнительные смены.