Обед не без бед

      Я смотрю на него.       Он сидит напротив меня, с другой стороны стола, и так кажется, будто вообще далеко. Можно было бы вставить литературную красивую метафору, типа: «телом близко, но душой недосягаем» или нечто подобное — пф, не разбираюсь в такой херне.       У дока просто как на лице написано: «сейчас я втыкаю вилку в баранину, но если ты меня потревожишь — воткну тебе в жо-»       — Почему не ешь? — Миша обращается ко мне, трогая мое плечо. Меня пробирает дрожь от его неуместного прикосновения, я растерянно натягиваю широкую лыбу.       — Да так, о фасолях задумался. Или о бобах — хрен знает. — Мой острый взгляд бушующе скользит по тарелке с едой Медика, но тот продолжает бесстрастно жрать. Поняв, что он находится в пространстве суровых мыслей, я перестаю напрягать Пулеметчика своей забастовкой и тоже беру вилку. Пора набить желудок всякой шнягой, пока мои мужики потребляют что-то нормальное. Да, я крутой. Еще энергетиком запью потом!       Миша как-то на взводе еще шароебится на стуле рядом, поглядывает с задумчивым видом на горох — да не знаю я, что там у Медика в тарелке навалено! В общем, смотрит на съедобные штуки из семейства бобовых в тарелке дока и грустит. Тоже, видимо, захотелось.       Сегодня здесь слишком уныло от тишины, хотя в принципе как всегда. Мы с недавних пор расписание свое чуть поменяли, чтоб с другими вместе не обедать, только нашей компанией. А этот немец меня добивает вообще.       Мой взгляд непроизвольно возвращается на дока. Ну что у него теперь с лицом? Оно и не вредное, и не злое, а нейтральное! Не нравится мне то, что его брови застыли в привычной едва уловимой хмурости, а взгляд при этом спокойный, как у адекватного человека. Словно ни меня, ни Пулеметчика тут нет, а он — гляди как расслабился, комфортно ему! Мне опять хочется его выбесить: такое красивое лицо должно показывать эмоции. Однако я стараюсь сдерживаться.       Я не глядя пихаю в рот вилкой истерзанный кусочек баранины. Это единственная нормальная пища в моей тарелке, остальное — сам туда всякое решил забацать. Едва только прожевав, случайно рожаю дохера «смешной» подкат:       — Слу-ушай, док… Ты случайно не баранина? — мое лицо предательски корчится от смешка, когда Медик все-таки выходит из транса и поднимает голову, смотря на меня.       — Не баранина. — Какое-то время его мимика создает серьезный еблет, но затем он качает головой, искренне посмеиваясь. Ха! Может, и не нужно раздражать его — меня такой результат тоже устраивает.       Я играю бровями, держа загадочную паузу. Пулеметчик к этому времени уже доел, так что бросает на нас обоих непонятливый взгляд и встает, чтобы отнести посуду в раковину.       — Тогда почему мне так хочется тебя схавать? — в моей голове это звучало куда забавнее. Да и ладно. Как по мне, навалить кринжа — тоже классно, не все умеют правильно это делать.       — Ожидал. — Медик скучающе слегка вертит вилкой между пальцев, слепив загадочное выражение лица, а я чувствую, как пиздец подкрадывается — сейчас заржу и не перестану.       Пулеметчик возвращается, не без противного скрипа садясь на стул. Я морщусь. Статичное лицо Медика пробоин не показывает, что нихрена не удивительно.       — Ешьте уже, остынет… — кто как, а Миша — басом, и опять о еде. Не, ну если правду говорить, то его любовь плотно покушать идет мне на руку, в основном. Он и готовить умеет хорошо, вот бы только мои любимые блюда в меню почаще… А иногда я частично сам составляю себе обед, вот как сегодня!       — Не переживай, — Медик кривится в злобе, когда кухонный прибор чуть не падает у него из рук. Голос у него тоже, кстати, интересный: то как игрушка для собаки пищит, то как будто прон вслух читает, медленно и низким тоном, — это док так угрожать умеет. Вот сейчас, например, до сих пор под впечатлением от упущенной возможности увидеть танцующую брейкданс вилку, происходит скорее второе: — Всегда можно… согреть.       Я смеюсь над его словами и увлеченно смотрю на вилку в его руке. Эх, жаль, что все же не упала, было бы веселее!       Заглядывая в наши тарелки, я осознаю, что Пулеметчик прав — у меня еще впихивать и впихивать, аппетита нет. Я откладываю вилку, улыбаясь Мише и хлопая его по здоровой спине.       — Правильно, здоровяк! Лично я никуда не тороплюсь.       Медик о чем-то серьезно размышляет, как я успеваю заметить. Наверняка тоже о старческом: о пенсии, о болях в спине, об импотенции… Я, насмешливо ухмыляясь своим мыслям, слежу, как затем он всего-навсего продолжает доедать, ничего не сказав. Скоро я последним останусь, так же не пойдет!       — Холодное быстрее твердеет… — бормочет Пулеметчик немного огорченно. Я в ступоре подпираю подбородок рукой, раскинувшись на столе локтями. С чего бы он об этом заговорил?       — Да ну, ты что-то путаешь! — мои брови инстинктивно нахмурились из-за задумчивости. — Когда замерзаешь, вообще не твердеет нихрена, сжимается только. — Мне становится стыдно, когда я осознаю его посыл! — А, ты ведь русский! У вас там наверное по-другому, да? Привыкли, типа, климат…       Мои мужики таинственно притихают. Вилка-таки комически падает в тарелку. Медик замирает с такой рожей, будто сейчас чихнет. Догадка не оправдывает моих ожиданий: он давится, и я вскакиваю, чтобы хорошенько пиздануть его по спине. К сожалению, он уже приходит в себя.       — А что не так-то? — я сажусь обратно на стул, глядя на такого же ошалевшего Мишу. — Это между вами приколы, которые мне не понять?       Пулеметчик остроумно поднимает указательный палец — мне мерещатся на нем очки, как на эмодзи с очкариком, которое я иногда скидываю вкупе с выставленным пальцем и припиской «ауф». Но затем тот опускает руки, молча — с молчанием — промолчав.       Чуйка подсказывает, что никто из них мне так и не ответит.       — Забейте, — я откидываюсь на спинку стула и энергично стучу пальцами по столу. — Хотите анекдот про немца, американца и русского?       — Разведчик, — Медик отодвигается от стола со сморщенным лицом, то ли от кринжа, то ли от брезгливости. Я буквально вижу, как он перемалывает в мозгу мысли мясорубкой, а после там появляется забавная прыгающая обезьянка с тарелками — таким музыкальным инструментом, между прочим. Его взгляд пару раз мелькает туда-сюда. — Аргх, неважно. Мне… нехорошо.       Он подтверждает свои слова, вставая с места, не смотря даже на остатки обеда в тарелке. Обычно он бы сам занялся этим, если такое случилось, а сейчас ему вообще по барабану: сбагрил все на Мишу по-тупому, уж мне ли не знать! Точно прикидывается, и анекдот слушать не хочет.       — Тебе помочь, доктор? — мощная задница большого русского поднимается со стула. Меня тоже тянет встать, для мемности, но я ограничиваюсь тем, что наклоняю голову вбок и выгибаю бровь.       — Не надо. Спасибо, Михаил. — Медик задвигает стул. Вздыхает, будто сейчас взорвется. — Еще раз приятного аппетита, Скаут.       Тут он целеустремленно идет в сторону выхода с кухни, мне моментально становится скучно. Однако краем глаза замечаю, как он каким-то хреном там застревает, что ли… Затем я вижу его препятствие — Солдат. Ну конечно же!       Американец не пропускает дока, поэтому тот, вовсе скрипя внутренней токсичностью, позволяет ему зайти на кухню.       — Так, кошмарики! — Мое лицо корежит от его прозвища — Солдат только недавно начал так нас называть, совсем крыша у старого поехала. — Быстро встали и пошли качаться! Это приказ!       — Чей приказ? — немецкий акцент режет по ушам, и я с некоторым удивлением понимаю, что Медик задерживается лишь ради этого вопроса. Вот я уже понимаю ответ. Он что, глупый?       — Мой! — естественно, именно такого ответа я от Солдата и ожидал. Он прошел к нам с требовательным видом. — Подъем!       Я собираюсь присвистнуть или выдать какой-нибудь треш, закатить глаза и разложить Солдата по фактам… Док внезапно лишает меня возможности харизматично поднять всех на уши, делая это сам:       — Gesundheit! — саркастично восклицает он. Его рука быстро хватает Солдата сзади, пока тот не успевает ничего разрулить, и я вижу в другой руке у Медика шприц. Он втыкает его прямо тому в шею, вливая в организм мужчины неизвестную жидкость, а меня словно парализует от этого зрелища. Я редко вспоминаю о мышцах Медика, о его силе, но ведь он и правда не дощечка для разведения костра… О его ебнутости-то я всегда помню, научен горьким опытом.       Солдат с приглушенным стоном падает на пол в странной позе, едва шевелясь. Мое охуевание проходит — я в восторге! Вот, да, это один из моих чуваков. Я активно тереблю Мишу — он в своем шоке все интересное пропустил!       — Надеюсь, не переборщил с веществом… — док слегка наклонился, заглядывая тому в еле живое лицо. Шприц он выкидывает в мусорку, так удачно оказавшуюся неподалеку. — Всегда хотел проверить, но не знал на ком.       Медика внезапно накрывает, он хватается за голову. Злобно торжествующее лицо искажается в гримасе боли, видимо, ему реально нехорошо… Однако я до сих пор не могу нарадоваться замолчавшему Солдату!       — Что ж… — немец выпрямляется, встряхнув полы халата. Уходя, он небрежно бросает: — Как я и сказал, Разведчик, приятного аппетита.       Михаил смиренно вздыхает, посматривая на тело Солдата, пытаясь понять, откинется или нет. Кажется, в нем борется желание помочь и ничего с этим не делать — все равно он наверняка понятия не имеет, что бы могло помочь, кроме как вдарить битой бедолаге по башке пять раз. Я бы так сделал.       Ну, на этой ноте… грех не поесть.